Дочь Аида. Перо и Кровь

– Что же ты делаешь, Эйн? – сердито спросила та, когда я подошла. – Ты хотя бы представляешь, как я испугалась за тебя? А если бы… а если бы кто-то напал на тебя?!

– Да кому я, вообще, нужна? Никто ничего не знает про меня. Никто не догадывается. Я вела себя осторожно!

– В этом городе, да, пока что, – Хелен бросалась словами, словно камнями. – Но еще даже полгода не прошло с последней твоей стычки. Ты думаешь никто не знает про таких как ты? Если существует такая как ты, значит есть и другие. А это ведет к тому, что есть люди, высокопоставленные люди, которым такие способности как у тебя, могут очень сильно пригодиться. Они захотят тебя использовать, проводить над тобой эксперименты или еще что… – кажется, Хелен потеряла над собой контроль.

– Да с чего ты это взяла? Комиксов перечитала?

– Заходи в дом, живо, – резко сказала она, словно кого-то заметила в темноте позади меня. Но когда я обернулась, никого не увидела.

Когда мы зашли в дом, она строго сказала, что разочарована во мне, что я под домашним арестом и могу даже не пытаться открывать окна. Так и вышло. Я проверила их, они были заколочены.

На следующее утро, мы почти не разговаривали. Она собиралась на работу в библиотеку, пока я молча ела мюсли с орешками. А когда уходила, демонстративно потрясла ключами и сказала, чтобы к вечеру я сделала все уроки, включая те, что я пропустила из-за переезда. Входную и заднюю двери она, разумеется, заперла на ключ.

Взяв пару учебников, конспекты и огромный пенал, я расположилась в гостиной. За окном шел дождь, и в комнате казалось темнее, чем положено в это время суток. Я ютилась в кресле под торшером, пытаясь заучить даты из учебника по истории. Хелен уже прибиралась в этой комнате, но я все еще чувствовала пыль в воздухе, отчего иногда чихала.

Не знаю точно сколько было времени на часах, когда я задремала.

Как обычно и бывало, сначала это был темный, крепкий сон, но потом, в какой-то момент, я очутилась глубоко в аду. Мне казалось это адом. Мы все были прокляты. Адское пламя сжигало нас, погружая в пучину бесконечной боли.

Я всегда задавалась вопросом что чувствуют люди, что по воле рока оказались заперты в горящем доме. Когда дым режет глаза и легкие, а огонь перебрасывается с мебели, штор на твои ноги, туловище, руки, пожирая и не оставляя ничего позади себя.

Здесь не было дыма. Но было ли это похоже? Говорят боль от ожогов ни с чем не сравнима. И кто бы это не говорил, я была с ним полностью согласна. Каждый раз погружаясь в эту неописуемую боль, я думала, что в этот раз все намного хуже. Сейчас было хуже, чем когда-либо. Искаженные криками лица кружили вокруг меня. Было ли мне их жаль? Сейчас мне было жаль лишь себя.

Прохлада. Я почувствовала ее на своей руке. Спасительная помощь. Кто-то сильно сжал мое запястье и потянул на себя. Светлый образ спасителя. Люди в агонии вокруг меня тянули к нему руки, моля об избавлении от грехов, моля спасти их, моля простить их. Но он спас только меня. Он поднимал меня вверх, вытаскивая из огня. Мгновение, и я открыла глаза.

Первым что я увидела, так это чужую сильную руку на своей руке. Он держал меня крепко за запястье, и я даже не пыталась вырваться. Какое-то волшебное чувство исходило от его руки, словно весь мой мир сосредоточился на одном его прикосновении.

Я подняла на незнакомца взгляд. Ледяные голубые глаза пригвоздили меня к месту. Мне не вздохнуть, не выдохнуть. Я боялась пошевелиться, лишь бы только не спугнуть видение. Белое сияние вокруг него постепенно слабело, делая его более ясным, четким. Длинные темные ресницы, чуть неровный нос, напряжение в бровях и на складках лба, чуть сжатые губы, четко очерченный подбородок с легкой щетиной. Идеальное лицо для наброска. Русые волосы ложились мягкими волнами на высокий лоб.

