РИНИТ. Правило бойца

Lesya Nova

РИНИТ. Правило бойца

Самый опасный противник всегда ждёт тебя по ту сторону канатов. И величайшая победа – не нокаутировать его, а протянуть руку.

Я был пулей, летящей в никуда. Она оказалась не мишенью, а щитом, который остановил меня, чтобы я не разбился.

– Крис Томсон

Глава 1. Яд и нектар

Воздух в «Рините» был густым, как бульон, сваренный из пота, крови и амбиций. Для Криса Томсона эти запахи были роднее любого парфюма. Здесь, меж потрескавшихся зеркал и затёртых до блеска канатов, он провёл тринадцать лет из своих двадцати пяти. Тело, выточенное из мрамора и стали, каждый рельефный мускул на котором был выстрадан в тысячах часов боли, было живым паспортом в этот мир жестокости. Рост 190, плечи, способные удерживать вселенскую тяжесть его гнева.

Свист рассекаемого воздуха, глухой удар перчаток о тяжёлую грушу – это был не просто ритм тренировки. Это был саундтрек его ярости. Ярости на алкаша-отца, сдавшегося после смерти матери. На улицу, отобравшую детство. На пустоту внутри, которую не могли заполнить ни чемпионские пояса, ни бесконечные вереницы девушек.

– Шевелись! – рявкнул Майк, его хриплый голос врезался в уши острее любого джеба. – Ты дерёшься, как опоздавшая на автобус старуха!

Крис не удостоил ответом. Он вгонял в неподвижного противника всю свою злость. Каждый удар отдавался эхом в его костях. Тренировка закончилась, когда мышцы горели огнем, а легкие рвались на части. Он оперся о канаты, с него текли ручьи пота, соль щипала глаза.

В этот момент скрипнула дверь.

– Парни, ко мне! – скомандовал Майк.

Крис лениво спустился с ринга, накинув на плечи полотенце. Его холодные голубые глаза, цвета арктического льда, скользнули по новому лицу. Девушка. Невысокая, около 160, с формами, далекими от модельных стандартов. Пухлые щеки, добрые карие глаза и губы, сложенные в застенчивую, но безумно притягательную улыбку. В ней не было и капли гламура тех кукол, что обычно вились вокруг него.

– Знакомьтесь, Дэми Митчел, – представил Майк. – Наш новый медик. Дочь Сэма Митчела, лучшего тренера по физподготовке на Восточном побережье. Слушайте ее как меня.

«Дэми». Имя смутным эхом отозвалось где-то на задворках памяти, но он тут же отогнал его. Еще одна пай-девочка, решившая, что работа с бойцами – это «круто». Наверняка легкодоступная, как и все. Он оценивающе оглядел ее с ног до головы, задержав взгляд на округлостях груди и бедер. В его взгляде не было интереса, только собственническое равнодушие охотника, видящего новую дичь.

– Крис, – буркнул он в ответ на ее робкое «Привет».

– Я… я очень рада, – прошептала Дэми, и ее щеки залил малиновый румянец.

Она узнала его мгновенно. Не того холодного идола с плакатов, а того самого мальчика с ринга, за которым она, затаив дыхание, наблюдала с десяти лет. У нее дома до сих пор хранилась старая фотография: маленькая она с отцом и дядей Майком, а на заднем плане – юный Крис, сжимающий кулаки в перчатках. Но она не сказала ни слова. Ее любовь всегда была тихой и безнадежной.

Крис отвернулся. Девушка его не интересовала. Сейчас им владели другие мысли. Предстоящий бой. Джефри Лангер. Бывший лучший друг. Гад, который играл грязно не только на ринге, но и в жизни. Именно он увел у Криса Лилу. Ту самую, которую Крис, в своем заблуждении, считал любимой. Хотя сейчас он понимал – для него не существовало любви. Было удобство. Секс был для него как выдох. Физиологической потребностью, способом сбросить напряжение.

Вечером того же дня он загнал одну из своих поклонниц в туалет элитного клуба. Девушка была моделью, длинноногой и прекрасной, но для Криса она была просто теплым телом, сосудом для сброса адреналина.

– Встань на колени, – приказал он, его голос не терпел возражений.

Девушка послушно опустилась, заглядывая ему в глаза с обожанием, которого он не заслуживал и которого не видел.

