Страшно красивый жених

Полина Верховцева

Страшно красивый жених

Глава 1

– Кто это у нас тут такой кривенький? У кого одно плечико ниже другого?

Очередной жених, возжелавший заполучить мою руку, сердце и все, что к ним прилагается, вытянулся по стойке смирно.

– Джайла! – сквозь зубы процедила мать, стоящая на шаг позади меня. – Прекрати.

– Ну что вы, маменька, я только начала. – Я ободряюще похлопала по руке первую жертву свадебного беспредела: – Простите, но с такими чахлыми плечиками, как у вас, такое сокровище, как я, не выдержать.

Матушку немножко перекосило – трудно бороться с желанием взять ремень и одновременно улыбаться, чтобы не распугать женихов, которых и так уже раз два и обчелся.

Впрочем, с распугиванием я справлюсь сама. Мне не впервой. Сколько уже было таких смотрин? Пять? Десять? Я со счета сбилась.

В своем желании выдать меня замуж родители были неудержимы и, несмотря на все мои пламенные протесты, продолжали приглашать женихов с разных концов света. Всё надеялись, что я встречу того самого, воспылаю к нему пламенной любовью, выскочу замуж и наконец-то уеду из родительского гнезда

Как бы не так!

Мне и тут хорошо. Готовить не надо, убираться не надо, ни за что отвечать ни надо. Ходи только по парку да платья в цвет настроению меняй. Ну красота же! Зачем мне муж? Мне и так хорошо.

Надо признать, сегодня очередь страждущих была не так велика, как в первые разы. Уже прошел слух, что невеста хоть и красива, но характером отличается дурным и на язык не сдержана.

Не стоит рушить столь прекрасный образ.

– А это что за веник? – небрежно потрепала цветок, вставленный в петлицу следующего претендента. – Думаете, перебьет запах чеснока?

Маменька шла следом за мной и сконфуженно повторяла:

– Простите, извините. Она просто смущается и от этого говорит глупости.

Ну уж нет, глупости я говорила намеренно. И не глупости, а гадости, чтобы уж наверняка отвадить горе-женихов.

Пока мать извинилась перед одним, я атаковала следующего

– Ой, какое очаровательное пузико! – бесцеремонно похлопала по большому, тугому животу. – Кушаем много, кушаем вкусно?

Жених тотчас побагровел, покрылся испариной и задергался в тщетной попытке втянуть брюхо, а я ласково улыбнулась:

– Ни в чем себе не отказывайте. Чем шире наши морды, тем плотнее наши ряды. Но в замужестве вынуждена отказать – нас двоих ни одно хозяйство не прокормит.

Дальше все шло как обычно.

Отец – король Роберт Вайтмурский – уже понимая, что очередной отбор пройдет мимо, сидел на троне и, подпирая кулаком щеку, тоскливо смотрел в окно. Грустил. Мама краснела и пыталась сгладить острые углы после моих слов, я же продолжала самозабвенно изводить бедных женихов.

Сегодня всего пятнадцать претендентов – справлюсь за полчаса. Потом свобода. Я планировала покататься верхом, потом посетить библиотеку, а вечером упорхнуть на очередной бал.

Пока все шло как по маслу.

Когда я обрабатывала очередного недотепу, позади хлопнула дверь и раздалось омерзительно бодрое:

– Простите, я опоздал

Еще женишок пожаловал? Что ж, одним больше, одним меньше – никакой разницы. Я даже не взглянула на вновь прибывшего, а он смиренно встал в конец унылой вереницы претендентов, ожидая своей порции «пряников».

– Принц Ксандр Вейринский.

О как! Принц, значит, пожаловал… И не поленился же из соседней Вейринии через темную границу к нам добираться. Зря. Только время потерял, бедолага.

Я остановилась напротив него и прошлась пристальным взглядом от кончиков ботинок до темного вихра, непокорно упавшего на глаза. В отличие от остальных, принц выглядел расслабленным. Стоял передо мной, невозмутимо сложив руки за спиной, и чуть заметно усмехался, явно уверенный, что уж до него-то я точно не смогу докопаться.

Вот откуда такие наивные берутся?

Хотя, сказать по правде, явных недостатков, к которым можно было бы сразу прицепиться, у него не обнаружилось

Высокий – выше меня почти на голову, – плечистый, без пуза, горба, лысины, потных подмышек. И физиономия такая, что сразу породу видно: высокий лоб, брови темные вразлет, глаза яркие зеленые с желтыми искорками, острые скулы, волевой подбородок. Даже прыщей и то не было!