Он отпустил меня, делая шаг назад, и я смогла сделать вдох. На фоне старой мебели и пожелтевших обоев в полоску, он казался чем-то нереальным. На нем был строгий, простой бежевый костюм. Стоял он очень прямо, рассматривая меня с высоты своего роста. Но ничего не говорил, просто смотрел. А я, все еще сидя в кресле, ощущала себя слишком маленькой, ничтожной перед ним. Как ребенок перед грозным учителем.

Учебник скатился с моих колен и слишком громко стукнулся об пол, хотя ковер смягчил падение. Меня будто вывели из транса.

– …кто Вы?

Но мужчина проигнорировал мой вопрос, просто стоял и смотрел на меня недовольным взглядом.

Послышались шаги с крыльца, как ключ поворачивается в замке. Звук привлек мое внимание. Я обернулась на дверь всего на секунду.

– Вы должны… – быстро произнесла я незнакомцу, но его уже не было, – …уйти.

Куда он, черт возьми, делся? Как сквозь землю провалился.

Кто это был? Он, что, только что вытащил меня из кошмара? Как это возможно? Такое, вообще, возможно?

Двери заперты. Хелен их сама заперла перед тем, как уйти на работу. Как же он тогда вошел и вышел? Вышел ли?.. Испарился!

Боже, надеюсь, он настоящий, это реальность, а не моя прогрессирующая шизофрения.

Я услышала, как Хелен что-то делает на кухне, вроде поставила чайник. А я не могла отойти от шока.

– Будешь чай или кофе? – спросила Хелен, заглядывая в нашу маленькую гостиную. – Я принесла булочки с корицей и кремом.

– Да. Да, конечно, сейчас приду…

– Все нормально? Ты какая-то бледная, – Хелен соблюдала дистанцию, но сейчас похоже беспокоилась обо мне.

– Да, – тихо произнесла я, но в каждое последующее слово пыталась вложить больше уверенности. – Все нормально. Задремала в кресле. Наверное, еще не до конца проснулась.

На кухне и правда ждали мои любимые булочки с корицей и кремом. Разливая зеленый чай с мелиссой по чашкам, Хелен молчала. И это молчание слегка нервировало.

– Все еще злишься на меня? – осторожно спросила я ее. Я не могла понять почему она так спокойна, учитывая, что я и правда облажалась на этот раз, причем по собственной воле.

– Да, злюсь. Ты поступаешь глупо, общаясь с ними. Но что я могу поделать? Мне тебя не остановить. Больше – нет.

– Говоришь так, будто поставила на мне крест, – призналась я с легкой обидой в голосе.

– Нет, конечно, – быстро отозвалась она. – Нет, но… Пойми, я пытаюсь свыкнуться с мыслью, что теперь ты у меня совсем взрослая. И мне это совсем нелегко дается. Просто, умоляю, будь осторожна, не забывай себя контролировать.

– Только не говори, что мне опять придется это делать… – поникла я, уловив то, что она хотела мне сказать. Она и в прошлые разы начинала свои лекции подобным образом.

– Я не настаиваю, конечно, но может снова будешь пить легкие успокоительные?

– Транквилизаторы, ты имеешь в виду. Ты же помнишь, как мне было с ними плохо. Лучше я буду бегать километры…

– Это на твое усмотрение. Но лекарствами лучше не пренебрегать. Я могу поговорить кое с кем, может попробуем какой-нибудь новый препарат, более легкого действия…

Будто если повторять слово «легкое» – это сгладит углы.

– Кажется, ты основательно подготовилась, – пробормотала я, пытаясь удержать в руках две булочки и чашку чая, вставая и покидая кухню. Пойду-ка я лучше подальше, прежде чем она успеет еще что-нибудь придумать для моего самоконтроля.