Он использовал ее грубо, без нежностей, глядя куда-то поверх ее головы. Ее стоны, притворные или настоящие, оставляли его равнодушным. Кончив, он застегнул ширинку и вышел, не удостоив ее ни словом, ни взглядом. Он уже забыл о ней, как только дверь кабинки захлопнулась.

Но позабыть карие глаза новой медички, полные какой-то непонятной, глубокой печали, оказалось куда сложнее. Они преследовали его, как назойливый мотив. И это раздражало сильнее всего.

Глава 2. Боль и Унижение

Ночь перед боем. Зал был забит до отказа. Воздух, обычно пропахший потом и сталью, теперь был коктейлем из дорогого парфюма, дешевого пива и животного страха. Вспышки камер пронзали дымную мглу, выхватывая из толпы искаженные лица. Для них это было развлечение. Для Криса – единственная известная ему форма существования.

На ринге он преображался. Из замкнутого, угрюмого мужчины он становился богом войны. Его движения были выверены до миллиметра, каждый удар – был полон мощи и ярости. Его тело, этот идеальный механизм разрушения, работало безупречно.

Джефри, его соперник, был его полной противоположностью. Не силач, а хитрая, ядовитая змея. Он не бил – жалил. Не побеждал – изматывал.

Гонг возвестил начало ада.

Первый раунд прошел в разведке. Крис, как бульдозер, продавливал свою линию, его джебы, словно молоты, вбивали защиту Джефри в череп. Тот уворачивался, клинчевал, тянул время. Крис чувствовал лишь легкое раздражение, как от назойливой мухи.

Второй раунд. Джефри, пропустив серию ударов, зашел в клинч и, будто нечаянно, запустил шнуровку своей перчатки в свежий шрам над бровью Криса. Острая, жгучая боль, как от раскаленной иглы, пронзила череп. Крис рыкнул и оттолкнул его, чувствуя, как по виску струйкой потекла теплая кровь.

– Не трясись, доктор, – его голос был хриплым от напряжения, пока Дэми с дрожащими, но удивительно точными пальцами обрабатывала рассечение в углу. – Или ты здесь для галочки?

Она лишь молча покачала головой, ее пальцы стали увереннее. Она чувствовала исходящее от него тепло, жар сражения, и едва сдерживала дрожь, но не от страха, а от близости к этому урагану из плоти и крови.

Третий раунд. Джефри начал бить по корпусу. Тупые, глубокие удары, которые не ломали ребра с хрустом, а сдавливали легкие, выбивая воздух с противным присвистом. Крис чувствовал, как его печень вздрагивала и горела огнем от каждого точного попадания. Его диафрагма сводилась судорогой, дыхание стало прерывистым.

И тогда Джефри, в очередном клинче, прижался к его уху. Его голос, полный ядовитой радости, был слаще любого яда.

– Что, Томсон? Чувствуешь, как земля уходит из-под ног? Я забрал у тебя Лилу… Помнишь, как она стонала подо мной? Говорила, что ты в постели холодный как труп. Пустой.

Крис напрягся, его кулаки сжались внутри перчаток.

–Заткнись, ублюдок, – рыкнул он, пытаясь вырваться.

– Заткнуться? Я только начал, – Джефри злобно усмехнулся. – Я забрал твою сучку. А теперь отниму твой пояс. И все остальное. Может, и ту пай-девочку-медика твою приберу к рукам? Посмотрю, что она умеет, пока ты будешь ползать в моих ногах.

Эти слова пронзили Криса глубже любого удара. Он увидел красное. Ярость, черная и всепоглощающая, затопила его, смывая остатки разума и тактики. Он забыл о защите, о плане. Он рванулся вперед, как раненый зверь, и начал молотить.

Это была не техника. Это было чистое, животное разрушение. Он бил по Джефри, не обращая внимания на ответные удары. Он пропустил хук в челюсть – его голова отшатнулась, во рту тут же запеклась кровь, и он почувствовал, как зуб вонзился в слизистую щеки. Он пропустил апперкот в солнечное сплетение – мир на миг померк, ноги подкосились, но ярость держала его на ногах.

Он бил и бил, пока Джефри, окровавленный, с вывернутым неестественным образом носом, не рухнул на настил, почти без сознания.

Рефери едва успел остановить его.

Крис стоял над ним, тяжело дыша, его грудь вздымалась, выталкивая из легких огонь. Он не чувствовал триумфа. Только пустоту, более черную, чем когда-либо. Он посмотрел в сторону своего угла и увидел Дэми. Она смотрела на него не с восторгом, как все, а с болью и состраданием. Как будто видела не чемпиона, не монстра, а того самого избитого двенадцатилетнего мальчишку, которого когда-то подобрал Майк.

