Я разные годы сближаю…

Кстати, уже после войны я как-то прочёл в «Известиях» краткую заметку о том, что подшипники из берёзы, соответствующим образом обработанной, запатентованы как изобретение и выпускаются одним из наших заводов.

На монтаже станков и трансмиссии ребята работали с таким энтузиазмом, что все работы закончили раньше, чем завершилось строительство мастерских. Меня назначили мастером механической группы мастерских, которые уже выглядели как небольшой заводской цех. Станки были новые, последних советских марок, и в этом отношении наша мастерская была уже современнее, чем мой цех на ленинградском заводе.

Всем нам, металлистам, было очень приятно вновь чувствовать себя в привычной заводской обстановке, и мы трудились с большим рвением, превратив вскоре мастерские в хорошо отлаженный производственный механизм.

Наступила вторая зима. В мастерской, которую ещё не утеплили, а лишь обшили досками в один слой, было очень холодно, почти как на улице. Люди, уже достаточно закалённые, мирились с этим, но станки порой нельзя было запустить из-за сильного загустения смазки. Пришлось около них устанавливать железные печки «буржуйки».

Вообще зиму 1933/34 годов мы провели значительно легче, чем первую: и подготовились к ней лучше, и был опыт предыдущей зимовки. Установилось более или менее регулярное движение автоколонн по льду Амура между Хабаровском и Комсомольском: после закрытия навигации мы не чувствовали себя такими оторванными от «Большой земли».

В январе 1934 года завершила свой героический ледовый переход по Амуру из Хабаровска в Комсомольск первая партия бойцов военно-строительного корпуса. Мы встретили это пополнение с большой радостью. Среди бойцов было много квалифицированных строителей, а также металлистов, некоторые из них позже работали в механических мастерских. Вообще военные строители в дальнейшем сыграли большую роль в строительстве города Комсомольска-на-Амуре. Самоотверженный труд бойцов, инженерно-технического состава и командиров безусловно заслуживает самой высокой оценки.

Весна и лето 1934 года были плодотворными: началось широкое развёртывание промышленного строительства.

В самом начале весны Саше Михайлову и мне, как переболевшим цингой, был предоставлен месячный отпуск с выездом на «Большую землю» для окончательной поправки. Саша был тоже ленинградцем, и мы поехали в отпуск вместе. Когда подъезжали к родному городу, то испытали наплыв таких чувств, которые просто трудно передать словами. Прошло всего два года в разлуке, а казалось – целое десятилетие. Какой-то коренной переворот произошёл в нас самих. Мы были бесконечно рады возвращению в Ленинград, встречам с друзьями. В первые дни мы «запоем» посещали театры, кино, но почему-то чувствовали себя – обмолвились как-то друг другу – гостями или даже туристами в этом городе. А мысли наши убегали на далёкую стройку, и тут мы по-настоящему почувствовали, как же прикипели сердцем к своему трудному таёжному детищу.

Нас приняли в Смольном, в обкоме комсомола. А на другой день здешняя комсомольская газета «Смена» поместила на своих страницах наш обстоятельный рассказ о комсомольской стройке на Дальнем Востоке. А потом и пошло: наперебой стали приглашать для выступлений на разных молодёжных собраниях. Хотя мы ничего не приукрасили, рассказывали всё как есть, нас буквально засыпали вопросами – как поехать на стройки Дальнего Востока. Чувствовалось, что комсомольцы, слушавшие нас, откровенно нам завидовали. Да и мы как-то по-новому стали оценивать свою миссию в далёком краю.

Когда по пути домой мы с Сашей остановились в Москве, чтобы «протолкнуть» некоторые дела стройки, меня неожиданно вызвал к себе находившийся здесь начальник нашей стройки К. Р. Золотарёв и приказал немедленно выехать в Горьковскую область вместе с Иваном Аничковым, тоже членом нашего комитета ВЛКСМ, для организованного набора трёх тысяч человек.

Как же мне не хотелось на несколько месяцев откладывать своё возвращение на стройку! Но приказ есть приказ. На другой день, снабжённые надлежащими полномочиями и поручениями на получение крупной суммы денег в банках Горьковской области, мы выехали.

