Сова и Жаворонок

Дмитрий Кравченко

Сова и Жаворонок

«Если правда многогранна, то ложь многоголосна»

Глава 1 Между медведем и ястребом.

Дупло в раскидистом клёне, служившее Жаворонку домом, было настолько скромным, что его с лёгкостью можно было принять за сквозную дыру, проделанную чересчур усердным дятлом. Внутри, однако, царил маниакальный порядок, достойный разве что отставного полковника, который на пенсии решил, что его миссия – сделать мир чище.  Каждая веточка, каждая травинка была не просто аккуратно подметена, а выровнена по линейке с точностью до миллиметра и разложена по цветам и размерам. А миниатюрная метёлочка из лопуха, которую сам Жаворонок гордо называл «Его Величество Лопушиное Перо», висела на гвоздике, любовно вбитом в стену изо мха.

Жаворонок, скромный разнорабочий в Лесном Хоре, мечтал о большой сцене, о славе, об овациях, о… впрочем, его мечты были столь же разнообразны, сколь и несбыточны. Дело в том, что его родители, помешанные на тишине и покое, с самого детства внушали ему, что пение – это неприлично, вульгарно и, вообще, удел легкомысленных птиц. Вместо колыбельных они читали ему лекции о пользе молчания, а за попытки щебетать награждали суровым взглядом и дополнительной порцией зерна, чтобы набить ему клюв под завязку. В результате Жаворонок вырос, и петь совсем не умел. Сколько бы он ни пытался, из его клюва вырывались лишь какие-то невнятные звуки, больше похожие на скрип телеги, чем на мелодичную трель. У него не было ни слуха, ни голоса, ни даже малейшего представления о том, что такое музыка. Но это не мешало ему мечтать. Ведь, в конце концов, мечтать – это бесплатно, верно?

Его обязанности в хоре были так же скромны, как и он сам. Жаворонок следил за тем, чтобы тля, эта вечная головная боль лесных музыкантов, не портила нотные грамоты. Тлям объясняли, тлям угрожали, тлей умоляли, тлям показывали бесплатные концерты, но они, кажется, не понимали. Приходилось каждый день гонять их «Его Величеством Лопушиным Пером». Ещё Жаворонок старательно подметал репетиционный зал, дабы избежать спотыканий и падений во время репетиций, и выполнял тысячи других мелких поручений, надеясь, что однажды его заметят и оценят. Возможно, даже вручат почётную грамоту «Самый незаметный работник года» – с изображением невидимого единорога, который ест прозрачное сено.

Сердце Жаворонка, подобно хорошо отлаженному часовому механизму, томилось по Синичке, изящной певунье с голосом ангела и взглядом, холодным, как зимний мороз. Её внимание безраздельно принадлежало Соловью – блистательному солисту, чьи трели заставляли млеть не только Синичку, но и половину лесных нимф. Соловей, как истинный артист, купался в лучах славы, носил шёлковый шарф и считал себя пупом Леса. Его внешний вид был настолько вычурным и ярким, что напоминал скорее фейерверк на лапках, чем птицу. Из-за этого постоянного сияния в него то и дело врезались мотыльки, ошибочно принимая его за самую яркую лампочку в окрестностях. Иногда приходилось даже выпускать специальные «мотыльковые» объявления: «Внимание! Просьба не врезаться в солиста, это не свет!».

Жаворонок же, как истинный разнорабочий, считал себя лишь маленькой шестерёнкой в огромном механизме Лесного Хора. Впрочем, в глубине души он надеялся, что однажды станет той самой шестерёнкой, которая сломается и остановит весь этот безумный механизм, дабы Синичка, наконец, обратила на него внимание.

Каждый день Жаворонок усердно трудился, мечтая о Синичке, о славе, о справедливости, о чашке горячего чая с рябиной и о том, чтобы два наглых Ястреба, превратившие его жизнь в бесконечную череду погонь, наконец-то оставили его в покое. Эти пернатые хулиганы, словно налоговые инспекторы, преследовали его с завидным упорством, пытаясь отнять у него последнюю крошку (чаще всего – завалявшееся в кармане зёрнышко).