– Куда ты? Мы еще не закончили…

Но я не стала слушать этот бред и направилась к себе в комнату. Допив чай, я упала на кровать, путаясь в своих мыслях.

Собственно, я не видела большого эффекта от лекарств. Они мне не помогали, просто выключали эмоции, притупляли их. И от этого мне было плохо. Это ощущение не вербализовать.

Последний мой срыв случился меньше двух недель назад. Нас подрезали на дороге. Рядовая ситуация, но я не сдержалась и подожгла кресло, на котором сидела. Хорошо, что Хелен всегда держит бутылку воды на такой случай и пару огнетушителей, один позади сидений, один в багажнике.

Но самый большой срыв случился полгода назад. Не так уж и давно.

Господи, как же сильно мы с Хелен тогда поссорились! Я даже в глаза старалась не смотреть ей почти неделю после случившегося. В разгар ссоры я столько гадостей наговорила, даже не отдавая себе отчета, что могу быть неправа. Мне до сих пор совестно.

На душе стало паршиво, когда я вспомнила тот чудовищный день. Вслед за воспоминаниями о ссоре пришли воспоминания о Паркере. Милый парень. Но именно из-за него и пошло все к чертям.

Мне было шестнадцать, когда я впервые влюбилась. Или думала, что влюбилась. Но для меня тогда все, действительно, было всерьез. Я сбегала с уроков, лишь бы только повидаться с ним. Ведь после школы мне сразу нужно было идти домой. Хелен бы сильно ругалась, узнай она, что я хожу на свидания с парнем, который, тем более, старше меня.

Мы гуляли по парку, держались за руки и целовались. Но потом мы поссорились… И я очень сильно расстроилась, я разозлилась и не смогла себя сдержать – я подожгла его рюкзак одним лишь взглядом. Он назвал меня ведьмой, и я убежала. Сначала я не хотела рассказывать матери, но потом меня стали обзывать «ведьмой» и в школе. Даже мои одноклассники, даже те, кого я раньше считала своими друзьями. И чем чаще я расстраивалась и плакала, чем чаще я злилась, тем чаще я срывалась. Все выходило из-под контроля. Злость выходила из меня в виде огня и агрессии. И чем чаще я срывалась, тем чаще теряла рассудок. Мне стало казаться, что за мной следят. Все время. Каждую секунду. Хелен начала замечать, что я веду себя странно, нервно, вспыльчиво. Однажды она потребовала ответа. И я рассказала, но вместе с тем обвинила во всем ее. Мне казалось, что это она виновата в том, что мы постоянно переезжаем, что мне все время приходится сидеть дома взаперти, пока она развлекается с подругами у себя на работе, что мне нельзя даже заводить друзей. Мне казалось это все жутко несправедливым. И мне казалось, что во всех этих несправедливостях виновата лишь она одна.

А все эти мои странности?! Ведь я могу поджигать предметы, не прикасаясь к ним. Всего лишь злой взгляд и наша прежняя квартира чуть не сгорела дотла. Может быть Хелен сама, каким-то образом, отдала мне эти «силы», а мой отец сбежал от нее, когда понял, что она ненормальная?!.. Теперь и я такая же ненормальная…

Нет, надо выбросить это все из головы. Есть вещи куда важнее, над которыми тоже надо поразмыслить.

Перед моим внутренним взором появилось лицо незнакомца, его глаза. Неужели он действительно вытащил меня из моего кошмара? Как он это сделал? Откуда у него такие способности? Почему он это сделал?

Он здесь, чтобы помочь мне? Или навредить?

Я почему-то была уверена, что первое. Я часто ошибаюсь в людях. Возможно, этот случай не исключение. Но, когда он держал меня за запястье, от него исходила такая… благодать, словно он самое чистое и прекрасное существо во всем этом мерзком мире.

