Возвращение к себе. Там, где заканчиваются сны и начинается реальность

Она снова погрузилась в работу, но теперь это было иначе. Где-то внутри, в самой глубине, тлела крошечная искорка ожидания. Ожидания ночи. Ложилась спать с тихой, почти детской надеждой: «А вдруг сегодня?»

И сегодняшний день ничем не предвещал чуда. Обычная дорога из офиса домой. Ощущения были прежними – усталость, легкая скука, мысли, занятые планами на завтра. Она шла по своему обычному маршруту, почти не глядя по сторонам, погруженная в себя.

И вдруг ее взгляд упал на клен, растущий у тротуара. Он был старым, могучим, и она тысячу раз проходила мимо. Но сейчас Вита увидела на его коре длинный, извилистый шрам, которого, она была уверена, там вчера не было. Шрам, точь-в-точь как на дереве, что росло во дворе ее детства.

Сердце ее екнуло. Вита остановилась, чувствуя, как по спине пробежали мурашки. Она посмотрела на асфальт под ногами – и увидела, что трещины на нем складываются в причудливый, но до боли знакомый узор, похожий на карту ее старого района. Воздух тоже изменился – в нем повеяло влажной прохладой осеннего вечера, а не весенней свежестью, и где-то вдалеке, совсем близко, прозвенел трамвай, который на ее реальной улице не ходил уже лет пятнадцать.

И снова, как тогда в классе, в голове вспыхнула та же холодная, четкая мысль: «Я сплю».

На этот раз не было ни паники, ни восторженного удивления. Была лишь стремительная, всепоглощающая цель. Если это сон, и он так реален, значит, возможно все. Даже то, о чем она боялась даже мечтать.

Ее рука сама нырнула в карман куртки. Пальцы наткнулись на что-то холодное и угловатое. Она вытащила предмет и замерла. В руке у нее лежал не ее современный смартфон, а старый, потрепанный «кирпичик» Nokia. Экран был маленьким и монохромным. Ледяные пальцы сжали пластик. Она тыкнула в кнопку. На экране загорелись цифры: 17:08. 12.09.2004. Две тысячи четвертый. Ей было четырнадцать… Бабушка была жива, полна сил и до той страшной болезни оставались еще долгие четыре года.

Дыхание перехватило. Мысли смешались в панический вихрь. «Я сплю, я сплю, я должна успеть! Пока я не проснулась!». Пальцы дрожали, набирая знакомую с детства, стертую из реальной жизни комбинацию. Она прижала холодный пластик телефона к уху, слушая, как на том конце провода звонит телефон. Один, два, три гудка. Каждый – как удар молотка по хрустальному колпаку, под которым находился этот хрупкий мир сна. Она боялась пошевелиться, боялась дышать, вся превратившись в слух.

И тут ее пронзила мысль, леденящая душу: «А что, если я сейчас проснусь? Прямо сейчас, не успев услышать…»

– Алло? – раздался в трубке голос. Тихий, немного хрипловатый, пронизанный той самой, ни на что не похожей, бесконечной добротой. Голос, который она не слышала уже десять лет. Голос бабушки Земфиры.

Слезы хлынули из ее глаз ручьем, горячие и соленые. Она не могла вымолвить ни слова, просто слушала, затаив дыхание, вживаясь в каждую, драгоценную нотку.

– Алло? Кто это? – снова спросила бабушка, и в голосе послышалось легкое беспокойство.

Вита попыталась сказать «это я, бабуль, Витюша», но из горла вырвался лишь сдавленный, беззвучный стон. Она чувствовала, как мир вокруг начинает плыть, краски блекнут, звук трамвая отдаляется, становится призрачным.

– Ничего не слышно, наверное, плохая связь, – сказала бабушка, и Вита уловила в ее голосе ту самую, знакомую только ей, мягкую, понимающую улыбку.

Щелчок. Гудки. Тишина.

А потом – резкий, пронзительный, возвращающий в реальность звук будильника. Вита лежала в своей кровати, в своей комнате в настоящем времени. Щеки были мокрыми от слез, в ушах стоял оглушительный звон, а в горле застрял крик. Она сжала кулаки, в которых не было ни старого телефона, ни школьного рюкзака. Было лишь влажное от слез одеяло.

Мир сна таял, как сахар в горячей воде, унося с собой дорогой голос. Но в последний миг, на самом краю распада, Вита увидела его. На ветке старого клена, того самого, у которого она только что стояла, сидел белый голубь. Совершенно неуместный в осеннем пейзаже, он казался сгустком чистого света. Птица смотрела прямо на нее, и в ее черных-черных глазах Вита прочла бездонное спокойствие и… обещание. Потом голубь взмахнул крылом – один-единственный раз, – и весь мир окончательно рассыпался на частички света и воспоминаний.

