Эхо Атласа: Садовники будущего

– Мощность стабильна! – выкрикивал он, и его голос звенел, как натянутая струна. – КПД передачи близок к ста процентам! Это… это даже не технология, это магия! Представляете, Лев Андреевич, когда мы это обнародуем? Они… они все… – Он не договорил, но по его лицу было ясно: он видел поверженных академиков, Нобелевскую премию и свои имя в учебниках.

Мария стояла у главного пульта, ее поза была неподвижной, как у скалы. В отличие от Алексея, ее взгляд был прикован не к символам на экране, а к графикам мощности и тепловыделения.

– Замолчи, пацан, – ее голос прозвучал резко, без обычной усталой иронии. – Никто ничего не обнародует. Смотри. – Она ткнула пальцем в едва заметный тренд на графике тепловой сигнатуры «Атласа». – Источник не просто передает. Он разогревается. Линейно. С самого начала передачи. Сейчас его температура на триста кельвинов выше расчетной.

– Работа передатчика, – отмахнулся Алексей. – Естественно.

– Нет, – вмешался Лев. Он сидел, вцепившись руками в подлокотники своего «скрипучего табурета», и его лицо было бледным, почти прозрачным в синем свете мониторов. – Его масса ничтожна. Для такого тепловыделения у него нет ни массы, ни, судя по всему, системы охлаждения. Он не рассеивает тепло. Он его накапливает. Как… как конденсатор.

В его голосе прозвучала тревога, которую он сам до конца не осознавал. «Атлас» вел себя не как аппарат, а как одноразовое устройство. Оружие? Сигнальная ракета? Или ключ, который должен сломаться в замке?

– Он отвечает на что-то? – тихо спросила Мария. – На наши попытки связи?

Лев покачал головой. Они пытались. Отправили в его сторону простейшие числовые последовательности – простые числа, числа Фибоначчи. Молчание. «Атлас» продолжал свой монотонный, неумолимый отсчет: три импульса, пауза, снова три. VAU. Вход. Активация.

– Он не с нами говорит, – прошептал Лев, и его взгляд упал на геологическую карту, пришпиленную к стене. Красный кружок вокруг «Глубокого» казался теперь не отметкой, а раной. – Он говорит с кем-то… или с чем-то… другим.

И в этот момент мир взорвался.

Сцена 2: Ответ Земли. Голос планеты.

Это не был звук. Это было физическое воздействие. Сначала погас свет. Не как при обычном отключении – с затуханием ламп и писком оборудования. Свет исчез мгновенно, как будто его вырвали из реальности. Абсолютная, густая, могильная тьма, в которой даже собственное тело казалось иллюзией.

Но это было только началом.

Через долю секунды все электронные устройства в кабинете – мониторы, процессоры, даже аварийные светодиоды на пультах – вспыхнули ослепительно-белым светом. Одновременно. Неестественно, как по команде. Воздух затрещал от статического электричества, запахло озоном. Заскрипели динамики старых колонок, выдавая на полную мощность белый шум, который тут же перешел в оглушительный, пронзительный писк на той самой частоте – 1420.405751 МГц.

Лев инстинктивно вжался в кресло. Он видел, как потемнела и поплыла картинка на раскалившихся мониторах, как взвыли серверы в соседней комнате. Это был не скачок напряжения. Это был импульс. Электромагнитный импульс чудовищной мощности и невероятной направленности.

Тьма и грохот длились не больше трех секунд. Потом свет – уже тусклый, аварийный – зажегся. Мониторы погасли. Тишина, наступившая после писка, была оглушительной.

– Что… что это было? – голос Алексея был слабым, испуганным. Он стоял, прислонившись к стене, и трясущейся рукой вытирал пот со лба. – Короткое замыкание? Удар молнии?

– Молнии не бьют из-под земли, – сипло сказала Мария. Она первая пришла в себя и уже тыкала кнопки на мертвом пульте. – Вся техника… все выжжено. Кроме… – ее взгляд упал на старый аналоговый осциллограф, подключенный напрямую к антенне через гальваническую развязку. Его зеленый луч дрожал, вычерчивая на экране идеальную синусоиду. – Кроме того, что не имеет процессоров.

Лев не слушал. Он сгреб с пола несколько листков с распечатками первичных данных, которые вылетели из принтера в момент скачка. Его мозг, отточенный годами работы с катастрофическими сценариями и аномалиями, уже строил модель.