Я провела кончиками пальцев правой руки по запястью, где его ладонь касалась меня.

Не верю, что он хотел навредить мне. Ведь если бы он не пришел и не вытянул меня из кошмара, агония продолжалась бы куда дольше. Реальное время и время в том месте текут немного иначе.

«Видимо, эти кошмары выматывают сильнее, чем бодрствование» – это было последней мыслью, что жила в моей голове, пока я, неожиданно для самой себя, не провалилась в сон.

Глава 4. Боль из прошлого

Разложив свои вещи по полкам, я наконец почувствовала себя так, словно я живу здесь, а не просто ночую перед следующим переездом.

Никаких таблеток, пропади они пропадом!.. Лучше измотать себя бегом. Надев черный спортивный костюм и завязав волосы в низкую косу, я уже собиралась выйти из комнаты, как услышала, что на мой ноутбук стали приходить несколько уведомлений подряд.

«Том Норден хочет добавить Вас в друзья»

«Аарон Блейк хочет добавить Вас в друзья»

«Эмми Пенелопа Тоусон хочет добавить Вас в друзья»

«Эмми Кларк хочет добавить Вас в друзья»

«Сэм Мантч хочет добавить Вас в друзья»

Потом какой-то общий диалог, в который они пригласили меня, и затем снова «Ник Апдайк хочет добавить Вас в друзья»

Они сговорились. Я решила просто проигнорировать и выключила ноутбук.

– А не слишком поздно для пробежки? – спросила Хелен, увидев, как я спускаюсь по лестнице в спортивном костюме.

– Нужно прочистить мысли. Мне это необходимо, – уверенно отозвалась я.

– Только не долго, – бросила Хелен.

Уличный воздух погрузился в смоляную черноту.

В такой темноте бегать с музыкой в наушниках не очень безопасно. Город тихий, спокойный, но я ему не доверяла, потому плеер оставила дома. Натянув шапку плотнее к ушам, я побежала. Наконец-то появилось чувство свободы, когда можешь не прятать свои чувства и эмоции. Я бежала, не отдавая себе отчета в направлении. Главным было запомнить, как вернуться домой, и не заблудиться. Ноги сами привели сначала туда, где я увидела светлый силуэт из окна своей комнаты. А затем туда, дальше, где видела его после неудавшейся вечеринки у Блейка. Но, естественно, я не нашла, что искала. Или, точнее, кого.

Я бежала в лес. Я слышала шум реки и бежала вверх по ее течению. Мои глаза привыкли к темноте, я перепрыгивала через ветви, лежащие на сырой земле, и упавшие стволы деревьев. Я не боялась упасть. И я не злилась, я была счастлива. Тем не менее какая-то часть меня активизировалась, подняла свою голову, отражаясь в моем сознании как нечто похожее на ярость, но ею не являющееся – торжество духа.

Я еще не устала, но почувствовала потребность остановиться. Посмотрела на ладони: пламя на кончиках пальцев. Оно разрасталось, гуляло на моих ладонях. Мне не было больно, даже не щекотно. От этого огня исходило лишь тепло.

Обычный огонь может причинить мне вред, я обжигалась, и не раз. Огонь в моих кошмарах причиняет много невыносимой боли, но, стоит мне проснуться, и боли словно бы и не было. Ожогов на теле никогда не оставалось.

Но тот огонь, что был сейчас в моих руках, был великолепным, ласковым и нежным. Я знала, что стоит опустить руки, он сожжет весь лес, если я того захочу. Я знала, что, как и огонь из любого другого источника, он опасен. Но только не для меня. Он был частью меня.

Смотрела на свои ладони и не сразу, но интуитивно, я осознала, что кто-то стоит позади меня. Я резко обернулась. На меня обрушился взгляд голубых ясных глаз. В этой темноте, отражая огненные блики, они казались неописуемо выразительными.

Ветви деревьев дробили небо над нами на мелкие осколки.

