Тайны Тихого леса

– Чего? – сначала Мирэ даже кажется, что она не расслышала слов мамы. – Нет! Я не встречаюсь ни с одним из них, – возражает она.

– А что тогда происходит? – удивлённо спрашивает миссис Кэннон, заставляя её ещё сильнее возмущаться.

– А я это у тебя хотела спросить. Мэйсон просто ухаживает за мной, но он мне ни капли не нравится, а Юн – мой друг! Зачем ты решила позвать их обоих и даже не спросила меня? Ты хотела меня подставить?!

– Я лишь хотела попить чай, – отмахивается миссис Кэннон. – Но если честно, этот милый мальчик, который вызвался приготовить нам напитки, мне нравится намного больше, чем второй, – невзначай подмечает она.

– А мне не нравится ни один, ни другой! – снова говорит Мирэ, на мгновение задумываясь. Ведь двенадцать лет назад её мать выгнала Юна из магазина. Она была испугана его присутствием и очень зла. Сейчас миссис Кэннон, наверняка и не подозревает о том, кто он на самом деле. Вероятно, она не узнала его.

– Ничего, полчаса страданий, и ты свободна, – вздыхает миссис Кэннон, направляясь на кухню. – Пойдём, в холодильнике есть торт.

Они заходят на кухню. Кружки уже расставлены на столе, а Юн вовсю распивает своё творение, по-хозяйски развалившись на стуле.

– Я нашёл в одном из ящиков лаванду, поэтому добавил её, – говорит он, на что миссис Кэннон улыбается и садится рядом. Она пробует напиток и восхищённо ахает.

– Это невероятно, – говорит она Юну. – Каждый раз, когда я делала чай с лавандой, он не получался настолько вкусным. Ты настоящий волшебник! – миссис Кэннон хлопает его по плечу.

– Это всего лишь чай, – отмахивается он, переводя взгляд на Мэйсона. Тот сидит с каким-то не особо довольным лицом.

– Обычный чай, – ворчит Мэйсон, делая ещё один глоток.

Мирэ тоже пробует, молча наблюдая за картиной. Не нравится ей то напряжение, которое скользит между парнями. Что-то тут явно не так.

Они сидят уже минут десять, а кружки постепенно пустеют. Миссис Кэннон все не перестаёт нахваливать Юна и расспрашивать о его жизни, ещё и делает это так, будто Мэйсона тут нет вовсе. Юн на вопросы отвечает вскользь, но ведёт себя открыто, и потому миссис Кэннон не замечает ничего странного. У него крайне удачно получается строить образ добродушного парня. Сама Мирэ старается изредка поддерживать диалог и все так же внимательно наблюдает за Мэйсоном. Он сидит с недовольным лицом и исподлобья поглядывает на Юна, который его совсем не замечает. Вдруг энергичный диалог прерывается.

– Мне что-то не хорошо, – неожиданно заявляет Мэйсон, опираясь локтями на стол. – Меня тошнит. Мирэ, где у вас туалет?

– Пойдём, я покажу, – отвечает миссис Кэннон вместо дочери и встаёт, выходя из комнаты, а Мэйсон почти выбегает за ней.

Мирэ взволнованно смотрит ему вслед.

– Что это с ним? – невзначай спрашивает она, переводя взгляд на Юна, который продолжает спокойно пить собственный напиток.

– Отравился, – с ухмылкой утверждает он, поглядывая в коридор.

– И чем же? Он всего лишь выпил чая… – Мирэ наваливается на спинку дивана, и ответ приходит к ней быстрее, чем она ожидала. – Юн?

– Что?

– Что ты сделал с ним? Чем ты отравил напиток?

– Во-первых, только его кружку, – начинает Юн, откидываясь на спинку стула. – Во-вторых, я всего лишь добавил туда корень белладонны, что такого? – он строит беззаботное выражение лица, отпивая из своей кружки.

– Что?! Она ведь смертельно опасна! – возмущается Мирэ, испуганно распахивая глаза.

– Даже если так, мне плевать. А вообще, я поколдовал над ней, так что он, – Юн задумывается, сщурив один глаз, – наверное отделается тошнотой. А жаль.

– Но зачем? – она обречённо подпирает голову рукой, навалившись на стол.

