Трилогия о силе единства Вселенная Ψ-Континуума «Эфирный Страж»

И это давало ему силы дышать. Шаг за шагом. Мгновение за мгновением. Ждать своего часа.

Игра была далека от завершения. Она только начиналась. И на этот раз он будет играть по своим правилам.

Глава 11. На краю

Свет фонаря выхватывал из мрака обледенелые стены, ржавые трубы и чёрную, стоячую воду под ногами. Кира шла, почти не чувствуя тела. Холод проник глубоко внутрь, сковал мышцы, замедлил мысли. Она шла, потому что это был последний приказ Бариса. Беги.

Её мир сузился до этого луча света, до хлюпающего звука шагов по воде, до прерывистого свиста собственного дыхания. Она не думала о прошлом. Не смела думать о будущем. Только настоящее. Следующий шаг. Следующий поворот.

Туннель раздваивался. Она остановилась, дрожа от холода и истощения. Куда? Барис не успел сказать. Она посветила фонарём налево. Туннель уходил вниз, в ещё более густой мрак. Направо – поднимался под небольшим углом.

Вверх, – прошептал инстинкт. К поверхности. К воздуху. К свободе.

Она свернула направо. Ноги подкашивались. Она не ела и не пила уже… она не знала, сколько времени прошло. Часы? Сутки? Время в этом подземном аду потеряло смысл.

Внезапно луч фонаря выхватил из темноты нечто иное. Не трубу и не стену. Граффити. Стилизованное изображение солнца, нарисованное выцветшей краской. А под ним – стрелка и буквы: «Вых. Сек. 7».

Выход. Сектор 7.

На мгновение сердце её екнуло. Надежда, острая и болезненная, как удар ножом. Она прибавила шагу, почти побежала, спотыкаясь о невидимые камни.

Туннель стал шире. Впереди забрезжил слабый свет. Не искусственный, а тусклый, серый. Дневной свет! Воздух стал менее спёртым, в нём появилась свежая, морозная струйка.

И тогда она услышала. Сначала – отдалённый гул. Потом – звук. Знакомый и чужой одновременно. Шум машин. Жизнь.

Она выбежала из туннеля прямо на небольшой бетонный уступ, скрытый зарослями колючего кустарника. Перед ней открылась панорама. Промзона. Груды металлолома, заброшенные цеха, и вдали – трасса, по которой неслись фуры. А над всем этим – низкое свинцовое небо, с которого сыпалась мелкая, колючая крупа.

Она была на свободе.

Это осознание не принесло радости. Только леденящую пустоту. Она стояла, прислонившись к мокрому бетону, и смотрела на этот чужой мир. У неё не было плана. Не было денег. Не было дома. Зато за спиной была целая корпорация, которая теперь охотилась за ней с удвоенной яростью.

Фонарик выскользнул из ослабевших пальцев и упал в воду с тихим плеском. Ей было всё равно. Что ей теперь с этим светом? Куда идти?

Выжить, – прозвучало в голове. Это был её собственный голос, слабый, но упрямый. Нужно выжить.

Она сделала шаг вперёд, спускаясь с уступа к груде битого кирпича. Ноги подкосились. Она упала на колени, больно ударившись о камни. Силы окончательно покинули её. Она сидела на мокром снегу, смотря, как крупа падает на её окровавленные, дрожащие руки.

И тут её взгляд упал на карман её куртки. Там что-то лежало. Небольшой, твёрдый предмет. Она медленно, словно во сне, сунула руку в карман и вытащила его.

Это был тот самый серебристый кулон. Кулон в виде ростка. Единственное, что осталось у неё от матери. Она сжимала его в ладони, и странное тепло, исходившее от металла, медленно начало разливаться по её заледеневшим пальцам.

Он был с ней. Все эти годы в «Ангусе» она прятала его, рискуя всем. И теперь он был здесь. Её талисман. Её напоминание о том, кто она такая. Не К-417. Кира. Просто Кира.

Она сжала кулон в кулаке, поднесла к груди. И тогда из глубины отчаяния поднялось что-то твёрдое. Не Тёмная. Не ярость. Воля. Голая, простая воля к жизни.

Она поднялась на ноги. Шатко, неуверенно, но поднялась. Она посмотрела на трассу. Туда. К людям. К шуму. К опасности.

