Рецепт смерти

Алиса не оборачивалась, пока не дошла до двери архива. Только тогда она рискнула бросить взгляд через плечо. Коридор был пуст. Михаил Иванович исчез так же бесшумно, как и появился.

Она вновь заперлась в архиве, прислонилась лбом к прохладной деревянной поверхности двери и закрыла глаза. Тело дрожало мелкой дрожью. Это был не просто испуг. Это было осознание: за ней следят. Её действия не остаются незамеченными. И «Тишина» – это не просто заброшенное здание. Это место, у которого есть свой страж. И свои правила.

Первым порывом было собрать вещи и бежать. Сейчас же. Позвонить в такси, уехать и никогда не вспоминать об этом кошмаре.

Но потом она посмотрела на свою сумку, где лежало дело «П-13». «Рецепт №13». «Побочные эффекты в пределах прогноза». Фразы всплывали в памяти, вызывая холодную ярость. Что они здесь делали? Какие «эксперименты» ставил доктор Орлов? И почему кто-то до сих пор охраняет эти секреты?

Сбежать – значит признать поражение. Значит позволить «Тишине» и дальше хранить свою больную тайну.

Она подошла к столу, достала дело и положила его перед собой. Страх постепенно трансформировался в нечто иное – в упрямую, несгибаемую решимость. Она не знала, что скрывается за той стеной. Не знала, кто такой на самом деле Михаил Иванович. Но она знала одно: она должна это выяснить.

«Тишина» дала ей свой первый урок: молчи и не лезь не в своё дело. Но Алиса была плохой ученицей. Она достала блокнот и ручку. Пришло время записать все, что она узнала. Все вопросы. Все странности.

Урок только начинался. И она была готова его усвоить.

ГЛАВА 5. ЛАБОРАТОРИЯ БУМАЖНОГО КОШМАРА

Алиса разложила перед собой на столе несколько листов из дела «П-13». Пыльный свет настольной лампы, которую она нашла в ящике, выхватывал из полумрака архива желтоватые листы, покрытые машинописным текстом и резкими, угловатыми подписями. Она чувствовала себя не архивариусом, а следователем, вскрывающим дело о преступлении, которое растянулось на годы.

Первые страницы были сухими отчетами. «Протокол №13. Фаза 1. Введение препарата «С-13» в контрольную группу». Далее шли столбцы с цифрами: артериальное давление, пульс, температура. Но затем тон менялся. Появлялись разделы: «Психоэмоциональные реакции», «Наблюдаемые отклонения». И здесь сухой язык науки сменялся леденящими душу описаниями.

«Пациент М. Жалуется на нарушение восприятия времени. Субъективно считает, что провел в палате не менее месяца (фактически – 3 дня)».«Пациент К. Испытывает слуховые галлюцинации. Утверждает, что слышит шепот из стен». «Пациент Л. Проявляет немотивированную агрессию с последующей апатией. Фиксируется тремор конечностей».

Алиса с трудом глотала. Она читала не медицинские записи, а описание чьего-то искусственно созданного ада. Эти люди не лечились. Их ломали. И самый ужас заключался в том, что все это было подано как хладнокровный научный эксперимент.

Она отложила отчеты и взяла следующий лист. Это был список. Несколько десятков фамилий, каждая с номером и датами. Ее взгляд сразу же выхватил знакомую фамилию: «Петров Иван Григорьевич. № 42. Зачислен 14.08.1985. Выбыл 29.08.1985». Тот самый пациент из пролога. «Выбыл» – какое удобное, безличное слово, скрывающее смерть.

Сердце Алисы сжалось. Она провела пальцем по списку, ощущая шершавую бумагу. Эти люди были подопытными кроликами. И, судя по всему, немногие из них покинули «Тишину» живыми.

Следующий документ заставил ее замереть. Это был не текст, а чертеж. Схематичное изображение какого-то аппарата, отдаленно напоминающего кресло стоматолога, но усыпанного датчиками, электродами и пробирками. В углу стояла подпись: «Установка для синхронизированного сенсорного воздействия. Чертеж 1-С». Алиса не была инженером, но общее назначение устройства угадывалось – это была машина для воздействия на человека. На его мозг. На его восприятие.

И тут ее взгляд упал на маленький, сложенный вчетверо листок, засунутый между страниц дела. Он был другого качества, более тонкий, как папиросная бумага. Она осторожно развернула его.

