Цифровые морлоки

– Это… модифицированная версия. Мы внесли некоторые улучшения в базовый дизайн.

– Мы?

– Техническая команда сектора, – она указала на группу специалистов, работающих неподалеку. – Стандартная конфигурация оказалась недостаточно эффективной при повышенных нагрузках, поэтому мы разработали собственное решение.

Александр заинтересовался еще больше.

– Это не соответствует протоколу. Любые модификации инфраструктуры должны быть одобрены Советом.

– Теоретически да, – согласилась Маша, не выказывая признаков беспокойства. – Но запрос на одобрение может рассматриваться месяцами, а проблемы требовали немедленного решения. Мы внесли изменения, улучшили эффективность на 28% и снизили энергопотребление на 17%. Результаты говорят сами за себя.

Александр был поражен не столько самими модификациями, сколько уверенностью, с которой эта "аналоговая" женщина нарушала протоколы элиты ради практической эффективности. Это противоречило всему, что он знал о "хранителях инфраструктуры" – предполагалось, что они должны быть покорными исполнителями, а не инициативными инноваторами.

– Вы не боитесь санкций за нарушение протокола? – прямо спросил он.

Маша посмотрела на него прямым взглядом, в котором не было ни вызова, ни страха – только спокойная уверенность.

– Доктор Вершинин, наша задача – обеспечить бесперебойную работу квантовых систем. Если для этого требуется иногда… корректировать протоколы, мы это делаем. В конечном итоге важен результат, не так ли?

Эта логика была странно созвучна его собственным принципам в научной работе, и Александр не смог с ней не согласиться.

– Впечатляюще, – признал он. – Хотя и нестандартно.

Они продолжили осмотр, продвигаясь через лабиринт технических помещений. По пути Маша показывала ему различные системы, объясняя их функции и особенности эксплуатации. Александр отметил, что ее знания выходили далеко за рамки обычной технической компетенции – она понимала фундаментальные принципы, лежащие в основе квантовых вычислений, что было редкостью даже среди высокоранговых "аналоговых" специалистов.

– А здесь у нас комната отдыха, – сказала Маша, когда они проходили мимо помещения, заметно отличающегося от строгих технических зон. – Ничего особенного, но иногда нужно место, где можно перевести дух между сменами.

Александр заглянул внутрь и увидел простую, но уютную комнату с несколькими столами, креслами и даже небольшой кухонной зоной. На стенах висели какие-то схемы, диаграммы и, что удивительно, несколько рисунков, явно сделанных от руки – пейзажи, портреты, абстрактные композиции.

– Кто это нарисовал? – спросил он, указывая на особенно тонко выполненный пейзаж, изображающий рассвет над лесом.

Маша слегка смутилась.

– Это мои, – призналась она. – Хобби. В свободное время я иногда рисую.

Александр подошел ближе к рисунку. Он был выполнен простыми материалами – обычными карандашами и красками, но в нем была какая-то удивительная жизненность, почти осязаемое ощущение глубины и движения. Нечто, что редко встречалось даже в многомерных концептуальных произведениях элиты.

– У вас талант, – произнес он, удивляясь собственным словам. Члены элиты редко хвалили "аналоговых" за что-либо, не связанное с их прямыми обязанностями.

– Спасибо, – просто ответила она. – Это помогает… помнить.

– Помнить?

– Что есть мир за пределами Улья. Настоящий мир, с рассветами, ветром, запахами… – она внезапно остановилась, словно осознав, что сказала слишком много.

Александр почувствовал странное смятение. Для него, как и для большинства представителей элиты, физический мир давно перестал быть "настоящим" – это была лишь грубая, ограниченная версия реальности, служащая биологической платформой для истинного существования в квантовом сознании. Но в словах Маши была какая-то убежденность, заставившая его на мгновение усомниться в этой фундаментальной парадигме.

– Вы часто бываете… снаружи? – спросил он, используя термин, которым элита обозначала пространства за пределами городов и технологических зон.