Она не знала, что её ждёт. Но она знала, что не может остаться здесь. Она сделала первый шаг. Потом второй. Она шла, оставляя за спиной тёмное чрево тоннеля, унося с собой боль, потерю и хрупкую, как паутина, надежду.

А высоко в небе, невидимый для неё, пролетел беспилотник «Ангуса» с включёнными сканерами. Охота только начиналась.

Глава 12. Взгляд извне

Серый свет зимнего утра едва пробивался сквозь запылённое окно мастерской «У Борисыча». Воздух был густым, пах машинным маслом, бензином и крепким чаем. Роман Андерсон, с силой закручивая проржавевший болт на картере старого «Жигуля», чувствовал привычную усталость в мышцах. Рутинная работа. Предсказуемая. Почти успокаивающая.

Внезапно его мобильник на рабочем столе завибрировал, заставляя вздрогнуть от неожиданности. Незнакомый номер. Роман протёр руки ветошью и взял трубку.

– Слушаю.

– Роман? – голос на том конце был сдавленным, прерывистым от плохой связи. Но он узнал его мгновенно. Бобби.

– Боб? Ты где? Что случилось? – Роман насторожился. Бобби Кравейн, его бывший сослуживец, а теперь дипломированный врач, редко звонил просто так. А уж тем более с таким тоном.

– Слушай, нет времени объяснять. Нужна твоя помощь. Срочно.

– В чём дело? Деньги? – Роман уже мысленно прикидывал сумму на своём счёте.

– Нет. Не деньги. Помнишь, я рассказывал… про нашу приёмную сестру? Киру?

Роман нахмурился. Смутные воспоминания всплыли в памяти. Да, Бобби как-то обмолвился о трагедии в их семье, о девочке, которую они взяли, и которая потом… исчезла. Он говорил об этом с болью, но никогда не вдавался в подробности.

– Помню, вроде. Что с ней?

– Она… она жива, Роман. И она в беде. Большой. – Голос Бобби дрогнул. – За ней охотятся. Очень серьёзные люди. Она может выйти на связь. Может прийти. Если… если что-то случится со мной… ты должен помочь ей. Спрятать. Не задавать лишних вопросов. Просто… помоги.

Роман замер, сжимая трубку. Звучало как бред из шпионского боевика.

– Боб, ты в порядке? О каких «серьёзных людях» речь? Может, тебе самому помощь нужна?

– Нет времени! – в голосе Бобби прозвучала отчаянная мольба. – Запомни, Роман. Её имя – Кира. Рудь. Она… она не опасна. Она жертва. Обещай мне.

Роман почувствовал ледяной комок в животе. Бобби не был паникёром. Если он так говорил – дело пахло жареным.

– Хорошо, – твёрдо сказал Роман. – Обещаю. Кира Рудь. Я запомнил. А где ты? Где она?

В ответ послышались лишь помехи, а потом – короткие гудки. Связь прервалась.

Роман опустил телефон, глядя на заляпанное маслом радио «Жигуля». Тревога медленно ползла по спине. Он тут же попытался перезвонить. «Абонент недоступен».

Он вышел из-под капота, подошёл к грязному окну и смотрел на пустынную улицу, засыпанную снегом. Мир за окном вдруг показался хрупким и ненадёжным. Бобби. Его друг. Человек, который вытащил его с того света, когда тот самый шальной осколок чуть не отправил его к праотцам. И теперь он просил о помощи. О помощи призраку из прошлого.

Роман вздохнул, провёл рукой по лицу. Он был механиком. Он чинил машины. Решал простые, осязаемые проблемы. А не скрывал людей от «серьёзных парней».

Он вернулся к машине, но сосредоточиться уже не мог. Его взгляд постоянно возвращался к телефону. Он ждал звонка. От Бобби. Или… от неё. От Киры.

Он не знал тогда, что этот звонок был последним криком его друга. Не знал, что в этот самый момент Бобби умирал в своём трейлере, прикрывая собой ту самую девушку, о которой только что просил.

А через несколько часов, когда он вернётся в свою пустую квартиру, он найдёт на своей кровати стопку женской одежды и жетон с улыбающимся лицом незнакомки. И поймёт, что игра уже началась. И ставка в ней – жизнь.

Пока же он просто стоял в своей мастерской, слушая, как завывает ветер за стеной, и чувствовал, как привычная, предсказуемая жизнь даёт трещину, открывая дорогу чему-то тёмному и неизвестному. И в воздухе, казалось, уже витал слабый, едва уловимый запах опасности. Или это просто пахло бензином?