Я аж на цыпочки встала, чтобы получше рассмотреть, а он очень так колоритно и нагло хмыкнул, мол, давай-давай, девочка, любуйся, я ж красавец писаный… Аж взбесил!

– Что-то… как-то нос длинноват, вам не кажется?

Самодовольная ухмылка тут же съехала.

– В смысле длинноват? – растерялся самоуверенный женишок, явно не ожидавший такого поворота. – В самый раз! Отличный нос!

– Кто вам сказал такую глупость? Кто посмел ввести принца в заблуждение? – сокрушенно покачала я головой. Потом обратилась к родительнице: – Маменька, у вас с собой случайно нет линейки? Нам нужно срочно померить одну спорную выпуклость.

– Джайла… – простонала она, уже даже не пытаясь улыбаться.

Принц тоже возмутился:

– Ничего я мерить не дам! Все отлично у меня с носом!

Я еще раз встала на цыпочки и придвинулась к нему так близко, что он был вынужден отклониться назад.

– Определенно длинноват. Так что нет, никакого замужества. А то заклюет. – Зеленые глаза полыхнули ярким негодующим пламенем, а я продолжала подливать масла в огонь: – К тому же слишком безответственный и непунктуальный.

– Я опоздал, потому что помогал вытаскивать повозку, скатившуюся с моста.

– Да? А я думала, что ты ничего тяжелее зеркальца в руках не держал. И был занят тем, что любовался на свое отражение и восторженно вздыхал.

Маменька тихо пискнула у меня за спиной и прикрыла малиновое лицо веером.

– А что такого я сказала? Видно же сразу, что сплошное самолюбование и больше ничего.

Эх, как принца задело. Аж желваки на скулах заиграли.

Ладно, признаюсь, принц был очень даже ничего, но свобода мне дороже, поэтому я продолжала добивать:

– С таким от скуки помрешь, пока он перемерит все наряды и разгладит складочки на жабо, чтобы не оттеняли его прекрасный лик. Ни поговорить, ни развеяться. Каждый день будет похож на предыдущий: ни огня, ни задора, ни приключений. Все разговоры будут только о том, как он прекрасен. И это с таким-то носом!

В общем, с задачей я справилась на «отлично». Женихи уходили расстроенные, недовольные и растерявшие желание прибрать меня к рукам. И первым из зала выскочил именно заносчивый принц.

А чего он хотел? Думал, придет тут весь из себя такой осанистый, улыбнется, продемонстрирует ямочки на щеках, и я перезрелый грушей упаду к его ногам? Как бы не так! Ничего, пусть побесится. Наглецам это полезно.

Зал опустел – даже родители и те поспешили уйти, чтобы не оставаться со мной наедине, а я, полностью довольная собой, отправилась в столовую, чтобы торжественно заесть очередную победу.

Глава 2

– С меня довольно! – прогремел отец, ударив кулаком по столу. Мы как раз ужинали в тесном семейном кругу, и разговор снова зашел о неудачных смотринах. – Я устал от твоих капризов и непослушания! Устал краснеть перед почтенными женихами и слушать насмешки со стороны, что дочь моя ни умом, ни воспитанием не блещет!

– Блещу изо всех сил.

Я вообще-то красавица! Стройная, зеленоглазая, перегибистая. С мягкой улыбкой и роскошной огненной шевелюрой. На балах мне нет равных. Я и танцую, и пою, и на лютне могу сыграть…

– Молчать! – гаркнул он так громко, что маменька, до этого молча ковырявшая вилкой в тарелке, испуганно икнула. – Я все решил. Ты завтра же выйдешь замуж.

– За кого, пап? – развела я руками. – Сам же видел: ни одного достойного экземпляра. То кривой, то косой, то толстый, то дрищ. То волосы в носу. То усишки какие-то нелепые…

– Принц Вейринский был очень даже ничего, – флегматично заметила матушка.

– Пижон! Франт и бестолковый повеса! С ним придется бороться за право покрутиться перед зеркалом. И вообще, такие красавцы никого, кроме себя, не любят и ничем, кроме собственных нарядов, не интересуются.

– Молчать! – снова заорал отец. – Не хочешь красавца?! Хорошо! Не хочешь князя или принца? Будь по-твоему! Ты выйдешь замуж за первого бродягу, который подойдет завтра утром к нашим воротам просить милостыню.

Я фыркнула:

– Очень смешно.