Этот взгляд пронзил его ледяную броню, вызвав странное, невыносимое раздражение. Кто она такая, чтобы жалеть его? Еще одна дура, которая хочет его «исправить»?

Сойдя с ринга, он грубо схватил ее за локоть и потащил за собой в раздевалку, хлопнув дверью перед носом удивленного Майка. Он прижал ее к холодной кафельной стене, его тело, липкое от пота и крови, придавило ее, лишая воздуха. Запах железа, соли и его дикой мужской силы ударил ей в голову.

– И что ты там увидела, а? – его голос был низким и опасным, как рычание. – Думаешь, я нуждаюсь в твоей жалости? Ты здесь для того, чтобы делать свою работу. Или у тебя есть другие предложения?

Дэми, задыхаясь от его напора, посмотрела ему прямо в глаза. В ее взгляде не было страха. Была только та самая, непонятная ему нежность и решимость.

– Я всегда на твоей стороне, Крис, – тихо, но четко сказала она. – Всегда.

Ее слова обожгли его сильнее, чем любой удар Джефри. В них не было вызова, не было страха. Была правда, которую он был не готов принять. Он склонился к ней, его губы в сантиметре от ее губ. Глаза, полные тьмы, жестокости и пробуждающегося, дикого, неконтролируемого желания смешать эту нежность с грязью.

– Ну что ж, – прошептал он, и в его голосе послышалась зловещая нотка. – Тогда докажи.

Ее губы были так близко, что он чувствовал на своей коже тепло ее прерывистого дыхания. В ее глазах читалась не паника, а какая-то глубокая, непонятная ему боль, которая лишь сильнее разжигала его. Крис уже настроился на одно – взять то, что, как он считал, ему безоговорочно принадлежало. Еще одна поклонница, готовая растечься у его ног. Он видел это в глазах десятков женщин до нее. Он наклонился, чтобы грубо, без права на отказ, захватить ее рот своим, чтобы стереть с ее лица это раздражающее сострадание и доказать себе, что она такая же, как все.

Но в следующий миг все произошло так быстро, что его мозг, заточенный на скорость реакции в бою, не сразу сообразил. Дэми не стала вырываться. Она резко, с точностью, которой он от нее не ожидал, вывернула локоть. Ее предплечье со всей силой врезалось ему в диафрагму – не больно для него, но настолько неожиданно, что его хватка ослабла на долю секунды. И этого хватило. Она выскользнула, как угорь, и, не оглядываясь, бросилась к двери. Дверь захлопнулась, оставив его одного в пьянящей тишине раздевалки, с губами, сведенными в гримасе злости и полного, оглушительного недоумения.

Он не двинулся с места, слушая, как затихают ее быстрые шаги в коридоре. Воздух все еще был наполнен ее запахом – что-то простое, с нотками яблока и лекарственной чистоты. Этот запах смешивался с запахом его пота, крови и поражения.

– Сука, – прошипел он в пустоту, с силой пнув металлическую лавку. Та с оглушительным грохотом отлетела к стене, оставив вмятину в гипсокартоне.

Ярость была слепой и всепоглощающей. Он проиграл. Не на ринге – там он был королем. Он проиграл здесь, в этой маленькой комнате, этой хрупкой девушке, которая посмела его ослушаться. Унижение жгло его изнутри жарче, чем любая полученная сегодня рана.

Через полчаса, когда первая, самая острая волна ярости схлынула, оставив после себя лишь тягостное, гнетущее раздражение, дверь снова открылась. Первым вошел Майк. Его взгляд, тяжелый и понимающий, скользнул по отлетевшей лавке, а затем уставился на Криса.

– Придурок, – бросил он, не удостаивая его подробными расспросами. – Садись. Раны обрабатывать. И не рычи. Ты и так сегодня достаточно облажался.

Следом за Майком, словно тень, вошла Дэми. Ни следа паники или обиды на ее лице. Щеки горели румянцем, но в глазах стояла ледяная, профессиональная собранность. Она не смотрела на него, сосредоточившись на медицинском чемоданчике. Ее пальцы, уверенные и твердые, без единой дрожи, снова принялись обрабатывать рассечение над его бровью. Спирт жёг, но он даже не моргнул. Он смотрел на нее, пытаясь разгадать эту загадку. Почему она убежала? Разве не этого она хотела? Все они хотели внимания чемпиона, хотели кусочка его славы, пусть и полученного через жестокость.