Глава 13. Призрак за стеклом

Дни в изоляторе слились в одно монотонное, серое пятно. Кирилл давно перестал считать время. Свет. Темнота. Сеансы «коррекции». Кормление через трубку. Иногда – уколы, от которых сознание уплывало в тяжёлый, безсновидный сон.

Он был идеальным заключённым. Пассивным. Податливым. Он не оказывал сопротивления, когда к нему приходили. Не пытался мысленно дотянуться до Киры, понимая, что любая психическая активность будет немедленно замечена датчиками. Он стал пустотой. Белым шумом. Стеной.

И за этой стеной он прятал единственное, что у него осталось. Холодное, остроконечное ядро ярости. Он лелеял его, как драгоценность, полировал его воспоминаниями о Барисе, о сестре, о всех унижениях, которые ему пришлось перенести. Это ядро было его топливом. Его тайным оружием.

Однажды дверь открылась, и в камеру вошёл не техник и не психолог. Вошёл доктор Кавендиш. Он был один. В руках он нёс не планшет, а небольшой голографический проектор.

– Образец Омега-1, – его голос прозвучал почти ласково. – Вы делаете успехи. Ваша психическая активность стабилизировалась на минимальном уровне. Это хороший знак.

Кирилл не шевельнулся. Он смотрел в потолок, как и всегда.

– Но стабильность – это ещё не порядок. Порядок рождается из осознания реальности. Из принятия своего места в ней.

Кавендиш включил проектор. В воздухе над кроватью Кирилла возникло изображение. Чёрно-белое, немного зернистое, снятое с верхней точки. На нём была промзона. Заснеженная, заброшенная. И на фоне груды металлолома – крошечная, одинокая фигурка.

Кирилл почувствовал, как всё его существо сжалось в один болезненный комок. Он узнал её мгновенно. Даже в таком качестве. Даже с такого расстояния. Это была Кира.

Она стояла, прислонившись к ржавой балке, плечи её были ссутулены, голова опущена. Она выглядела потерянной, обессилевшей. Совсем ребёнком.

– Она выжила, – констатировал Кавендиш без всяких эмоций. – Выйдя из дренажного коллектора в секторе 7. Проявила недюжинную выносливость. Но, как видишь, её положение… шаткое.

Изображение сменилось. Теперь это была запись с уличной камеры. Кира шла по обочине заснеженной трассы, подняв воротник, стараясь не привлекать внимания. Машины проносились мимо, не останавливаясь.

– Без денег. Без документов. Без цели. Мир недружелюбен к таким, как она. К таким, как вы оба.

Кавендиш сделал паузу, давая словам проникнуть вглубь.

– Она ищет убежища. И она найдёт его. У нас. Потому что другого выхода у неё нет. Голод, холод и страх – куда более эффективные инструменты убеждения, чем любые наши методы.

Кирилл продолжал молчать, но внутри него всё кричало. Он хотел вскочить, разорвать эти кандалы, дотянуться до голограммы и… и что? Обнять её? Защитить? Он был здесь, в клетке, беспомощный свидетель её отчаяния.

– Мы могли бы найти её за несколько часов, – продолжил Кавендиш. – Но мы не будем. Мы дадим ей время. Время осознать свою беспомощность. Время принять неизбежное. И когда она окончательно падёт духом… мы протянем ей руку. И она ухватится за неё.

Он выключил проектор. Изображение исчезло, оставив после себя лишь пустой, холодный воздух.

– А ты… ты будешь ждать её здесь. Как гарантия её благоразумия. Потому что если она совершит ещё одну ошибку… – Кавендиш не договорил. В этом была вся суть угрозы.

Он повернулся и ушёл. Дверь закрылась.

Кирилл остался один. В тишине. С образом сестры, запечатлённым в его памяти. Её потерянное, испуганное лицо.

Ярость внутри него взревела, требуя выхода. Он сжал кулаки так, что ногти впились в ладони до крови. Он хотел разрушить. Убивать.

Но он не сделал ничего. Он лишь закрыл глаза и погрузился в ту самую пустоту, которую они так старательно в нём воспитывали. Он должен был ждать. Быть терпеливым. Как хищник в засаде.

Они думали, что сломали его. Что превратили в инструмент. Они не понимали, что дали ему самое главное – причину. Причину стать тем монстром, которым они хотели его видеть. Не для них. Для неё.