Это были рукописные заметки. Не официальный отчет, а сбивчивые, нервные записи, сделанные чернилами, которые в некоторых местах расплылись, будто от капель воды. Или пота.

«Сегодня видел, как медсестра Вера плакала в подсобке. Она тоже все видит. Но молчит. Мы все молчим. Мы соучастники».«Не могу больше. Сегодня был Петров. Кричал, что стены шепчут ему о смерти. Орлов доволен, говорит, что реакция идеальна. Какую идеальность он видит в этом аде?» *«Препарат С-13 нестабилен. Вызывает неконтролируемые побочные эффекты. Орлов игнорирует мои отчеты. Требует увеличения дозировки».*

Алиса перевернула листок. На обороте, крупно и с таким нажимом, что ручка процарапала бумагу, было написано:

«Это не лечение. Это пытка. Мы создали монстра. Я больше не могу нести это в себе. Должен остановить его, пока не стало слишком поздно. Сегодня ночью попробую уничтожить лабораторные журналы. Если что-то случится… пусть кто-нибудь узнает правду. Они убьют за это. Но молчать – хуже».

Подписи не было. Только инициалы, поставленные торопливо: «А.С.»

Алиса откинулась на спинку стула, чувствуя, как ком подкатывает к горлу. Перед ней лежало не просто доказательство преступления. Это было предсмертное признание. Исповедь человека, который пытался сопротивляться. И, судя по тому, что дело «П-13» все же уцелело, его попытка провалилась.

Она сидела, глядя в пустоту, и кусочки пазла начинали сходиться в ужасающую картину. Доктор Орлов и его сообщники ставили бесчеловечные эксперименты над людьми. Кто-то из сотрудников, «А.С.», пытался этому противостоять и, скорее всего, поплатился за это жизнью. А теперь она, Алиса, держала в руках их секрет. Секрет, который кто-то – будь то призраки прошлого или вполне реальные люди вроде Михаила Ивановича – готов был охранять любой ценой.

Она больше не сомневалась. Те звуки, что она слышала… это не было игрой воображения. «Тишина» не отпустила своих жертв. И теперь она не отпустит ее.

Алиса аккуратно сложила исповедь «А.С.» и спрятала ее в самый потайной карман своей сумки. Это была ее главная улика. Ее щит и ее проклятие.

Она посмотрела на груду других дел, все еще лежавших в картотечном шкафу. Если «П-13» был только началом… что же скрывается в остальных?

Дверь в коридор оставалась запертой. Но теперь она чувствовала, что стены архива стали прозрачными. Сквозь них на нее смотрели десятки глаз – тех, кто стал жертвой «Рецепта №13». И они ждали, что она сделает следующий шаг.

ГЛАВА 6. КОГДА ПРОСЫПАЕТСЯ ТИШИНА

Комната, выделенная Алисе, находилась на том же втором этаже, в противоположном крыле от архива. Она была аскетичной: железная кровать с промятой пружиной, тумбочка, платяной шкаф с пахнущей нафталином пустотой и раковина с одним единственным краном, из которого сочилась ржавая вода. Батарея, как и предупреждал сторож, была еле тёплой, и зябкая сырость медленно просачивалась под одежду, пробираясь к костям.

Алиса разложила на кровати свои вещи, создавая подобие личного пространства, но чувства дома или хотя бы временного пристанища это не вызывало. Казалось, сама комната отторгала любое проявление жизни. Она пыталась ужиться с вялой лапшой быстрого приготовления, но еда казалась безвкусной, а запах затхлости перебивал все.

Снаружи окончательно стемнело. Темнота за окном была не городской, подсвеченной фонарями, а абсолютной, густой, как чернила. Стоило выключить свет, и комната погружалась в кромешный мрак, где невозможно было разглядеть даже контуры собственной руки. Алиса оставила гореть настольную лампу, принесённую из архива. Её тусклый, желтоватый круг света был единственным островком безопасности в этом море тьмы.

Она легла в кровать, не раздеваясь, накрывшись тонким одеялом, которое пахло пылью и чужим потом. Сумка с делом «П-13» стояла на полу, прижатая к ножке кровати, чтобы она могла в любой момент дотронуться до нее.

Первые полчаса прошли в напряжённом ожидании. Она лежала, уставившись в потолок, и ловила каждый шорох. Но здание хранило молчание. Слишком идеальное молчание. В нем не было ни привычных ночных звуков – ни сверчков, ни шума машин, ни даже ветра. Была только абсолютная, давящая тишина, которая звенела в ушах.