Резкий звонок будильника сменился настойчивой, но более мелодичной вибрацией телефона. Вита лежала неподвижно, все еще цепляясь за ускользающее эхо бабушкиного голоса, пытаясь вдохнуть в него жизнь, продлить эти последние секунды связи с тем миром. Но реальность была безжалостна. Телефон вибрировал снова и снова, упрямо требуя внимания.

С глухим стоном она протянула руку и, не глядя, свайпнула по экрану.

– Алло? – ее собственный голос прозвучал хрипло и сонно.

– Вита, доброе утро, спящая красавица! – в трубке звенел бодрый голос Ани. – Ты где? У нас же совещание через Zoom через пятнадцать минут по новому проекту! Ты на связи?

Созвон с Бочкаревыми. Свадьба в стиле «рустик». Эти слова падали на ее сознание, как камни, пробивая брешь в хрупком мире, который только что окружал ее. Она с трудом заставила себя сфокусироваться.

– Да, я… я тут. Подключаюсь. – Вита села на кровати, провела рукой по лицу, смахивая остатки влаги от слез, выдававших ее за прошедшие минуты.

– Отлично! Слушай, у меня тут идея по декору. Ты только не убивай меня, но что, если мы откажемся от сена в центрах столов? Я посмотрела свежие тренды…

Аня говорила быстро и энергично, выкладывая факты, цифры, ссылки на мудборды. Вита машинально тянулась к ноутбуку, открывала нужные файлы, кивала и поддакивала, вставляя на автомате дежурные фразы: «Да, я вижу», «Интересный ход», «Нужно посчитать». Ее профессиональное альтер-эго работало исправно, как хорошо смазанный механизм.

Но внутри нее все было иначе. Сквозь голос Ани, сквозь обсуждение оттенков льняных скатертей и стоимости аренды деревянных бочек для цветов, сквозь цифры в смете – сквозь все это прорывался тот самый, единственный звук. «Алло?» – тихий, хрипловатый. Он звучал громче, чем все доводы Ани о важности правильного освещения для фотозоны.

Она смотрела на экран, на разлетающиеся вкладки с таблицами и изображениями, но видела не их. Перед глазами был потрепанный корпус Nokia 3310, а на ладони чувствовался холодок пластика. В носу стоял не запах свежесваренного кофе, а влажная прохлада осеннего вечера 2004 года и едва уловимый, родной аромат бабушкиных духов «Красная Москва».

– Вита? Ты меня слышишь? – Аня сделала паузу, ожидая ответа на какой-то вопрос.

– Что? Да, конечно, – вздрогнув, вернулась Вита. – Прости, связь чуть подтормаживает. Повтори, пожалуйста.

Она сделала глоток воды, пытаясь смыть комок, вновь подступивший к горлу. Эта тоска была особенной. Острой, как порез бумагой. Это была не та размытая, фоновая грусть, что сопровождала ее все эти годы. Это была тоска по конкретному, только что утраченному моменту. По возможности, которая была так близка и так безвозвратно вырвана из рук. Она была там, по ту сторону, слышала ее, живую, настоящую… и все потеряла.

– …так что, я думаю, нам стоит рискнуть, – доносился из телефона голос Ани. – Вита? Ты точно в порядке? Ты какая-то… рассеянная.

Вита закрыла глаза на секунду, собираясь с силами.

– Да, все в порядке, Ань. Просто… плохо спала. – Это была отчасти правда. – Предложение по сену… я думаю, ты права. Давай уберем. Выглядит устаревше.

Они закончили обсуждение, договорились о следующих шагах. Вита отключилась от звонка и откинулась на спинку стула. Комната была залита утренним солнцем, на столе дымилась чашка кофе, день был полон планов и дел.

Но ее сердце осталось там, на прохладной осенней улице, у старого клена, с телефонной трубкой у уха, в отчаянной попытке удержать в памяти звук, который для всего мира уже десять лет как умолк. И эта тихая, всепроникающая тоска была гораздо реальнее, чем любая свадьба, любая смета и любой тренд.

Глава 4. Правила иллюзии

Осознание, что она может не просто наблюдать, а взаимодействовать с миром снов, наполняло Виту странной смесью трепета и азарта. Следующие несколько ночей были посвещены не отдыху, а исследованиям. Она стала картографом собственного подсознания.