Спасаясь от хищников, он вынужден был демонстрировать чудеса акробатики, прячась в трухлявых деревьях, где его ждали разве что грустные пауки и философски настроенные черви, но даже они были редкими гостями. Пережидая опасность преимущественно в одиночестве, Жаворонок размышлял о бренности бытия, о несправедливости мира и о том, что, возможно, ему стоит сменить профессию и стать, скажем, лесным бухгалтером, хотя он и понятия не имел, что это такое. Так, день за днём, Жаворонок возвращался в своё скромное дупло, когда лес уже был объят тьмой, надеясь лишь на то, что завтрашний день принесёт ему хоть немного удачи, немного признания, немного… внимания от Синички. Ведь даже самому скромному разнорабочему нужна надежда. Хотя бы на то, что Ястребы, наконец, найдут себе другую жертву.

Сегодня Жаворонок проснулся от луча солнца, который словно прожектор подсвечивал его крошечное тело. Жаворонок поспал бы ещё, но нужно было собираться на работу – бороться с тлёй и подметать пыль. «Может, сегодня Синичка хоть раз взглянет в мою сторону?» – подумал он, вздыхая и нашаривая в углу «Его Величество Лопушиное Перо». Сегодня его ждал новый день надежд и разочарований. А может быть, и чего-нибудь ещё, чего он даже и представить себе не мог. Однако его привычный маршрут в этот день оборвался самым неожиданным образом. Он, как обычно, бодро летел над знакомой тропинкой, надумывая себе под нос мотивчик, который, по его скромному мнению, звучал весьма неплохо.

Но, когда он добрался до места, где обычно стоял его старый, трухлявый дуб, служивший ему убежищем от Ястребов, Жаворонок замер в изумлении: дерева не было! На его месте зияла лишь пустая поляна, поросшая чахлой травой, словно кто-то решил провести здесь воскресный пикник и всё тщательно убрал за собой. Жаворонок несколько раз протёр глаза, надеясь, что ему это снится. Но нет, дерево исчезло, словно его и не существовало никогда. Как будто какой-то невидимый лесоруб, вооружённый гигантской пилой и, возможно, очень плохим настроением, решил кардинально изменить ландшафт.

Сердце Жаворонка упало куда-то в пятки, сжалось и спряталось в них, заявив, что на такой стресс оно не подписывалось.  Но где теперь будет прятаться от ястребов сам Жаворонок? Что вообще происходит? Может, это проделки гномов? Но последние гномы покинули лес ещё три века назад, смачно плюнув напоследок посреди поляны. Что-то им тогда сильно не понравилось. Но чёрт с ними, с гномами, что делать Жаворонку? Перестраивать маршрут? С такими крохотными крыльями? Он ведь не альбатрос какой-то, который может управлять воздушными потоками с помощью перьев!

В панике Жаворонок начал метаться по поляне, пытаясь найти хоть какой-то намёк на то, куда могло деться его убежище. Он даже попытался применить дедуктивный метод, собрал с десяток мелких камней и стал раскладывать их по кругу, надеясь таким образом призвать силы логики. Но всё было тщетно. Дерево исчезло, словно его поглотила земля. Как будто оно прошло ускоренные курсы телепортации для деревьев.

Вдруг вдалеке послышался зловещий клёкот. Жаворонок похолодел. Это были Ястребы! Словно почувствовав запах страха, они уже планировали свою сегодняшнюю погоню. Ястребы Эд и Стив, собственной персоной. Эд с подбитым глазом, а Стив с рыжим клювом (видимо, в детстве он слишком часто смотрел на закаты).

– Эй, Эд, посмотри, кто тут у нас! – проурчал Стив. – Целый Жаворонок, собственной персоной.

