Развод. Тебе не стоило меня злить

Лея Вестова

Развод. Тебе не стоило меня злить

Глава 1

Монитор моего компьютера внезапно погас, погрузив в темноту открытые документы и недописанное письмо. Я растерянно нажала несколько клавиш – безрезультатно. Система не отвечала. А через мгновение за моей спиной раздался холодный голос Андрея Михайловича.

– Елена Сергеевна, пройдёмте в мой кабинет.

Я медленно обернулась. Начальник возвышался над моим столом, как мрачная тень, его обычно приветливое лицо застыло неподвижной маской. В груди шевельнулось нехорошее предчувствие – я догадывалась, что сейчас произойдёт. Вчерашнее письмо о рисках нового договора поставки, которое я расписала по пунктам, бесследно исчезло из почты. Системный администратор Павел старательно отводил глаза, когда я проходила мимо его стола – всё стало предельно ясно.

В просторном кабинете Андрея Михайловича царила душная атмосфера. Кондиционер работал вполсилы, словно задыхался от напряжения, витавшего в воздухе. На массивном столе красного дерева лежал одинокий лист бумаги.

– Присаживайтесь, – он указал на кожаное кресло для посетителей. – Думаю, вы понимаете причину нашего разговора.

– Не совсем, Андрей Михайлович, – я постаралась, чтобы голос звучал спокойно, хотя внутри всё дрожало от возмущения.

– Вот заявление об увольнении по собственному желанию, – он пододвинул ко мне лист. – Подпишите, и разойдёмся по-хорошему.

Его глаза были холодны и пусты, как у змеи перед броском. Я знала истинную причину происходящего – Марина, его любовница из бухгалтерии, которой я, не подозревая об их связи, поручила разбор старых договоров. Рутинная работа, которую должен кто-то выполнять. Откуда мне было знать, что она привыкла получать зарплату просто так?

– А если я откажусь? – тихо спросила, глядя ему прямо в глаза.

– Тогда мы найдём другие основания. У вас ведь был серьёзный промах с последним договором поставки? – он улыбнулся краешком губ. – Тот самый, о котором вы пытались предупредить. Жаль, письмо куда-то… затерялось.

Руки предательски дрожали, когда я выводила подпись. Ещё три месяца назад я была так счастлива, получив должность руководителя договорного отдела. Строила планы, мечтала о карьерном росте. Теперь всё рушилось из-за чьей-то прихоти и ревности. Генеральный директор на больничном – пожаловаться некому.

– Служба безопасности проводит вас, – Андрей Михайлович нажал кнопку на селекторе. – Не беспокойтесь, личные вещи вам помогут собрать.

Молчаливый охранник наблюдал, как я складываю в картонную коробку немногочисленные личные вещи. Фотография мужа улыбалась мне с рабочего стола – последняя, где мы были действительно счастливы вместе. Коллеги провожали сочувственными взглядами, но никто не решался подойти. Страх сильнее солидарности.

– Пропуск оставьте на ресепшн, – бросил охранник, когда мы дошли до выхода.

Такси ехало медленно, или мне так казалось. Водитель что-то говорил о пробках и погоде, но я не слышала. В голове крутились обрывки фраз, недосказанные аргументы, которые теперь потеряли всякий смысл.

Ключ в замке повернулся беззвучно. В квартире играла музыка – странно, Костя должен быть в офисе. У порога стояли изящные женские туфли. Сердце пропустило удар, когда я услышала знакомый смех из спальни, и другой – женский.

Дверь открылась от лёгкого толчка. Костя вскочил с кровати, путаясь в простыне. Его секретарша – кажется, Ирина – прикрывалась одеялом, её лицо пылало от смущения.

– Лена, подожди! Это не то, что ты думаешь! – крикнул Костя мне вслед.

– А что я должна думать? – я развернулась, чувствуя, как к горлу подступают слёзы. – Что вы тут в шахматы играете?

– Давай поговорим, – он сделал шаг ко мне, всё ещё держась за простыню. – Я могу всё объяснить…

– Не утруждайся, – я развернулась и вышла, захлопнув за собой дверь.

Ноги сами понесли меня к парку напротив дома. Тому самому, где мы с Костей часто гуляли вечерами, строили планы на будущее. Теперь эти воспоминания отдавали горечью.

Села на скамейку – нашу любимую, под старым клёном. Первые слёзы упали на руки беззвучно, горячо. Телефон в сумке надрывался от звонков – наверное, Костя. Или с работы – может, что-то забыла. Какая теперь разница?