– Это не было разрушением, – сказал он, и его голос прозвучал чужим, отстраненным. – Это был резонанс.

Он подошел к карте региона, висевшей на стене. Рядом с ней висел щиток с схемой энергоснабжения обсерватории и прилегающих районов.

– Смотрите, – он провел пальцем по линиям электропередач. – Импульс пришел не сверху. Он пришел снизу. Из грунта. Он прошел через все – через ЛЭП, через трансформаторные подстанции, через каждую розетку, каждый аккумулятор в радиусе… – он быстро прикинул в уме, – двухсот километров. Он использовал нашу собственную энергосеть как… как гигантскую антенну.

Он обернулся к ним. Его глаза горели в полумраке.

– Это был ответ. Наш сигнал VAU… он был ключом. А «Атлас»… он был скважиной. Он вставил ключ в скважину и повернул. И Земля… Земля ответила.

Мысль была чудовищной. Немыслимой. Но данные, те немногие, что уцелели, подтверждали ее. Синхронность всплеска по всему региону, его частота, совпадающая с сигналом «Атласа», его природа – не разрушительная, а резонансная. Планета не пострадала. Она откликнулась. Используя созданную человечеством техносферу как рупор, как голосовые связки.

– Диалог, – прошептала Мария, и в ее голосе впервые за все годы прозвучал не скепсис, а благоговейный ужас. – Мы стали свидетелями диалога. Между ним… и ею.

Они стояли в разгромленном кабинете, среди дымящейся техники, три крошечные фигурки на пороге чего-то не просто неведомого, а фундаментально меняющего все представления о мире. Человечество оказалось не охотником за сигналами, не слушателем космоса. Оно оказалось… средой. Сценой, на которой разыгрывалась древняя, непостижимая драма.

Сцена 3: Молчание Атласа. Рождение фона.

Тишина, наступившая после «ответа», была иной. Она была напряженной, выжидательной. Алексей, поддавшись какому-то первобытному инстинкту, подошел к окну и отдернул штору. Снаружи все было спокойно. Звезды сияли в ледяном небе. Ни пожаров, ни взрывов. Мир не изменился. И от этого было еще страшнее.

Лев тем временем с помощью Марии вручную, по старинке, подключил уцелевший ноутбук через переходник к аналоговому выходу осциллографа. Он был их единственным ухом в внезапно оглохшем мире.

– Следим за «Атласом», – скомандовал он, и его голос вновь обрел твердость командира тонущего корабля.

Алексей навел уцелевший оптический телескоп с ручным управлением на расчетные координаты. Картинка была грубой, но достаточной.

– Я его вижу, – сказал он через минуту. – Но… он другой.

Лев подошел к окуляру. «Атлас» больше не был черной, не отражающей ничего точкой. Теперь он светился. Тусклым, багровым светом, как раскаленный докрасна уголек. Его температура, если верить остаточным данным с инфракрасных датчиков, которые удалось оживить, зашкаливала.

– Он в фазе распада, – констатировала Мария, глядя на данные. – Перегрев. Критический.

– Самоуничтожение? – спросил Алексей.

– Нет, – Лев не отрывался от окуляра. – Исполнение. Функция выполнена. Он больше не нужен.

Свечение усиливалось, становясь ослепительно-белым. Затем, беззвучно, как мыльный пузырь, «Атлас» исчез. Не взорвался, не разлетелся на куски. Он просто испарился. Растворился в вакууме, не оставив после себя ни обломков, ни плазменного облака. Лишь чистое, пустое пространство.

– Нет… – разочарованно прошептал Алексей. – Все… кончено?

Лев уже отвернулся от телескопа. Его слух, настроенный на малейшие нюансы эфира, уловил нечто иное. Он вернулся к ноутбуку, к грубому графику, который строился по данным с аналогового осциллографа.

– Нет, – сказал он тихо. – Это только начало. Смотрите.

На экране была не мощная, рвущаяся синусоида сигнала VAU. И не хаотичный шум. Это была ровная, идеально стабильная линия. Почти прямая. Но не совсем. При максимальном увеличении было видно, что это не шум. Это был новый сигнал. Невероятно слабый, на грани аппаратной чувствительности, но абсолютно постоянный. Он не менялся ни по амплитуде, ни по частоте. Он просто был. Как фон. Как космическое микроволновое излучение, которое является эхом Большого Взрыва.