– Когда могу, – кивнула Маша. – У меня есть доступ к аграрному сектору в восточной зоне. Я иногда помогаю с обслуживанием автоматизированных систем там, а взамен получаю время для… прогулок.

Это было необычно. "Аналоговым" редко предоставлялась такая свобода передвижения. Система была организована так, чтобы каждый находился на своем месте, выполняя строго определенные функции.

– Вы, кажется, пользуетесь определенными… привилегиями, – заметил Александр.

– Я бы назвала это скорее компромиссом, – ответила Маша. – Я хорошо выполняю свою работу, а взамен получаю некоторую свободу. Это взаимовыгодно.

Они вышли из комнаты отдыха и продолжили осмотр. Теперь Александр смотрел на Машу с новым интересом. Она не соответствовала его представлениям о типичной "аналоговой" – не была ни запуганной, ни бездумно покорной, ни примитивно ограниченной. Вместо этого она демонстрировала интеллект, независимость мышления и какую-то внутреннюю силу, которую он не ожидал встретить в нижних уровнях.

Их тур завершился возвращением к квантовому узлу 14А, где мониторы показывали, что температура полностью стабилизировалась.

– Система вернулась к нормальным параметрам, – сообщила Маша, проверив показания. – Если вы одобрите, мы начнем внедрение модификаций завтра утром. Потребуется около четырех часов, во время которых процессор будет работать на минимальной мощности.

Александр просмотрел данные, убедившись, что все функционирует нормально.

– Одобряю, – кивнул он. – Подготовьте подробный план и отправьте мне для финального утверждения.

– Конечно, – Маша слегка улыбнулась. – Было интересно работать с вами, доктор Вершинин. Не так часто нам выпадает возможность напрямую взаимодействовать с… с теми, кто создает технологии, которые мы обслуживаем.

В ее словах не было ни лести, ни подобострастия – только искренний профессиональный интерес. Это было… освежающе.

– Взаимодействие было… информативным, – ответил Александр, подбирая слова. Он не мог признаться, что эта экскурсия с "аналоговой" женщиной оказалась одним из самых интеллектуально стимулирующих переживаний, которые он испытывал в физическом мире за долгое время.

Он уже собирался уйти, когда его внимание привлекло что-то странное – на одном из вспомогательных мониторов мелькнуло изображение, не похожее на стандартную техническую информацию. Это была какая-то схема, напоминающая нейронную сеть, но с необычной архитектурой, которую он не мог сразу идентифицировать.

– Что это? – спросил он, указывая на монитор.

Маша быстро переключила экран, но не достаточно быстро.

– Просто диагностические данные, – ответила она слишком поспешно. – Ничего существенного.

Александр не стал настаивать, но отметил этот момент. В этой реакции было что-то, что заставило его насторожиться. Возможно, не все в нижних уровнях было так прозрачно, как казалось.

– Благодарю за экскурсию, – сказал он. – Я буду ждать ваш план модификаций.

– Мы отправим его сегодня вечером, – кивнула Маша.

Павел, ожидавший неподалеку, вызвался проводить Александра обратно к лифту. Когда они шли по коридорам технического уровня, Александр не мог не заметить, как изменилось его восприятие этого места. То, что раньше казалось просто грубой, утилитарной зоной обслуживания, теперь представлялось сложным, живым организмом, поддерживаемым людьми, обладающими не только техническими навыками, но и интеллектом, творческим потенциалом, собственными стремлениями.

– Павел, – обратился он к технику, – Мария… она нетипичный специалист, не так ли?

Павел слегка напрягся.

– Маша очень компетентна, – осторожно ответил он. – Один из лучших инженеров в нашем секторе.

– Я не это имел в виду, – уточнил Александр. – Ее уровень понимания технологий, инициативность, широта мышления… Это нехарактерно для… – он запнулся, внезапно осознав, как прозвучали бы его слова.

– Для "аналоговых"? – с легкой иронией закончил Павел. – Возможно, доктор Вершинин, не все "аналоговые" соответствуют представлениям элиты о них.