В обкоме партии в помощь нам подобрали большую группу коммунистов и комсомольцев для работы по набору рабочей силы на местах. Вскоре мы разъехались по городам и весям Горьковской области.

Мне со своей группой пришлось тогда работать в Вятке, Вятских Полянах, Малмыже, в Арпореке и во многих других глубинных пунктах области. Это была очень трудная, я бы сказал, изнурительная работа – всё время в разъездах, контакты со множеством людей, задающих вопросы, и у каждого свои проблемы, которые я должен был решать, большая личная ответственность за каждого, за расходы огромных сумм денег. Но это была всё же интереснейшая работа.

Всякий раз, когда мы приезжали в тот или иной город или район и через местную печать и радио широко объявляли о цели нашего приезда, начиналось настоящее паломничество самых разных людей, а больше всего молодёжи. И как же сильна была тогда тяга людей из глубинки включиться в развернувшийся великий поход за хозяйственное переустройство страны!

Не буду идеализировать – конечно, многих и многих, кто шёл к нам, привлекали высокие дальневосточные заработки и желание получить квалификацию, выйти в люди и тому подобное. Но при всём том неизменно присутствовал и пафос, высокий настрой души у людей того времени.

Мне думается, руководство стройки правильно поступило, поручив эту работу тем, кто на себе хорошо испытал условия работы на таёжных стройках. Учтя печальный «опыт» направлявших нас на Дальний Восток («ничего не берите с собой, там всё дадут»), мы уже не повторяли их ошибок, ни один из тех, кого мы приняли тогда на работу, не упрекнул нас впоследствии в дезинформации.

…К осени основной руководящий состав стройки был заменён. Бывший начальник строительства К. Р. Золотарёв, хотя и был хорошим организатором и грамотным человеком, не имел опыта руководства строительством или заводом. Он являлся авиационным специалистом-эксплуатационником (а до этого был военным, работал сопредседателем советско-немецкой авиалинии «Дерулюфт»). Поэтому ему было трудно руководить стройкой, тем более в таких сложных условиях, хотя он и пользовался большим уважением в коллективе.

По стечению обстоятельств ушёл и главный инженер Шепакин – очень квалифицированный и дельный человек. Уехали и некоторые другие специалисты и хозяйственники, так как новое руководство прибывало на стройку, как это нередко бывало в то время, «комплектом». Начинался второй этап формирования стройки.

Группа новых руководителей состояла из специалистов и хозяйственников, прошедших хорошую практическую школу на строительстве Горьковского автозавода и родственного нашему Казанского машиностроительного завода. Немалое положительное значение имело то, что группа эта уже сработалась ранее.

Душой её и настоящим вожаком, теперь возглавившим и наш коллектив, был Кузьма Дмитриевич Кузнецов – человек редких душевных качеств, волевой, энергичный, прекрасный организатор и воспитатель, обладавший самобытным острым умом и высокой партийной принципиальностью. Его жизнь мы узнавали, как легенду. Потомственный пролетарий, бывший печатник, в 1917 году, ещё юношей, он стал коммунистом. Сражался в рядах красногвардейцев, бил колчаковцев. У него не было возможности получить хотя бы среднее систематическое образование, но он прошёл прекрасную школу жизни и, я бы сказал, он был по-настоящему интеллигентным человеком. Многое видел, читал и знал. Его большой и многогранный опыт в сочетании с природным умом выдвинули его в число крупных партийных, а затем хозяйственных руководителей первых пятилеток, хотя к моменту прибытия в Комсомольск ему было всего 36 лет.

Кузьму Дмитриевича отлично знали Орджоникидзе, Жданов, Киров, называя его «генералом от промышленности». За строительство Горьковского авиазавода Кузнецов был награждён орденом Ленина – в ту пору это была редкая награда. В знак уважения американский автопромышленник Форд (автозавод строился при участии фордовских специалистов) подарил ему автомобиль своей марки, который Кузнецов привёз на нашу стройку. Его часто можно было видеть за рулём этого полуспортивного автомобиля на любом участке стройки.

