Навеки твой выбор

В зале стихло. Он был бледен, но собран. Он посмотрел на Полину, которая смотрела на него с удивлением.

– Поля, – его голос прозвучал на всю залу, но он говорил только ей. – Мы прошли с тобой огонь, воду и… и сопротивление наших семей. Ты знаешь, что я не мастер красивых слов. Но я знаю точно одно: я не хочу идти по жизни дальше без тебя. – Он опустился на одно колено, и в зале прокатился вздох. В его руке блеснуло маленькое бархатное кольцо. – Выходи за меня.

Тишина длилась секунду, а потом взорвалась аплодисментами и криками «Да!». Полина, плача и смеясь одновременно, просто кивнула, не в силах вымолвить ни слова, и протянула ему руку.

Это была эмоциональная кульминация вечера. Все окружили их, поздравляли. А я стояла в стороне, и ловила на себе чей-то пристальный взгляд. Это был Арсений. Он стоял, и смотрел на меня. Не на счастливую пару, а на меня. В его глазах было что-то сложное, невысказанное.

Позже, когда вечеринка пошла на спад, мы оказались рядом. Музыка сменилась на медленную, томную.

– Захарова, – его голос прозвучал прямо над моим ухом. – Танцуешь?

– С тобой? – я подняла на него удивленный взгляд. – Это не входит в список моих желаний перед смертью.

– А что входит? – он не отступал. Его рука уже лежала на моей талии, ведя меня в такт музыке. —Стать финансовым гуру?

– Быть независимой, – ответила я, позволяя ему вести себя. Тело помнило его, помнило ту синхронность, с которой мы работали над проектами. – И чтобы меня не отвлекали глупыми предложениями.

– А что, если предложение неглупое? – он притянул меня ближе. От него пахло дорогим виски и его фирменным парфюмом. – Что, если я предлагаю не партнерство, а перемирие? Хотя бы на один танец.

Мы танцевали. Долго. Слишком долго. Споры о будущем, о наших амбициях, о том, кто кого переиграл, смешались с шепотом и близостью. Атмосфера была наэлектризована до предела. Все остальное – друзья, музыка, поздравления – растворилось. Остались только он и я.

Потом он прошептал: «Пошли отсюда». И я, к своему удивлению, согласилась.

Мы оказались на его квартире – просторном, холодном лофте с панорамными окнами, в котором он жил один. Дверь закрылась с тихим щелчком, и нас накрыло.

Это была не просто страсть. Это была буря, копившаяся все эти годы соперничества, невысказанных обид, притяжения и того самого, первого, несостоявшегося ужина. Одежда летела на пол, его губы обжигали кожу, а руки срывали последние барьеры. Мы не говорили о любви. Мы не говорили ни о чем. Мы просто были вместе – два сильных, упрямых соперника, которые наконец-то позволили себе быть просто мужчиной и женщиной. В этом была смесь ярости, нежности и отчаянной, животной потребности.

– Приехали, – голос таксиста вернул меня в настоящее.

Я глубоко вздохнула, глядя на уютный дом Князевых. Там, за дверью, была моя лучшая подруга, ее семья и… воспоминания, которые теперь казались такими яркими и такими далекими. Я расплатилась и вышла из машины, готовясь снова встретиться со своим прошлым. Но на этот раз – в настоящем.

ГЛАВА 6:

Воскресенье. Гулкая тишина в головном офисе «Крона» давила на уши. Я сидел в своем кабинете на двадцать пятом этаже, в упор глядя на распечатанное личное дело. «Захарова Ольга Викторовна. Ведущий экономист».

Я приехал сюда в выходной, под предлогом срочных дел, только ради этого. Не мог дождаться понедельника. Нужно было знать, с чем имею дело. И вот оно, знание: в графе «Состав семьи» стояло: «Сын, Захаров С.А.». Фамилия у нее и у ребенка была одна – Захаровы. Инициалы сына – «С.А.». И тут в голове, как осколок, вспыхнуло вчерашнее: «Степка!» – радостный возглас Полины в телефон. Степа. Значит, сына зовут Степан. Степан Захаров.

