Следствие ведёт некромант. Том 9. Взгляд в бездну

Чародейка покосилась на коррехидора: мог бы и предупредить. Она в силу того, что с семи лет училась и жила в Академии магии, даже отдалённо не представляла, в чём, собственно, заключаются эти самые обязанности хозяйки приёма, поэтому чувствовала себя скованно и неуверенно. Вилохэд взял её под руку и повёл к столу.

– Я думал, что особый румянец, который позволяет называть девушек нашего клана Бутонами магнолии, встречается лишь у нас в клане, – хитро прищурился сэр Ангус, – как я ошибался. Оказывается, и у бамбуковой дочери Дубового клана также имеются щёчки, на которых расцветают знаменитые на всю Артанию бутоны магнолий!

Чародейка поняла, что отчаянно покраснела.

– Не обращайте внимания, – шепнул ей Вил, – маркиз славится неуместными шуточками, – просто улыбнитесь и всё.

Рика пробормотала, что никому не собирается улыбаться по заказу, вздёрнула подбородок, прошла и села на предложенное место.

– А́нги, ты поосторожнее, – прищурился глава Дубового клана, – наша семья обрела своего собственного талантливого чародея, точнее – чародейку, – он отсалютовал наполненным бокалом в сторону Рики, – наша невеста может не оценить твоего остроумия, а сердить практикующую некромантку категорически не советую. Никогда не можешь быть уверенным, какую именно часть твоего тела настигнет неожиданная кара. Хорошо, если пострадает твой несдержанный язык, а, может, и кое-что похуже!

Некоторые из гостей рассмеялись. Рика заметила на противоположном конце стола двоюродного кузена Вилохэда с женой, отличавшейся болезненной бледностью. Дама куталась в эшвильскую шаль, хотя в доме было тепло, и маленькими глотками пила красное вино. Остальных гостей она не знала, и коррехидор вполголоса сообщил ей, что это важные лорды Дубового клана, и со свойственной ему обстоятельностью поведал о роде занятий и положении в королевстве каждого. Рика очень скоро начала путаться в должностях и родственных связях. Посему просто кивала с умным видом, пропуская мимо ушей, кто кому кем доводится, и в чём именно заключается польза Дубовому клану от сотрудника Министерства промышленности – толстоватого мужчины с буйными вьющимися волосами, что сидел наискосок от них.

Обед шёл своим чередом. Обязанностей у хозяйки, как оказалось особых не было, кроме как улыбаться на комплименты в свой адрес и благодарить за запоздалые поздравления с помолвкой. Очень скоро беседа из общей перешла в негромкие разговоры соседей по столу. Герцог увлёкся спором со своим другом о роли случая в падении клана Сакуры во время войны кланов, не забывая при этом подливать им обоим вино. Сэр Ангус явно проигрывал в знании исторических фактов, зато не уставал апеллировать к неким высшим, божественным закономерностям, кои и предрешают такие величайшие события истории, как смена династии. Сондра развлекала болезненную соседку, та вяло отвечала, постоянно оглядываясь на супруга, который лениво жевал великолепно приготовленную свиную вырезку (сэр Гевин не преминул напомнить всем, насколько мясо чёрных оккунарских свиней выигрывает на фоне любого другого мяса а Артании) и переключился на соседа слева и заговорил о ставках на предстоящих дерби, намекая, что у него имеется особая информация о фаворитах. Собеседник, уже успевший изрядно нагрузиться спиртным, возражал, утверждая, что ставки за карточным столом гораздо надёжнее. Ибо там ты полагаешься на собственные ум и удачливость, а с лошадьми и жокеями никогда не можешь быть уверенным до конца. Словом, обед в резиденции Дубового клана походил на все остальные тожественные обеды, на которых чародейке довелось присутствовать ещё зимой в Оккунари. С той лишь разницей, что там на почётном месте во главе стола восседала невозмутимо-прекрасная леди Мирай – мать Вилохэда и одна из четырёх легендарных красавиц прошлых лет.

Чародейка облегчённо вздохнула про себя, когда подали десерт. Обед приближался к своему логическому завершению. Скоро мужчины разойдутся: кто-то отправится вместе с сэром Гевином в библиотеку, вооружившись трубками и прихваченным спиртным. Другие усядутся за карты или доски для игры в го. Старшее поколение жён примется сплетничать и перемывать косточки как присутствующим, так и отсутствующим, Немногочисленные молодые дамы предадутся музицированию. Этим станет руководить Вилохэд, от отлично играл на пианино и клавесине. Рику музыке не учили, она ни играть, не петь не умела, поэтому просто посидит и послушает других. Из-за малого количества молодёжи танцы не ожидаются, значит, ещё пара-тройка томительных часов, и чародейка отправится домой с чувством хорошо выполненного долга.