Он был выше меня на голову. Смотрел прямо в глаза, а затем – на мои ладони, в которых еще плескался огонь. Он не боялся меня.

Сейчас он выглядел будто чуть младше, чем в прошлый раз, но все еще казался более взрослым, более мудрым, чем я, чем кто-либо из моих знакомых. Он медленно поднял руку, чтобы коснуться моего лица. Мы будто попали в замедленную съемку. Оставалось всего пару сантиметров, прежде чем он смог бы прикоснуться. Но он опустил руку. Рассматривал меня, будто старался что-то разглядеть во мне.

– Здесь не безопасно. Возвращайся в дом, – просто сказал он. Этот мужчина обладал неестественно кристально чистым голосом. На мгновение мне показалось, будто я услышала пение мальчиков из христианского хора. Но лишь на мгновение. Его голос был прекрасен, в то же время, мужественным, выразительным.

– Кто Вы? – спросила я в воздух с придыханием. Его нежный взгляд с какой-то отеческой заботой заскользил по моему лицу. Он молчал.

Мгновение, я услышала шорох, словно взлетела огромная птица. Ветер поднял кончики моих волос, потушив пламя на ладонях. Стало темно. Мужчина исчез.

Я не знала, что мне делать. Я даже не знала, что мне чувствовать. Мне нужно было вернуться домой, в свою комнату, на безопасную территорию.

Почему он не боялся меня? Почему я не боялась его?

Бежала домой еще быстрее, чем оттуда. Точно бы заблудилась, если бы не шум воды, сопровождавший меня всю дорогу обратно. Я запыхалась, холодный воздух резал горло и легкие, а в боку начинало неприятно покалывать, пот покрыл разгоряченное лицо.

Как только я вошла в дом и посмотрела в зеркало, я ужаснулась. Волосы распустила, попыталась привести их в божеский вид, а пот стерла сухой салфеткой. Я жутко хотела пить и мне нужно было успокоиться. На кухне, пытаясь не шуметь, я осушила маленькую бутылку воды. Дала себе пару минут постоять в тишине.

В моей комнате было слишком темно и тихо.

Хвала небесам, ночью меня не беспокоили кошмары. Утром я была свежей и отдохнувшей. Кажется впервые за несколько недель, я могла радоваться наступлению утра. Неторопливый ритуал умывания и чашка чая сделали меня очень счастливой.

Я сидела на кухне, уставившись каким-то блаженным взглядом в окно, когда зашла Хелен. И разумеется, первым делом обратила внимание на выражение моего лица.

– Случилось что-то хорошее? – спросила она, наливая себе чуть подкрашенный черный кофе. Вид у нее был как у самого замученного человека на свете.

– Просто хороший день, – шире улыбнулась я, разглаживая складки на юбке.

– Неправда. Нам сегодня нужно идти к Таре, – простонала она.

Через пятнадцать минут мы уже стояли под дубовыми дверьми. Дом прекрасен, как и всегда, только теперь он стал тихим и безлюдным. Тара пригласила нас внутрь, гостиной пустовала. Глаза Тары были красными от пролитых слез.

Дядя Эндрю спустился по лестнице с подносом в руках, а увидев нас, тяжело вздохнул.

– Она опять ничего не съела, – пробормотал он, обращаясь к своей жене. Тара покачала головой, опустив взгляд. Тяжело поставив поднос с едой на кофейный столик, дядя Эндрю сел в кресло и откинулся на спинку, от усталости прикрывая глаза рукой.

– С каждым днем все хуже и хуже, – пробормотала Тара, приглашая нас тоже присесть, сама села рядом с мужем. – Ничего не ест, все время спит… А мы после дня рождения так глаз и не сомкнули. Как мы можем спать?.. Вдруг ей что-то понадобится…

Слезы стекали по ее щекам, оставляя серебряные дорожки. Хотелось бы чем-то помочь им, поддержать их, но я и Хелен пребывали в полной растерянности. Сидели в молчании, пока Тара не собралась с мыслями и не улыбнулась нам через силу.