И от этого звона в её сознании начали всплывать обрывки прочитанного. «Слышит шёпот из стен»… «Нарушение восприятия времени»… Она ворочалась, пытаясь отогнать навязчивые мысли. Это просто старое здание. Скрипы. Сквозняки. Ничего более.

Но потом тишина сменилась звуком.

Первый был едва уловимым – лёгкий, сухой шуршащий звук, будто по каменному полу коридора протащили мешок. Алиса замерла, превратившись в один большой слух. Сердце заколотилось где-то в горле.

Шуршание стихло. Затем, спустя несколько минут, послышались шаги.

Они были не быстрыми и не громкими. Это были медленные, размеренные, тяжёлые шаги. Они доносились из коридора, прямо за ее дверью. Тук… Тук… Тук… Каждый шаг отдавался глухим эхом в пустоте здания. Они приближались.

Алиса приподнялась на локте, ее дыхание перехватило. Она смотрела на щель под дверью, ожидая увидеть тень. Но там была только тьма.

Шаги поравнялись с её дверью… и прошли дальше. Она услышала, как они удаляются по коридору. Выдох, которого она сама не осознавала, вырвался из ее груди. «Михаил Иванович? Обход?» – попыталась она найти логичное объяснение.

Но шаги не ушли. Они замерли где-то в отдалении. И спустя минуту снова послышались. Теперь они возвращались. Снова тот же неторопливый, неумолимый ритм. Тук… Тук… Тук…

Они снова поравнялись с её дверью. И на этот раз остановились.

Алиса не дышала. Все её существо было сосредоточено на двери. Ей казалось, она чувствует присутствие по ту сторону. Чью-то тяжёлую, неподвижную фигуру.

И тогда дверная ручка медленно, с громким скрипом повернулась.

У нее не было сил крикнуть. Она вжалась в матрас, смотря на то, как бронзовая ручка проворачивается до упора, а потом так же медленно возвращается на место. Замок не щелкнул. У нее был ключ, она заперлась изнутри.

Кто-то просто проверял, заперта ли дверь.

Шаги снова затихли. Но ощущение присутствия не исчезло. Оно витало в воздухе, густое и нездоровое. Алиса сидела, обхватив колени, и дрожала мелкой дрожью. Прошло пятнадцать минут. Полчаса. Ничего.

И вот новый звук. На этот раз прямо в комнате.

Тихое, едва слышное дыхание.

Оно было не её. Оно доносилось из угла, из самого тёмного участка комнаты, куда не достигал свет лампы. Медленный, слегка хриплый вдох. Выдох.

Алиса медленно, с трудом повернула голову. В углу была только тень от платяного шкафа. Но дыхание продолжалось. Оно стало ближе. Теперь оно казалось всего в паре метров от кровати.

Она больше не могла это выносить. Собрав остатки воли, она рванулась к тумбочке, где лежал мобильный телефон. Руки тряслись так, что она едва могла удержать аппарат. Без сигнала. Конечно, без сигнала. Но в памяти телефона был номер Михаила Ивановича, который он дал ей «на крайний случай».

Она набрала его, прижимая трубку к уху и прислушиваясь к дыханию в комнате, которое, ей почудилось, затихло.

Гудки были долгими, мучительными. Наконец, на том конце подняли трубку.

– Я никуда не выходил из своей комнаты, – ответил он с ледяной уверенностью. – И вам не советую. Ночью в «Тишине» легко заблудиться. Или… встретить то, что лучше не встречать. Ложитесь спать.– Алло? – сиплый голос прозвучал громко в тишине. – М-Михаил Иванович? – прошептала она, заикаясь от страха. – Это Алиса… Я в своей комнате. – Что случилось? – его тон был спокойным, даже сонным. – Здесь… кто-то есть. В коридоре ходил. И… и в комнате дышит. – Она слышала, как её голос срывается на истерику. На той стороне провода наступила пауза. Слишком долгая. – Вам показалось, – наконец произнёс он. – Ночью в старых домах всегда много звуков. Скрипят балки. – Но ручку двери проверяли! – выдохнула она, чувствуя, как слезы подступают к глазам.

Раздались короткие гудки. Он положил трубку.

Алиса сидела на кровати с телефоном в руке, не в силах пошевелиться. Холодный ужас, липкий и плотный, как смола, сковал её. Он не стал ее успокаивать. Он не пообещал прийти и проверить. Он сказал: «Я никуда не выходил».