Когда десерт был съеден, а кофе выпит, и все уже собирались вставать из-за стола, сигналом к чему должно было послужить вставание самой Рики, Дубовый герцог многозначительно постучал десертным ножом по бокалу, требуя внимания. Все взгляды обратились на него.

– Друзья мои, – произнёс сэр Гевин с многозначительностью, что заставила присутствующих замереть на месте, – у меня для вас имеется одна сверхважная новость, – снова пауза, – в преддверии церемонии бракосочетания его величества Элиаса я имею честь объявить, что с сегодняшнего дня госпожа Эрика Таками, невеста моего младшего сына Вилли, переселяется в резиденцию Дубового клана, которая отныне станет её домом, – он захлопал в ладоши.

Ему дружно вторили гости. Ангус Кабуси, естественно, не удержался и отпустил успевшую уже обрасти бородой шуточку о Древесном праве, сопроводив её многозначительным подмигиванием. Сондра хихикала и присоединила свой голос к хору поздравлений. На лице девушки читалось откровенное удовольствие, что не ОНА является объектом поздравлений и шуточек. Одна только Рика стояла, сжав челюсти. Такого предательства от Вила она не ожидала. Единственным желанием чародейки было выскочить из-за стола, заявить, что ноги её больше не будет в резиденции Дубового клана, что она более не желает видеть никого из Окку: ни молодых, ни старых; и с гордо поднятой головой выйти вон.

Вил почувствовал неладное и крепко взял девушку за локоть.

– Только не вздумайте заявить, будто не были в курсе дела! – наклонившись к плечу жениха, со злостью проговорила она.

– Клянусь, я ничего не знал, – ответил Вил, – верьте или не верьте. Мой отец вообще не склонен предупреждать о своих решениях заранее. Не устраивайте сцен, пожалуйста. Сделайте вид, будто всё идёт, как надо. По окончании приёма переговорите с отцом в спокойной приватной обстановке.

Рика, естественно, горела желанием высказаться прямо сейчас, но сдержалась. Молча кивнула, прошла, села в кресло в дальнем углу гостиной возле пустующего столика для игры в го и веером прикрыла искажённое злостью лицо.

Коррехидор пошёл к роялю. Вокруг него собрались дамы, а он любезно спрашивал, что именно они желают послушать. Сондра, изящно наклонясь, перелистывала ноты, потом ткнула пальчиком в какой-то лист, прищурилась и громко потребовала спеть романс «Золотые лепестки».

Вил заметил, что выбранный ею романс сильно проигрывает при исполнении в один голос.

– Если вы готовы украсить своим хрустальным сопрано моё скромное пение, – проговорил коррехидор, раскрывая ноты на нужной странице, – я готов.

Сондра с напускной, соответствующей артанским обычаям, скромностью возразила, будто не заслуживает комплиментов и опасается испортить пение Вилохэда своим неловким вокалом.

Последовали уверения в обратном и более настойчивое предложение. Сондра дала согласие, и зазвучали первые печальные аккорды романса. Рике никогда прежде не доводилось слышать, как поёт Вилохэд. В Оккунари он умудрился простудить горло, и леди Мирай строжайшим образом запретила даже думать о пении, теперь же чародейка поняла, что похвалы ему, отнюдь, не были данью высокому положению. Голос коррехидора – бархатный, глубокий баритон, оказался удивительно звучным и проникновенным. Искристое, хорошо поставленное сопрано Сондры великолепно его оттеняло. Они пели о любви, любви прошедшей, утерянной, улетевшей вместе с золотыми лепестками керрии, чьи ветви не выдерживают тяжести прекрасных цветов. Так и человеческое сердце не в силах иногда вынести всю тяжесть и глубину настоящей любви.

Болезненная гостья судорожно сжимала на груди шаль и слушала со слезами на глазах. Госпожа Кабуси благосклонно поглядывала на дочь и что-то негромко говорила другим дамам. Чародейке почему-то показалось, что она предлагает им убедиться, как много Дубовый клан потерял из-за неудавшегося романа Вила и их Бутона Магнолии.