Мимо проходили люди – с собаками, с детьми, влюблённые парочки. Все куда-то спешили, у всех были свои истории. А я сидела, оцепеневшая, и смотрела на опадающие листья. Осень. Как символично.

– Простите, у вас всё в порядке? – раздался рядом участливый женский голос.

Я подняла глаза. Передо мной стояла пожилая женщина с добрым морщинистым лицом.

– Да, спасибо, – попыталась улыбнуться, но губы дрожали. – Просто… тяжёлый день.

– Бывает, милая, – она присела рядом. – Знаешь, моя бабушка всегда говорила: «Всё, что ни делается – к лучшему.»

Я горько усмехнулась:

– К лучшему? За один день потеряла работу, мужа, веру в людей. Какое уж тут лучшее?

– А ты подумай, – она мягко коснулась моей руки. – Может, это знак, что пора начать что-то новое? Иногда жизнь отнимает у нас привычное, чтобы освободить место для чего-то важного.

Небо затянулось тучами. Начал накрапывать дождь, но я не двигалась с места. Женщина ушла, оставив после себя странное чувство умиротворения. Телефон снова завибрировал – мама. Сбросила вызов. Не могла сейчас говорить, не была готова объяснять.

Капли дождя смешивались со слезами. В промокшей насквозь блузке становилось холодно, но это даже радовало – физический дискомфорт отвлекал от душевной боли. Достала из сумки телефон, пролистала контакты. Подруги, коллеги, родные – кому позвонить? Кто поймёт? Кто не осудит?

– Девушка, вы бы домой шли, – окликнул меня проходящий мимо охранник парка. – Дождь усиливается, простудитесь.

– Спасибо, сейчас пойду, – кивнула я, но осталась сидеть.

Мысли путались. Вспоминала, как познакомилась с Костей, нашу свадьбу, его слова о вечной любви. Какой же наивной я была! Вспоминала, как радовалась повышению, как строила планы по улучшению работы отдела. Смешно. Система не терпит тех, кто пытается что-то менять.

Небо окончательно потемнело. Нужно было идти… но куда? Домой не хочу. Уехать к родителям – не готова к расспросам. В гостиницу? Съёмную квартиру?

Достала из сумки помятую копию заявление об увольнении. Бумага размокла от дождя, чернила расплылись. Скомкала листок, бросила в урну. Взглянула на часы – скоро нужно забирать Алинку из детского сада.

Алина… Мысль о дочери словно придала сил. Я не могла позволить себе раскиснуть. У меня есть ради кого жить, ради кого бороться. В голове начал складываться чёткий план действий: подать на развод, найти съёмную квартиру – на первое время хватит накоплений, а потом… Потом обязательно найдётся новая работа. С моим опытом это вопрос времени.

Поднялась со скамейки, расправила плечи. Дождь почти прекратился, оставив после себя свежесть и прохладу. Достала из сумочки зеркальце, привела в порядок макияж. Натянула на лицо улыбку – дочка не должна видеть мою боль. Она и так скоро узнает об изменениях в нашей жизни.

– Ничего, – прошептала сама себе, направляясь к детскому саду. – Мы справимся. Главное – мы есть друг у друга.

Глава 2

– Алин, солнышко! – я постаралась, чтобы голос звучал максимально беззаботно, обнимая дочь у входа в детский сад. – У меня для тебя сюрприз!

Она стояла в раздевалке, такая трогательная в своём голубом платьице с оборками, которое уже было чуть помято после дневного сна. Светлые волосики растрепались, образуя пушистый ореол вокруг разрумянившегося личика.

– Какой? – её глаза загорелись любопытством, пока я застёгивала пуговицы на её курточке и поправляла съехавший набок бантик.

– Мы едем в гости к тёте Наташи! Устроим настоящий девичник со Светой!

– Ура! А папа? – невинный вопрос больно кольнул сердце.

– Папа сегодня занят, милая. Зато мы, девочки, повеселимся!

В такси Алина щебетала без умолку, рассказывая о прошедшем дне в саду, о том, как они рисовали осенние листья и учили новое стихотворение. Я механически кивала, стараясь удержать на лице улыбку. Телефон молчал – ни одного звонка от Кости.

Наташа встретила нас у подъезда, её тёплая улыбка немного согрела озябшую душу. Один взгляд на моё лицо – и она всё поняла, но виду не подала.