Значит, тот, кто ходил за дверью и проверял ручку… был не он.

А дыхание в комнате… Оно снова послышалось. Теперь прямо у изголовья ее кровати. Медленный, влажный выдох.

Она не оборачивалась. Она не могла. Она просто сидела, уставившись в стену перед собой, пока первые лучи утра не пробились сквозь грязное окно, не рассеяв кошмар и оставив после себя лишь леденящее душу знание: ночь в «Тишине» принадлежала не людям. И правила здесь диктовали не они.

ГЛАВА 7. ЛАБИРИНТЫ ЗАБВЕНИЯ

Утренний свет, бледный и нерешительный, едва пробивался сквозь слои пыли на окнах, но даже его было достаточно, чтобы рассеять самый жуткий из ночных кошмаров. Алиса стояла перед дверью в служебный коридор, сжимая в одной руке мощный фонарь, а в другой – тяжёлый металлический штатив, подобранный в архиве. Жалкое оружие против призраков, но хотя бы дающее иллюзию защиты.

Вчерашний ужас, липкий и холодный, все ещё сидел глубоко в костях, но теперь его теснило нечто иное – жгучее, ненасытное любопытство, переходящее в одержимость. Она должна была знать. Должна была понять, что за чудовищная машина была запущена в этих стенах и почему ее шепот до сих пор звучал в тишине.

Дверь поддалась с тихим, утробным скрипом. В потоке дневного света коридор предстал перед ней во всей своей удручающей реальности. Это была не просто заброшенная служебка; это была артерия, соединяющая прошлое с настоящим, и по ней, казалось, до сих пор текли ядовитые соки старых преступлений.

Пыль на полу, серая и бархатистая, была испещрена следами. Рядом с её собственными, мелкими отпечатками, чётко виднелись следы крупные, оставленные тяжёлой мужской обувью. Но были и другие… Смазанные, широкие полосы, будто что-то тяжёлое и мягкое волочили по полу, и цепочка странных, прерывистых пятен, тёмных и будто липких даже сейчас.

Алиса присела на корточки, стараясь дышать тише. Она провела пальцем у самого края одного из пятен. Пыль здесь была слегка слипшейся. Она посветила фонарём под углом – пятно казалось почти чёрным. Кровь? От одной этой мысли по спине пробежали мурашки.

Она двинулась дальше, следя за цепочкой следов. Они вели вглубь коридора, к той самой зияющей дыре в стене. При свете дня она казалась еще более чудовищной. Края пролома были не просто неровными; они были рваными, словно стену разорвали изнутри огромные когти или ломы. Запах, исходивший оттуда, стал отчётливее – едкая хлорка, перебивающая сладковатый, тошнотворный дух тления, и под ним – едва уловимый, но стойкий аромат озона, будто после мощного электрического разряда.

Но сегодня её целью была не эта дыра. Вчера, ослепленная страхом, она не разглядела противоположную стену. Теперь она направила на нее луч фонаря, медленно водя им сверху вниз. И увидела. Почти невидимый шов, прорезающий обшарпанные обои, образующий идеальный прямоугольник. Потайная дверь.

Она была мастерски замаскирована, но время сделало своё дело – краска на стене и на двери потрескалась по-разному, выдав контур. Алиса прижала ладонь к холодной поверхности, ища защёлку, кнопку, что угодно. Ее пальцы наткнулись на едва заметную неровность почти у самого пола. Небольшая, утопленная в стену металлическая пластина. Она нажала на нее, и раздался тихий, но отчётливый щелчок. Дверь отъехала в сторону на несколько сантиметров, издав шипящий звук, будто давно не смазанный механизм.

Сердце Алисы забилось чаще. Она толкнула дверь, и та бесшумно поползла в сторону, открывая чёрный провал. Воздух, хлынувший оттуда, был мёртвым, неподвижным и пах старыми книгами, озоном и чем-то химически – горьким.

Она шагнула внутрь и осветила пространство фонарём.

Это была не комната. Это был кабинет – лаборатория. Пространство было больше, чем она ожидала. Стеллажи, заставленные приборами, чьи стеклянные глаза – индикаторы давно потухли. Столы, заваленные чертежами и журналами. Стеклянные шкафы с рядами пробирок, некоторые из которых были разбиты, и их содержимое давно высохло, оставив на полках бурые подтеки.