– А, может, она просто сплетничает о знакомых, – сама себя одёрнула Рика, – и романс о жёлтых цветах керрии тут совершенно не при чём.

Вила за роялем сменила болезненная дама, с трудом расставшаяся со своей шалью, и гостиную наполнили бодрые звуки какого-то сложного музыкального произведения. Играла дама очень бодро, технично, но без души. Чародейке сразу бросилась в глаза разница в исполнении. Тонкие бледные пальцы порхали над клавишами, но их неистовый танец не трогал сердца.

Сондра, державшая шаль, похвалила исполнительницу, отметив какие-то непонятные для чародейки «жемчужную технику» и певучесть.

Ободрённая похвалой дама продолжила свой маленький концерт, во время которого Вил и Сондра стояли рядом и перебрасывались репликами.

– Госпожа Таками, у меня просто не хватает слов, выразить свою радость, – Рика вздрогнула. Она не заметила, увлекшись своими наблюдениями, как к ней подошёл дворецкий Вила – Фибс с подносом, на котором стояли наполненные вином бокалы, – наконец-то я смогу иметь счастье каждый день видеть вас. В моём лице вы найдёте самого преданного слугу и почитателя вашего магического таланта.

– Пожалуйста, Фибс, – взмолилась чародейка, чуть ли не со слезами глядя в добрые карие глаза дворецкого, – я просто не вынесу, если ещё и вы станете шутить по поводу Древесного права!

– Что вы, миледи, – мужчина поклонился, – я не позволил бы себе подобного даже в адрес своей сестры. Вам ведь прекрасно известно, с каким благоговейным уважением я отношусь в вам, и подкрепляется моя искренняя радость бесконечной привязанностью к господину Вилохэду.

Рика знала, что пожилой, осанистый дворецкий, являвшийся своеобразной визитной карточкой резиденции Дубового клана в столице, вырастил всех четверых сыновей герцога Окку. Но особую, практически отеческую, привязанность он питал в отношении младшего – своего любимца Вилли. Не побоявшаяся поскандалить с сэром Гевином, Рика навсегда снискала расположение Фибса, подкреплённое ещё и тем фактом, что храбрая сотрудница его любимого воспитанника оказалась чародейкой. Дворецкий и по совместительству камердинер коррехидора питал неугасающий интерес к магии и всему потустороннему.

– Интересно, – проговорила чародейка, беря с подноса бокал с каким-то красным вином, – невесты братьев Вила таже переселялись в вашу резиденцию, или же сэр Гевин специально для меня выдумал эту «замечательную» традицию?

– Говоря по чести, супруга сэра Дейчи – младшего министра обороны Артании, и старшего из мальчиков, – Фибс безумно гордился достижениями всех сыновей Дубового клана и не упускал случая напомнить о них окружающим, – леди Кэ́рин, до самой церемонии бракосочетания проживала в резиденции своего клана, до особняка Ясеневого герцога рукой подать, – он кинул куда-то влево, видимо в сторону упомянутого особняка, и поправил бокалы на подносе, который продолжал держать в руке, – Шон взял в жёны младшую сестру леди Кэрин – Та́ру. Ей также не было необходимости переезжать. А вот, что касаемо второго из близнецов – Кино́скэ, тут я не могу судить со всей уверенностью. Будущий полковник Окку обручился как раз перед отъездом в Цуго́йю, где принял руководство Морским кадетским корпусом – учебным заведением, подарившем Артании множество прекрасных мореплавателей. Свадьба была в Оккунари, посему мне не ведомо, переезжала ли леди Ма́рико в Оккунарский дворец или нет. К этому времени я вместе с сэром Вилохэдом жил здесь, в столице.

Как это ни странно, рассказы о старших братьях коррехидора и их жёнах подействовали на Рику успокаивающе. Конечно, где-то в глубине души ещё клокотало возмущение, об идиотском решении главы Дубового клана, но сдерживать рвущиеся наружу эмоции стало полегче.

– Уверен, что и нашему Вилли доставит немало радости видеть вас в своём доме, – закончил дворецкий, – вы с ним – такая прекрасная пара. Я счастлив за вас обоих, ведь вам посчастливилось найти друг друга!

Он поклонился, и отошёл.