Легендарной личностью Кузнецов стал и в Комсомольске. Казалось, ему нужны были масштаб и условия именно этой стройки, чтобы развернуться в полную силу.

Кузьма Дмитриевич, которого многие на стройке между собой называли просто Кузьмой, обладал внушительной внешностью: выше среднего роста, немного грузен, с виду суров, в движениях нетороплив и скуп, с крупными и волевыми чертами лица. От всей его фигуры исходили сила и уверенность, покорявшие людей и внушавшие веру в успех дела. Он был блестящим оратором, говорил обычно ровным, спокойным и басистым голосом, но, когда требовали обстоятельства, он мог говорить с большим пафосом и эмоциональностью, увлекая аудиторию. Речь его всегда была содержательной, культурной, каждое слово – весомым и убедительным не только по смыслу, но и по форме. Когда он выступал на собраниях и митингах, его слушали с затаённым дыханием. Он хорошо чувствовал аудиторию и умел прекрасно владеть ею.

Кузнецов любил молодёжь, относился к ней с большим доверием, смело выдвигал способных комсомольцев на ответственные посты, внимательно, по-отечески заботился об их профессиональном росте. Поэтому особенно большим уважением он пользовался в среде молодёжи.

Кузьма Дмитриевич Кузнецов (1900 – 1953). «Наш Кузьма», начальник строительства и директор завода.

Мне довелось присутствовать на расширенном заседании парткома, где обсуждалось состояние дел на стройке в связи со сменой руководства. Здесь были и сменяемый начальник стройки Золотарёв, и вновь назначенный Кузнецов. Разговор шёл прямой и откровенный.

Кузнецов настаивал на необходимости быстрейшего создания нормальных жилищно-бытовых условий для рабочих, служащих, инженерно-руководящего состава, доказывая, что в этом залог успеха дальнейшего строительства. Он говорил: «Нельзя больше строить расчёты лишь на энтузиазме людей. Они уже достаточно испытали трудностей и лишений». Затем, обращаясь к Золотарёву: «Да ты и сам плохо живёшь, и это не может служить оправданием плохих бытовых условий для других. Я люблю работать, как черт, но и люблю отдыхать. С этим принципом надо подходить ко всем работникам стройки».

И надо отдать ему должное – он делал максимум возможного для того, чтобы дела не расходились с этими словами. Забота о людях, потрясающая память, умение зажечь словом, огромная требовательная доброта – привлекали и восхищали. И стройка держалась не за счёт приказов и наказаний, а силой убеждённости и товарищества.

Помню, накануне большого собрания, посвящённого роли кадров в социалистическом строительстве, Кузьма Дмитриевич обратился к партийному и комсомольскому активу стройки: «Прошу всех представить свои соображения по этому поводу». И улыбнулся: «Коллективное сочинение писать будем».

К предложению отнеслись серьёзно. Помню, я тоже писал о том, как важно определять перспективу для молодёжи, потому что она всегда в большей мере живёт будущим, чем настоящим. Каково же было моё удивление, когда в двухчасовой речи Кузнецов, процитировав слова из моего «сочинения», заговорил о том, что партийные и производственные руководители должны уметь определять интересы и наклонности каждого работника, планировать перспективу каждого молодого человека.

В кабинете руководителя строительства и директора завода К. Д. Кузнецова – девушки-хетагуровки, приехавшие на Дальний Восток по призыву Валентины Хетагуровой (на фото вторая слева). 1935 г.

В ночь после этого собрания я был «ночным директором» – дежурил в кабинете Кузнецова. И обнаружил на столе, слово в слово, запись этой речи, сделанную его твёрдым размашистым почерком, в котором угадывался характер автора. Никто никогда не видел его читающим свои выступления с листа. Но он писал и переписывал их всегда сам, и хотя выходил на трибуну без бумаг, каждое его слово было заранее тщательно продумано и записано.