Мысль зацепилась, пошла по кругу: «Кто? Кто этот человек, который… появился там, за границей?» Грубое слово, которое первым пришло на ум, я отбросил – оно не подходило к ней. Оля не из тех. И почему тогда у сына такое уж русское, простое, даже немного деревенское имя – Степан? Если все происходило где-то «за бугром», как я тут же для себя решил, логичнее было бы ожидать Эйдана или Лукаса. А тут – Степа. Пахнет чем-то своим, родным. От этой мысли стало как-то не по себе.

И в этот момент, пока я смотрел на холодные строчки в деле, память с жестокой четкостью отбросила меня в то утро. Утро после выпускного.

9 лет назад.

Солнце било в панорамные окна моего лофта, слепя глаза. Я лежал и смотрел в потолок, чувствуя на губах привкус ее помады, а на коже – следы ее ногтей. Весь лофт пах ею – ее духами, ее шампунем, ею.

Она спала, повернувшись ко мне спиной, и луч солнца золотил ее гладкую кожу плеча. В груди что-то сжалось – незнакомое, теплое и одновременно пугающее. Это была не просто ночь. Это был итог.

Она пошевелилась, потянулась и медленно перевернулась. Ее глаза, такие ясные и насмешливые вчера, сейчас были немного сонными. Она посмотрела на меня, и на ее губах тронулось что-то вроде улыбки. Счастливой, немного смущенной.

– Привет, – прошептала она хрипло.

– Привет, – мой голос прозвучал глухо.

Мы лежали и молча смотрели друг на друга. В воздухе висел не заданный вопрос: «Что дальше?». И я чувствовал, как по мне ползет ледяная паника. Давление. Давление семьи, которая ждала от меня «выгодной партии». Не связи с бедной, пусть и гениальной, студенткой. Это чувство было слишком огромным. Оно требовало всего. А я… я был не готов.

Она, казалось, что-то почувствовала. Ее улыбка стала менее уверенной.

– О чем думаешь, Быстров? – спросила она, проводя пальцем по шраму на моей ключице.

Ее прикосновение обжигало. Мне нужно было дистанцироваться. Сейчас.

Я отстранился, сел на край кровати, повернувшись к ней спиной. Сказал глядя в окно, на просыпающийся город.

– Оль, – начал я, и голос мой прозвучал фальшиво. – Это было… невероятно.

Она молчала. Я чувствовал ее взгляд на своей спине.

– Но давай не будем ничего усложнять, – я выдохнул, выдавливая из себя слова. – Серьезные отношения… это не для меня сейчас. Слишком много проектов. Я не могу никому ничего обещать.

Повисла тишина. Густая, звенящая.

– Что? – ее голос был тихим и абсолютно ровным.

Я обернулся. Она сидела, обхватив колени простыней. Ее лицо было каменным. Только холод.

– Я говорю, что давай останемся… друзьями, – я попытался вложить в эти слова легкость, но получилось только похабно.

Она медленно, с невероятным достоинством, поднялась с кровати. Не сказав ни слова, она начала одеваться. Каждое ее движение было отточенным, без единого лишнего жеста.

– Оля, – я встал, чувствуя, как почва уходит из-под ног. – Послушай, я не хотел…

– Ты все сказал очень четко, Быстров, – она повернулась ко мне, застегивая платье. Ее глаза были пусты. – «Не для меня сейчас». Понятно. Спасибо за ясность.

Она подошла к двери, ее рука легла на ручку.

– Оль, подожди…

Она обернулась в последний раз. И в ее взгляде я увидел не боль, не обиду. Я увидел презрение.

– Не звони мне. Не пиши. И не подходи ко мне больше никогда. Ты боишься сложностей, Арсений? Поздравляю. Теперь их у тебя не будет. Совсем.

Она вышла. Дверь закрылась с тихим, но окончательным щелчком.

Я остался стоять посреди своего огромного, пустого лофта. В нос ударил запах ее духов. В ушах звенела тишина. И только тогда до меня начало доходить, что я только что совершил ошибку.

Я снова сидел в своем кабинете, сжимая в руках листок с ее личным делом. «Захаров С.А.». Степан.

«Кто?» – снова пронеслось в голове. Я представил ее за границей. Строгую деловую женщину, которая вдруг встречает кого-то… русского? Или просто славянофила? И называет сына Степой. Почему? В память о деде? В честь какого-то нового… мужа? Информации о котором нет.