Эд осмотрел Жаворонка, прищурив подбитый глаз, и облизнулся, почувствовав наживу.

– Ну, сударь, выворачивайте карманы, – пробасил Стив, обращаясь к Жаворонку, – иначе все перья вам выщиплем, и на работу голый полетите.

Бежать было некуда. Единственным вариантом была импровизация, искусство, которым Жаворонок владел в совершенстве, особенно когда дело касалось спасения собственных перьев. В отчаянии Жаворонок бросился наутёк и вовремя заметил небольшую пещеру под корневищами деревьев на пригорке. Жаворонок юркнул в неё, надеясь, что там он сможет переждать опасность, а заодно и попытаться понять, что происходит с этим проклятым лесом. Но пещера оказалась не пустой. Внутри кто-то храпел. Громко и басовито, словно целый оркестр, исполняющий симфонию храпа на трубе.

Жаворонок замер, боясь пошевелиться. Он понял, что попал в берлогу… Медведя! Медведя, судя по звукам, способного проснуться от собственного храпа.

– Хррр… – раздалось из глубины норы, – Брр… Опять этот сон про мёд…

Жаворонок со скоростью мысли рассмотрел огромную мохнатую лапу, украшенную когтями размером с маленькие серпы, вероятно, острые, как лесная сплетня, а затем и всю медвежью тушу. Жаворонок весь съёжился от страха, словно испуганный комок пыли, который вот-вот подметут.

Вдруг из его кармана резво выскочила наглая Тля. Она уже успела прогрызть в кармане Жаворонка дыру, и поэтому зёрнышки тонкой струйкой сыпались на пол берлоги.

– Ты как тут оказался? – возмущённо прошептал Жаворонок.

– Я со вторника там сплю! – прогорланила бесцеремонная Тля. – И, знаешь, твой карман – просто люкс-отель для тли! С бесплатным питанием и видом на подмышку.

– Тише, – взмолился Жаворонок, – если Медведь проснётся, у нас будут проблемы.

– У тебя будут! – предательски заорала Тля, в пятьдесят шесть раз громче своего размера и как ни в чём, ни бывало, прыгнула на потолок берлоги. – Я, пожалуй, тут пропишусь! Папаша, как тут с завтраками? Всё включено?

Медведь судорожно дёрнулся.

– Да что ж такое-то! – проревел он, зевая и потирая глаза, – Кто тут шумит? Спать не дают! Наверное, опять эти соседские белки пляшут чечётку. И вообще, кто такой, маленький и писклявый?

Жаворонок со всех крыльев бросился наутёк и пробкой вылетел из берлоги. Медведь следовал по пятам, пунцовый от злости. Разъярённый спящий зверь вырвался наружу, в тот самый момент, когда Эд и Стив, нахально прищурившись, пытались что-то нашарить крыльями у входа в берлогу, словно искали опасность. Они даже не заметили, как мимо них быстрее ветра пронёсся Жаворонок. Медведь успел налететь на Ястребов, однако они взмыли ввысь и тут же осмелели.

– Ну что ты, блохастый?– заверещал Стив, – Лапа вкусная? Надеюсь, это был не последний кусочек жирного сна?

– Крылья для избранных, – вторил Эд, – ползи обратно в свою нору, барсук-переросток! И помни, главное – не споткнуться о собственный храп.

Воспользовавшись перепалкой хищников, Жаворонок бросился наутёк, не разбирая дороги, словно его тельце поджаривали на сковороде, покрытой антипригарным слоем, чтобы не прилипали ошибки.

«Бежать! Бежать, пока не съели!» – только и крутилось у него в голове. Обессиленный, Жаворонок вернулся в свой дом и моментально провалился в сон, надеясь, что кошмар закончился. И, возможно, ему приснится, как он дирижирует оркестром из храпящих медведей.