Он мысленно представил её лицо. Не испуганное, как на голограмме, а решительное. Каким он помнил его в детстве. И послал в пустоту одно-единственное слово, вкладывая в него всю свою волю, всю свою надежду.

Держись.

А потом снова стал ждать. Теперь с новой целью. Он должен был выжить. Ради того дня, когда она действительно окажется здесь. Чтобы встретить её не сломленным узником, а оружием. Оружием, которое разорвет эту тюрьму на куски.

Игра в кошки-мышки только начиналась. Но теперь он знал, что мышь – не он.

Глава 14. Первый контакт

Город встретил её равнодушием. Серые лица, спешащие по своим делам, не замечали замерзшую, грязную девушку, жмущуюся у входа в метро. Кира стояла, вжавшись в стену, и смотрела на поток людей. Шум, гул голосов, рёв моторов – всё это оглушало, давило после тишины тоннелей. Она чувствовала себя зверем, выпущенным из клетки в незнакомый лес.

Голод сводил желудок спазмами. Жажда заставляла глотать комья снега, подобранные с грязного карниза. Но хуже всего был холод. Пронизывающий, до костей. Лёгкая куртка Бариса не спасала.

Нужно найти укрытие. Еду, – твердил ей разум, но тело отказывалось подчиняться. Ноги были ватными, в голове плавал туман. Она уже почти не чувствовала связи с Кириллом – лишь смутное, далёкое эхо, словно он находился на другой планете.

Внезапно её взгляд упал на витрину небольшого кафе через улицу. Там было тепло. Ярко горел свет. Люди сидели за столиками, пили что-то из кружек, ели. И один из них… Он сидел один у окна. Молодой человек в тёмной рабочей одежде, с усталым, но добрым лицом. Он смотрел в окно, и его взгляд на секунду встретился с её взглядом.

Кира мгновенно отвела глаза, сердце заколотившись. Он меня видит. Паника, острая и животная, сжала горло. Они везде. Все они заодно.

Она оттолкнулась от стены и, пошатываясь, побрела прочь, вглубь улицы, подальше от этого взгляда. Она шла, не разбирая дороги, пока не упёрлась в глухой переулок, заваленный мусорными баками. Здесь было тихо и пусто. Она сползла по стене на землю, забившись в угол между баком и кирпичной кладкой.

Силы окончательно оставили её. Веки смыкались. Немного отдохнуть. Совсем немного…

Её сон был тревожным, полным обрывков воспоминаний. Лицо Бариса. Голос Кавендиша. И сквозь всё это – чужое, настойчивое присутствие. Кто-то искал её. Не «Ангус». Кто-то другой.

Она проснулась от резкого толчка в плечо. Перед ней стоял тот самый парень из кафе. Его лицо было напряжённым, в глазах читалась тревога.

– Эй, ты в порядке? – его голос был низким, спокойным. – Ты чуть не замёрзла здесь.

Кира вжалась в стену, пытаясь стать меньше. Она не ответила. Её пальцы судорожно сжали кулон на груди.

– Не бойся, – он поднял руки, показывая, что безоружен. – Я не сделаю тебе ничего плохого. Меня зовут Роман. Я… я друг Бобби.

Имя прозвучало как выстрел. Бобби. Кира вздрогнула, глаза её расширились. Она смотрела на незнакомца, пытаясь найти подвох. Ловушку.

– Бобби… – её голос был хриплым шёпотом. – Ты знаешь Бобби?

– Да, – Роман кивнул, его взгляд стал ещё серьёзнее. – Он мне звонил. Недавно. Говорил о тебе. Сказал, что ты можешь прийти. Просил помочь.

Он протянул ей руку. В ней была бумажная кружка с дымящимся чаем.

– Выпей. Согрейся.

Кира смотрела то на чай, то на его лицо. Она искала ложь. Обман. Но видела лишь искреннее беспокойство. И усталость. Такую же, как у неё самой.

Осторожно, как дикое животное, она протянула дрожащую руку и взяла кружку. Тепло обожгло её пальцы. Она сделала маленький глоток. Сладкий, горячий чай разлился по телу, отогревая изнутри. Это было так неожиданно и так хорошо, что на глаза навернулись предательские слёзы. Она быстро смахнула их.

– Спасибо, – прошептала она.

– Пойдём, – сказал Роман, не настаивая, не пытаясь до неё дотронуться. – У меня рядом гараж. Там тепло. И есть еда.