– О, какие гости! – она подхватила Наташу на руки. – А мы со Светланкой как раз пиццу собирались делать. Поможете?

В прихожей Наташа достала для Алины старый Светин спортивный костюм с забавными котятами – «чтобы не испачкать платье». Девочка с восторгом переоделась, чувствуя себя совсем взрослой в «пижамке как у Светы».

Кухня наполнилась уютными запахами и звуками. Подруга включила детские песенки, и девочки, подпевая, раскатывали тесто маленькими скалками. Их ручки были перепачканы в муке, а на носу у Алины красовалось белое пятнышко. Они старательно выкладывали кружочки ветчины, маслины, посыпали всё сыром, который таинственным образом оказывался не только на пицце, но и на столе, и даже на полу.

– Самая вкусная пицца в мире! – объявила Света, когда мы наконец достали из духовки наше кулинарное творение.

После пиццы были яблоки, порезанные звёздочками, и горячий какао с маршмеллоу, от которого у девочек появились забавные «усы». Они хихикали, вытирая друг другу шоколадные следы салфетками.

– Тётя Лена, а давайте в фанты играть! – предложила Света после ужина.

Мы написали задания на маленьких бумажках: «спеть песенку», «изобразить животное», «станцевать», «рассказать стишок». Алинка хохотала до слёз, когда я, вытянув фант, изображала обезьянку, прыгая по комнате и почёсывая бока. Наташа с серьёзным видом читала «Муху-Цокотуху», стоя на одной ноге. Девочки показывали балетные па, кружась в импровизированных пачках из полупрозрачных штор.

Когда пришло время сна, мы расстелили в детской большой надувной матрас. Света поделилась с Алиной своей любимой пижамой в единорогов, немного великоватой, но от этого ещё более уютной. Девочки, уставшие от впечатлений, уснули почти сразу, держась за руки.

Мы с Наташей устроились на кухне. Она молча достала бутылку красного вина и две свечи в старых медных подсвечниках.

– Рассказывай, – тихо произнесла она, наполняя бокалы.

И я рассказала – про увольнение, про Костину измену, про то, как рухнуло всё в один день. Голос дрожал, но слёз уже не было. Только пустота внутри и тяжесть в груди.

– Наташ, нет у тебя знакомых, кто квартиру сдаёт? Нам с Алиной нужно где-то жить…

– Ты с ума сошла? Живите у меня, сколько нужно, – она сжала мою руку. – А с квартирой поспрашиваю, конечно. Только… может, с Костей поговорить стоит? Всякое в жизни бывает, может, кто-то его…

– Сбил с толку? – я горько усмехнулась, делая глоток вина. – Его постоянно что-то сбивает с толку, Лен. То он забудет за интернет заплатить, то Машу из сада забрать. То оденет её в лёгкую курточку в холод, сам при этом в пуховике ходит. Я устала тащить всё на себе – дом, быт, ребёнка. А сегодня… – голос сорвался. – Я шла домой, надеялась найти поддержку, а нашла…

Подруга молча обняла меня, и мы просидели так несколько минут. Свечи отбрасывали причудливые тени на стены, где-то за окном шумел ночной город.

– Завтра я отпрошусь с работы пораньше, – наконец сказала она. – Поможем вам вещи забрать.

– Спасибо, но я сама. Схожу, пока он в офисе.

Ночь я провела на диване рядом с посапывающей Алиной. Сон не шёл. В голове крутились тревожные мысли: как сказать дочери, что мы больше не вернёмся домой? Как найти новую работу? Хватит ли накоплений на первое время? Что скажут родители? А вдруг Костя начнёт претендовать на опеку? От последней мысли к горлу подступала тошнота.

Я смотрела на спящую дочь – такая маленькая, беззащитная, с разметавшимися по подушке волосами. Она посапывала во сне, иногда чему-то улыбаясь. На щеке остался след от подушки, а к ночной рубашке прилип маленький маршмеллоу. Её мир пока ещё целый, неразрушенный. И я должна сделать всё, чтобы он таким и остался.

Утром Наташа ушла на работу, оставив мне запасные ключи и записку с номером ее знакомого риэлтора. Я отвела Алину в сад, стараясь отвечать как можно беззаботнее на её вопросы о папе и доме. Она не понимала, почему мы не взяли с собой её любимого плюшевого зайца. «Не переживай, солнышко, – сказала я, целуя её в макушку, – сегодня заберём и зайку, и все твои игрушки.»