– «Цербер»… – Лев запустил программу на ноутбуке, ее упрощенная версия. Он сгреб все уцелевшие данные и сбросил их в алгоритм первичного анализа.

Процесс занял несколько минут. Наконец, программа выдала результат. Не бирюзовый, не красный. Серый. Цвет фундамента.

АНАЛИЗ ЗАВЕРШЕН. ХАРАКТЕРИСТИКИ СИГНАЛА:

ТИП: ФОНОВЫЙ, НЕПРЕРЫВНЫЙ.

ЭНТРОПИЯ: МИНИМАЛЬНАЯ (ПРАКТИЧЕСКИ НУЛЕВАЯ).

ИНФОРМАЦИОННАЯ ПЛОТНОСТЬ: РАСЧЕТНО ПРЕВЫШАЕТ ВОЗМОЖНОСТИ ЛЮБОЙ ИЗВЕСТНОЙ СИСТЕМЫ КОДИРОВАНИЯ.

ИСТОЧНИК: ТОЧЕЧНЫЙ, НЕИЗМЕННЫЙ. РАСЧЕТНЫЕ КООРДИНАТЫ СОВПАДАЮТ С ПОСЛЕДНИМ ИЗВЕСТНЫМ ПОЛОЖЕНИЕМ ОБЪЕКТА «АТЛАС».

РЕКОМЕНДАЦИЯ: КЛАССИФИЦИРОВАТЬ КАК НОВЫЙ ВИД КОСМИЧЕСКОГО ИЗЛУЧЕНИЯ. ПРОИСХОЖДЕНИЕ – НЕУСТАНОВЛЕННОЕ.

Лев откинулся на спинку стула. Испарина выступила у него на лбу.

– Он не исчез, – сказал он, и в его голосе звучало одновременно изнеможение и торжество. – Он… трансформировался. Из устройства одноразового действия он превратился в постоянный источник. В маяк. Или… в дверь. Которая теперь приоткрыта.

Он посмотрел на Марию и Алексея. Испуг в глазах молодого практиканта сменился ошеломленным пониманием. Скепсис в глазах Марии – тяжелым, безрадостным принятием.

– Что теперь? – спросила Мария. Ее вопрос висел в воздухе, густой и неотвратимый, как новый фоновый сигнал из глубин космоса.

Лев встал. Его тело ныло от усталости, но разум был ясен, как никогда с тех пор, как его сослали на «Кедр».

– Теперь, – сказал он, глядя в ночное окно, туда, где сияла насмешливая Кассиопея, – мы едем в шахту «Глубокий». Он указал путь. Земля ответила. Теперь настала наша очередь задать вопрос. Диалог только начался. И мы в нем – всего лишь глухонемые, которые научились ощущать вибрации. Пора учиться говорить. Или, по крайней мере, понимать.

Он повернулся к ним. В его глазах горел тот самый огонь, что пылал в них двадцать лет назад. Огонь ереси, который теперь, возможно, был единственной правдой.

– Готовимся. Мы уезжаем на рассвете.

ГЛАВА 4: ПЕРВАЯ ЦАРАПИНА

Сцена 1: Признание и страх.

Тишина после отъезда черных внедорожников была гулкой и зловещей. Она была тяжелее, чем та, что наступила после «ответа» Земли. Та была безмолвием космоса, вечного и безразличного. Эта была тишиной сговора, намеренной и подавляющей.

Лев стоял посреди своего кабинета. Он был похож на выпотрошенный труп. Серверные стойки зияли пустыми отсеками, столы были оголены, провода болтались, как кишки. От его импровизированного командного центра, от всех данных, от доказательств Вечности осталась лишь горстка хлама и пыль на полу.

Но они не нашли главного.

Он провел рукой по внутреннему карману старой потертой куртки, висевшей на спинке стула. Там лежал холодный, плоский прямоугольник защищенного SSD-накопителя. Его «Черный ящик». В панические минуты между предупреждением Марии и появлением незваных гостей он успел сделать не просто копию. Он совершил цифровое алхимическое действо: пропустил сырые данные через серию написанных им же криптографических фильтров, отсек все лишнее и сохранил только квинтэссенцию. Ядро аномалии. Незашифрованное, чистые биты того самого VAU-сигнала, фрагмент «ответа» Земли и лог «Цербера» с пометкой «ОМЕГА». Все, что весило меньше гигабайта, но перевешивало все открытия столетия.