Мысль о том, что у нее мог быть кто-то еще, кого-то, кому она дала такое имя, заставила меня сжать кулаки. Я отшвырнул папку, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. В голове крутилось только одно: почему Степан? Кто этот человек, заслуживший такое доверие?

ГЛАВА 7.

Мы зашли в дом Князевых, и меня, как всегда, охватило чувство тепла и уюта. Размах был хорошим – просторная гостиная, высокие потолки, но при этом не было ощущения пустоты или холодности. Повсюду были разбросаны игрушки, стояли фотографии в рамочках, пахло домашней выпечкой.

Полина и маленькая Любаша бросились к нам навстречу.

– Олечка! Степушка! Наконец-то! – Полина обняла меня так крепко, будто мы не виделись сто лет. Ее белокурые волосы пахли кокосом, и в ее зеленые глазах светилась искренняя радость.

Любаша, вся в кружевах и бантах, смущенно спряталась за маму, но потом робко потянула Степу за руку:

– Пойдем, я тебе песочницу новую покажу!

Дети, несмотря на разницу в возрасте, сразу нашли общий язык и бросились во двор. Степа, как старший брат, бережно взял Любу за руку, и мое сердце дрогнуло от гордости. Мы с Полиной устроились на просторной террасе с видом на игровую площадку. Мы пили холодный чай, разговаривали о жизни, о моих планах, о новом доме. Время от времени дети подбегали попить, съесть порезанное яблочко или задать какой-нибудь наивный вопрос.

– Смотри, как он за ней ухаживает, – Полина с нежностью наблюдала, как Степа помогает Любе залезть на горку. – Настоящий маленький джентльмен. Он так похож на отца.

Мое сердце сжалось, как в тисках. Я сделала глоток чая, стараясь, чтобы рука не дрожала.

– Степа может и похож на отца, – ответила я ровным голосом, глядя куда-то в сторону. – Но больше их ничего, кроме внешности, не связывает.

Полина взглянула на меня с пониманием, но в ее глазах читалась легкая грусть. Она решила сменить тему.

– Ладно, не будем о грустном. Как ты настроена на новую работу? Говорят, отдел там серьезный. – Она помолчала пару секунд, а затем добавила небрежным тоном, как бы между прочим: – Кстати, Арсений там, под крылом отца, конечно, давно уже на руководящей должности. Генеральный что-то вроде…

В этот момент на подъезде послышался звук машины. Вскоре на террасу с двумя букетами цветов вошел Артем. Один, из нежных роз, он протянул Полине, поцеловав ее в щеку. Второй, из ярких гербер, – мне.

– Оля, рад тебя видеть, – он обнял меня тепло, по-дружески. – Добро пожаловать домой.

Потом к нему, визжа от восторга, подлетела Любаша. Он подхватил дочь на руки, покружил и вручил ей новую куклу. Из сумки он достал еще одну коробку – внушительный набор для сборки моделей самолетов.

– А это Степе, – сказал Артем, оглядываясь в поисках моего сына.

Степа, услышав свое имя, вежливо подошел. Он выпрямился, посмотрел Артему прямо в глаза и четко, как я его учила, сказал:

– Здравствуйте. Спасибо.

И в этот момент лицо Артема изменилось. Улыбка застыла и медленно сошла с его губ. Он смотрел на Степу, не отрываясь, его взгляд стал пристальным, изучающим. Он видел эти знакомые черты – разрез глаз, линию бровей, упрямый подбородок. Цвет волос мой, а все остальное… все остальное было его лучшим другом.

– Не может быть… – прошептал он почти беззвучно. Его взгляд оторвался от Степы и уткнулся в меня. В его глазах читался не вопрос, а утверждение. Шок, а за ним – полное, абсолютное понимание. Он понял. Понял, кто отец Степы.

Мы поспешно отправили детей играть с новыми игрушками. Как только они скрылись в глубине сада, Артем молча подошел к бару на террасе, налил себе виски почти до краев бокала, выпил залпом и только тогда повернулся ко мне. Его лицо было суровым.

– Как же так, Оля? – его голос был низким и напряженным. – Ты все это время молчала? Все эти годы?

Затем он перевел взгляд на Полину, которая пыталась стать невидимкой.