Чародейка маленькими глотками пила терпкое красное вино, оставляющее абрикосовое послевкусие, и невольно смотрела в сторону группки молодых людей у рояля. Болезненную даму, заполучившую назад свою эшвильскую шаль, сменила за инструментом Сондра. Дочь клана Магнолии задорно исполняла занятную песенку, в которой идеально пародировались перебранки супругов по разным поводам, остроумно высмеивая лень, безосновательную ревность, придирчивость и жадность. Рика отвернулась, но голос коррехидора, жаловавшийся на невнимание жены, большую часть времени посвящавшей своим нарядам и причёскам и таким же пустоголовым подругам, буквально лез в уши, не позволяя сосредоточиться ни на чём ином.

Эта композиция оказалась финальной. Вил с помощью Бутона Магнолии привёл в порядок ноты, и взглядом поискал чародейку.

– Вот вы где запрятались, – проговорил он, придвигая банкетку.

– Просто пытаюсь избежать дурацких шуточек о долге перед кланом и будущих новых дубовых побегах, – насуплено объяснила Рика, – с чего это вдруг вашему отцу взбрела в голову гениальная идея поселить меня в своём доме?

Вил покачал вино в бокале, что держал в руке, и пожал плечами:

– Не имею ни малейшего представления. Со мной он этого не обсуждал. Я понимаю, вы возмущены, – он посмотрел на Рику с тем особенным выражением глаз, что совершенно отбивало охоту на него сердиться, – вы просто не терпите, когда кто-то принимает решения за вас. Но не советую сразу после приёма идти к отцу, дабы выяснить его резоны и сообщить свои возражения.

– Это ещё почему? – чародейка не могла дождаться конца мероприятия, собираясь сделать именно то, от чего отговаривал коррехидор.

– Во-первых, отец прилично выпил, а сей факт означает, что он не станет сдерживаться в выражениях.

«Можно подумать, на трезвую голову, сэр Гевин это делает»! – подумала Рика, но промолчала, дожидаясь «во-вторых», а, может быть, и «в-третьих».

– Очень плохо то, что он объявил о своём решении публично, при гостях, – продолжал Вил, – сие означает, что любое отступление от данного решения будет им воспринято на уровне личного оскорбления, наносящего ущерб его репутации и чести Дубового клана в целом. Боюсь, уговорить отца пойти на попятную не под силу никому. Разве только его величество…, – коррехидор задумался, – всё же, нет, не думаю. Даже наш венценосный кузен избегает вмешиваться в то, что почитает внутренними делами Дубового клала. Отложите свою попытку до утра.

– Я непременно сегодня поговорю с сэром Гевином, – упрямо заявила Рика, – хочется услышать его резоны. Ведь наша помолвка состоялась всего лишь для удобства, – не к месту напомнила она.

– Жаль. А мне в последнее время начало казаться, что ваше отношение ко мне несколько переменилось, – сказал Вилохэд, глядя куда-то в сторону, – я ошибаюсь?

– Нет, – вздохнула Рика, – но я, право, не знаю, где проходит тонкая грань между формальными отношениями и настоящими чувствами. И смею ли я на них претендовать…

– Сейчас не лучшее время и место для подобных объяснений, – Вилохэд поднялся, – пойдёмте, кажется, гости собираются уходить. Вам осталось выполнить последний долг хозяйки приёма: тепло проводить каждого, не забывая искренне заверять, что им всегда рады в Дубовом клане.

Прощание с гостями отняло достаточно много времени. Раскрасневшийся и до чрезвычайности довольный герцог взял на себя львиную долю слов признательности и благодарности. Он хлопал по плечу и пожимал руки мужчин, успевая по материковому обычаю прикладываться к ручкам дам. Рике лишь оставалось поддакивать и повторять, что двери резиденции Дубового клана всегда открыты для друзей.

Конечно же, не обошлось и без пошлых намёков. Полноватый, кудрявый сотрудник Министерства промышленности озабоченно поинтересовался, хорошо ли подготовлены покои невесты Дубового клана? И насколько удобны будут они для осуществления сэром Вилохэдом священного Древесного права. При этом он многозначительно щурился и дёргал бровью, намекая коррехидору на готовность дать полезные советы и рекомендации.

Чародейка разумом понимала, что столь развязное поведение гостя порождено винными парами, и даже чуточку сочувствовала его жене, что, опустив от стыда глаза, всеми силами старалась поскорее увести мужа; но всё равно злилась.

Когда последние слова прощания были сказаны, и все гости благополучно разъехались по домам, отец коррехидора сказал:

– Покажи Эрике её спальню, надеюсь, в ней есть всё необходимое. За остальными вещами съездите завтра. Боги, как я устал! – герцог еле сдержал зевок.