Эта фраза, произнесенная спокойно, но с заметным подтекстом, заставила Александра задуматься. Действительно ли элита, с ее верой в собственное эволюционное превосходство, правильно оценивала потенциал обычных людей? Или это было удобное заблуждение, оправдывающее существующую социальную структуру?

Они достигли лифта, и Павел почтительно поклонился.

– Было честью сопровождать вас, доктор Вершинин.

Александр кивнул в ответ и вошел в лифт. Когда прозрачная капсула начала подниматься, он оглянулся на технический уровень, внезапно увидев его новыми глазами. Нижние уровни, которые элита считала лишь необходимым придатком к своему цифровому раю, вдруг предстали сложным сообществом, полным собственной жизни, идей, стремлений.

И в центре этого нового восприятия была Маша – женщина с живыми глазами, которая рисовала рассветы и говорила о "настоящем мире" с такой убежденностью, что даже он, архитектор цифровой реальности, на мгновение усомнился в превосходстве виртуального существования.

Лифт поднимался все выше, возвращая его в стерильную, упорядоченную среду верхних уровней. Но что-то изменилось. Александр знал, что когда он вернется в свое физическое жилище, а затем в облако, он будет помнить эту экскурсию в нижние уровни не как неприятную необходимость, а как странное открытие – открытие мира, который существовал прямо под его ногами, но оставался невидимым, пока он не взглянул на него по-настоящему.

И образ Маши – компетентной, независимой, с рисунками рассветов и глубоким пониманием технологий – останется в его памяти как первая трещина в безупречном фасаде мировоззрения элиты.

Глава 3: Предвестники бури

Александр парил в безграничном пространстве квантового сознания, но его мысли, вопреки обыкновению, не были полностью сосредоточены на работе. Виртуальная лаборатория вокруг него пульсировала многомерными структурами нового нейроинтерфейса, над которым он работал, но часть его внимания то и дело ускользала к воспоминаниям о посещении нижних уровней, о разговоре с Машей – "аналоговой" женщиной, которая не вписывалась в привычную картину мира.

«Александр Леонидович, вы рассеянны сегодня», – голос Алисы вывел его из задумчивости. «Ваши когнитивные процессы демонстрируют необычную фрагментацию. Вы хотели бы активировать протокол фокусировки?»

– Нет, Алиса, – ответил он. – Я просто анализирую некоторые наблюдения из нижних уровней.

«Понимаю. Визит в сектор G-7 предоставил интересные данные?»

Александр помедлил с ответом. Алиса, как и все искусственные интеллекты, обслуживающие элиту, была интегрирована в общую систему Ульев. Любая необычная информация, которой он с ней делился, потенциально могла стать достоянием Совета Архитекторов.

– Да, система охлаждения требует модификаций. Я получил технический план от инженеров нижнего уровня, он выглядит перспективным.

«Я зарегистрировала его поступление в ваш личный архив. План содержит нестандартные решения. Это инициатива инженера Марии Кореневой?»

Александр удивился. Он не ожидал, что Алиса идентифицирует автора плана так точно.

– Ты знаешь о ней?

«Имею доступ к базе данных персонала Ульев. Мария Сергеевна Коренева, 28 лет, старший инженер по системам жизнеобеспечения квантовых вычислительных комплексов. Образование: Московский Технологический Институт, факультет криогенных технологий. Квалификация высшая. Допуски: уровень А-7 для критических систем, что необычно для персонала без нейроимплантов. Несколько рационализаторских предложений, внедренных в эксплуатацию. Примечание: потенциально пригодна для ограниченной нейроинтеграции, но отказалась от процедуры».

Последняя информация заинтересовала Александра.

– Отказалась? Это нестандартно. Обычно "аналоговые" стремятся получить хотя бы базовые импланты для карьерного роста.

«Согласно записи в личном деле, она мотивировала отказ "предпочтением сохранить естественные когнитивные процессы без технологического вмешательства"».

Это звучало странно и напоминало риторику маргинальных групп, выступающих против технологической эволюции человечества. Но Маша не производила впечатление фанатички или ретрограда – напротив, она демонстрировала глубокое понимание и принятие технологий, с которыми работала.