Нужно было проверить все. Можно ли поднять поднять камень с земли? Да, и она чувствовала его шершавую, холодную текстуру. Могла ли сорвать цветок? Да, и его тонкий аромат наполнял обоняние, а на стебле оставалась липкая капля сока. Вита пыталась читать вывески, но буквы, как и в учебнике, плясали и расплывались, отказываясь складываться в слова. Она пыталась включить телевизор в своем сне – из него доносился лишь белый шум и мелькающие пятна света.

Границы мира тоже были странными. Если попытаться уйти дальше определенной улицы, пейзаж начинал «зацикливаться» – она снова и снова оказывалась у того же почтового ящика или фонарного столба. Иногда на краю ее «карты» мир просто терял детализацию, превращаясь в размытое цветовое пятно, как незагруженная текстура в видеоигре.

Но самым большим открытием стало осознание, что она может контролировать не только себя, но и влиять на «сценарий». Можно было повернуть за угол, которого не было в ее реальном детстве, и там откуда-то появлялся маленький, несуществующий сквер с ржавыми качелями. Вита поняла: это ее территория. Ее королевство. И она жаждала поделиться этой магией.

Очередной сон перенес ее на школьную площадку. Было лето, пахло нагретым асфальтом и скошенной травой. На старых, покосившихся качелях сидел Макс, ее лучший друг детства. Он был таким, каким она его помнила – долговязым, веснушчатым, с торчащими ушами и в майке, промокшей от пота на спине. Он раскачивался, уставившись куда-то вдаль.

Сердце Виты забилось чаще. Это был шанс. Настоящий диалог. Не просто наблюдение, а контакт.

Она подошла и села на соседние качели. Скрип цепей был таким громким и реальным.

– Привет, Макс.

Он повернул к ней свое задумчивое лицо.

– Привет, – буркнул он без особого энтузиазма.

– О чем задумался?

– Да так… Скучно.

Вита улыбнулась. Она чувствовала себя волшебницей, готовой одарить его сокровищем.

– Скоро станет веселее, – сказала она загадочно. – Скоро ты переедешь.

Макс перестал раскачиваться и уставился на нее с нескрываемым удивлением.

– С чего это? Мы никуда не переезжаем.

– Переедете, – с легкой, почти театральной грустью в голосе сказала Вита. – В другой город. Там здорово, правда. Новые друзья, все дела. А еще у тебя там появится крутой велосипед, синий.

Она вспомнила его восторженные сообщения о новом байке, которые он присылал ей уже после переезда.

Макс смотрел на нее широко раскрытыми глазами. В них читался не страх, а скорее ошеломленное любопытство, как если бы он увидел говорящего кота.

– Ты чего несешь? – выдавил он наконец.

– Просто запомни, – мягко сказала Вита, наслаждаясь его реакцией. – Когда это случится, не грусти. Все будет хорошо.

С качелей поднялась, ощущая прилив такой мощной, опьяняющей эйфории, что перехватило дыхание. Это было больше, чем просто Вита. Это был провидец. Хранитель тайн будущего, способный заглянуть за горизонт чужой жизни и шепнуть оттуда ободряющее слово. Внезапно проявившееся чувство было сильнее любой успешно организованной свадьбы. Это была настоящая магия.

Макс смотрел ей вслед, так и оставшись сидеть с глуповатым и озадаченным выражением лица.

Вита отошла на несколько шагов и обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на картинку – одинокий мальчик на качелях, в голову которого она только что подбросила зерно из грядущего. Ее взгляд скользнул по крыше школьного подъезда, и там, на самом коньке, сидел белый голубь. Он был неподвижен, как фарфоровая статуэтка, и смотрел на нее. Не с птичьим безразличием, а с глубоким, сосредоточенным вниманием. В его темных глазах не было ни одобрения, ни страха. Был лишь безмолвный, неумолимый вопрос, который пронзил ее опьянение, как тонкая ледяная игла. Этот взгляд был до боли знаком – таким же знала ее бабушка, когда ловила на детской лжи. Голубь просидел всего мгновение, затем взмыл в воздух и исчез, оставив после себя странную тишину и щемящее чувство, что за игрой пристально наблюдали.

Мир вокруг нее сиял невероятной яркостью. Она чувствовала себя богиней. Но она не знала тогда, что зерна, брошенные в прошлом, прорастают в настоящем самыми непредсказуемыми и порой колючими побегами. Она не знала, что игра в волшебницу имеет свою, очень высокую цену.

А пока она просто шла по проспекту своего сна, улыбаясь про себя, на вершине блаженного неведения. Это опьяняющее чувство всемогущества плавно перенесло ее в следующую сцену детства – теперь она стояла на широком бетонном крыльце школы.