– Сэр Гевин, – обратилась чародейка, понимая, что иного случая сегодня не подвернётся, – я хотела бы поговорить с вами.

– Ах, моя дорогая девочка, – отмахнулся он, – я знаю, вас переполняют чувства благодарности, но полно. Завтра будет масса возможностей высказать их мне. Да и благодарить меня вам не за что. Право, не за что.

– Я не имею привычки выражать благодарность неприемлемое предложение! Даже главе клана, – взорвалась Рика, которую снисходительность герцога Окку вкупе с предположениями о переполняющем её чувстве признательности вывели из себя, – я хочу заявить, что не собираюсь жить у вас в доме!

– Вот как? – покрасневшие карие глаза сэра Гевина сделались ледяными, – тогда пройдёмте в мой кабинет. Прошу! И ты, Вилли, тоже. Холл – не место для таких разговоров.

Глава Дубового клана нахмурился и решительным шагом двинулся на второй этаж.

– Итак, юная леди, – герцог сидел за своим письменным столом с трубкой в руке, – я не совсем понял, но, очень надеюсь, плохо расслышал то, что вы имели честь заявить совсем недавно. Извольте повторить, только советую не забываться, в данный вы момент разговариваете со мной не как с будущим свёкром, а как с главой самого влиятельного клана Артанского королевства. Слушаю.

Он не предложил присесть ни чародейке, ни сыну. Они оба продолжали стоять перед ним, подобно двум провинившимся школьникам перед директором учебного заведения. И этот самый директор был чертовски зол. Он попыхивал трубкой и сверлил чародейку взглядом.

– Я не думаю, – чуть смутилась Рика, – что предложение о переезде кого бы там ни было на новое место жительства может быть озвучено без согласования с самой персоной. Сперва надлежит выяснить отношение человека к самой идее изменить место проживания, и лишь затем…

– Глава клана имеет полное право принимать решения в отношении как членов своей семьи, так и своих вассалов, – прервал тираду сэр Гевин, – согласно традициям, свято почитаемым в Дубовом клане, перед столь важным событием, каковым без сомнений является церемония бракосочетания его величества Элиаса, моя семья должна проживать вся без исключения в резиденции клана. Дети моих старших сыновей даже оставят на это время учёбу, а сами сыновья – службу. Военное министерство по такому случаю освобождает младшего министра! – он многозначительно поднял палец, – и то, что невеста Вилли продолжает жить на съёмной квартире, да ещё и с соседкой, является просто недопустимым нарушением всех приличий. Могут посчитать, что Дубовый клан совершенно не заботиться о новом члени семьи.

– А проживание в доме будущего супруга, видимо, нарушением приличий не является? Или же оно рассматривается общественностью как особое проявление заботы?

– Именно так. Вам выделены покои, соответствующие вашем статусу, – заявил герцог, выпуская струю дыма, – ступайте, располагайтесь ко сну и прекратите донимать меня глупым, необоснованным недовольством.

Рика беспомощно оглянулась на Вила. Тот стоял с невозмутимым видом, очень напоминавшим тот, с каким коррехидор выслушивает претензии его величества во время неудачных докладов по пятницам.

Чародейка поняла, что с его стороны помощи она не дождётся, и перешла в атаку:

– Мне весьма неудобно напоминать вам, милорд, что наша помолвка с сэром Вилохэдом носила несколько формальный характер и была вызвана необходимостью, связанной с расследованием на землях Дубового клана в Оккунари, кое нам выпала честь проводить в январе, – на одном дыханье выпалила девушка, – и посему ваше решение неправомерно.

– Глупости, – отмахнулся герцог, – последние месяцы я пристально наблюдаю за вами обоими. Ещё в Оккунари формальная помолвка переросла в настоящую. Только слепец не заметил бы этого. Вы, догорая моя, полностью устраиваете Дубовый клан в качестве младшей невесты. Без сомнений, вы нравитесь Вилли, и полагаю, что и мой младший сын не оставил вас равнодушной. Тогда к чему все эти пустые возражения? За последние месяцы вы должны были понять и привыкнуть, что решения в Дубовом клане принимаю я. Раз я решил, что вам пора переехать в нашу резиденцию и жить здесь, значит так тому и быть. Всё, довольно, я устал, ступайте спать, – он махнул рукой, потом прищурился и улыбнулся, – и ещё одно. Конечно, я всё понимаю: молодость, горячая кровь, терзания страсти. Но настоятельно прошу, когда сюда приедут леди Мирай и мальчики с семьями, постарайтесь, чтобы ваши отношения не выходили за рамки приличий. Дом довольно стар, и перегородки в нём оставляют желать лучшего.