– Интересно, – пробормотал Александр. – Алиса, я хочу просмотреть данные солнечной активности за последние три месяца.

Резкая смена темы была намеренной – он не хотел углубляться в обсуждение Маши с Алисой. Но и тема солнечной активности не была случайной. Во время посещения нижних уровней Александр заметил на одном из мониторов нечто, напоминающее гелиофизические данные, которые Маша поспешила скрыть. Это могло быть совпадением, но его научная интуиция подсказывала, что стоит проверить.

Пространство вокруг него трансформировалось, образуя трехмерную визуализацию солнечной активности. Графики, диаграммы и объемные модели демонстрировали различные аспекты поведения нашей звезды – температуру, магнитные поля, солнечные пятна, вспышки.

«Последние три месяца характеризуются нестандартной активностью», – комментировала Алиса, подсвечивая определенные участки визуализации. «Количество солнечных пятен превышает прогнозируемые значения на 27%, зарегистрировано 12 вспышек класса X, что на 35% выше среднего для текущей фазы солнечного цикла».

Александр внимательно изучал данные, отмечая необычные паттерны в активности магнитных полей Солнца.

– Это выходит за рамки нормальных флуктуаций солнечного цикла, – заметил он. – Есть прогнозы дальнейшего развития?

«Официальный прогноз Гелиофизической Службы предполагает постепенное снижение активности в течение следующих 4-6 месяцев. Однако существуют альтернативные модели, предсказывающие возможное дальнейшее усиление».

– Альтернативные модели? Кто их автор?

«Профессор Игорь Павлович Старостин, Институт Космических Исследований, в настоящее время консультант Совета Архитекторов по вопросам защиты орбитальной инфраструктуры».

Старостин. Александр хорошо знал это имя. Игорь Павлович был его наставником в период становления как ученого, еще до полной интеграции Александра с квантовыми сетями. Один из старейших членов элиты, выдающийся физик, который, в отличие от большинства, сохранял активное присутствие в физическом мире даже после обретения цифрового бессмертия.

– Свяжись с профессором Старостиным, – распорядился Александр. – Запроси личную встречу.

«В каком формате? Виртуальная коммуникация или физическая встреча?»

Александр задумался. Его внезапный интерес к солнечной активности, спровоцированный странной реакцией "аналоговой" женщины, мог показаться необычным. Виртуальные коммуникации всегда оставляли цифровой след, доступный для анализа Советом Архитекторов.

– Физическая встреча, – решил он. – В его резиденции, если это удобно для профессора.

Алиса ненадолго замолчала, устанавливая связь. Затем сообщила:

«Профессор Старостин принимает ваш запрос. Он будет ожидать вас в своей резиденции в верхнем уровне через три часа».

– Благодарю, Алиса. Подготовь все данные по аномалиям солнечной активности для обсуждения. И… – он помедлил, – не включай этот запрос в стандартный отчет о моей активности.

«Как пожелаете, Александр Леонидович. Хотя это отклонение от протокола».

– Я осведомлен о протоколах, Алиса, – сухо ответил Александр. – Это научная дискуссия, не требующая формальной регистрации.

Он вернулся к работе над нейроинтерфейсом, но часть его сознания продолжала анализировать данные о солнечной активности. Что-то в этих аномалиях беспокоило его, будило какое-то смутное, почти интуитивное опасение. Возможно, Старостин, с его обширным опытом в области космической физики, сможет развеять эти опасения – или подтвердить их.

Три часа спустя Александр стоял перед дверями резиденции профессора Старостина в элитном комплексе "Олимп", расположенном на самом верхнем уровне Москвы. В отличие от большинства членов элиты, предпочитавших минималистичный дизайн своих физических жилищ, резиденция Старостина выделялась своей архаичностью. Фасад имитировал классическую архитектуру XIX века, а входная дверь была выполнена из настоящего дерева – редкого материала в эпоху синтетиков и наноматериалов.