И теперь я стояла перед дверью нашей… теперь уже его квартиры. Телефон по-прежнему молчал – за всё это время Костя так и не позвонил. Видимо, был слишком занят, придумывая оправдания с той… как её… Впрочем, какая теперь разница?

Глубоко вздохнув, я достала ключи. Нужно просто собрать вещи и уйти. Только бы его не было дома.

Глава 3

Ключ не успел коснуться замочной скважины – дверь распахнулась резко, словно он стоял за ней всё это время, прислушиваясь к звукам на лестничной площадке. Костя возник на пороге так внезапно, что я невольно отшатнулась. Сердце пропустило удар, а потом забилось с бешеной скоростью. Я не была готова к этой встрече, не сейчас, не так скоро.

Он выглядел помятым – несвежая рубашка, щетина, красные глаза. Ничего общего с тем безупречно одетым мужчиной, каким он обычно уходил на работу. Полбутылки виски на журнальном столике, видневшемся в глубине прихожей, объясняли его состояние.

– Лена… – он произнёс моё имя с интонацией, которую, видимо, считал раскаянием. – Я не знал, придёшь ли ты…

Я молча протиснулась мимо него в квартиру, стараясь не вдыхать запах, исходивший от него – смесь перегара, несвежей одежды и едва уловимых женских духов. Желудок скрутило от отвращения. Раньше он пах иначе – свежестью, лосьоном после бритья, тем особенным запахом, который я когда-то любила.

Прошла в спальню, не останавливаясь, хотя каждый шаг отдавался болью. Здесь, в этой комнате, на этой кровати – воспоминание обожгло, как кипяток. Я рывком открыла шкаф и достала большой чемодан, купленный для нашей так и не состоявшейся поездки в Грецию. Мы откладывали её три года, всё время находя причины: «вот закончу проект», «вот сдам отчёт», «вот Алинка подрастёт»… А теперь уже и не будет её – той мечты о белых домиках на берегу лазурного моря.

– Лен, ну давай поговорим, – начал Костя, опираясь о дверной косяк. – Ты не понимаешь, как всё было на самом деле.

Я продолжала методично складывать вещи – свои и Алинины. Аккуратно, почти педантично разглаживала каждую складку на её любимом платьице в горошек. На секунду задержала в руках крошечную футболку с единорогом, которую мы выбирали вместе, и память услужливо подкинула картинку: Костя, держащий дочь на плечах, смеющийся, пока она пытается дотянуться до игрушки на верхней полке… Нет. Хватит. Я затолкала воспоминание поглубже и положила футболку в чемодан.

– Это всё впервые, клянусь! – Его голос стал громче, настойчивее. – Рита просто попросилась зайти в уборную, мы проезжали мимо дома…

Я фыркнула, не удержавшись, но продолжала молчать. Зашла в ванную, собрала косметичку, Алинину зубную щётку с русалочкой, её шампунь в форме дельфина. Всё это тоже отправилось в чемодан.

– Ты сама виновата! – в его голосе появились истеричные нотки. – Все разговоры только о работе и Алинке. А обо мне ты когда в последний раз думала? Меня будто и нет для тебя!

Эти слова прорвали плотину моего молчания. Внутри всё словно взорвалось – ярость затопила сознание горячей волной, поднимаясь от живота к горлу, к глазам, застилая взор красной пеленой.

– Что? – я резко развернулась, и Костя невольно сделал шаг назад, увидев выражение моего лица. – Я о тебе не думаю? Я?!

Дрожащими от гнева руками я указала на полку у зеркала – его любимый лосьон, который я заказывала через подругу из Франции. На тумбочку – книга, которую он давно хотел прочесть. На настенный календарь – обведённая красным дата, три недели назад, когда я устроила ему сюрприз.

– Это я приглашаю тебя на свидания, Костя! – мой голос дрожал, поднимаясь почти до крика. – Это я бронирую столики, придумываю, куда пойти! Это я устроила тебе ванну со свечами и шампанским, когда ты пришёл после «важной встречи»!

Он смотрел на меня растерянно, словно видел впервые. И эта растерянность только подливала масла в огонь моего гнева.

– А ты? Ты хоть помнишь, когда в последний раз дарил мне цветы просто так, а не на восьмое марта? Когда говорил комплимент не дежурный, а искренний? Когда последний раз звал в кино, а не я тебя?

