Кукловод из плоти

– Лидия Семёновна, – он сглотнул. – Вы не знаете, кто это может быть?

Она покачала головой.

– Нет. Но он здесь. В системе. Он имеет доступ к пациентам. К тем, кто не выжил… и к тем, кто выжил, но стал другим. Он учится. Совершенствуется. Его ранние работы, – она кивнула на коробку со слепком, – были грубы. Потом стали тоньше. Изящнее. Как у любого художника. Сначала наброски. Затем шедевры.

«Дискобол» был шедевром. Бесспорно.

– Что мне делать? – прошептал Артём, не обращаясь конкретно к ней.

Лидия Семёновна положила свою сухую, лёгкую руку ему на плечо.

– Тебе, Артём, нужно делать то, что ты делал всегда. Лечить людей. А за этим… «художником» нужно следить. Искать его. Потому что если ты, с твоим даром, не найдёшь его, то кто же сможет? Обычные люди? Они даже не поймут, что видят.

Она была права. Это была его война. Объявленная ему лично фотографией в чёрной коробке.

– Спасибо, Лидия Семёновна.

– Не за что, золотко моё. И, Артём… будь осторожен. Тот, кто так играет с плотью, наверняка не остановится перед тем, чтобы поиграть и с теми, кто встанет у него на пути.

Она выпроводила его из подвала, и он снова очутился в мире живых, под тусклым осенним солнцем. Но теперь он был не один. У него был союзник. Пусть и странный, пусть и знающий лишь часть правды. Но это было лучше, чем полное одиночество.

Вернувшись в свой кабинет, он достал фотографию «Дискобола». Теперь он смотрел на неё не как на абстрактный ужас, а как на улику. Он изучал фон. «Дискобол» стоял на каком-то бетонном полу, на фоне голой, побеленной стены. Где-то в подвале? В гараже? В заброшенном цеху? Он достал лупу, которую использовал для изучения рентгеновских снимков, и начал водить ею по изображению, выискивая детали.

И нашёл. В нижнем левом углу, почти сливаясь с тенью, лежал небольшой предмет. Артём увеличил изображение на телефоне, стараясь не потерять качество. Это был обрывок газеты. Серый, мятый. Но на нём можно было разобрать несколько букв. Не слова, а именно отдельные, печатные буквы. «…КТ…» и ниже «…ОЯ…».

Это было ничто. И всё. Какая-то газета. Возможно, случайная. Но это была первая, крошечная зацепка. Первый шаг из тупика.

Он откинулся на спинку кресла. Страх никуда не делся. Но к нему добавилось нечто новое – решимость. Он больше не будет прятаться. Он будет делать свою работу. Он будет лечить. И он будет искать. Потому что тихий патологоанатом из подвала был права – если не он, то кто?

Он посмотрел на свои руки. Инструмент. Оружие. Он ещё не знал, как именно он будет его использовать. Но он знал, что игра началась. И отступать было некуда. Город вокруг кишел жизнью, и в самой гуще этой жизни, притаившись за стенами больниц и моргов, творил свой ужас другой кукловод. И Артём дал себе слово найти его. Прежде чем он создаст свой следующий шедевр.

Глава третья: Чернильная симфония

Неделя пролетела в напряжённом, лихорадочном ритме. Артём оперировал, вёл приём, делал обходы, но его мысли постоянно возвращались к фотографии, к обрывку газеты, к словам Лидии Семёновны. Он чувствовал себя сапёром на минном поле, где каждая операция могла оказаться ловушкой, а каждый новый пациент – либо жертвой, либо приманкой.

Буквы «…КТ…» и «…ОЯ…» стали его навязчивой идеей. Он перебирал в уме названия газет, но это было безнадёжно. Вечером, отменив все планы, он уселся за компьютер и начал методичный, почти безумный поиск. Он вводил комбинации, искал архивы городских изданий, просматривал отсканированные подшивки. Это оказалось сложнее, чем он предполагал. Буквы могли быть частью любого слова: «газета», «статья», «дата», «отчет». Он чувствовал себя слепым, пытающимся прочесть по единственной вырванной странице.