Глава 2 Новый солист

Утро ворвалось в дупло Жаворонка, словно цирковой оркестр на репетицию похорон. Не успел он проснуться, как увидел, что прямо перед его носом, игнорируя законы логики и приличия, вырос огромный куст с ягодами и жирным пауком на верхушке. Не просто куст, а целый ягодный Эверест, усыпанный рубиновыми плодами, словно слезами радости лесных нимф. Жаворонок от неожиданности и испуга испустил истошный вопль. Вопль получился настолько громким, что ближайшая муравьиная колония не только уронила все ветки и личинки разом, но и начала разрабатывать план по захвату мира (на всякий случай). А испуганный паук в панике ретировался, поспешно покинув дупло.

Жаворонок вдруг почувствовал странное покалывание в горле. Дело в том, что он ни разу в жизни так истошно не орал и сейчас ощутил, что этот ор как будто освободил мешающий всё это время кляп.

Жаворонку сразу вспомнились строгие взгляды родителей, лекции о вреде пения. «Неужели, неужели я сейчас запою?» – промелькнула мысль, наполненная ужасом и робкой надеждой. Он попытался сглотнуть, но в горле что-то мешало. И вдруг словно пробка, вылетевшая из бутылки с газировкой, из его клюва вырвался мелодичный и красивый звук. Жаворонок пел. Пел, как никогда раньше. Но в его пении звучал не только восторг, но и страх. Страх, что родители услышат его, страх, что это всего лишь сон, страх, что он снова потеряет свой голос.

Обрётший голос Жаворонок, не скрывая радости, продолжал щебетать, да так искусно, что Белка в соседнем дупле так сильно увлеклась, что потеряла целых три ореха.

Время шло, а жизнь Жаворонка, словно старая телега по ухабистой дороге, продолжала неспешно двигаться. Но однажды, когда Жаворонок, насвистывая себе под нос (или, точнее, под клюв) новообретённую мелодию, усердно подметал репетиционный зал, его пение случайно услышал сам маэстро Ворон – дирижёр Лесного Хора. Чьё реноме, как он сам любил повторять, было сопоставимо разве что с авторитетом Верховного Судьи, Папы Римского и личного стилиста Королевы Мышей, вместе взятых.

Ворон остановился, прищурив один глаз (второй всегда был прищурен для большей важности).

– Это что сейчас было? – хрипло поинтересовался он, нависая над Жаворонком, словно грозовая туча над муравейником.

Жаворонок, чуть не выронив метёлку, забормотал:

– Э-э-э… я… это… подметал просто. С песней веселее. А что, нельзя?

– Подметать с песней – это, конечно, похвально, – процедил Ворон, – Но обычно подметают с метлой, а не с оперной арией. Или я что-то пропустил в новых правилах уборки?

– Да нет, что вы, – заикаясь, ответил Жаворонок, – Просто… просто я тут недавно голос нашёл. Ну как сказать… он сам меня нашёл. Я, вообще-то петь не умею. То есть, не умел. А теперь вот…

Ворон взмахнул крылом, прерывая его поток сознания:

– Довольно! Неважно, как ты его нашёл – главное, что ты с ним делаешь. А обращаешься ты с ним, должен заметить, весьма неплохо.

– Вы… вы хотите сказать, что мне стоит петь? – с надеждой спросил Жаворонок.

– Я хочу сказать, что ты тратишь свой талант на подметание пола. Это как использовать скрипку Страдивари в качестве дровокола. Преступление против искусства, я считаю! Поэтому, Жаворонок, я предлагаю тебе место в хоре.

Жаворонок чуть не потерял сознание от счастья:

– В хоре? Мне? Да я… да я… Я согласен!

– Отлично, – кивнул Ворон, – Тогда завтра приходи на прослушивание. И учти, если запоёшь фальшиво – лично выполю все перья из твоей метёлки!

И Ворон, окунув Жаворонка в состоянии эйфории и лёгкого ужаса, гордо удалился, оставив после себя лишь запах нафталина и лёгкое ощущение собственной гениальности.

