Блондинка в шоколаде, или Убийство с доставкой на дом

Кристина Миляева

Блондинка в шоколаде, или Убийство с доставкой на дом

Глава 1. Доставка с сюрпризом

В тот вечер моя жизнь напоминала дешёвый сериал, который снимает неудавшийся режиссёр, обиженный на весь белый свет. Съёмочный день выдался на редкость дурацким. С утра я пыталась дозвониться до своего бывшего драгоценного супруга, Глеба, дабы напомнить ему о существовании такой занимательной статьи, как «алименты» – нет, простите, «отступные» по брачному контракту. Звонки упорно уходили в пустоту, а смс-ки тонули в бездонном океане его высокомерия. Похоже, Глеб решил, что наша совместная жизнь была всего лишь плодом моей воспалённой фантазии, а подписанные им документы – милыми рисунками фломастером с блёстками.

К обеду моё настроение достигло дна, где мирно истлевали остатки моего брака и надежда на шубу из натурального песца. Я отправилась в салон красоты «Шарм», где в качестве администратора обязана была улыбаться клиенткам, рассказывающим, как их мужья дарят им машины просто за то, что они существуют. Каждый такой рассказ я встречала сияющей улыбкой, в то время как внутри у меня закипала лава праведного гнева, способная испепелить всё живое в радиусе трёх километров.

К семи вечера я валилась с ног. Единственным светлым пятном в этом мраке была мысль о моём личном ритуале выживания. Я называла его «углеводная терапия». Суши на ужин и шоколадный торт на десерт. Не самый полезный ужин для фигуры, но для морального состояния – лучшее лекарство. Фигура, в конце концов, у меня была такой, что даже моя злейшая врагиня, тётя Глаша из булочной, с придыханием спрашивала, не занимаюсь ли я калланетикой. А я занималась. Жизнью. Постоянное бегство от проблем – отличная кардионагрузка.

Я заказала еду через приложение, ткнув в экран смартфона с таким остервенением, будто это было лицо Глеба. Затем заперлась в своей квартирке-студии, которую я с любовью называла «розовый бункер». Розовый был везде: от бархатного дивана до шелковистых штор. Да, я – та самая блондинка, которая обожает розовый цвет. И что с того? Это мой способ говорить миру, что его серость и унылость меня не победят.

Сбросив туфли на умопомрачительных шпильках, я повалилась на диван и уставилась в потолок, мечтая о том, как однажды мне возместят моральный ущерб в размере годового запаса карамельного лака для ногтей. И вот, спасительный звонок домофона возвестил о прибытии моего спасителя в лице курьера.

– Алёна? Заказ, – донёсся сиплый голос.

– Сейчас, милый, секундочку! – прокричала я в трубку, натягивая тапочки в виде единорогов.

Я открыла дверь. На пороге стоял паренёк лет двадцати пяти, лицо его выражало вселенскую скуку, а в руках он сжимал два пакета. От суши пахло рыбой и соевым соусом, а вот второй пакет привлёк моё внимание. Он был из плотного глянцевого картона, с изящным логотипом в виде феи, разбрасывающей шоколадные крошки. Название гласило: «Шоколадная фея».

– Я заказывала только суши, – удивилась я, принимая пакеты. – А это что?

– Акция, – буркнул курьер, уже разворачиваясь к лифту. – Всем новым клиентам – торт в подарок. Вам повезло.

Он скрылся за дверью лифта, а я осталась стоять с пакетами в руках. «Повезло»? Вот уж чего со мной сегодня точно не случалось. Но мысль о бесплатном торте мгновенно улучшила моё настроение. Может, и правда, чёрная полоса подошла к концу?

Я заперла дверь, отнесла суши на кухонный стол и с любопытством принялась изучать подарок. Коробка была тяжёлой, солидной. «Неплохо так для акции», – подумала я, разрывая изящную шёлковую ленточку. Внутри, аккуратно упакованный в несколько слоёв пергаментной бумаги, лежал торт. Вернее, то, что должно было быть тортом. Он был аккуратно обёрнут в пищевую плёнку, и сквозь неё проступал тёмный, почти чёрный шоколадный глянец.