– И ты… Ты все знала? И ничего не сказала? Ни слова?

Полина вздохнула, ее плечи опустились.

– Артем…

– Сколько раз я просил тебя показать фото Степы! – его голос дрогнул от обиды и гнева. – А ты всегда в своей манере отшучивалась! Говорила, что он стеснительный, что фотографии плохие! Я думал, у мальчика комплексы, черт возьми!

– Я не могла, Артем! – голос Полины сорвался, в ее глазах блеснули слезы. – Я дала слово Оле! Она просила меня! Ты же понимаешь, какая у нее была ситуация… Она хотела сама все решить, справиться без лишней драмы.

– Без драмы? – Артем горько рассмеялся. – А это что по-твоему? У Сени… – он запнулся, с трудом подбирая слова, – …у Арсения есть сын. Сын, которого он не знает! Это не «драма», Поля, это катастрофа! Это неправильно!

– Артем, пожалуйста, – вступила я, чувствуя, как почва уходит из-под ног. – Не надо сейчас. Давай не будем.

– Он должен знать, Оля, – Артем посмотрел на меня прямо, и в его взгляде уже не было гнева, только тяжелая, неподдельная серьезность. – Сеня должен знать. Это его право.

– Нет! – почти крикнула Полина, вставая. – Ты не видел, через что она прошла! Ты не видел, как она одна поднимала ребенка! Арсений сделал свой выбор тогда, на рассвете! Он сказал, что «серьезные отношения – это не для него»! Он отказался от нее! Почему теперь он должен иметь право?

– Потому что это не только про них, Поля! – Артем повысил голос. – Это про мальчика! У него есть отец!

Мы с Полиной стали наперебой уговаривать его, наши голоса слились в единый взволнованный поток. Мы говорили о моих чувствах, о страхе, о том, что Степа счастлив и не нуждается в переменах.

Артем выслушал нас, его лицо оставалось непроницаемым. Он снова налил виски, но не стал пить, просто крутил бокал в руках.

– Хорошо, – наконец сказал он тихо. – Я ничего не скажу ему.

От неожиданности мы с Полиной замолчали.

– Но… – он поднял на меня взгляд, и в его глазах я прочла безжалостную решимость. – …сказать должна ты, Оля. Сама. Я даю тебе время. Неделю. Максимум – две. Чтобы ты собралась с мыслями и все ему рассказала. Если нет… – он сделал паузу, давая своим словам упасть как камень. – …тогда это сделаю я. Потому что иначе – это предательство. Предательство по отношению к моему лучшему другу. И по отношению к твоему собственному сыну.

Он отставил бокал, развернулся и твердыми шагами ушел в дом, оставив нас с Полиной в гробовой тишине, раздавленными тяжестью его ультиматума.

ГЛАВА 8.

Утро понедельника встретило меня свинцовой усталостью. После вчерашнего у Князевых я почти не сомкнула глаз. Слова Артема висели надо мной дамокловым мечом: «Неделю. Максимум – две». Я ворочалась, представляя себе лицо Арсения, когда он узнает. Холодное? Гневное? Или безразличное? Последнее было бы хуже всего.

Дела навалились горой. Пока лето, со Степой будут сидеть родители, но с началом школы придется налаживать жесткий график. Еще и переезд в новую квартиру, хоть она и съемная, а хлопот не оберешься. Голова шла кругом.

Офис «Крона» встретил меня стеклом, хромом и деловитым гулом. Меня на входе встретила улыбчивая девушка с бейджем «Анастасия, ассистент».

– Ольга Викторовна? Добро пожаловать! Прошу, провожу вас в отдел кадров.

Меня быстро оформили, выдали пропуск и показали мой кабинет – небольшой, но с отличным видом из окна. Я уже мысленно распаковывала свои вещи, как Настя сказала:

– Ольга Викторовна, с вами лично хочет поговорить Юрий Борисович Быстров. Если вы свободны, я провожу вас к нему.

Сердце ушло в пятки. Отец. Разговор с ним я представляла себе еще более напряженным, чем с сыном.

– Конечно, – ответила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

Мы подошли к массивной двери с табличкой «Председатель Совета Директоров». Настя постучала и приоткрыла ее.

– Юрий Борисович, Ольга Викторовна Захарова.