Слёзы жгли глаза, но я не позволяла им пролиться. Только не сейчас, только не перед ним.

– Я устала быть мужиком в нашей семье, Костя! – выплёвывала я слова, словно они жгли мне язык. – Я устала решать все проблемы! Документы на машину – я, налоговая декларация – я, коммунальные службы, сантехники, электрики – всё я!

Я подошла к нему вплотную, чувствуя, как дрожит всё тело от накатившей волны адреналина.

– Помнишь, когда у нас сломались ключи от подъезда? Две недели, Костя! Две чёртовых недели ты не мог дойти до офиса управляющей компании! А у меня бессонные ночи, совещания, проекты, ребёнок – и я всё равно нашла время решить этот вопрос!

Костя отвёл глаза, и в этом жесте я увидела признание поражения. Но было уже слишком поздно.

– А теперь ты стоишь и обвиняешь меня? – мой голос упал до шёпота, что звучало страшнее любого крика. – После того, как я застала тебя в нашей постели с твоей секретаршей, ты смеешь меня обвинять?

Он молчал, разглядывая пол, свои руки – что угодно, только не мои глаза. Эта трусость окончательно поставила точку в истории, которую я все ещё пыталась переписать в своём сердце.

Я вернулась к сборам. Чемодан медленно заполнялся вещами. В детской я аккуратно уложила Алинины игрушки – плюшевого зайца, которого она не могла оставить, любимую книгу сказок с потрёпанными от частого чтения страницами, пластмассовую музыкальную шкатулку с танцующей балериной. Каждая вещь хранила историю, каждая была частью жизни, которая рушилась на глазах.

Со стены на меня смотрела наша семейная фотография – я, Костя и крошечная Алина, которой тогда было всего полгода. Счастливые улыбки, надежды на будущее, планы, которым не суждено было сбыться. Руки дрогнули, когда я снимала рамку со стены и бережно заворачивала в свитер.

– Что ты делаешь? – Костя снова появился в дверях, его голос звучал почти трезво.

– А на что это похоже? – спросила я, не оборачиваясь. – Забираю наши с Алиной вещи.

– И куда вы пойдёте?

В его тоне сквозила насмешка, от которой внутри всё сжалось. Неужели он действительно думает, что мне некуда идти? Что я буду умолять его о прощении, стоять на коленях, лишь бы не остаться на улице?

– Не твоё дело, – отрезала я. – Я подаю на развод. И на алименты.

– Алименты? – он издал странный звук, что-то среднее между фырканьем и смешком. – На что ты рассчитываешь? На моё благородство?

– Нет, – я наконец повернулась к нему, и что-то в моём взгляде заставило его снова отступить. – На твоё благородство я давно не рассчитываю. На закон – да.

Я защёлкнула чемодан и поставила его на пол. Огляделась – ничего не забыла? Взгляд упал на семейный фотоальбом на полке. Рука потянулась к нему, но я остановилась. Нет. Прошлого не вернуть. Оно останется здесь, в этих стенах, вместе с разбитыми мечтами и преданной любовью.

Костя стоял, загораживая проход, раздражение и злость исказили его некогда красивое лицо. Глаза, которые когда-то светились любовью, теперь горели мстительным огнём.

– Я заберу у тебя дочь! – выкрикнул он, хватая меня за руку, когда я попыталась пройти мимо.

Его пальцы больно впились в кожу, наверняка останутся синяки. Но страшнее физической боли были его слова – они ударили под дых, выбивая воздух из лёгких. Мгновение паники – ледяной, парализующей – сменилось такой яростью, какой я никогда в себе не знала.

– И что ты с ней будешь делать? – я презрительно хмыкнула, высвобождая руку. – Ты, который не помнит, в какой группе она в саду? Который не знает, какие лекарства ей можно, а какие нельзя? Который ни разу не был на родительском собрании?

Он молчал, и в этом молчании читалось поражение. Я подхватила чемодан, чувствуя, как каждая мышца напряглась от тяжести. Физической и эмоциональной.

– Только попробуй, – прошипела я, обжигая его гневным взглядом. – Только попробуй отнять у меня дочь, и я уничтожу тебя. Клянусь, ты пожалеешь, что родился.

Мои слова повисли в воздухе – яростные, беспощадные, не допускающие возражений. Что-то мелькнуло в его глазах – страх? раскаяние? – но мне было всё равно. Я вышла из квартиры, с силой захлопнув за собой дверь. Звук эхом прокатился по пустому подъезду, словно ставя окончательную точку.