– Я похож на шутника, Джайла?! – Отец склонился в мою сторону, грозно сжимая в руках вилку с насаженным на нее грибочком. – Никаких шуток. Выйдешь замуж за бродягу и в приданое получишь только то, что он попросит.

– Дорогой… – подала было голос матушка.

Но снова раздалось громогласное:

– Молчать! Я все решил. Слово мое – закон.

Конечно, я не поверила его угрозам. Какой отец-король будет выдавать свою дочь-принцессу за не пойми кого? Конечно же никакой. Он просто сорвался, наговорил лишнего и за завтраком даже не вспомнит о своих словах. А если и вспомнит, то со смехом.

Я была в этом совершенно уверена и поэтому утром, когда ни свет ни заря двери в мои покои распахнулись и няньки принялись меня вытаскивать из кровати, крайне удивилась:

– Вы что творите? – спросонья неуклюже отбивалась от цепких рук, тянущих меня то в одну сторону, то в другую. – Я прикажу вас всех высечь!

– Король велел вас поднять, умыть, одеть и перевести к нему на стену.

– Куда? – Я бросила удивленный взгляд на окно, за которым еще только занимался рассвет. – В такую рань?

– Немедленно.

Они были непреклонны и, сколько бы я ни пыталась отбиться, – победили. Количеством взяли, мерзавки! Меня умыли, заплели косу, надели первое попавшееся безнадежно вышедшее из моды платье и какие-то некрасивые ботинки и выволокли из комнаты.

Когда я начала громко возмущаться и цепляться за двери, вазы, подоконники и все, что попадалось под руку, в попытках остановить этот беспредел, к нянькам присоединился стражник. Взял меня за талию и со словами:

– Простите, ваше высочество, – закинул себе на плечо, как тряпичную куклу, и понес прочь.

– Отпустите меня немедленно! Я буду жаловаться! Я пойду к отцу!

– Не утруждайтесь, я вас как раз к нему несу.

Не обманул гад! Притащил на смотровую площадку над главными воротами внутренней крепостной стены и бережно поставил на ноги.

– А вот и наша девочка, – ласково улыбнулась мама, поправляя уютную пеструю шаль на плечах. – Хочешь сушечку?

Родители сидели на бархатных креслах и, неспешно беседуя, пили утренний чай из фарфоровых кружечек.

– Я хочу, чтобы мне объяснили, что происходит! Почему меня с такую рань выдернули из кровати и притащили сюда?!

– Ты забыла наш вчерашний разговор? – нахмурился отец. – Мы ждем того несчастного бродягу, которому ты достанешься в жены.

Вот тут я со всей отчётливостью поняла, что родитель ни о чем не забыл и что вчерашние угрозы не были шуткой. Я тут же метнулась к матери:

– Мам, скажи ему! Так нельзя!

Она ободряюще улыбнулась:

– Мы с твоим отцом все обсудили, и я пришла к выводу, что он прав. Так что смирись, попей чайку…

– Смириться?! – я чуть не задохнулась. – Ты предлагаешь мне смириться с этим беспределом?

– Нет-нет, милая, ты все не так поняла. Не предлагаю, а приказываю, – с милой улыбкой ответила она и потянулась за печеньем.

В этот момент я поняла, что поддержки мне ждать неоткуда. Оставалось только надеяться, что к нашим воротам сегодня не занесет никакого убогого калеку. Хоть бы дождь, что ли, пошел…

Скрестив пальцы, я ждала, когда отцу надоест тратить наше общее время и вредничать. Но он, как назло, никуда не торопился. После чая приказал принести завтрак прямо сюда, на стену, обсудил с маменькой обстановку в городе.

Я все это время простояла у парапета, до слез на глазах всматриваясь на подступавшую к воротам мощеную дорогу.

Стражи, экипажи, шустрые служанки…

И тут я увидела его! В серой рванине! Кривого, косого, неровной походкой направлявшегося к стене.

– Нет, нет, нет, нет! – взмолилась я, хватаясь за холодный камень. – Нет!

Бродяга подходил все ближе и ближе. Медленно, отвлекаясь то на одного прохожего, то на другого. Потом поковылял в обратную сторону, но стоило мне только облегченно выдохнуть, как он, будто издеваясь, снова направлялся к воротам.

– Иди отсюда! – шипела я, досадуя, что под рукой нет арбалета, копья, ну или на худой конец пылающего факела, котором можно было бы отогнать недотепу, пока его не заметили родители.