«Как мило, – подумала я. – И украшения какие-то… реалистичные».

Я присмотрелась. Сбоку торта, будто бы случайно вмётанный в шоколадную глазурь, красовался… макарон? Нет, не макарон. Что-то другое. Что-то… мясное.

Моё сердце пропустило удар, а потом застучало где-то в горле. Я медленно, будто в замедленной съёмке, потянула за край пищевой плёнки. Она с хрустом отошла, и воздух наполнился сладковато-горьким ароматом шоколада и чем-то ещё… металлическим, приторным.

Я отогнула ещё один слой. И ещё. И тогда я увидела.

Это был не торт.

Это была чья-то рука. Вернее, её часть. Кисть, лишённая ладони, с четырьмя обрубками пальцев. И один, пятый палец, был отрублен чуть выше и лежал рядом, будто жуткое украшение на этом леденящем душу кондитерском изделии.

Я не закричала. Крик застрял у меня где-то глубоко внутри, превратившись в ком ледяного ужаса. Я просто смотрела, не в силах отвести взгляд. Мой мозг отказывался воспринимать картинку. Это была какая-то дурацкая шутка. Плохо пахнущая резиновая кукла. Спецэффект из фильма ужасов.

Но нет. Это было настоящее. Я видела синеватый оттенок кожи, неровный край отруба, застывшие капли тёмной, почти бурой крови на шоколаде. А потом мой взгляд упал на тот самый палец, лежащий отдельно. На его основании красовался массивный золотой перстень-печатка с крупным тёмным камнем, в котором угадывался фамильный герб.

И я этот герб знала.

Передо мной поплыли разноцветные круги. Я схватилась за край стола, чтобы не рухнуть. Воздух в лёгких стал густым, как сироп. Это был перстень моего бывшего свёкра, Аркадия Петровича Полякова. Тот самый, который он никогда не снимал. Тот самый, с которым он размахивал перед моим лицом, крича, что я, Алёна, недостойна даже пыли с его фамильных портков. Тот самый, который должен был однажды перейти к Глебу.

«Глеб… – пронеслось в голове. – Глеб, ты идиот! Это же твой перстень! Что ты натворил?»

Но нет. Логика, которую я тщательно прятала ото всех под маской глупой блондинки, тут же возмутилась. Если бы Глеб убил отца, он не стал бы пересылать его палец мне. Это было бессмысленно и крайне опасно. Значит… это был кто-то другой. Кто-то, кто знал о наших непростых отношениях с семейством Поляковых. Кто-то, кто решил, что я – идеальная сошка, на которую можно спихнуть убийство.

Мысли неслись с бешеной скоростью. Полиция. Нужно звонить в полицию. Прямо сейчас. Я потянулась к телефону, но моя рука зависла в сантиметре от экрана. А что я им скажу? «Здравствуйте, мне прислали тортик с пальцем, но я ни при чём!»? Да они тут же нарядит на меня наручники с розовыми бантиками! Я – обиженная бывшая невестка. У меня – мотив. Я – первая, кого они повяжут. А учитывая, насколько «любезно» я общалась с Аркадием Петровичем в последний раз, мотив у меня был ярче, чем цвет моей губной помады.

Страх сменился холодной, рациональной паникой. Нет. Полиции – ни в коем случае. Я не могу позволить им найти это… это у себя дома. Меня заклюют.

Я снова посмотрела на коробку. Помимо жуткого «содержимого», там лежала обычная визитка курьерской службы, не «Шоколадной феи», а какой-то другой, с безликим названием «Быстрый заяц». И ещё… на самом дне, прилипший к картону, виднелся маленький, смятый клочок бумаги. Я дрожащими пальцами подцепила его. Это был обрывок какого-то чека, квитанции. Часть текста была оторвана, но я разглядела логотип и несколько цифр. Логотип напоминал… скарабея. Золотого скарабея.