Вместе с К. Д. Кузнецовым на стройку прибыли главный инженер А. А. Зайцев, опытный и высоко эрудированный специалист ещё старой школы, заместитель главного инженера Н. Я. Спивак – тогда ещё сравнительно молодой, но знающий, энергичный, ищущий специалист, главный механик Щелкан – инженер широкого технического диапазона, начальник строительного участка Леонов – хороший организатор и опытный хозяйственник, начальник транспорта Евстафьев и ряд других работников. Особо хочу отметить прибывшего с этой группой парторга ЦК ВКП (б) Индисова, впоследствии избранного секретарём парткома стройки и завода, – опытного и высокопринципиального партийного работника. Внешне он был несколько суховат, но это не мешало ему вскоре снискать большое уважение в коллективе.

Врезка от составителя. Вспоминает дочь Наташа

Я слышала о директоре Кузнецове с малых лет. Когда друзья-комсомольчане собирались в нашем домике в Перово, они с воодушевлением говорили о некоем Кузьме, о непонятных для меня Илчетыре и Лидва.

Однажды я видела легендарного Кузьму на улице. Мы с мамой иногда ездили в город Жуковский к друзьям-комсомольчанам Вилиновым. И вот зимой мы шли к ним от станции по улице, и мама сказала, указывая на человека, медленно бредущего впереди нас вдоль дощатого забора: – Вон идёт Кузьма!

Она не решилась к нему подойти, вряд ли он знал её в лицо, он хорошо знал папу, который в те годы был в армии. Я смотрела на этого человека во все глаза, он выглядел нездоровым и подавленным.

Много позже я узнала, что он был репрессирован в 1938 году; спустя некоторое время следствие было прекращено, но он жил под топором недоверия и подозрения.

Теперь я сопоставила даты из биографии Кузнецова и получила подтверждение, что в те годы Кузьма Дмитриевич действительно работал в городе Жуковском.

В 1934 году на стройку прибыла большая группа комсомольцев второго призыва. Среди них – Константин Минин, энергичный работник, прекрасный товарищ и неистощимый оптимист, Аня Белова (Зюзина) – весёлый человек, активная общественница (они навсегда остались работать Комсомольске).

В том же году Сашу Михайлова на посту секретаря комитета ВЛКСМ стройки сменил Иван Сидоренко – легендарный человек, героически погибший под Сталинградом в Великую Отечественную войну.

Тогда же из центральных областей приехали в Комсомольск несколько тысяч рабочих, служащих и специалистов, оформленных по трудовым договорам. Среди новых специалистов с особой теплотой отмечаю техника Николая Ильича Закорко, тогда ещё молодого человека, с пытливым рационализаторским умом и очень скромного. Нам пришлось немало поработать с ним бок о бок в отделе главного механика и совместно решать многие технические головоломные задачи. Он был именно из тех, для кого, кажется, не было неразрешимых технических проблем. Николай Ильич всю жизнь отдал авиационному заводу в Комсомольске, и к нему обращаются как к эксперту по особым техническим вопросам.

Не могу не отметить существенный вклад в строительство завода большой группы высококвалифицированных рабочих, прибывших в СССР из США на заработки по договорам в период великого мирового кризиса, когда во всём капиталистическом мире была страшная безработица. Это были в основном финны, в своё время покинувшие родину в поисках работы за океаном, многие из них уже получили американское гражданство, но и там их настиг бич безработицы. Они легко расстались с Америкой, устремившись в новую Россию, где, по слухам, разворачивалось невиданное социалистическое строительство. Прибыли основательно – с семьями, со всем необходимым имуществом и даже с набором разных инструментов по своим профессиям. Вначале они работали на строительстве автозавода в Нижнем Новгороде. Там их хорошо узнал К. Д. Кузнецов как трудолюбивых и отличных мастеров. Им тоже нравился этот энергичный сильный человек и, откликнувшись на его зов, они всем составом последовали за ним на далёкую таёжную стройку.

Среди этих рабочих были и коммунисты. Из их числа у нас в механических мастерских работал кузнецом Р. Валло – настоящий волшебник своего дела. Мастером высокого класса был универсал-строитель Корениус, которого Кузнецов всегда направлял на самые ответственные участки строительства. Некоторые из этих специалистов, как, например, коммунист Н. А. Бориссон, навсегда связали свою судьбу с Комсомольском, оставшись там на постоянное жительство.