Жаворонок, дрожа всем телом, словно осиновый лист на ветру, прибыл на прослушивание. Коридор перед репетиционным залом напоминал вокзал в час пик. Место в Лесном Хоре было очень престижным, ведь певуны считались не просто артистами, а, как выразился однажды сам маэстро Ворон, «главными двигателями лесной цивилизации». Стало быть, и желающих прорваться на музыкальный Олимп, было хоть отбавляй. Тут тебе и чопорная Коростель, поправляющая монокль и презрительно оглядывающая конкурентов, и томная Иволга, напевающая что-то романтичное себе под нос, и даже Кукушка, которая опоздала, потому что не знала, который час.

В коридоре витал запах валерьянки и лёгкой паники. Все нервно перешёптывались, поправляли перья и старались не смотреть в сторону двери, за которой вершилась судьба лесных голосов. Жаворонок чувствовал себя песчинкой в этом бурлящем океане талантов и амбиций. «Куда я вообще лезу?» – подумал он, с тоской глядя на «Его Величество Лопушиное Перо», торчащее из кармана. «Лучше бы я сейчас подметал пол. Там хотя бы всё понятно и предсказуемо». Жаворонок невольно покосился на дверь – врата в хор, из которой поочерёдно выпархивали птицы все как одна расстроенные.

Наконец настала очередь Жаворонка. С трудом проглотив комок в горле, он вошёл в репетиционный зал. Там его уже ждал маэстро Ворон, восседавший за дирижёрским пультом, словно император на троне. Рядом с ним, надменно поблёскивая шёлковым шарфом, сидел Соловей – самовлюблённый павлин от мира музыки, чьё пение, по правде говоря, вызывало у Жаворонка лишь зевоту и лёгкое желание заткнуть уши.

– Ну что, Жаворонок, – пробасил Ворон, – покажи, на что ты способен. Спой что-нибудь… э… вдохновляющее. И желательно, чтобы это была не песенка про подметание пола.

Жаворонок кивнул и, закрыв глаза, запел. Он пел о весеннем лесе, ярком солнце, мечтах и надеждах. Он пел так, словно вкладывал в каждую ноту частичку своей души. Когда он закончил, в зале повисла тишина.

Первым нарушил молчание Ворон:

– Хм… весьма неплохо. Даже… впечатляюще. Соловей, что скажешь?

Соловей, презрительно скривившись, процедил:

– Ну, для разнорабочего сойдёт. Но до моего уровня ему ещё очень далеко. У него нет, ни харизмы, ни шарма, ни… шёлкового шарфа!

– Шарф – это, конечно, важно, – заметил Ворон. – Но, знаешь ли, талант важнее. И, должен признать, Жаворонок, ты меня удивил. У тебя есть то, чего нет у Соловья, – искра!

– Искра? – возмутился Соловей. – Да у меня тут целое фейерверк-шоу! Я звезда! А он… он просто какая-то уличная пичужка!

Ворон вздохнул:

– Соловей, не кипятись. Ты, конечно, звезда, но, к сожалению, звезда старая и немного потускневшая.

Соловей побагровел от злости и слился с шарфом:

– Да вы просто в маразм впали! Это я-то, потускневшая звезда?! А он-то вообще кто?

Этот выпад, был тотальной ошибкой Соловья. Ворон нахмурился, за секунду решив его судьбу.

– Жаворонок – это восходящее солнце, – спокойно ответил Ворон, – и поэтому с этого дня Жаворонок становится новым солистом Лесного хора!

Соловей, услышав эти слова, чуть не подавился своим шарфом.

– Что? Но как же я? Я же… я же легенда! Меня все любят! Меня…

– Тебя любили, – поправил его Ворон, – а теперь будут любить Жаворонка. Такова жизнь, Соловей. Привыкай.