Не думая больше ни о чём, я захлопнула крышку коробки. Мне было физически плохо. Нужно было это спрятать. Куда? Куда никто не заглянет?

Мой взгляд упал на корзину для грязного белья в углу спальни, задрапированную розовым органзой. Идеально. Ни один мужчина, даже следователь, не полезет в корзину с женским бельём. Это аксиома.

Я схватила коробку, сунула её под стопку кружевных бюстгальтеров и закрыла крышкой. Сердце колотилось, выстукивая дробь: «Ты-в-за-паш-ке, ты-в-за-паш-ке».

Я вернулась на кухню, прислонилась лбом к холодной дверце холодильника и попыталась отдышаться. От суши теперь пахло разложением. Я зажмурилась.

«Алёна, – сказала я себе вслух. – Ты – глупая, недалёкая блондинка. Ты ничего не видела, ничего не слышала. Ты расстроена из-за Глеба и съела на ночь слишком много шоколада, вот тебе и кошмары».

Но внутри, глубоко в подсознании, где пряталась моя настоящая сущность, проснулся тот самый цепкий ум, который когда-то позволил мне с отличием закончить университет. Он уже анализировал, сопоставлял, строил догадки. Курьер. «Шоколадная фея». Ломбард «Золотой скарабей». Перстень Аркадия Петровича.

Я подошла к окну и посмотрела на ночной город, усыпанный огнями. Где-то там был человек, который прислал мне этот жуткий «подарок». И где-то там, возможно, был Аркадий Петрович. Мёртвый? Или… ещё нет?

Я глубоко вздохнула. Моя жизнь только что превратилась из глупой комедии в криминальный триллер с моим участием в главной роли. И я, Алёна Полякова, бывшая невестка олигарха и специалист по лакам для ногтей, должна была стать своим собственным детективом. Потому что никто, абсолютно никто не поверит, что глупенькая блондинка невиновна.

А самое противное было то, что от вида шоколада меня теперь надолго стошнит.

Глава 2. Визит вежливости от прошлой жизни

Мысль о том, что я могу в любой момент стать гостем программы «Криминальная Россия» в роли главной злодейки, не добавляла энтузиазма. Я провела ночь в состоянии странного полусна, где розовые единороги скакали по полям из шоколада, а потом проваливались в ямы, заполненные отрубленными пальцами. Проснулась с тяжёлой головой и ощущением, что меня переехал каток. Жизнь, как всегда, превзошла самые смелые ожидания – вместо скучного выяснения отношений с бывшим мужем я получила билет в криминальную драму с элементами чёрного юмора.

Первым делом я проверила корзину для белья. Розовый органз по-прежнему скрывал мою жуткую тайну. Коробка лежала там, где я её оставила, будто невинный подарок, а не вещественное доказательство. От осознания этого по спине пробежали мурашки. Нужно было действовать, но мозг отказывался выдавать гениальные планы. Он предлагал лишь заварить кофе покрепче и посмотреть сериал, чтобы отвлечься.

Я так и поступила. Включила какой-то бестолковый сериал про любовь и, укутавшись в плед, пыталась не думать о вчерашнем вечере. Но мысли возвращались к тому перстню. К Аркадию Петровичу. Он был жутким старым козлом, но желать ему такой участи… Нет, даже в самых страшных фантазиях я не доходила до отрубания частей тела. Максимум – чтобы он подавился собственной многословной тирадой о моей несостоятельности.

Кофе не помог. Горечь во рту была не от напитка, а от осознания полной безысходности моего положения. Я сидела и смотрела на экран, не видя его, когда в тишине раздался резкий, настойчивый звонок в дверь.