В центре комнаты, под холщовым чехлом, угадывалась массивная конструкция. Алиса, затаив дыхание, дёрнула за ткань. Чехол с шуршанием сполз, подняв облако пыли. Перед ней предстало то самое кресло. Точная копия чертежа из дела «П-13». Кожаное, с массивными ремнями на руках и ногах, с чашечками для головы, от которых отходили остатки проводов и электродов. Оно выглядело как гибрид стоматологического и электрического стула, и его вид вызывал физическую тошноту.

Алиса отвернулась, чувствуя, как сжимается желудок. Её взгляд упал на главный стол, стоящий у стены. Он был завален бумагами. Она подошла ближе, смахнула слой пыли с настольной лампы и щёлкнула выключателем. Чудом, лампа мигнула и загорелась, бросив желтоватый свет на столешницу.

Первое, что она увидела, – толстая папка с грифом «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО». На ней было написано: «Протокол №13. Окончательные отчёты. 1985-1989».

Руки ее слегка дрожали, когда она открыла папку. Первый же документ заставил кровь застыть в жилах. Это было официальное письмо, отпечатанное на бланке, с водяными знаками и гербовой печатью. Оно было адресовано «Нач. отдела специальных исследований д-ру В.С. Орлову» и подписано генералом КГБ. В нем говорилось о «перспективах применения методики управления психикой для нужд государственной безопасности», «обработке асоциальных элементов» и содержался приказ «ускорить работы в свете растущих международных напряжений».

Значит, это была не самодеятельность Орлова. Это была санкционированная сверху, хорошо финансируемая государственная программа. Монстр был создан по приказу.

Она лихорадочно перебирала документы. Отчёты о «прогрессе», графики с показателями «подавления воли» и «внедрения команд», заключения о «необратимых изменениях психики». Сухой, казённый язык лишь усиливал ужас. А затем – последний документ. Приказ о «немедленном прекращении всех работ по Программе 13 в связи с непредсказуемостью побочных эффектов, утерей контроля над объектами и инцидентами с персоналом». Дата – октябрь 1989 года. Как раз тогда Орлов и исчез.

В углу комнаты стоял небольшой, но массивный сейф. Дверца его была закрыта. Алиса потянула за ручку – заперто. Она уже хотела отойти, но ее взгляд упал на ключ. Обычный, старомодный ключ, висящий на маленьком гвоздике рядом с сейфом, почти невидимый в тени. «Прятать на виду», – мелькнула у нее мысль.

Она взяла ключ. Он с трудом, но повернулся в замке. Глухой щелчок отозвался эхом в тихой комнате. Дверца сейфа открылась.

Внутри лежали несколько толстых папок. Алиса взяла верхнюю. На обложке было написано: «Личные дела сотрудников. Допуск №1».

Она открыла папку. Первое же дело было заведено на нее саму: «Волкова Алиса Сергеевна (архивариус)». В нем была её же собственная анкета, копия трудового договора. «Значит, меня ждали», – с холодком в душе подумала она и отложило дело в сторону. Она искала другое имя.

И нашла. Дело «Светлов Антон Сергеевич (лаборант)». В нем была его фотография – молодой человек с умными, немного наивными глазами и упрямым подбородком. Анкета, трудовая книжка с записями о повышениях. И последняя, резкая запись: «Уволен по статье 88 УК РСФСР (разглашение государственной тайны). 1989 г.»

Антон Светлов. Тот самый «А.С.», чья исповедь была спрятана в деле «П-13». Теперь у неё было полное имя.

Алиса аккуратно положила его дело в свою сумку. Она осмотрела комнату еще раз. На краю стола, рядом с креслом, лежал кожаный журнал. Последняя запись в нем была датирована 12 октября 1989 года. Почерк был неровным, торопливым, почти нечитаемым:

*«Все кончено. Светлов попытался уничтожить журналы. Его устранили. Но он был прав. Мы потеряли контроль. Они не просто умерли. Они остались здесь. В стенах. В проводах. В самой тишине. Препарат С-13 не просто ломает разум… он привязывает его к месту. Мы создали не оружие. Мы создали ад. И теперь он поглотит нас всех. Они уже стучат в дверь…»*

Подпись: «Орлов».

Алиса медленно опустила журнал. Она обернулась и посмотрела на стены лаборатории. Раньше они казались ей просто холодными и грязными. Теперь же ей почудилось, что они смотрят на нее. Что в самой штукатурке, в толще бетона, замурованы не просто кости, а души. Искалеченные, сломанные души, ставшие частью этого места.