Жаворонок, стоявший в стороне и наблюдавший за этой сценой с открытым ртом, не мог поверить своему счастью:

– Я… я не знаю, что сказать… Спасибо, маэстро! Я постараюсь не подвести!

– Вот и славно, – кивнул Ворон. – А теперь, Соловей, не забудь вернуть свой шарф в костюмерную. И можешь заодно оставить свою корону. Она тебе больше не понадобится.

В одно мгновение жизнь Жаворонка перевернулась с ног на голову, как белка, перепутавшая дупло с водоворотом. Вчера он был скромным разнорабочим, которого никто не замечал, а сегодня стал новой звездой Лесного Хора, предметом зависти и восхищения. И конечно же, внимание Синички… О, это было нечто!

Синичка, доселе неприступная, как снежная королева на ледяном троне, вдруг окружила его вниманием, словно его перья были выкованы из чистого золота и инкрустированы бриллиантами.

– Ах, Жаворонок, – проворковала она, хлопая ресницами, – какой у вас чудесный голос! Я всегда знала, что в вас что-то есть!

Жаворонок, ослеплённый её внезапной симпатией, заикаясь, ответил:

– Д-да? А я… я и не знал.… То есть знал, конечно, но… не думал, что вы это заметите.

– Как можно было не заметить такой талант! – щебетала Синичка, поправляя пёрышки. – Вы просто рождены для сцены! А этот ваш новый шарф… Просто восхитительно! Где вы его купили?

– Э-э-э… Это… это мне Ворон подарил, – смущённо ответил Жаворонок. – Сказал, что солисту положено.

– Ворон разбирается в моде, – кивнула Синичка. – Но, знаешь, на тебе он смотрится гораздо лучше, чем на этом старом скряге Соловье.

Жаворонок, не веря своему счастью, учтиво поклонился и упорхнул в чащу, а то голова от успеха изрядно кружилась, и он боялся упасть в обморок перед Синичкой.

Внезапно из-за кустов показались две знакомые фигуры – Эд и Стив, те самые Ястребы, которые превратили его жизнь в бесконечную череду погонь.

Жаворонок похолодел. «Неужели всё кончено?» – мелькнула мысль в его голове. «Неужели слава и признание ничего не значат для этих пернатых вымогателей?»

Но, к его удивлению, Ястребы не набросились на него с криками «Отдавай все зёрнышки!». Вместо этого они остановились, переглянулись и… поклонились.

– Добрый день, господин Жаворонок, – пробасил Эд, поправляя подбитый глаз.

– Мы очень рады видеть вас в добром здравии, – добавил Стив, почёсывая свой рыжий клюв.

Жаворонок, ошеломлённый таким приёмом, с трудом выдавил из себя:

– Э-э-э… Здравствуй, Эд. Здравствуй, Стив. Что… что случилось? Вы что, больше не хотите отнять у меня все мои зёрнышки?

– Что вы, что вы, господин Жаворонок! – возмутился Эд. – Мы же теперь ваши самые преданные поклонники! Мы восхищаемся вашим талантом!

– Да-да! – поддакнул Стив. – Мы всегда знали, что вы станете звездой!

– Но… как же… – Жаворонок всё ещё не мог поверить своим ушам. – Как же все эти погони, угрозы, попытки отобрать у меня последний кусок хлеба?

Эд и Стив смущённо переглянулись.

– Ну, это… это было в прошлом, господин Жаворонок, – пробормотал Эд. – Теперь вы важная птица!

– Да-да! – подхватил Стив. – Мы же знали, что вы талантливы, и хотели, чтобы вы это поняли!

Жаворонок прищурился и посмотрел на Ястребов. Он, конечно, не был наивен и понимал, что вся эта учтивость – всего лишь маска, скрывающая их истинные намерения. Но, с другой стороны, какая разница? Теперь он был звездой, и Ястребы больше не представляли для него никакой угрозы.