Сердце ёкнуло и провалилось куда-то в пятки. Полиция? Так быстро? Но нет, следователь Волков вряд ли стал бы звонить так нахально – он бы сначала постучал, вежливо и неуверенно.

Я подошла к двери и посмотрела в глазок. И чуть не выронила свою чашку с кофе, на которой была изображена кошечка в розовой пачке.

На пороге стоял Глеб.

Мой бывший муж выглядел… не так. Обычно он напоминал отутюженный глянцевый журнал – дорогой костюм, идеальная стрижка, взгляд, говорящий: «Я знаю цену всему, включая тебя». Сейчас же его дорогой пиджак был смят, волосы встали дыбом, будто он постоянно проводил по ним рукой, а глаза были красными и потерянными. Он походил на мальчишку, которого только что отчитал строгий отец. Ирония ситуации заключалась в том, что, судя по всему, его отец был не в состоянии этого сделать.

Я сделала глубокий вдох, мысленно надевая маску глупой и легкомысленной Алёны. Маску, за которой я пряталась все годы нашего брака. Маску, которая сейчас могла меня спасти.

– Глеб? – открыла я дверь, изобразив на лице удивление, смешанное с лёгким раздражением. – Что случилось? Ты же обычно звонишь перед визитом. Забыл, как выглядит мой домофон?

Он вошёл без приглашения, прошёлся по гостиной взглядом, будто оценивая обстановку, которая ему когда-то была так знакома.

– Отец пропал, – выпалил он, обрывая мои дежурные упрёки. Его голос дрожал, срывался на фальцет. – Уже два дня. Его нет ни дома, ни в офисе. Телефон не отвечает.

Я широко раскрыла глаза, изобразив шокированную невинность.

– Пропал? Аркадий Петрович? – я приложила руку к груди. – Господи, да как такое возможно? Может, уехал на рыбалку? Или в санаторий к какой-нибудь… массажистке?

– Не дури! – он рявкнул, и я заметила, как дёрнулось его веко. – Он не отвечает на звонки! Ни на чьи! Он всегда на связи. Всегда!

– Ну, может, телефон сел, – пожала я плечами, подходя к кухонной стойке и наливая себе ещё кофе. Предложить ему? Не дождётся. – Со всеми бывает. Со мной, например, на прошлой неделе такое было. Прям катастрофа, я три часа без интернета провела.

Глеб смотрел на меня с таким отчаянием и злостью, что мне стало почти его жаль. Почти.

– Алёна, я не шучу! – он подошёл ко мне вплотную, и от него пахло дорогим одеколоном и потом. – Ко мне вчера приходили какие-то люди. Спрашивали про него. Спрашивали… про тебя.

Лёд пробежал по моей спине. Но лицо я сохранила невозмутимое.

– Про меня? – рассмеялась я звонко и немного фальшиво. – Милый, какие люди? Коллекторы? Так я твои долги не оплачиваю, мы же развелись. Или это новые друзья твоего папочки? Те, что с манерами гориллы?

– Алёна, хватит! – он схватил меня за локоть. Его пальцы сжались болезненно туго. – Я не знаю, кто они. Но они были… серьёзные. И я вспомнил, что вчера вечером мой личный ассистент сказал, что тебе что-то доставляли. Какой-то заказ. И ты вела себя странно.

Вот чёрт. Значит, он следил за мной. Или его люди. Старые привычки умирают с трудом. Он всегда считал меня своей собственностью, даже после развода.

Я вырвала руку, изобразив обиду.

– Во-первых, не хватай! Во-вторых, да, мне доставляли суши. И был один странный курьер. Из какой-то новой конторы. Я даже названия не запомнила. Принёс какой-то торт в подарок. А я торты не ем, ты же знаешь, я на диете. Так что выбросила его. А что? Это как-то связано с исчезновением твоего отца? Может, он тоже заказал суши и ему не того курьера прислали?

Я говорила быстро, с лёгкой дрожью в голосе, которую не нужно было изображать – она была самой что ни на есть настоящей. Я играла свою роль идеально: глупенькая, легкомысленная барышня, озабоченная диетами и не способная связать два слова.