Отчаяние начало подкрадываться на третий день, когда он в очередной раз до поздней ночи сидел перед мерцающим экраном. И тут его осенило. Он подошёл к вопросу как хирург, а нужно было подойти как… патологоанатом. Как детектив. Что, если это не просто буквы? Что, если это часть даты? Или номера? Он пригляделся к увеличенному изображению. После «КТ» шёл небольшой пробел, а затем – не буква, а цифра. «7». Получалось «…КТ7…». А в нижнем ряду «…ОЯ…» могло быть частью слова «НОЯ» – ноябрь? Или «КОЯ»? Он снова вгляделся. Перед «ОЯ» была не буква, а ещё одна цифра. «2». «2ОЯ». Это было бессмысленно.

Он откинулся на спинку кресла, закрыл глаза, пытаясь заставить мозг работать иначе. Вспомнил, как однажды на операции столкнулся с аномалией сосудов, которую не показывали ни УЗИ, ни ангиография. Он понял её, только положив руки и «услышав» течение крови. Нужно было «положить руки» на эту загадку.

Он распечатал изображение обрывка газеты в максимальном качестве. Бумага была старой, пожелтевшей, с характерной фактурой. Это не была глянцевая журнальная бумага. Это была дешёвая, газетная. На ней были видны не только буквы, но и фон – мелкие точки типографской краски. И кое-где проступал едва заметный, бледный водяной знак. Он потратил ещё два часа, усиливая контрастность и яркость на компьютере, и наконец разглядел его. Это был логотип. Стилизованное изображение шестерёнки и пера. И под ним надпись: «Техногазета».

Сердце Артёма ёкнуло. «Техногазета» – местное издание, специализирующееся на промышленных новостях, оно было популярно в девяностые, но потом тираж упал, и сейчас это была скорее нишевая газетка для инженеров и рабочих старых заводов. Он возобновил поиск, уже с конкретным названием. Нашёл электронный архив. Он был неполным, но несколько последних лет были оцифрованы. Проблема была в том, что он не знал дату. Он посмотрел на «КТ7» и «2ОЯ». «КТ» могло быть концом месяца – «августа», «сентября»? Но «КТ» не подходило. «Марта»? «МАР»… нет.

И вдруг его осенило. Что если это не слово, а аббревиатура? Он ввёл в поиске по архиву «КТ». И получил десятки статей, где фигурировала аббревиатура КТ – Компьютерная Томография. Это было слишком общим. Он сузил поиск, добавив «7». «КТ-7». И нашёл. Статью годичной давности под названием: «КТ-7: Последний цех завода «Карбюратор» остановлен».

Завод «Карбюратор». Старое, ещё советское предприятие, которое когда-то выпускало запчасти для автомобилей. Большая его часть была давно закрыта и заброшена. Цех КТ-7 – цех конечной термической обработки. Артём почти не дышал. Он открыл статью. Она была про закрытие цеха и увольнение последних рабочих. Напечатана она была в номере за… 27 октября. Двадцать седьмое октября. «27» и «ОКТ» – октября. Но на обрывке было «2ОЯ». Он снова посмотрел на изображение. При увеличении стало ясно: это не «ОЯ», а «ОКЯ»? Нет. Это была типографская браковка. Буква «Т» в слове «ОКТ» была смазана, её верхняя перекладина почти не отпечаталась, что делало её похожей на «Я». А цифра «7» после «КТ» была не частью даты, а обозначением цеха. На обрывке была дата: «27 ОКТ» и, возможно, год. Год он разглядеть не мог.

Но этого было достаточно. Заброшенный цех КТ-7 на заводе «Карбюратор». Это было место. Тот самый бетонный пол, та самая побеленная стена. Это была студия «художника».

Мысли понеслись вскачь. Он нашёл его. Или, по крайней мере, нашёл его логово. Что делать дальше? Звонить в полицию? И что он скажет? «Здравствуйте, я обнаружил место, где некто занимается созданием живых скульптур на основе моих экстрасенсорных способностей»? Его поднимут на смех или отправят на психиатрическую экспертизу. Нет, он должен был идти сам. Увидеть своими глазами. Найти доказательства, которые уже нельзя будет проигнорировать.