– Хорошо, – сказал Жаворонок, гордо выпятив грудь. – Я прощаю вас, Эд и Стив. Но помните: если вы ещё раз попытаетесь меня ограбить, я сообщу Орлу, и тогда вам не поздоровится!

– Что вы, что вы, господин Жаворонок! – затараторили Ястребы. – Мы больше никогда! Мы будем вашими телохранителями! Мы будем защищать вас от всех врагов!

– Вот и славно, – кивнул Жаворонок. – А теперь, с вашего позволения, я должен идти. У меня репетиция.

И Жаворонок, оставив Ястребов в состоянии униженного восторга, гордо удалился, чувствуя себя настоящим победителем. «Вот что значит слава!» – подумал он, с улыбкой глядя на свой новый шёлковый шарф. «Слава и немного удачи».

Вдруг прямо перед ним, словно из воздуха, появился Лис. Он стоял, облокотившись на берёзу, и лениво помахивал хвостом. В его зелёных глазах блестел нескрываемый интерес:

– Жаворонок! Какая удача! Я видел вашу сцену с этими… кхм… ястребами. Зрелище, прямо скажем, не из приятных.

Жаворонок растерялся:

– А что такого? Они просто признали мой талант.

– Талант?! О, да вы себя недооцениваете, – прошептал Лис, – Эти бедняги и малой толики вашей гениальности не разглядели! Уверен, вас ждёт великое будущее. Но как говорится, бриллианту нужен хороший огранщик!

– Вы о чём? – искренне не понял Жаворонок.

– Я о том, – ласково заговорил Лис, – что с радостью взял бы на себя продвижение вашего таланта! Нужен хороший пиар, правильные связи. Иначе даже самая яркая звезда рискует затеряться в серой массе.

– У меня и так всё отлично! – парировал Жаворонок, – Ворон сам мной занимается, и …

– Ну, смотри сам, – перебил Лис, – Яркие звёзды быстро гаснут.

С этими словами Лис удалился, но Жаворонок был настолько уверен в силе своего таланта, что уже через минуту забыл об этой встрече.

Отныне имя Жаворонка звучало во всех уголках леса, словно надоедливая, но приятная мелодия.  Его обсуждали сороки-сплетницы, воспевали вороны-критики, и даже молчаливые филины, обычно равнодушные к мирской суете, нет-нет, да и упоминали его имя в своих философских трактатах. Его портрет красовался на обложках модных журналов для пернатых, где его сравнивали, то с молодым Соколом, то с дерзким Орлом, то с романтичным Альбатросом (хотя альбатросы, вообще-то живут у моря, но кого это волнует, когда дело касается моды?). Под его портретом красовались заголовки: «Жаворонок: история Золушки по-птичьи!», «Как скромный разнорабочий покорил Лесной Олимп!», «Секреты идеального клюва от Жаворонка» и «10 способов очаровать Синичку (советы от эксперта)». Он давал интервью, участвовал в фотосессиях, посещал светские мероприятия и раздавал автографы (в основном на зёрнышках). Его жизнь превратилась в бесконечный праздник, где он был главным героем.

Но, несмотря на головокружительный успех, овации, шёлковые шарфы и внимание Синички, Жаворонка не покидала тревога. Она грызла его изнутри, словно лесной клещ, не давая в полной мере насладиться триумфом. Пока все восхищались его голосом и обсуждали цвет его нового фрака, Жаворонок думал про исчезнувший дуб, в котором он не так давно прятался от ястребов.

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, Жаворонок решил устроить Синичке, романтический вечер. Он пригласил её понежиться в тени величественной ивы, растущей у края реки, – места, которое он сам особенно любил за умиротворяющую атмосферу и прекрасный вид.

– Ну что, моя дорогая Синичка, – ворковал Жаворонок, ведя её по лесной тропинке, – ты не поверишь, как я скучал по этому месту. Ива такая раскидистая, тенистая – как раз то, что нужно для идеального вечера.