Глеб смотрел на меня с прищуром, пытаясь разгадать мою игру. Он никогда не считал меня умной, но его инстинкты самца-доминанта подсказывали ему, что что-то не так.

– Выбросила? – переспросил он с недоверием. – Куда?

– В мусорное ведро, Глеб! – всплеснула я руками. – А куда ещё? В сервант поставить? Он был какой-то не такой, пах странно. Я подумала, испортился.

– Покажи мне мусорное ведро, – его голос стал тихим и опасным.

– Что? – я действительно остолбенела.

– Ты слышала. Покажи мне мусорное ведро. Я хочу убедиться.

Моё сердце заколотилось так, что я боялась, он услышит его стук. Коробка была не в мусоре, а в корзине для белья, в двух метрах от нас. Но я не могла ему в этом отказать – это выглядело бы ещё более подозрительно.

– Ну хорошо, – вздохнула я с видом оскорблённой невинности. – Только там вчерашние очистки от картофеля и шкурки от бананов. Очень романтично.

Я повела его на кухню и показала на небольшое ведро под раковиной. Оно было пустым. Я же, вернувшись ночью с кухни после «происшествия», машинально выбросила пакет с мусором, не желая видеть напоминание о том ужине.

– Видишь? – сказала я. – Пусто. Я сегодня утром вынесла. Что, хочешь порыться на помойке? Мило, я знала, что у тебя странные вкусы, но не до такой же степени.

Глеб не отреагировал на мою колкость. Его взгляд блуждал по квартире, выискивая любую зацепку. Он подошёл к гостиной, открыл дверцу шкафа, где я хранила посуду, заглянул в нишу с телевизором.

– Ты что, обыск устроить решил? – я поставила руки на бёдра, пытаясь изобразить гнев. – Без ордера, между прочим! Я сейчас полицию вызову!

– Вызывай, – бросил он через плечо, заглядывая за диван. – Я сам к ним скоро пойду. Мне кажется, ты что-то скрываешь, Алёна.

– Я скрываю? – засмеялась я истерично. – Это ты скрываешь, что не можешь уследить за своим собственным отцом! Может, он просто сбежал от тебя, Глеб? От твоей вечной опеки? Он же всегда говорил, что ты душишь его своей заботой!

Это был низкий выпад в его сторону, и я это знала. Отношения Глеба с отцом были сложными – Аркадий Петрович постоянно давил на сына, требовал большего, а Глеб из кожи вон лез, чтобы доказать свою состоятельность.

Глеб остановился как вкопанный и медленно повернулся ко мне. Его лицо исказила гримаса боли и ярости.

– Заткнись, Алёна. Ты ничего не понимаешь в нашей семье. Ты всегда была посторонней.

– Посторонней, которой ты подарил машину и квартирку? – парировала я. – Спасибо, милый, я ценю твоё великодушие. Но сейчас я не в настроении для твоих подозрений. У меня своя жизнь. Без тебя и твоего папочки.

Он подошёл ко мне снова, его глаза сузились.

– А что это за жизнь, Алёна? Администратор в салоне красоты? Это твой потолок? Я думал, ты хоть что-то из себя сделаешь после развода.

– Я сделала! – воскликнула я, и в моём голосе на этот раз прозвучала настоящая обида. – Я сделала так, что меня не преследуют папарацци и не тыкают пальцем, как неудачную инвестицию! Я живу так, как хочу!

Наша перепалка была прервана внезапным звонком моего телефона. Он зазвонил, вибрируя на стеклянной столешнице. Мы оба вздрогнули. На экране горело имя: «Маникюрша Марина».

Я посмотрела на Глеба с вызовом.

– Извини, у меня важный звонок. По работе. Клиентка хочет сменить цвет гель-лака с «Карамельного розового» на «Нежную сирень». Это срочно.