Но и тут удача оказалась не на моей стороне.

– О, а вот, кажется, и зятек пожаловал, – раздался голос отца.

Папенька, привлеченный моим шипением, подошел к ограждению и тоже увидел ЭТО.

– Оно сейчас просто уйдет, – пропищала я, в отчаянии размахивая руками. – Кыш! Кыш, я сказала!

Однако мои жесты имели совсем не тот результат, на который я рассчитывала. Они, наоборот, привлекли оборванца, и он, торопливо шаркая разношенными ботинками, поспешил подойти ближе. Запрокинув голову, посмотрел на нас, поднял протянутую руку и хрипло крикнул:

– Подайте монетку на пропитание!

Отец предвкушающее крякнул, а я со стоном уткнулась лицом в ладони.

Да что за невезение такое?

Глава 3

– Подайте монетку! – снова заголосил козлиным голосом бродяга.

– Да иди ты в!.. – проорала я в ответ, сложив руки воронкой и перегнувшись через парапет.

– Что ж ты так неласково с женишком-то? – хохотнул отец и жестом велел стражам пропустить это убожество внутрь. – Идемте знакомиться.

– Я никуда не пойду!

Снова едва уловимый жест – и очередной стражник, перекинув меня через плечо, потащил следом за бодро шагавшим отцом. Я вырывалась, но силы были не равны, поэтому меня вынесли на крыльцо, и я имела «удовольствие» наблюдать, как бродяга ковыляет к нам.

– Пап! – пищала я. – Ты видишь это? Видишь?! Он ногу подволакивает!

– Что поделать, – философски развел руками отец, – может, болел в детве, а может, телегой придавило. Или собаки покусали. Или зараза какая прицепилась.

Вот только заразы мне и не хватало.

– Это возмутительно! Это нечестно! Ты не имеешь права так поступать!

– Я король, и могу делать, что захочу.

– Но, пап! – взмолилась я.

– Не папкай, Джайла, – хмыкнул он, небрежно отдергивая край плаща, за который я отчаянно цеплялась.

Тогда я бросилась к матери, кокетливо поправлявшей идеальную прическу.

– Мам! Скажи ему!

– Что я могу сделать, доченька? – вздохнула она. – Отец в своем праве. Придется смириться.

– Вы сговорились, да?! – воскликнула я. – Специально хотите меня напугать? Проучить? Хорошо. Я все поняла. Я больше не буду гонять женихов и выйду замуж… да хоть за того слащавого принца, который вчера приходил!

– А принц все… тю-тю… упорхнул, – хмыкнул папенька, – зато вот какой красавец пожаловал!

«Красавец» доковылял до ступеней и теперь переминался с ноги на ногу, неуверенно потирая длинную цыплячью шею с острым кадыком.

Худой, нескладный, тощие руки, как лапки у паука. На голове не пойми что! Да еще и носяра, как клюв у дрозда!

– Подадите? – протянул чумазую ладонь. – Монетку на пропитание?

Я в ужасе отпрянула, а отец, наоборот, расцвел в счастливой улыбке:

– Я дам тебе гораздо больше, дорогой мой дружок. Я дам тебе целую жену.

– Жену? – удивилось убожество. – Не-е-е. Жену мне не надо. Ее кормить нужно…

– К жене прилагается приданое, – как бы невзначай добавила матушка.

– Приданое? – Бродяга словно пробовал это слово на вкус. – А сколько?

У него еще хватало наглости торговаться с королем! Надо отрубить ему голову, и дело с концом.

– Сколько попросишь.

Оборванец снова задумался, потом сказал:

– Жену посмотреть-то можно? А то вдруг чучело какое-нибудь.

Чучело? Чучело?! Я чуть не задохнулась.

– Так вот она! – Отец ухватил меня за плечи и бесцеремонно вытолкал вперед. – Принцесса, между прочим!

Этот нищий негодяй вместо того, чтобы пасть ниц, а еще лучше – покинуть королевский двор, обошел меня по кругу, придирчиво осматривая с ног до головы:

– Тощая какая-то. Больная, что ли?

– Сам ты больной! – отпрянула я.

– А голос-то какой противный. Как у лягушки.

– Сам ты лягушка!

– А где грудь? Я люблю, чтобы у женщины было за что подержаться, – и бесцеремонно потянул лапы к моим выпуклостям.

– Пап! – завопила я, приходя все в больший ужас, а «женишок» продолжал меня оценивать, как корову на рынке.