– Прошу, – донесся из-за двери спокойный, властный голос.

И тут же дверь распахнулась изнутри, и на пороге появился он. Арсений. Мы столкнулись взглядами. Он был таким, каким я его помнила, и в то же время совершенно другим. Мужественнее. Взрослее. В его осанке, во взгляде читалась та самая «руководящая должность», о которой говорила Поля. В его глазах мелькнуло что-то – удивление? Признание? – и тут же погасло, уступив место деловой непроницаемости.

Я собрала всю свою волю в кулак и первая нарушила тягостное молчание.

– Здравствуй, Арсений.

Он кивнул, его губы тронула едва заметная улыбка, не достигающая глаз.

– Привет, Оля. Поздравляю с новой должностью.

В этот момент Настя, немного смущенная, прошептала:

– Ольга Викторовна, проходите, пожалуйста. Юрий Борисович ждет.

Я скользнула взглядом по Арсению и прошла в кабинет. Кабинет поражал размахом. Массивный стол, кожаные кресла, портреты предков в золоченых рамах. За столом сидел Юрий Борисович – седовласый, с орлиным профилем и пронзительным взглядом.

– Ольга Викторовна, – он жестом пригласил меня сесть в кресло напротив. – Рад приветствовать вас в «Кроне».

– Спасибо за доверие, Юрий Борисович.

– Доверие еще нужно оправдать, – он сложил руки на столе. – На такую должность, как вы понимаете, просто так не берут. Ваше исследование по рынку энергоносителей произвело впечатление. У вас острый ум и нестандартный подход. Это ценится.

Он сделал паузу, давая словам проникнуть поглубже.

– Однако, – продолжил он, и его голос стал тверже, – «Крон» – это не университетская лаборатория. Здесь каждый шаг имеет последствия. На вас ляжет большая ответственность. За вами будет пристальное наблюдение. Со стороны руководства, – он многозначительно посмотрел на меня, – и со стороны коллег. Вы готовы к такому давлению?

Я выпрямилась в кресле, глядя ему прямо в глаза.

– Я готова к работе, Юрий Борисович. И готова нести ответственность за свои решения.

Он изучающе посмотрел на меня еще несколько секунд, а затем кивнул.

– Прекрасно. Надеюсь, вы оправдаете наши ожидания. Удачи в первый рабочий день.

Аудиенция была окончена. Я вышла из кабинета, чувствуя, как дрожат колени. В коридоре никого не было. Арсений ушел.

Я глубоко вздохнула, расправила плечи и направилась к своему кабинету. Первый барьер был взят. Теперь предстояло самое главное – работа. Я села за стол, включила компьютер и открыла первую папку с файлами. Нужно было погрузиться в цифры, графики, отчеты. Найти спасение в привычной рутине. Но где-то на задворках сознания тикали часы, отсчитывая дни до моего личного апокалипсиса.

ГЛАВА 9.

Я зашел в свой кабинет, захлопнув дверь с такой силой, что стеклянная стена задрожала. И бросил портфель на диван. Господи, как она изменилась. В университете она была этаким стриженым ежом – колючая, резкая, вся в черном, с взглядом, способным прожечь бетон. А сейчас… Строгий костюм, но идеально сидящий по фигуре, подчеркивающий то, что раньше она, казалось, тщательно скрывала. Волосы стали длиннее, уложены в элегантную, но не вычурную прическу. В ее осанке появилась уверенность, не та, надутая, что бывает у выскочек, а спокойная, добытая опытом и знанием своей ценности. И от этого она стала… черт возьми, еще красивее. Невыносимо красивее.

Я сел за стол, попытался открыть отчет по квартальным продажам. Цифры плыли перед глазами, сливаясь в одно серое пятно. В голове стоял ее голос: «Здравствуй, Арсений». Ровный, без тени былой насмешки или, того хуже, обиды. Как будто мы просто старые знакомые, которых судьба случайно столкнула в лифте.

«Привет, Оля». Что за идиотский ответ! Я сгреб пальцами волосы. Нужно было работать. Но вместо этого я снова и снова прокручивал мгновение нашей встречи. Этот взгляд. Взгляд, в котором не было ничего. Ничего, кроме деловой вежливости. И это бесило больше всего.