Александр коснулся сенсорной панели, и дверь бесшумно отворилась. Внутри его встретил не дрон или виртуальный ассистент, а пожилой человек в простой, но элегантной одежде.

– Александр Леонидович, какая приятная неожиданность, – Игорь Павлович Старостин, несмотря на свой возраст – 76 лет по биологическому счету, более 120 лет общего существования с учетом субъективного времени в облаке – держался прямо и двигался с удивительной для его возраста легкостью. Его лицо, испещренное морщинами, сохраняло живую выразительность, а глаза смотрели ясно и проницательно.

– Профессор, благодарю, что согласились принять меня, – Александр пожал руку своему бывшему наставнику, отмечая крепость рукопожатия.

– Вы же знаете мое отношение к формальностям, Саша, – улыбнулся Старостин, используя уменьшительную форму имени, что было совершенно нехарактерно для общения в элите. – Для вас я всегда Игорь Павлович, а не "профессор". Проходите, я как раз заварил настоящий чай.

Настоящий чай – еще одна редкость в мире, где большинство представителей элиты получало необходимые питательные вещества через автоматизированные системы жизнеобеспечения. Старостин провел Александра через просторную прихожую в гостиную, обставленную в стиле, который можно было назвать анахронизмом – деревянная мебель, бумажные книги на полках, картины в рамах на стенах.

– Присаживайтесь, Саша, – Старостин указал на кресло у низкого столика, на котором уже стоял старинный фарфоровый чайник и две чашки. – Признаюсь, я удивлен вашим визитом в физической форме. Насколько я помню, вы всегда предпочитали облачное общение.

Александр сел в кресло, отметив его удивительное удобство – простая механическая конструкция, но спроектированная с глубоким пониманием эргономики.

– У меня возникли вопросы, которые я предпочел бы обсудить… без цифрового следа, – ответил он.

Старостин приподнял бровь, но не выказал удивления. Он налил ароматный чай в обе чашки и сел напротив.

– Интригующе. Что же так заинтересовало одного из ведущих архитекторов квантового сознания, что он решил пообщаться по старинке?

– Солнечная активность, – прямо ответил Александр. – Я обнаружил данные о нестандартных паттернах в последние месяцы. Алиса упомянула, что у вас есть альтернативная модель прогнозирования, отличная от официальной.

Старостин отпил чай и задумчиво посмотрел на Александра.

– Почему вас вдруг заинтересовала солнечная активность, Саша? Это довольно далеко от вашей специализации.

Александр не был готов раскрыть истинную причину своего интереса – странную реакцию "аналоговой" женщины на нижних уровнях.

– Я работаю над экспериментальными квантовыми процессорами, которые теоретически могут быть чувствительны к изменениям электромагнитного фона, включая те, что вызваны солнечной активностью, – ответил он полуправдой.

Старостин внимательно изучал его несколько секунд, затем кивнул, явно не полностью удовлетворенный объяснением, но готовый его принять.

– Хорошо. Да, я действительно разработал альтернативную модель прогнозирования солнечной активности. Более того, я представил ее Совету Архитекторов три недели назад, но, к сожалению, они не сочли мои выводы достаточно обоснованными для принятия каких-либо мер.

– Какие именно меры вы предлагали?

Старостин поставил чашку на столик и наклонился вперед.

– Подготовку к возможному экстремальному корональному выбросу массы, – серьезно ответил он. – Моя модель, основанная на исторических данных и нестандартных паттернах текущей активности, предсказывает вероятность в 68% такого события в течение ближайших 2-3 месяцев.

– Экстремального? Насколько?

– По моим оценкам, сравнимого с событием Кэррингтона 1859 года или даже превосходящего его.

Александр напрягся. Событие Кэррингтона было мощнейшей зарегистрированной солнечной бурей в истории наблюдений. В XIX веке оно вывело из строя телеграфные системы по всему миру и вызвало полярные сияния, видимые до тропиков. В современном мире, полностью зависящем от электронной инфраструктуры, подобное событие могло иметь катастрофические последствия.

– Какова вероятная интенсивность?