Среди уже немолодых людей, прибывших на стройку по договорам, было немало таких, кто с самого начала всем сердцем прикипел к стройке, к будущему городу, жил одной жизнью с основной массой первостроителей-комсомольцев. Об одном из таких энтузиастов старшего поколения, Антоне Романовиче Питкевиче, я уже рассказал. Хотел бы упомянуть ещё об Иване Сергеевиче Супоневе, строительном десятнике. Он всегда был среди молодых строителей на самых боевых участках. Человек уравновешенный, улыбчивый, он никогда не повышал голоса, если ребята делали что-то не так, просто брал и показывал, как надо. А глаз у него был зорким, не пропускавшим ни одного изъяна в работе. Он всегда повторял: «Ведь вы это делаете для себя!» – истина настолько простая и понятная, что порой мы забывали её, но она звучала по-особому весомо и доходчиво в устах этого трудолюбивого человека. Иван Сергеевич до конца жизни жил в Комсомольске со своей многочисленной дружной семьёй. (У него, кстати, накопилось более двух тысяч страниц записей по хронике стройки, которые он многие годы вёл в школьных тетрадках.)

Строительство завода №126. 1934 г.

В 1934 году и на нашей стройке началось, наконец, основное промышленное строительство – 12 июля был заложен главный корпус завода. Набрали большую силу и наши механические мастерские. Осенью меня назначили начальником мастерских и отдела механизации строительства. К тому времени в их составе имелись уже, кроме станочной группы, большая слесарная и котельно-кузнечная группы, отделение по авторемонту, несколько бригад по ремонту и обслуживанию строймеханизмов и даже группа по производству железных кроватей и плетёной мебели: всего более 150 рабочих и служащих.

Для меня, молодого парня, руководство таким большим и сложным хозяйством было нелёгким делом. Но я чувствовал постоянную поддержку и всех руководителей стройки, и лично Кузьмы Дмитриевича, который не упускал из виду молодых работников, мог вовремя поощрить, мог и строго спросить с них. Но, конечно, главной опорой для меня был уже хорошо сложившийся к тому времени коллектив. Секретарём партбюро стал Николай Бычков, а секретарём комсомольской организации – Зернов; оба – мои добрые товарищи и помощники.

Обсуждаем план монтажа оборудования завода. «Треугольник» механических мастерских: Сафонов (начальник мастерских), Зернов (комсорг), Бычков (парторг), Терехов (профорг).

С 1935 года наш комитет ВЛКСМ возглавил прекрасный, опытный организатор молодёжи И. Я. Вилинов. Я очень благодарен судьбе, что в течение многих лет мне довелось работать в составе комитета комсомола рядом с замечательными комсомольскими вожаками: А. Михайловым, И. Аничковым, К. Короленко, И. Сидоренко, И. Вилиновым. У каждого из них я многому научился, и они навсегда оставили добрый след в моей жизни.

Пусть не подумает читатель, что все мы, комсомольцы-первостроители, жили только производственными делами. Мы много учились и много веселились – сообразно характеру, привычкам и духовным запросам каждого. Но я не погрешу перед правдой, если скажу, что в жизни каждого из нас в то время производственные интересы были выше всех остальных. Нами руководил не столько осознанный долг, сколько вдохновение, наполнявшее наш труд. С каждым днём мы открывали новый мир, нас влекло взлелеянное в мечтах будущее, в реальность которого мы свято верили, это было духовной основой всего нашего бытия.

Третья для нас дальневосточная зима была и вовсе не страшна; мы достаточно освоились, научились бороться и со стихией.

В мастерских мы решили создать условия, полностью отвечающие заводским. Прежде всего нужно было смонтировать центральное отопление. Поскольку нужного оборудования и материалов не хватало, решили всё изготовить сами: теперь это было нам под силу. Много выдумки и энтузиазма проявили Николай Закорко, Саша Ефременко, Коля Бычков. Мы спроектировали всю систему отопления, включая котёл, который вполне прилично изготовила наша котельно-кузнечная группа. Чтобы не растягивать работу надолго – уже наступили холода – все, кто работал в мастерских, за исключением выполнявших самые срочные заказы для стройки, занялись монтажом системы отопления. Работали, конечно, не считаясь со временем.