К обеду я был измотан собственными мыслями. Мы договорились встретиться с Антоном и Артемом в ресторане неподалеку от офиса. Антон, как всегда, был глотком свежего воздуха.

– Ну что, ваше высочество, как первый день в империи после вторжения королевы-экономистки? – он хлопнул меня по плечу, усаживаясь за столик. – Говорят, Захарова аж к самому папочке на аудиенцию ходила. Небось, обсудили, как тебя с трона сместить.

– Отстань, Антон, – буркнул я, делая заказ официанту. – Никакого вторжения нет. Обычный найм.

– Ага, обычный, – фыркнул Антон. – Только этот «обычный найм» тебя с утра, по слухам, в ступоре в коридоре застал. Правда, что ли, Артем?

Я перевел взгляд на Артема. Он сидел необычно тихо, вращал стакан с водой, и его взгляд был каким-то… отстраненным. Задумчивым.

– Артем?

– Что? – он вздрогнул, словно очнувшись.

– Ну как? – не унимался Антон, тыча в меня вилкой. – Она сильно изменилась? В институте она ведь симпатишкой была, хоть и с характером отвратительным. А сейчас? Как там Поля говорит? «Расцвела, как персиковый сад в мае».

– Поля слишком много романтичных роман читает, – отрезал я, чувствуя, как кровь приливает к лицу. – Она выглядит… профессионально. И на этом все.

– Профессионально, – передразнил меня Антон. – Значит, тебе совсем не интересно, есть ли у нее кто-то? Этот самый Степка, например? Она вчера у Поли с сыном была, между прочим.

Сердце у меня екнуло. «Степка». Снова это имя.

– Меня это не касается, – сказал я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Ее личная жизнь – ее дело.

В этот момент Артем резко отодвинул стул.

– Извините, мне надо позвонить. По работе.

Он вышел из зала, оставив нас с Антоном. Я смотрел ему вслед. С Артемом что-то было не так. Он странно на меня смотрел все это время. Не так, как обычно. В его взгляде было что-то тяжелое. Знающее. Как будто он вынашивал какую-то тайну, которая ему мешала.

– С ним все в порядке? – спросил я Антона.

– Артем? Да вроде нормально. С утра что-то загруженный был. Наверное, с этим немцами замаялся.

Но я чувствовал, что дело не в немцах.

Через десять минут Артем вернулся. Он выглядел немного спокойнее, но напряжение в его плечах все еще читалось. Антон, не теряя времени, тут же набросился на него.

– Артем, раз уж ты в курсе вчерашних посиделок, просвети нас. Этот Степка… Как мальчика-то зовут полностью? И где, собственно, его отец? Или Оля так и гуляет в одиночестве?

Я замер, стараясь не выдать своего интереса. Артем медленно отпил из своего бокала.

– Мальчика зовут Степан, – ответил он ровно, глядя на стену позади нас. – Очень воспитанный парень.

Антон ждал продолжения. Когда оно не последовало, он нетерпеливо подтолкнул:

– Ну и? Кто папаша-то? Где он? Или Оля непорочным зачатием обзавелась?

Артем перевел тяжелый взгляд на Антона, а потом скользнул им по мне.

– Насчет отца… – он сделал паузу, и мне показалось, что он выбирает слова с невероятной осторожностью. – Это не мое дело об этом говорить. Если Оля захочет, она сама все расскажет.

– Да что ты мямлишь! – взорвался Антон. – Мы же свои! Может, мужа-то и нет вовсе? Может, она одна сына растит?

– Она одна, – коротко кивнул Артем. – Но все остальное… – он вдруг резко встал, снова отодвинув стул. – Извините, у меня действительно срочные дела. Я должен ехать.

И он ушел, оставив нас в полном недоумении. Антон свистнул.

– Ну и ну. Закрылся, как ракушка. Чует мое сердце, тут какая-то тайна есть.

А я сидел, сжимая в руке стакан, и в голове у меня стучало: «Она одна. Она одна». Эти слова приносили странное, грешное облегчение. Но за ним тут же накатывала новая волна вопросов. Почему Артем так странно себя вел? Что он знал? И почему мысль о том, что у Оли никого нет, заставляла мое сердце биться чаще? Это было опасно. Очень опасно.