Она поспешно вышла из лаборатории, захлопнув за собой потайную дверь. Но знание, которое она унесла с собой, было тяжелее любого сейфа. «Тишина» была не просто haunted. Она была заражена. Заражена чудовищным экспериментом, который вышел из-под контроля и создал нечто новое, ужасное и до сих пор живое.

Утренний свет, бледный и нерешительный, едва пробивался сквозь слои пыли на окнах, но даже его было достаточно, чтобы рассеять самый жуткий из ночных кошмаров. Алиса стояла перед дверью в служебный коридор, сжимая в одной руке мощный фонарь, а в другой – тяжёлый металлический штатив, подобранный в архиве. Жалкое оружие против призраков, но хотя бы дающее иллюзию защиты.

Вчерашний ужас, липкий и холодный, все ещё сидел глубоко в костях, но теперь его теснило нечто иное – жгучее, ненасытное любопытство, переходящее в одержимость. Она должна была знать. Должна была понять, что за чудовищная машина была запущена в этих стенах и почему ее шепот до сих пор звучал в тишине.

Дверь поддалась с тихим, утробным скрипом. В потоке дневного света коридор предстал перед ней во всей своей удручающей реальности. Это была не просто заброшенная служебка; это была артерия, соединяющая прошлое с настоящим, и по ней, казалось, до сих пор текли ядовитые соки старых преступлений.

Пыль на полу, серая и бархатистая, была испещрена следами. Рядом с её собственными, мелкими отпечатками, чётко виднелись следы крупные, оставленные тяжёлой мужской обувью. Но были и другие… Смазанные, широкие полосы, будто что-то тяжёлое и мягкое волочили по полу, и цепочка странных, прерывистых пятен, тёмных и будто липких даже сейчас.

Алиса присела на корточки, стараясь дышать тише. Она провела пальцем у самого края одного из пятен. Пыль здесь была слегка слипшейся. Она посветила фонарём под углом – пятно казалось почти чёрным. Кровь? От одной этой мысли по спине пробежали мурашки.

Она двинулась дальше, следя за цепочкой следов. Они вели вглубь коридора, к той самой зияющей дыре в стене. При свете дня она казалась еще более чудовищной. Края пролома были не просто неровными; они были рваными, словно стену разорвали изнутри огромные когти или ломы. Запах, исходивший оттуда, стал отчётливее – едкая хлорка, перебивающая сладковатый, тошнотворный дух тления, и под ним – едва уловимый, но стойкий аромат озона, будто после мощного электрического разряда.

Но сегодня её целью была не эта дыра. Вчера, ослепленная страхом, она не разглядела противоположную стену. Теперь она направила на нее луч фонаря, медленно водя им сверху вниз. И увидела. Почти невидимый шов, прорезающий обшарпанные обои, образующий идеальный прямоугольник. Потайная дверь.

Она была мастерски замаскирована, но время сделало своё дело – краска на стене и на двери потрескалась по-разному, выдав контур. Алиса прижала ладонь к холодной поверхности, ища защёлку, кнопку, что угодно. Ее пальцы наткнулись на едва заметную неровность почти у самого пола. Небольшая, утопленная в стену металлическая пластина. Она нажала на нее, и раздался тихий, но отчётливый щелчок. Дверь отъехала в сторону на несколько сантиметров, издав шипящий звук, будто давно не смазанный механизм.

Сердце Алисы забилось чаще. Она толкнула дверь, и та бесшумно поползла в сторону, открывая чёрный провал. Воздух, хлынувший оттуда, был мёртвым, неподвижным и пах старыми книгами, озоном и чем-то химически – горьким.

Она шагнула внутрь и осветила пространство фонарём.

Это была не комната. Это был кабинет – лаборатория. Пространство было больше, чем она ожидала. Стеллажи, заставленные приборами, чьи стеклянные глаза – индикаторы давно потухли. Столы, заваленные чертежами и журналами. Стеклянные шкафы с рядами пробирок, некоторые из которых были разбиты, и их содержимое давно высохло, оставив на полках бурые подтеки.

В центре комнаты, под холщовым чехлом, угадывалась массивная конструкция. Алиса, затаив дыхание, дёрнула за ткань. Чехол с шуршанием сполз, подняв облако пыли. Перед ней предстало то самое кресло. Точная копия чертежа из дела «П-13». Кожаное, с массивными ремнями на руках и ногах, с чашечками для головы, от которых отходили остатки проводов и электродов. Оно выглядело как гибрид стоматологического и электрического стула, и его вид вызывал физическую тошноту.