Я взяла трубку и отошла к окну, оставив Глеба в центре гостиной. Он стоял, сжав кулаки, и дышал тяжело. Его взгляд упал на дверь в спальню. Мою спальню. Ту самую, где в корзине для белья лежало доказательство того, что его отец, скорее всего, мёртв.

– Марин, привет! – сказала я в трубку с деланной бодростью. – Да, я слушаю… Ах, эта ужасная Клименко? Ну, я же говорила, что «Аквамарин» ей не идёт… Да, записывай на пять… Нет, я как раз свободна.

Я говорила ерунду, а сама краем глаза следила за Глебом. Он сделал шаг в сторону спальни. Потом ещё один. Моё сердце замерло. Если он сейчас заглянет в корзину… Всё. Конец. Меня ждёт тюрьма и пожизненное лишение каблуков.

– Конечно, я помню! – продолжала я в трубку, повышая голос, чтобы привлечь его внимание. – У неё же брови, как два разъярённых ёжика! Я сразу сказала…

Глеб остановился на пороге спальни. Он смотрел внутрь, на мою розовую кровать с горой подушек, на туалетный столик, заваленный косметикой. Я видела, как он колеблется. Сунуться в спальню бывшей жены – это уже переходило все границы. Даже для него.

– Ладно, Марин, договорились! – почти прокричала я. – Жду её в пять! Пока!

Я положила трубку и повернулась к Глебу с ледяным спокойствием.

– Ну что? Нашёл что-нибудь интересное? Может, заглянешь в мой нижний ящик? Там лежат старые письма от тебя. Могу подарить на память.

Он отвернулся от спальни и посмотрел на меня. В его глазах читалась усталость и полная растерянность. Его обычная уверенность испарилась, оставив после себя лишь испуганного мальчишку.

– Ладно, – пробормотал он. – Ладно, Алёна. Извини, что ворвался.

– Ничего, – пожала я плечами, делая вид, что обида прошла. – Я понимаю, ты переживаешь. Найди его, Глеб. И… передай привет, когда найдёшь.

Последняя фраза вышла у меня с такой ядовитой сладостью, что я сама себя возненавидела на секунду. Но игра есть игра.

Он кивнул и, не говоря больше ни слова, вышел из квартиры. Дверь закрылась за ним с тихим щелчком.

Я прислонилась к стене, дрожа всем телом. Адреналин отступал, оставляя после себя пустоту и холодный ужас. Он был так близко. Так близко к разгадке.

Я подождала минуту, другую, подошла к двери и посмотрела в глазок. Коридор был пуст. Тогда я повернулась и медленно, на ватных ногах, побрела в спальню.

Корзина для белья стояла на своём месте. Нетронутая. Розовый органз скрывал мою тайну. Я откинула крышку и заглянула внутрь. Коробка лежала там, под кружевными чашечками лифчика, будто гигантский, кошмарный шоколадный трюфель.

Я вынула её и поставила на кровать. Теперь, когда первая паника прошла, нужно было думать. Глеб что-то знал. Или догадывался. И он не отстанет. А те «серьёзные люди», которые приходили к нему… Кто они? Те, кто прислал мне этот «подарок»? Или это была какая-то третья сторона?

Я снова взглянула на коробку. Ответы, если они вообще были, лежали внутри. Вместе с отрубленным пальцем моего бывшего свёкра. И с обрывком чека из ломбарда «Золотой скарабей».

Мне нужно было туда попасть. И как можно скорее. Пока Глеб не вернулся с полицией. Пока эти «серьёзные люди» не нагрянули ко мне.

Я глубоко вздохнула, глядя на своё отражение в зеркале над туалетным столиком. Передо мной стояла та самая глупенькая блондинка с большими голубыми глазами и кукольными чертами лица. Но в этих глазах теперь горел огонёк решимости, который никто, кроме меня, не должен был увидеть.