– Хелен, Эйн, поможете мне приготовить обед на кухне? А ты, Эндрю, отдохни немного, попробуй хотя бы немного поспать.

Эндрю слегка кивнул, поднимаясь с кресла, направляясь к лестнице, ведущей на верхний этаж. Я смотрела ему вслед. Осунувшийся, поникший. Будто каждый шаг давался ему с огромным трудом.

Тара о чем-то болтала с Хелен, что-то нарезая, помешивая в кастрюле. Я постоянно отвлекалась на собственные мысли, стоя в стороне от них, ближе к гостиной, опираясь на дверной косяк. Через какое-то время Тара попросила, чтобы я поднялась в комнату Вайолет и проверила спит ли та.

– Вторая дверь по правой стороне, – уточнила Тара. – Если Вайолет проснулась, может мы пообедаем все вместе? Думаю, что за компанию она сможет поесть. Хорошо, дорогая? – улыбнулась Тара, чуть поглаживая меня по спине.

– Конечно, – отозвалась я, уже поднимаясь наверх.

Вторая дверь по правой стороне была белого цвета, фиолетовыми блестками было выложено имя Вайолет. Чуть приоткрыта. Когда я зашла внутрь, меня поразило, какая это большая комната; как три мои. Повсюду оттенки фиолетового, начиная от светло-лилового до насыщенного цвета винограда, только тут и там появлялись яркие вспышки ярко-розового или синего. Белый пушистый ковер, по которому, честно говоря, было страшно ступать. Большая кровать стояла в стороне, сверху стелилась белая тюль наподобие балдахина.

Девочка не спала, а смотрела прямо на меня. На секунду мне показалось, что я увидела неприязнь или даже злость в ее глазах, обращенных ко мне. Но потом она слегка улыбнулась и приподнялась на руках, опираясь на большие белоснежные подушки.

– Привет, – тихонько обратилась я к Вайолет, присаживаясь на пушистое лиловое кресло подле нее. Вот откуда в моей комнате такой же плюшевый чехол на кресле, только розового цвета! – Твоя мама просила проверить спишь ли ты. Надеюсь, я тебя не разбудила?

– Нет, все хорошо, – сказала она, поправляя силиконовую маску на своем лице.

– Как себя чувствуешь?

– Будто сделана из желе, – через силу снова улыбнулась она, посмотрела вниз, тяжело вздохнув. – Вроде нормально, но иногда трясет. Как желе. И немного проголодалась…

– Да? Тара что-то приготовила. Я сейчас схожу за ней и затем вернусь, хорошо? – затараторила я под ее нерешительные кивания головой.

Мне хотелось сбежать от нее куда подальше. Мне совсем не хотелось слушать о ее страданиях. Мне было слишком ее жаль.

Прикрыв дверь ее комнаты, я собиралась спуститься вниз по лестнице на кухню, но мое внимание привлекла открытая дверь с другой стороны. Там было довольно светло, потому мне хорошо было видно, что на полу сидит мужчина – дядя Эндрю. Он сжимал в руке большую книгу, сидел боком к двери.

Плечи тряслись, а слезы крупно падали на страницы. Я не хотела привлекать внимания и уже было сделала шаг в сторону лестницы, но меня предали собственные кеды, скрипнув на чистом гладком паркете.

– Эйн? – спросил Эндрю, поднимаясь, осушая слезы медвежьими ладонями. – Подожди. Нужно поговорить.

Бросив книгу на пол, он подошел к двери и пригласил войти.

– Мне нужно вниз, – сказала я, махнув рукой куда-то позади себя. – Вайолет проснулась, надо принести ей что-нибудь поесть…

– Мне нужно извиниться перед тобой, – неожиданно начал он, крупная морщинка залегла между его густыми бровями. В споре из разряда «кому что нужно больше» он определенно остался победителем. – И перед Хелен особенно, но она не стала меня слушать. Но, может, ты станешь.