Лифт спускался мучительно медленно. Я стояла, судорожно вцепившись в ручку чемодана, и смотрела на своё отражение в зеркале. Бледное лицо, красные пятна на щеках, прядь волос, выбившаяся из хвоста. Воплощение разрухи и отчаяния. Но в глазах – решимость, злость, жажда жизни. «Мы справимся», – беззвучно прошептала я своему отражению. – «Мы сильные. Мы выдержим».

Двери лифта открылись, выпуская меня в холодный и пустой подъезд. Первая осенняя прохлада обволокла меня, когда я вышла на улицу. Жёлтые листья кружились в воздухе, прилипали к влажному от недавнего дождя асфальту. Один упал на чемодан – ярко-красный, с прожилками, похожими на кровеносные сосуды. Я стряхнула его и пошла вперёд, не оглядываясь.

Внезапно я почувствовала странную лёгкость. Словно сбросила с плеч непомерную тяжесть – тяжесть фальшивого брака, неоправданных ожиданий, разочарований, накапливавшихся годами. Впереди была неизвестность – пугающая и одновременно манящая.

«Справлюсь», – думала я, шагая к остановке такси. – «Выдержу. Ради Алины. Ради себя».

Небо над головой прояснилось, обещая если не солнечный, то хотя бы сухой день. Я подняла лицо к нему, впервые за долгое время чувствуя не только боль, но и надежду. Тонкую, хрупкую, но настоящую.

Телефон в кармане завибрировал. Я ожидала увидеть имя Кости – извинения, угрозы, обещания. Но на экране высветилось сообщение от Наташи: «Как ты? Всё в порядке? Звони, если нужна помощь».

Простые слова заботы, на которые вдруг захотелось ответить не стандартным «всё нормально», а честно: нет, не в порядке, мне больно, страшно, одиноко. Но я не одна. У меня есть дочь, есть настоящие друзья, есть силы начать всё сначала.

Такси подъехало, и водитель вышел, чтобы помочь с чемоданом. «Куда едем?» – спросил он, захлопывая багажник.

Я на мгновение задумалась. Не к Наташе – нельзя злоупотреблять её гостеприимством. Мне нужно своё место, пусть временное, но своё.

– В гостиницу «Аврора», пожалуйста, – ответила я, вспомнив небольшой отель недалеко от центра. Недорогой, чистый, с завтраками. На первое время подойдёт.

Машина тронулась, унося меня прочь от дома, который больше не был моим. Впереди был долгий путь – бумаги о разводе, поиски квартиры, работы, борьба за алименты, разговор с дочерью… Но сейчас, сидя на заднем сиденье такси, глядя, как проносятся мимо городские пейзажи, я вдруг почувствовала странное спокойствие. То, что казалось концом, на самом деле было началом.

Я достала телефон и набрала сообщение Наташе: «Забрала вещи. Еду в гостиницу. Потом в банк. Заберу Алину из сада. Вечером расскажу всё».

Помедлив, добавила: «Спасибо, что ты есть».

Отправив сообщение, я откинулась на сиденье и закрыла глаза. За веками стояли слёзы, но теперь они были другими – не слезами отчаяния, а слезами очищения. Боль никуда не делась, но к ней примешивалось что-то ещё – решимость, надежда, вера в себя.

«Мы справимся, Алинка», – мысленно прошептала я. – «Мама обещает».

Глава 4

Такси остановилось напротив центрального отделения банка. Я расплатилась, стараясь не думать о том, как быстро тают мои последние наличные.

Массивные стеклянные двери банка разъехались передо мной, впуская в прохладный кондиционированный воздух, пахнущий полиролью и дорогим парфюмом. Внутри царила деловая атмосфера – клиенты в костюмах, вежливые сотрудники, тихая фоновая музыка. Обычно этот мир вселял в меня уверенность, но сегодня я чувствовала себя здесь чужой. Мятая блузка, наспех собранные волосы, следы недосыпа и стресса на лице – я выбивалась из картины благополучия, которую так старательно выстраивал банк.

– Здравствуйте, чем могу помочь? – улыбнулась мне девушка-консультант.

– Мне нужно проверить состояние счёта, – мой голос звучал глухо, будто издалека.

Я протянула паспорт и банковскую карту. Девушка что-то быстро проверила в компьютере и повела меня к свободному менеджеру. Обычная процедура, всё как всегда, но внутри нарастало предчувствие беды.