– Ну что ж, Алёна, – прошептала я своему отражению. – Пора превратиться из жертвы обстоятельств в охотницу. Только вот вопрос – на кого именно мы будем охотиться?

Глава 3. Следователь с томными глазами

Только я успела перевести дух после визита Глеба, как в дверь снова постучали. Уже не так настойчиво, но твёрдо и неотвратимо, будто судьба решила, что я ещё недостаточно напугана. Сердце моё, и без того измотанное, устроило чечётку где-то в районе горла. Глеб вернулся? С ордером? Или те самые «серьёзные люди»?

Я подошла к двери, стараясь дышать ровно, и посмотрела в глазок. И обомлела.

На площадке стояли трое. Двое – крепкие парни в тёмных куртках, с лицами, не выражавшими ровным счётом ничего, кроме профессиональной скуки. А между ними – мужчина лет сорока, в отлично сидящем, но слегка помятом пальто цвета хаки. Он не был похож на Глеба с его вылизанным лоском. Нет, этот был… другим. Волосы тёмные, с проседью на висках, небрежно зачёсанные назад, будто он только что провёл по ним рукой. Лицо – усталое, с резкими чертами и тёмными тенями под глазами. Но больше всего меня поразили его глаза. Серые, глубоко посаженные, они смотрели прямо в дверной глазок с таким пронзительным, томным вниманием, будто видели меня насквозь, видели коробку в корзине для белья и все мои глупые страхи.

Это был не Глеб. Это был кто-то гораздо более опасный.

«Полиция», – пронеслось у меня в голове со всей определённостью. Интуиция, которую я привыкла глушить розовым зефиром и блёстками, забила тревогу.

Я отступила от двери, лихорадочно соображая. Не открывать? Сделать вид, что меня нет? Но они наверняка слышали мои шаги и разговор с Глебом. Это выглядело бы ещё более подозрительно.

– Кто там? – дрогнувшим голосом спросила я, нарочито слабо.

– Полиция, – раздался спокойный, низкий голос. Тот самый, что принадлежал мужчине с томными глазами. – Откройте, пожалуйста, Алёна Сергеевна. У нас есть несколько вопросов.

Использование имени и отчества звучало как вежливая, но неумолимая формальность. Они знали, кто я. Деваться было некуда.

Я сделала последний усилие над собой, заставила губы растянуться в подобие беззаботной улыбки и открыла дверь.

– Ой, а что случилось? – выпалила я, широко раскрыв глаза. – У нас тут в подъезде опять сосед воду заливает? Я же жаловалась, но никто не реагирует!

Мужчина в пальто молча достал из внутреннего кармана удостоверение. Игорь Волков, старший следователь. Он на секунду задержал на мне свой тяжёлый взгляд, потом скользнул по квартире за моей спиной, словно сканером, фиксируя каждую деталь.

– Мы не по поводу залития, Алёна Сергеевна, – произнёс он, и в его голосе не было ни угрозы, ни дружелюбия. Простая констатация факта. – Можно войти?

– Ну… конечно, – пропела я, отступая и впуская в своё розовое убежище троих чёрных воронов. – Проходите, только извините за беспорядок. Не ждала гостей.

Волков вошёл первым. Его спутники остались у входа, заняв позиции так, чтобы блокировать выход. Следователь медленно прошёлся по гостиной, его взгляд скользнул по дивану, по столику, по телевизору. Он не рыскал, как Глеб. Он впитывал атмосферу.

– Уютно, – заметил он безразличным тоном, останавливаясь у полки с моей коллекцией фарфоровых кошечек.

– Стараюсь, – ответила я, продолжая держаться за маску легкомысленной дурочки. – В жизни и так много серости, знаете ли.

– Знаю, – коротко бросил он и повернулся ко мне. – Ваш бывший муж, Глеб Поляков, обратился к нам. Сообщил о пропаже своего отца, Аркадия Петровича Полякова. А также о том, что вчера вечером к вам приходил подозрительный курьер.