Уроки у их первой смены только что закончились, и здание гудело, выплевывая на улицу толпу возбужденных детей. Но одновременно к крыльцу уже подходили, зевая и нехотя переступая ногами, ученики второй смены – младшие классы, сонные и недовольные. Воздух был наполнен смешанным гомоном – радостные крики тех, кто свободен, и унылое бормотание тех, кого ждали еще несколько часов за партами.

Вита стояла на самом верху лестницы, опираясь о шершавые перила, и наблюдала за этой суетой. И тут ее осенила новая, безумная идея. Если это ее мир, и правила здесь – лишь ее собственные ограничения… то что, если…

Она отошла от перил, сделала несколько шагов по верху крыльца, разбежалась и… подпрыгнула, изо всех сил оттолкнувшись от бетона.

Вместо полета ее ждала лишь жестокая гравитация. Она пролетела в воздухе всего метр и неуклюже, с глухим стуком, приземлилась на ступеньки несколькими ступенями ниже, зацепившись ногой и едва не кувыркнувшись. Из толпы донесся сдержанный смешок. Несколько младшеклассников, поднимающихся навстречу, смотрели на нее с нескрываемым любопытством и усмешками.

– Что, полетать захотелось? – крикнул кто-то.

Жаркая волна стыда ударила Вите в лицо. Но это был не настоящий стыд. Это было раздражение. Раздражение на собственную неудачу, на несовершенство ее контроля.

«Нет, – подумала она с упрямством. – Я могу. Я просто не до конца верю».

Снова взбежав наверх, на секунду сомкнула веки, отбросив прочь все сомнения. Тело – невесомое, как пушинка. Воздух вокруг – плотный, упругий, готовый принять и поддержать. Теперь это был не просто порыв, а решение, железная воля, заставившая гравитацию отступить. Очередной толчок ногами на этот раз обернулся освобождением. Земля сама ушла из-под ног, и ее понесло вверх, будто в невидимом лифте. В ушах засвистел ветер, а смешки внизу сменились оглушительным, восторженным «Оооо!». Крыльцо, дети, асфальт – все поплыло вниз, стремительно уменьшаясь.

Вита поднялась выше козырька крыльца, сравнялась с окнами второго этажа школы и на мгновение зависла в воздухе. За одним из окон показался класс. Там сидели незнакомые старшеклассники, которые внимательно смотрели на учителя у доски. Одна девочка с косичками, стоявшая у окна, подняла голову, и ее глаза, круглые от изумления, встретились с глазами Виты. Она ткнула пальцем в стекло, открыв рот.

Вита парила в нескольких метрах от окна, в совершенно немыслимом для реальности пространстве. Она видела меловую пыль на доске в том классе, царапины на подоконнике, удивленные лица незнакомых подростков. Это был не ее мир, не ее воспоминания. Это был чужой, живущий своей жизнью пласт прошлого, на который она взгромоздилась, как призрак.

Опустив взгляд вниз, она увидела крошечные фигурки детей, запрокинувшие головы и указывающие на нее. Среди них был и Макс, все с тем же ошарашенным выражением лица.

Чистый и всепоглощающий восторг захлестнул ее. Она не просто летала. Она парила над структурой собственной памяти, заглядывая в ее потаенные уголки. Вита была не просто волшебницей. Она была королевой этого призрачного королевства.

Медленно, как пушинка, она начала опускаться, все еще не веря в свое могущество. Но это было лишь начало. Игра только начиналась.

Глава 5. Бумажные цветы

Эйфория от ночных полетов и встреч с призраками прошлого была такой яркой, что дневная реальность поначалу казалась выцветшей, как старая фотография. Но у реальности был свой надежный способ вернуть себе власть – рабочие будни.

Утро начиналось не с воспоминаний о запахе школьного мела, а с резкого звука будильника и десятка непрочитанных сообщений в рабочем чате. Первый глоток кофе был не для бодрости, а для выживания. Пока он обжигал горло, Вита уже пролистывала список дел в приложении-планере, где разноцветные карточки кричали о своих срочных потребностях.

«Бочкаревы – утвердить меню до 14:00»

«Плехановы – внести предоплату фотографу СЕГОДНЯ»

«Лаврентьевы – срочно! Кризис невесты! Меняем все ленты с бирюзового на пыльно-розовый»

Ее агентство «Happy Day» было маленьким, и она была его сердцем, мозгом и руками одновременно. Каждый проект – это не просто праздник, это сложный логистический пазл, состоящий из сотен мелких деталей.