– Она, наверное, и делать-то ничего не умеет. Такими-то ручками…

– Я ничего и не должна делать. Я принцесса.

– А как же навоз из хлева вычистить? Рыбу сырую выпотрошить? Дров нарубить? Мне жена нужна работящая. Такая, чтобы и по хозяйству все делала, и похлебку варила, и наедине порадовать могла.

Я его еще и радовать должна? Серьезно?

Чудовище потерло подбородок, тронутый чахлой растительностью, и с сомнением произнесло:

– За такую бесполезную жену много доплачивать придется.

– Сколько? – тут же поинтересовался отец.

Бродяга снова задумался, явно боясь продешевить, окинул меня оценивающим взглядом и сказал:

– Сотню серебряных!

Этот дурак мог полцарства требовать, а попросил сотню серебряшек?! Это он во столько меня оценил?!

Возмущению моему не было предела, а отец просиял, обрадованный такой выгодной сделкой.

– По рукам!

– Отец! – ухватила я родителя за руки. – Не надо. Мы даже имени этого проходимца не знаем!

Король сокрушенно хлопнул себя по лбу:

– Точно! Как тебя зовут?

Оборванец замялся, как будто забыл собственное имя, потом ляпнул:

– Таш, – и уже более уверенно добавил: – да, именно так.

– И откуда ты, Таш? – ласково спросила матушка, словно не замечая его уродства.

– Из Приграничья.

Час от часу не легче! Приграничье – это зона возле Темной границы, окружающей нашу страну. Есть ближнее Приграничье – оно на нашей стороне, а есть Дальнее – на стороне кого-то из пяти соседей, жмущихся к нам под бок.

– Как интересно, – умилилась маменька, как будто услышала что-то крайне забавное, – и чем вы там занимаетесь?

– У меня хозяйство, – гордо подбоченившись, заявил попрошайка – Дом. Торговля. Успешная, между прочим.

Тоже мне торговец. У него из ценного только погнутая монетка на веревочке, мелькавшая в разрезе рубахи.

Он перехватил мой брезгливый взгляд и, гордо поправив сокровище, произнес:

– Это талисман. На счастье! И на удачу!

– Прекрасно! То, что нужно нашей доченьке!

Что происходило дальше, не представить даже в самом кошмарном сне.

Нас поженили! За десять минут! Без красивого платья, гостей и церемоний. Без подарков, украшений и фейерверков. Просто приволокли в часовню, обмотали брачными лентами, жрец прочитал над нами короткое благословление, и все!

– Объявляю вас мужем и женой с этого момента и до скончания веков!

Не успела я отойти от этого беспредела, как меня снова куда-то поволокли. По пути всучили тяжеленный, туго набитый походный мешок:

– Слуги вещи собрали, – подсказала маменька, звонко цокая каблучками, – белье сменное, платье, что-то еще – я не всматривалась, если честно.

Как будто не дочь замуж отдавала, а бродяжку какую-то из дворца выпроваживала!

Еще через десять минут мы оказались за дальними крепостными стенами. Я, мешок и оборванец, который внезапно оказался моим мужем.

– А можно своим клювом в меня не тыкать? И не шмыгать им?

В ответ он осклабился, демонстрируя неровные зубы.

– Мама! – завопила я, бросившись к тяжелым дверям. Принялась колотить по ним, пинать что есть мочи. – Я все поняла! Я больше не буду вести себя плохо! Возьмите меня обратно!

– Счастливого пути, доченька, – раздалось с башни над воротами, – мы будем по тебе скучать

– Пап! Я никуда не пойду с этим чудовищем!

– Милая, что она там шепчет? – спросил он, склонившись к жене. – Я не понимаю ни слова.

– Я тоже, дорогой. Наверное, благодарит за то, что встретила свою судьбу.

Судьбу? Судьбу?! Как можно считать судьбой вот эту хромую перемотину с цыплячьей шеей и хоботом вместо носа?! Это просто возмутительно!

– Я буду жаловаться, слышите? Я этого так не оставлю! Я… Эй! Ты чего творишь? – Пока я возмущалась, мой новоиспечённый муж подошел сзади и без предупреждения повесил мне на плечо дорожный мешок.

– Я твое барахло тащить не собираюсь.

– Я тоже.

– Ну и выброси тогда, – равнодушно пожал он плечами, – или лучше давай продадим. Еще пара медяков не помешает.

С этими словами он принялся развязывать веревки, чтобы заглянуть внутрь.