– Дергаться будешь – будет больнее, – её голос был ровным, без единой нотки упрёка или кокетства. Он был таким же холодным и профессиональным, как прикосновения ее рук.

Он молчал, чувствуя, как нарастает новое, странное чувство – не ярость, а досадливое осознание, что он просчитался. Она не такая. И эта мысль раздражала его еще сильнее.

Она закончила, убрала бинты и вату, развернулась и ушла, не сказав больше ни слова. Майк покачал головой и вышел следом.

Крис остался один. Не в грохочущем зале, не в сияющем пентхаусе, а в давящей тишине раздевалки. И тишина эта была оглушительной. Он проиграл этот раунд. И противник был куда опаснее любого Джефри. Противником была она. И ее оружием – ее непоколебимое, сводящее с ума достоинство.

Глава 3. Холодная война и горячая боль

Следующие дни в «Рините» висела невидимая, но прочная стена, возведенная из его жестокости и ее молчаливой стойкости. Крис демонстративно игнорировал Дэми. Он был холоден, как айсберг, посреди душного зала. Отдавал приказы односложно, его взгляд скользил по ней, как по предмету мебели, не задерживаясь ни на секунду.

Дэми же делала вид, что ничего не произошло. Она выполняла свою работу с безупречной точностью: делала массаж другим бойцам, помогала с растяжкой, следила за гидратацией. И все это – с той самой, сводящей его с ума, мягкой улыбкой, которую она теперь берегла для всех, кроме него. Она словно пыталась понять его, разгадать причину той бури, что бушевала внутри. Она видела в нем не монстра, а того самого травмированного мальчика, которого когда-то нашел Майк.

Его это бесило. Ее спокойствие было вызовом, более изощренным, чем любой крик.

– Смотрите, какая недотрога, – проворчал он как-то раз, наблюдая, как она помогает его спарринг-партнеру с растяжкой, ее пальцы уверенно работали над напряженными мышцами. – Думает, если будет делать вид, что я воздух, я от этого захочу ее еще сильнее? Все они одинаковые.

Но его собственные мысли возвращались к ней с навязчивой частотой. Ее образ – эти пухлые щеки, эта улыбка, которую она ему не дарила, – преследовал его.

Однажды вечером, после изнурительной тренировки, его старая травма – смещенное ребро, плохо залеченное годы назад – дала о себе знать. Резкая, пронзающая боль, будто ему в бок вогнали раскаленный клинок, пронзила его на середине упражнения. Он ахнул, непроизвольно схватившись за бок, и его лицо на миг исказила гримаса настоящего страдания.

Дэми, сидевшая в углу ринга с аптечкой, мгновенно вскочила и бросилась к нему через зал, ее лицо выражало неподдельную тревогу.

– Дай посмотреть!

Ее пальцы, прохладные и уверенные, едва коснулись его оголенного, покрытого потом тела в районе старой травмы, как он взорвался. Вся его злость, боль, разочарование и это странное, неконтролируемое влечение выплеснулись наружу единым, ядовитым потоком.

– Не лезь ко мне, дрянь! – рявкнул он, с силой отталкивая ее от себя.

Он не рассчитал силу. Дэми, хрупкая по сравнению с ним, отлетела назад и с глухим, кошмарным стуком ударилась спиной о острый угол металлического стеллажа с гантелями. Послышался неприятный, рвущий звук – ее футболка зацепилась за металл, а кожа на руке, от локтя до запястья, располосовалась о выступ, оставляя на железе алые, яркие брызги. Затем она рухнула на пол, ударившись затылком о бетон.

Весь зал замер. Несколько бойцов, в том числе молодой Джек, сделали шаг вперед, чтобы помочь. Майк сурово сдвинул брови, его лицо потемнело.

Но Дэми не вскрикнула. Не заплакала. Стиснув зубы, она медленно, с невероятным усилием поднялась. Из длинной рваной раны на руке обильно текла кровь, капая на пыльный бетонный пол и образуя маленькие, темные лужицы. Спина горела огнем. Она встретилась взглядом с Крисом, который уже оправился от приступа боли и смотрел на нее с ледяным, отстраненным видом, будто наблюдая за мухой в паутине. Но глубоко в его глазах, куда он ни за что не позволил бы никому заглянуть, шевельнулась черная, липкая капля чего-то, что было похоже на ужас.