– Заслужил, – твёрдо говорит Юн. – К слову, у вас с ним было свидание? – с ухмылкой переводит тему он.

– Нет! – начинает было Мирэ, но в комнату заходит её мама.

– Мэйсону очень плохо, – коротко говорит она, но все понимают о чем речь. – Думаю, ему стоит отправиться домой и посетить врача. Мирэ, вы где-то кушали, когда ездили на свидание?

Мирэ успевает поймать на себе ехидный взгляд парня напротив после этого злополучного «ездили на свидание».

– Мы только пили кофе, – сквозь зубы цедит она, угрожающе смотря на Юна.

– Даже не знаю, что с ним… – вздыхает миссис Кэннон.

Через пару минут молчания, Мэйсон возвращается на кухню.

– Я поеду домой, – коротко говорит он, весь побледневший и вялый. – Провожать не надо, дорогу до двери найду сам. До свидания.

Мэйсон, не медля, скрывается за углом, и меньше, чем через десять секунд дверь громко хлопает.

– Хорошо посидели, – Юн жмёт плечами, осушая свою кружку, – только вот, мне пора домой.

– Я провожу тебя, – неожиданно предлагает Мирэ, вспомнив, что все ещё хотела поговорить с ним. Юн на мгновение замирает с удивлённым выражением лица.

– Идите, а я тут все уберу, – вздыхая, говорит миссис Кэннон и поднимается из-за стола, чтобы собрать грязную посуду.

Через пару минут Мирэ выходит во двор вслед за Юном. Красного спорткара уже нет. На асфальте ещё виднеются маленькие лужи, но дождь прекратился. Солнце потихоньку выбирается из-за густых туч, заставляя щуриться, но все так же ни капли не греет.

– Твоя мама – хорошая женщина, но мне не нравится постоянно улыбаться, а рядом с ней по-другому не получается, – ворчит Юн, заставляя Мирэ усмехнуться.

– Кое-кто растаял, – дразнится она.

– Я иду в лес. Ты все ещё хочешь меня проводить?

– Я хотела поговорить, – начинает Мирэ, возвращая былую серьёзность. – Просто сегодня случилось кое-что странное. Ты ведь… Приходил ко мне во сне, когда отдал кулон. Как ты это сделал?

– Магия сновидений – это отдельная сила среди всех ведьминских искусств, – начинает Юн. – Мои основные способности связаны с растениями. Я могу использовать и другие направления, но для этого мне нужно приложить больше усилий. Чтобы попасть к тебе в сон, мне пришлось очень сильно потрудиться.

– Возможно показать человеку абсолютно любые сны? – спрашивает она, засовывая руки в карманы.

– Я умею показывать только короткие сны, не слишком насыщенные событиями. Я особо не практиковался в этой сфере. Ведьмы, в совершенстве владеющие этим искусством, могут управлять сознанием человека. А почему ты спрашиваешь?

– Просто… Когда мы с Мэйсоном ехали домой, я заснула у него в машине…

– Он настолько скучный? – усмехается Юн.

– Дослушай, – вздыхает Мирэ. – Я заснула и увидела сон. Очень странный и реалистичный. И очень жуткий. Я очнулась в полной темноте, на моих глазах была повязка. Когда я сняла её, она тут же исчезла из моих рук, и потом я увидела… – Мирэ нервно сглатывает, прежде чем продолжить, – я увидела гроб. В нём лежал мужчина. Когда я попыталась отойти, цепь кулона… начала душить меня, была очень горячей, почти раскалённой. В конце я услышала голос. Кажется, женский голос, который сказал, что моя судьба неизбежна.

– Если бы это был сон, посланный ведьмой, символика была бы намного сложнее. Или ты подозреваешь меня? – Юн переводит на Мирэ вопросительный взгляд.

– Нет, просто… Я хотела спросить, что это может значить.

– Сомневаюсь, что этот сон вообще что-то обозначает. Но если ты так уверена в том, что это знак, вероятно, речь идёт о смерти мужчины, о которой ты не знаешь, или же не знаешь всей правды о произошедшем, – предполагает он. – Слишком просто для ведьмы. Скорее всего, это всего лишь игра твоего подсознания. Кому надо пугать тебя?

– Просто, этот сон был необычным. Я будто до сих пор чувствую жжение от кулона на шее.