– Я не понимаю о чем Вы… – пробормотала я, все еще оглядываясь назад, в сторону лестницы, обдумывая пути отступления. Проследив за моим беглым взглядом, он вцепился тисками в мое предплечье.

Мне не хватило смелости начать вырываться. Бросив взгляд на лежащую на полу книгу, я поняла, что это совсем не книга, а фотоальбом. Незнакомые мне лица улыбались с фотографий.

– Ты уже знаешь, что тогда произошло. Я просто хочу сказать, что был тогда не в себе. Я сам не до конца понимаю, почему так поступил. А Дерек… Ну, он и сам этим грешил, – жестикулировал он свободной рукой. – Я просто не думал, что он предаст меня, что он поступит так со мной, – сказал Эндрю в чувствах, путаясь в словах. Его пальцы чуть сильнее сжались на мне. – Я тогда не знал, что у него были какие-то чувства к Хелен, он же никогда не подавал виду, – прошептал Эндрю, будто что-то припоминая и переводя дух. – Теперь я понимаю… Глаз за глаз. Но, может, если ты простишь меня… Если ты поговоришь с Хелен, и она простит меня, может тогда все изменится. Может быть тогда Вайолет поправится…

Дядя Эндрю сейчас выглядел как безумный, а пальцы на моем предплечье впивались в кожу. Я мало знала этого человека, но при мне он всегда был таким немногословным, а сейчас эмоции захлестывали его, слова лились неостановимым потоком.

– Я до сих пор не понимаю, о чем Вы говорите!

– Ты должна простить меня. Ты и Хелен – вы обе должны меня простить. Если бы была возможность, я попросил бы прощения и у Дерека, но он не захочет ничего слушать, пока вы обе меня не простите. Я молю тебя, – жалобно захныкал он, вставая передо мной на колени. Я была в шоке. Такой большой и сильный мужчина сейчас умолял меня как безнадежный, отчаянный человек. – Я столько боли причинил Хелен…

И тут меня перемкнуло.

– Так это Вы изнасиловали мою мать? – пустым голосом спросила я, глядя ему прямо в глаза.

– Я не…

Что-то изменилось в его глазах, когда он смотрел на меня. Слезы застыли в них и отразилось удивление, подернутое дымкой испуга.

Не уверенная в том, что он успел увидеть, я вырвала себя из его рук, и побежала вниз по лестнице, пока дядя Эндрю остался стоять на коленях.

Я забежала на кухню уже запыхавшись, но вряд ли я так быстро дышала лишь от усталости, скорее от гнева. Тара как раз отвернулась, заглядывая в холодильник, и Хелен первая увидела меня. Заметив в моих глазах огонь, ее лицо вытянулось в страхе.

Медленно покачав головой из стороны в сторону и выставив руки, я дала понять Хелен, чтобы она не привлекала ко мне внимания. «Надеюсь, она что-нибудь придумает» – думала я, по пути прихватив свою куртку, выбегая из дома, прямо к нашей припаркованной, синей как море, Хонде.

Мы столько раз обговаривали возможные варианты действий, если что-то пойдет не так.

Еще до того, как Тара связалась с Хелен по старому адресу электронной почты, и мы сидели в номере очередного мотеля, где остановились на пару недель, мы уже были готовы ко всем возможным вариантам бегства. Мы тренировались с того самого момента, как во мне начали проявляться эти способности.

Примерно лет с шести я начала видеть кошмары, а поджигать вещи руками и взглядом примерно с двенадцати.

У меня были свои ключи от машины, и сев внутрь, я стала глубоко дышать, пытаясь успокоиться. Пока не услышала, как открывается дверь с водительского сиденья. Хелен села рядом и молча завела мотор, выезжая на дорогу.