– По шкале NOAA – класс X20 или выше, – ответил Старостин. – Достаточно, чтобы вызвать серьезные повреждения спутниковых систем, даже несмотря на современную защиту. А орбитальные квантовые серверы особенно уязвимы к такому воздействию из-за своей чувствительной природы.

Александр обдумывал услышанное. Орбитальные квантовые серверы были критически важным компонентом всей инфраструктуры элиты. Они обеспечивали резервирование и расширение вычислительных мощностей наземных Ульев, а также поддерживали глобальную коммуникационную сеть.

– Каков был ответ Совета на ваше предупреждение?

Старостин грустно улыбнулся.

– Светлов заявил, что вероятность в 68% недостаточна для начала дорогостоящих превентивных мероприятий. Официальная позиция Гелиофизической Службы дает вероятность экстремального события менее 5%, и Совет предпочел опираться на эти данные.

– Но ваша модель…

– Моя модель учитывает факторы, которые официальная наука считает маргинальными, – Старостин пожал плечами. – Исторические корреляции, данные из древних астрономических записей, нестандартные паттерны предыдущих циклов. Кроме того, я подозреваю, что Светлов рассматривает меня как… анахронизм. Старика, слишком привязанного к физическому миру и устаревшим методам исследования.

В этих словах была горькая правда. Старостин, несмотря на свой статус в элите, всегда оставался несколько в стороне от основного течения. Он сохранял активность в физическом мире, занимался "устаревшими" методами исследования, иногда даже проводил эксперименты собственноручно, вместо того чтобы полностью доверить их автоматизированным системам.

– Но если вы правы, и произойдет экстремальный корональный выброс, последствия могут быть катастрофическими, – заметил Александр. – Особенно для орбитальной инфраструктуры.

– Именно так, – кивнул Старостин. – В худшем случае мы можем потерять до 70% спутниковых систем и значительную часть орбитальных серверов. Это вызовет серьезные нарушения в квантовой сети, возможно, временную изоляцию отдельных Ульев и даже частичную потерю данных для тех членов элиты, чье сознание в момент события будет распределено между наземными и орбитальными системами.

Александр почувствовал холодок беспокойства. Перспектива была действительно тревожной.

– Вы говорили об этом с кем-то еще в Совете? Может быть, с Софьей Валентиновной? Она всегда была более восприимчива к нестандартным идеям.

– Софья согласна с моими опасениями, но ее влияние на Виктора ограничено, когда дело касается таких решений, – ответил Старостин. – К тому же, мои рекомендации требуют значительных ресурсов для усиления защиты орбитальных систем и создания дополнительного резервирования на наземных серверах.

Он сделал паузу и внимательно посмотрел на Александра.

– Но довольно о моих проблемах с Советом. Я все еще не понимаю, почему вы вдруг заинтересовались этим вопросом. И почему предпочли обсудить его лично, а не в облаке.

Александр решил, что его бывшему наставнику можно доверять.

– Во время недавнего визита в нижние уровни Улья №3 я заметил странную реакцию одного из инженеров на данные, похожие на гелиофизические. Это заставило меня обратить внимание на тему солнечной активности.

– Интересно, – протянул Старостин. – "Аналоговые" инженеры обычно не занимаются анализом гелиофизических данных. Это выходит за рамки их компетенции и доступа.

– Именно это и привлекло мое внимание, – кивнул Александр. – Инженер, женщина по имени Мария Коренева, проявила необычную… осведомленность в этой области.

– Мария Коренева? – Старостин поднял брови. – Я знаю ее. Исключительно талантливый специалист. Она консультировала меня по вопросам криогенных систем для моей экспериментальной обсерватории.

Это была неожиданность. Контакты между членами элиты и "аналоговыми" обычно ограничивались строго профессиональными взаимодействиями в рамках иерархической системы.

– Вы работали с ней напрямую?

– Да, и должен сказать, ее технические знания превосходят уровень многих младших членов элиты с базовыми нейроимплантами, – Старостин улыбнулся. – Я всегда ценил интеллект вне зависимости от его… биологической или технологической природы.