09:30 – Звонок от флориста.

– Вита, с орхидеями проблема, – голос в трубке звучал напряженно. – Та партия, что мы заказывали, пришла в ужасном состоянии. Предлагаю срочно менять на пионы.

– На пионы сейчас не сезон, Сергей, они будут золотыми, как крыло самолета, – парировала Вита, одним глазом глядя на смету. – Давай лучше посмотрим на гортензии. И пришлите, пожалуйста, фото альтернативных вариантов в течение часа. У невесты аллергия на полевые цветы, это в брифe, пункт четвертый.

Она говорила спокойно, но пальцы быстро стучали по клавиатуре, отправляя параллельно сообщение невесте с заранее приготовленным успокаивающим текстом: «Елена, доброе утро! По цветам есть небольшие корректировки, чтобы все было идеально. В течение дня пришлю вам новые, еще более красивые варианты!»

11:00 – Встреча с владельцем ресторана.

Она сидела за столиком в пустом банкетном зале и вела переговоры о стоимости аренды. Цифры плавали в воздухе, а в голове вдруг всплывал образ – она летит над школьным крыльцом.

– Вита? Вы меня слышите? – переспросил ее собеседник.

– Конечно, Игорь Васильевич, – она встряхнула головой, возвращаясь в реальность. – Просто просчитываю варианты. Вы не могли бы зафиксировать для нас эту цену, если мы забронируем еще две субботы на следующий сезон?

13:00 – Обзор коммерческих предложений.

На мониторе были открыты десятки вкладок. Фотографы. Видеооператоры. Ведущие. Кондитеры. Она просматривала портфолио, выискивая не столько красоту, сколько стиль, который идеально ляжет на характер конкретной пары. Ее коллега Аня, сидя напротив, скидывала ей ссылки в мессенджер.

«Смотри этого оператора! Вроде бы гениальный монтаж».

Вита открывала, смотра тридцать секунд и отвечала: «Нет. Слишком много пафосных замедленных съемок. Нашим клиентам нужно больше искренности и жизни». Она чувствовала людей через их работы, как будто считывая невидимую ауру.

15:00 – Кризис невесты.

Телефонный разговор с почти истеричной невестой, которая за две недели до свадьбы решила, что все ужасно.

– Все цветы не те! Платье сидит не так! Я передумала насчет первого танца! – в трубке всхлипывало испуганное, уставшее существо.

Вита слушала, не перебивая, глядя в окно. За стеклом шел дождь. Таким же осенним днем она когда-то звонила бабушке…

– Марина, – мягко, но твердо сказала Вита, когда на том конце провода выдохлись. – Дышите. Вы сейчас в стрессе, это нормально. Давайте по порядку. Расскажите, что именно вас смущает в букете?

Не давая пустых обещаний, она задавала точные вопросы, возвращая клиентку из хаоса эмоций в конкретику. Через сорок минут они вместе смеялись над глупостью одного из высказанных свекровью ритуалов, а план по цветам был скорректирован. Вита положила трубку и на несколько секунд опустила голову на стол. Это была самая выматывающая часть работы – быть не только организатором, но и терапевтом.

17:30 – Составление итогового ТЗ для декораторов.

Она писала документ с дотошностью юриста. «Рапсовая лента цвета пыльной розы, ширина 5 см крепится на спинки стульев бантом в три оборота. Отступ от края стула – ровно 15 см. Не 14 и не 16». От этих деталей зависела общая картинка. Брак между красотой и точностью.

Она закончила рабочий день поздно, когда за окном уже давно стемнело. В тишине офиса был слышен лишь гул системного блока. Вита откинулась на спинку кресла. Перед ней на столе лежали распечатанные планы рассадки, образцы тканей и счета. Мир был строго структурирован, предсказуем и понятен. В нем не было места полетам над школой или голосам из прошлого.

Но, закрывая за собой дверь, Вита поймала себя на мысли, что уже ждет ночи. Здесь она создавала чужие идеальные дни, тщательно склеивая их из бумажных цветов и расписанных по минутам сценариев. А там, в царстве снов, она была свободна. И это неравноправное партнерство двух реальностей начинало определять ее жизнь. Чем больше ее выдавливала серая, предсказуемая действительность счетов и договоров, тем нетерпимее становилась тяга к миру, где можно было быть не исполнителем, а творцом. И в этот же вечер, едва голова касалась подушки, Вита снова оказывалась в своем королевстве. На этот раз она решила еще нескольким одноклассницам рассказать об их будущем. Это стало ее новой тайной игрой, магией, которой она могла щедро одаривать в мире снов.