Трудной оказалась задача восстановления запасов воды в котле; она постоянно расходовалась, так как система была паровой: образуемый в котле пар, проходя через систему нагревателей, снова конденсировался в воду, которая стекала в бак конденсата, расположенный в котельной. Но как этот конденсат поднимать вверх и возвращать в котёл, постоянно находившийся под определенным давлением? Подходящего насоса не было.

Выручила смекалка Николая Закорко. Он предложил до гениальности простую схему паровакуумного устройства. Суть его сводится к следующему: герметически закрытый железный бачок был установлен выше уровня отопительного котла. Верхняя часть бачка и его дно соединялись трубами с верхней частью котла и, кроме того, из дна бачка шла труба в бак с конденсатом. На всех этих трубах имелись перекрывные краны. Вначале все краны открывались, и пар из котла заполнял бачок, вытесняя из него воздух через трубу, погруженную нижним концом в бак с конденсатом. Затем краны на трубах, соединяющих бачок с котлом, перекрывались, пар в бачке начинал постепенно конденсироваться, создавая в нём разрежение, и тогда вода из бака, содержащего конденсат, засасывалась в верхний бачок. После этого перекрывался кран на трубе, соединяющей бачок с конденсатом, но открывались краны на трубах, соединяющих его с котлом; через верхнюю трубу пар снова устремлялся в бачок, давления в нём и в котле уравнивались, и вода из бачка через нижнюю трубу самотёком сливалась в котёл. Наблюдали за уровнем воды в бачке через водомерное стекло.

Разумеется, использовать такую систему на современных паровых отопительных системах нерационально. Но в наших условиях это был отличный выход из положения. Такое устройство мы потом применяли на нескольких котельно-отопительных установках, и оно нас здорово выручало. Не знаю, запатентовал ли Николая Ильич это устройство как изобретение. Оно того вполне стоило.

Хочу рассказать ещё об одном случае проявления находчивости и изобретательности при решении трудных технических задач, с которыми нам так часто приходилось сталкиваться. В то время на стройке уже действовала электростанция с локомобилем мощностью в 150 лошадиных сил, который приводил в движение соответствующий электрогенератор. Но энергии не хватало. Да и что делать, если единственный локомобиль выйдет из строя? Поэтому в помещении электростанции решили установить довольно мощный вспомогательный дизель, который должен был вращать в случае необходимости тот же генератор. Для устройства привода к генератору на один конец коленчатого вала дизеля нужно было установить специальную соединительную муфту, а для этого требовалось проточить конец коленчатого вала дизеля. Но для такой операции нельзя было приспособить ни один из имевшихся у нас тогда токарных станков. К тому же снятие довольного тяжёлого вала, требовавшее почти полной разборки дизеля, было делом долгим и сложным.

Главный механик П. Ф. Щелкан поручил мне заняться этим вопросом. Посоветовался я с товарищами и решили – проточить вал на месте без снятия его с дизеля. Около требующего обработки конца вала дизеля был установлен в распор между полом и потолочной балкой железный швеллер. К нему прикрепили снятый с одного из токарных станков верхний суппорт с резцедержателем, направляющие параллели суппорта выверили строго параллельно валу, зажали резец – и устройство для проточки вала было готово. Запустили дизель на малые обороты и, затаив дыхание, под внимательными взорами столпившихся вокруг любопытных, я осторожно начал подводить суппортом резец к торцу вала. Резец легко взял стружку, и работа пошла. Но при вращении рукоятки суппорта нужно было соблюдать величайшую осторожность, подавать резец медленно и равномерно, чтобы он брал тонкую стружку, иначе от перегрузки может произойти «захват», ведь наше крепление суппорта всё же было очень «жидким» и неустойчивым по сравнению с его креплением на станине станка.