– У меня нет с вашим сыном отношений, выходящих за рамки приличий! – покраснела чародейка.

– Никто не требует от вас отчёта, дорогая Эрика, – ухмыльнулся отец Вила, – вы оба – взрослые совершеннолетние люди. Ваш статус ни в чём вас не ограничивает. Я прошу лишь о некой, приличествующей случаю скромности, в особенности, когда прибудут остальные члены семьи. Вот и всё.

– А если я всё же откажусь? – вскипела чародейка, – насильно запрёте меня в соответствующих моему статусу покоях?

– Вы пытаетесь сказать, что желаете расторгнуть помолвку? – лицо герцога потемнело, его трубка зловеще звякнула о серебряный поднос для курительных принадлежностей, – это так?

Вилохэд повернулся к чародейке и проговорил:

– Рика, вы, действительно, готовы порвать со мной лишь из-за того, что вам предложили стать почётной гостьей в нашем родовом гнезде? Неужели, я мог настолько ошибаться в вас и ваших чувствах ко мне?

– И учтите, госпожа Таками, – это уже подал голос сэр Гевин, – своим поступком вы нанесёте величайшее оскорбление чести моего сына, Дубовому клану и мне лично. Вы, действительно, готовы приобрести такого недруга, как я?

На чародейку произвели впечатление вовсе не слова об оскорблении чести клана и возможных нежелательных последствиях, а взгляд глаз цвета спелых желудей. Вил смотрел на девушку выжидательно, но где-то в глубине этих красивых миндалевидных глаз плескались скрытое отчаяние и тоска. Рика поняла, что ещё один шаг, и её жизнь рухнет. Возможно, и даже скорее всего внешне ничего не изменится. Она продолжит ходить на работу, делать вскрытия, писать заключения и оформлять разные справки. Только в этой жизни не будет Вила. Навсегда исчезнут их совместные прогулки, поездки и чаепития, никогда не будет больше их замечательных разговоров, да и захватывающие расследования вместо неё будет проводить вместе с коррехидором Турада или Меллоун. Но главное: никогда более эти красиво изогнутые губы не коснутся её губ, а она не ощутит запаха свежескошенной травы от любимого одеколона Вила. И эта, промелькнувшая в сознании пустая и серая в своей беспросветности жизнь, показалась ей хуже смерти.

– Простите, – опустив взгляд, проговорила чародейка чуть срывающимся голосом, – я вспылила из-за необузданности своего характера, – она поклонилась, глубиной поклона демонстрируя всю глубину своих извинений, – я с радостью приму ваше любезное приглашение, сэр Гевин. Провести время в резиденции Дубового клана – честь для меня.

– Вилли, – проговорил герцог, усмехаясь, – надеюсь, горячность нрава нашей младшей невесты будет иметь для тебя свои положительные стороны. Ваши извинения приняты, леди Эрика.

Вил потянул девушку за рукав, от лица их обоих пожелав отцу спокойной ночи.

– Что на вас нашло? – воскликнул он, когда они удалились на достаточное расстояние, – вы, действительно, готовы были пожертвовать нашими отношениями из-за каприза?

– Вил, не мучьте меня ещё и вы, – воскликнула Рика, – сначала ваш отец в приказном порядке переселяет меня сюда, при этом вы добрую половину вечера любезничаете с Бутоном Магнолии, распеваете с ней многозначительные романсы, шепчетесь практически щека к щеке, а после просто холодно молчите и глядите в сторону, когда мне так необходима ваша поддержка!

– Так ты ревновала меня? – Вил прижал чародейку к груди, – банально ревновала, наблюдая за нашим музицированием из своего тайного укрытия. Рика, я просто развлекал гостей. А когда, как тебе показалось, будто бы мы с Со́нди столь многозначительно шептались, она говорила, как рада за меня, потому что я нашёл, наконец, свою любовь. Я спросил, с чего она так решила, а она засмеялась, покачала головой и ответила, что у девушек есть необъяснимое наукой чутьё, позволяющее безошибочно определять мужчин, чьё сердце бесповоротно и окончательно занято. И добавила, что это самое её чутьё в отношении меня сработало ещё в Каэ-доно, когда она впервые увидела нас вместе.