Тут я вспомнила, что у меня там белье нательное! Не хватало еще, чтобы он свой длинный нос в него совал.

– А ну отдай! – я вырвала мешок у него из лап. – не смей трогать мои вещи!

Он снова пожал плечами и похромал прочь от городских ворот, а Я сердито плюхнулась на пыльную дорогу и, сложив руки на груди, заявила:

– Никуда я не пойду! Слышите?! Не пойду, и все!

Буду сидеть тут голодная, холодная, несчастная до тех пор, пока родители не передумают и не пустят меня обратно. Да, именно так и сделаю.

…Я просидела под воротами до самого вечера. продрогла, проголодалась, но меня так никто и не пустил.

И только когда уже совсем стемнело, ворота распахнулись.

– Наконец-то! – проворчала я, уверенная в том, что родители сдались.

Как бы не так!

Из темноты выкатилась повозка, запряженная старым рыжим мерином, а в ней два солдата. Когда скрипучая телега поравнялась со мной, один из них чопорно сообщил;

– Подарок королевской четы. Колесница, чтобы быстрее добраться до нового жилища вместе с мужем.

– Да, сейчас. Размечтались, – огрызнулась я, устремившись к воротам, начавшим плавно закрываться.

Мне только проскочить внутрь, а дальше разберусь…

Однако меня не пустили. Один из воинов поймал и бесцеремонно потащил к телеге, с второй уже ждал наготове с веревками.

– Что творите, мерзавцы?! Я принцесса! Королевская дочь! Буду жаловаться королю! И королеве! Она вас…

– А мы здесь как раз по поручению короля, – бодро ответили мне.

В общем, меня связали по рукам и ногам, забросили в телегу, прямо в прелую солому, следом швырнули мешок с чахлыми пожитками и повезли прочь.

Я сначала орала, ругалась, грозила кровавой расправой и темницей, потом, когда в рот вставили кляп, продолжала гневно мычать, вращать глазами и дергаться, словно большая гусеница. В итоге кляп убрали, зато мешок на голову надели, чтобы не мешала.

Я поплакала, пострадала из-за своей несправедливой судьбы, а потом заснула, преисполненная решимости с утра пораньше на свежую голову придумать план побега.

Спрячусь в какой-нибудь деревне, так что никто и никогда не сможет найти. Вот тогда родители и попляшут! Пожалеют, что заставили меня выйти за этого урода. Будут рыдать, рвать волосы на голове, звать свою бедную доченьку.

И вот тогда, когда степень родительского отчаяния достигнет предела, я появлюсь из своего укрытия и милостиво приму их извинения.

– Подъем! – проскрипело над самым ухом, и мешок с головы сдернули самым бесцеремонным образом.

Я сонно морщилась, пытаясь понять что к чему. Почему воняет прелой соломой, солнце светит прямо в глаз, а кровать подо мной ходит ходуном.

Потом вспомнила. И про знакомство с женихом, и про молниеносную свадьбу, и про бесславный отъезд из отчего дома. Тут же распахнула глаза, попыталась сесть, но руки с ногами все так же были связаны.

– Да не дергайся ты, – прокряхтел муж, пытаясь развязать веревки.

Когда он закончил, я села, с трудом сдерживая стон, и огляделась.

Какая-то плохо укатанная дорога, слева и справа плотной стеной растет орешник да трава по пояс. Над головой хмурое небо со странным зеленоватым отливом, и никаких солдат моего отца. Только муж, хмуро озиравшийся по сторонам и почесывавший бок.

– Где мы? – спросила я и тут же закашлялась.

В горле настолько пересохло, что я не узнавала своего голоса.

– В Приграничье… Не на вашей стороне. – Таш протянул мне флягу, но я только глянула на нее брезгливо и отвернулась, хотя пить хотелось неимоверно. – Как хочешь.

Это что же получается?! Я проспала все на свете? И уже не у себя дома, а в чужой пограничной зоне? А как же побег?! Мне самой никогда не пройти границу. Вот растяпа! Ну как же так-то?! Что теперь делать?

Муж тем временем взял мерина под уздцы и повел дальше. Телегу затрясло по ухабам, меня тоже – пришлось ухватить за грубый бортик.

– Я хочу домой! – капризно простонала я.

– Скоро приедем.

– Я хочу домой к себе!

– Твой дом там, где мой. Забыла? Мы ж теперь муж и жена.

Забудешь тут, как же…

Спустя пару часов не прекращавшейся тряски мы добрались до большой, но ветхой домины с покосившимся крыльцом.