– Всё хорошо, – тихо, но четко сказала она парням, которые ринулись к ней. Ее голос дрожал от шока и боли, но был тверд. – Всё в порядке. Я сама.

Она не посмотрела больше на Криса. Подняв голову, она пошла к выходу, прижимая окровавленную руку к груди. Каждая алая капля, падавшая с ее кончиков пальцев на серый пол, была немым, но оглушительным укором ему. На ее лице было не страдание, а горькое, окончательное разочарование. Разочарование в нем, в своей слепой вере, в той детской мечте, которая только что разбилась о суровую реальность его жестокости.

Она вышла. На полу осталась алая, прерывистая дорожка, ведущая к двери.

Майк подошел к Крису, его лицо было каменным.

– Ты перешел все границы, парень. Её отец был мне братом. А она… – он сделал паузу, в его голосе прозвучала сталь, – она не из тех, кого ты привык ломать.

Крис фыркнул, с ненавистью поворачиваясь к груше, пытаясь заглушить внутренний трепет.

– Сама лезла. Научится не совать нос куда не следует.

Но даже сквозь ярость, даже сквозь привычную, толстую стену равнодушия, он видел эти алые капли на полу. И этот ее взгляд. Не ненависти, а разочарования. Он вонзался в него острее любого клинка Джефри, острее любой физической боли. Он чувствовал, что только что своими руками разбил что-то хрупкое и безвозвратное. И это осознание было самым тяжелым ударом из всех.

Глава 4. Искаженное отражение

Тишина в «Рините» на следующий день была оглушительной. Не та тишина сосредоточенности перед боем, а тяжелая, похоронная. Воздух, казалось, вяз в легких. Крис вошел, чувствуя на себе десятки взглядов – осуждающих, непонимающих, отчужденных. Он пытался держаться с привычной высокомерной холодностью, но внутри все было пусто и черно, как выжженная пустыня.

Дэми не было. Ее отсутствие было громче любого крика. Майк сообщил угрюмо, что у нее швы и она будет дома как минимум неделю. Он дал ей выходные. Слово «швы» повисли в воздухе обвинительным приговором.

Крис кивнул, делая вид, что это его не касается, и направился к груше. Но с каждым ударом он видел не воображаемого противника, а ее лицо. Искаженное болью. Ее руку в крови. Ее взгляд, полный не ненависти, а того, что было в тысячу раз хуже – разочарования.

Он тренировался до изнеможения, пока мышцы не горели огнем, а сознание не затуманивалось от усталости. Но стоило ему остановиться, как образ Дэми возвращался, навязчивый и ясный. Ее запах – яблоко и чистота – преследовал его, смешиваясь с запахом собственного пота.

Вечером он не пошел домой. Он поехал в самый дорогой, самый шумный клуб, какой смог найти. Ему нужно было заглушить этот внутренний голос, выжечь ее образ из своего мозга. Алкоголь лился рекой, но вместо опьянения он чувствовал лишь нарастающее раздражение. Девушки вились вокруг, как осы вокруг меда, но их накрашенные лица, их подобострастные улыбки вызывали у него тошноту. Они были пустыми. Предсказуемыми.

И тогда его взгляд упал на одну из них. Брюнетку. Невысокую. С пухлыми щеками. В ней не было и капли сходства с Дэми, кроме, пожалуй, роста и цвета волос. Но в его опьяненном, яростном сознании этого было достаточно.

Он молча подошел, взял ее за руку. Его взгляд был мрачным и не терпящим возражений. Девушка, ошеломленная, лишь кивнула, польщенная вниманием чемпиона.

Он привез ее в свой пентхаус. Стерелизованный, холодный, бездушный, как склеп. Он не говорил с ней. Не смотрел на нее. Он повел ее в спальню, и его движения были резкими, механическими.

– Встань на колени, – его голос прозвучал хрипло, пока он расстегивал ширинку.

Девушка послушно опустилась, заглядывая ему в глаза с обожанием. Но он смотрел куда-то поверх ее головы, в пустоту.

– Закрой глаза, – скомандовал он следующее.

Она послушалась. И тогда, в полумраке комнаты, глядя на ее склоненную голову, он позволил себе обман. Он представил, что это она, Дэми. Что это ее карие глаза смотрят на него не с холодным презрением, а с тем самым обожанием, которое он видел в первый день. Что это ее губы…

– Дэми… – имя сорвалось с его губ сдавленным, хриплым шепотом.

Девушка под ним вздрогнула и приоткрыла глаза, удивленная.

– Я не Дэми… – пробормотала она смущенно.

Его словно окатили ледяной водой. Иллюзия вмиг исчезла. Ярость, внезапная и всепоглощающая, затопила его.

– Заткнись! – рыкнул он, его пальцы впились в ее волосы, направляя ее движения с жестокой, почти механической отстраненностью. – Просто делай то, что тебе говорят!

Он использовал ее рот с ожесточением, пытаясь через боль и унижение другой женщины стереть память о той, которую он сам унизил. Он смотрел в потолок, но видел другое лицо. Добрые карие глаза, полные упрека и достоинства. Слышал ее тихий голос: «Я всегда на твоей стороне, Крис».

– Давай быстрее, – прошипел он, и девушка постаралась, давясь и слезясь.

Но удовлетворения не было. Не было даже призрачного наслаждения. Когда он кончил, его тело содрогнулось от спазма, не принесшего облегчения. Была лишь гнетущая, давящая пустота и назойливая, как зубная боль, мысль о Дэми. Он не смог обмануть даже себя.

Он вышел из спальни, оставил девушку на мокрой от слез подушке, даже не взглянув на нее. Бросил пачку денег на комод на выходе.

Войдя в гостиную, он в ярости швырнул тяжелую хрустальную вазу об стену. Та разбилась с оглушительным треском, разбросав по полу тысячи осколков. Он стоял, тяжело дыша, среди этого хаоса, и понимал – он в ловушке. В ловушке собственного демона.

И единственный человек, который мог бы его вытащить, теперь лежал дома со швами на руке и, наверное, ненавидел его всем сердцем.

Он подошел к барной стойке, налил виски. Его рука дрожала. Он впервые за долгие годы почувствовал себя не чемпионом, не хозяином своей жизни, а загнанным в угол зверем. И самым ужасным было осознание, что клетку он построил себе сам.

Прошла неделя. Дэми вернулась в зал. На ее руке красовался аккуратный розовый шрам, а в глазах поселилась непробиваемая стена отстраненности. Теперь она не просто игнорировала Криса – она делала его невидимым. Ее взгляд скользил сквозь него, будто он был пустым местом. Она разговаривала с Джеком, смеялась с Луисом, даже шутила с угрюмым массажистом. Для всех у нее находилась та самая, безумная улыбка. Для него – лишь профессиональная маска и ледяная пустота.

Этот лед сводил его с ума сильнее любой ярости. Он привык к тому, что его либо ненавидят, либо обожают. Равнодушие было новым, непонятным и самым мучительным оружием.

Однажды вечером, после особенно изматывающей тренировки, он не пошел в клуб. Он поехал в элитный бар, где его всегда узнавали. Он сидел в углу, потягивая виски, и его взгляд упал на официантку. Она была брюнеткой. Невысокой. В ее улыбке, обращенной к другому посетителю, мелькнула та самая, неуловимая доброта, что когда-то была в глазах Дэми.

Разум, затуманенный алкоголем и одержимостью, схватился за эту соломинку. Он поймал ее взгляд и жестом подозвал к себе.

– Как тебя зовут? – его голос прозвучал хрипло.

– Элис, – улыбнулась она, польщенная вниманием знаменитости.

– Садись, – приказал он, указывая на стул рядом.

Девушка смутилась.

–Я не могу, я работаю…

– Я сказал, садись, – его голос стал тише, но в нем зазвучала сталь. Он достал толстую пачку купюр и положил ее на стол. – Твоя смена закончена.

Элис, колеблясь, села. Он заказал ей самый дорогой коктейль, не спуская с нее взгляда. Он не видел ее. Он видел черты, которые его мозг отчаянно пытался наложить на другой образ.

– Ты… ты мне кого-то напоминаешь, – пробормотал он, его пальцы сжали стакан так, что костяшки побелели.

– Да? – девушка застенчиво улыбнулась. – Надеюсь, приятного человека.

Крис не ответил. Он вел ее по сценарию, который сам же и придумал в своей больной голове. Он привез ее к себе. Войдя в пентхаус, он остановился посреди гостиной и повернулся к ней.

– Сними это, – он кивнул на ее форменную одежду.