Кира колебалась. Довериться? Незнакомому человеку? Это могло быть смертельно опасно. Но что оставалось? Замерзнуть в этом переулке?

Она посмотрела на его отведённые в сторону глаза, на его терпеливое, усталое лицо. И впервые за долгое время какой-то внутренний голос – не Тёмная, а её собственный, почти забытый инстинкт – подсказал: можно доверять.

Она медленно кивнула.

– Хорошо.

Она поднялась на ноги, всё ещё держась за кружку, как за якорь. Роман повернулся и пошёл, не оглядываясь, давая ей возможность идти за ним на расстоянии.

Она шла за ним по заснеженным улицам, и в груди, рядом с ледяным страхом, теплился крошечный огонёк. Огонёк надежды. Может быть, не всё потеряно. Может быть, в этом чужом, враждебном мире нашёлся один человек, который не желал ей зла.

Она не знала, что этот человек сам не понимал, во что ввязался. И что их первая встреча уже была запечатлена камерой наблюдения на углу переулка. И что сигнал уже летел в аналитический центр «Ангуса».

Но пока она шла за Романом, чувствуя тепло чая в руках, она позволяла себе верить, что чёрная полоса в её жизни подошла к концу.

Она не знала, что это был лишь затишье перед самой страшной бурей.

Глава 15. Затишье

Гараж «У Борисыча» пахло совсем иначе, чем тоннели «Ангуса». Здесь пахло жизнью. Машинным маслом, бензином, старой древесиной и ещё чем-то неуловимо домашним – возможно, привнесённым заботой хозяина. Роман завёл её через боковую дверь прямо в подсобку – небольшую комнатку с диваном, столом и мини-холодильником.

– Здесь можно отсидеться, – сказал он просто, указывая на диван. – Туалет там, душ тоже могу организовать. Есть микроволновка, чайник.

Кира стояла на пороге, ошеломлённая этой внезапной нормальностью. Она смотрела на засаленный, но чистый диван, как на диковинку из другого измерения.

– Я… я не хочу создавать тебе проблемы, – прошептала она, сжимая в кармане кулон.

Роман фыркнул, доставая из холодильника пачку пельменей. – Проблемы уже созданы, похоже. Бобби звонил не просто так. Так что давай без церемоний. Садись. Сейчас поедим.

Она медленно подошла к дивану и села на самый край. Тело ныло от усталости и напряжения. Она наблюдала, как Роман двигается по маленькой кухне – уверенно, без лишних движений. Он не задавал вопросов. Не требовал объяснений. Просто делал то, что считал нужным.

Через несколько минут он поставил перед ней тарелку с дымящимися пельменями и кружку крепкого сладкого чая. Запах вызвал у неё слюну и лёгкое головокружение.

– Ешь, – коротко сказал он и отошёл к своему рабочему столу, давая ей пространство.

Кира сначала ела медленно, с опаской, потом, почувствовав вкус пищи, – жадно, почти не разжёвывая. Это была простая, грубая еда, но для неё она стала лучшим пиршеством в жизни.

Пока она ела, Роман копался в ящике с инструментами, делая вид, что занят. Но она чувствовала его взгляд на себе. Взгляд не любопытный, а оценивающий. Обеспокоенный.

– Спасибо, – снова сказала она, опустошив тарелку. Тело наливалось теплом и тяжестью.

– Не за что, – он отложил гаечный ключ. – Послушай… Я не знаю, что за история у тебя с Бобби. И знать, наверное, не надо. Но он просил помочь. И я помогу. Но мне нужно понимать… уровень угрозы. Эти люди, которые за тобой… они найдут тебя здесь?

Кира опустила глаза. Да. Они найдут. Рано или поздно. «Ангус» не оставляет следов.

– Они… очень настойчивые, – тихо сказала она. – У них много ресурсов.

Роман тяжело вздохнул, потирая переносицу. – Понятно. Значит, надолго здесь задерживаться нельзя. Нужно думать, что дальше.

Он помолчал, глядя на неё. – Тебе нужно к врачу? Выглядишь не очень.

Кира покачала головой. Врач означал вопросы, документы, внимание. Смерть. – Нет. Я… я просто устала.

– Ладно. Тогда отдыхай. Диван твой. Я буду в основном цехе. Если что – кричи.

Он вышел, притворив за собой дверь. Кира осталась одна. Тишину нарушал лишь отдалённый гул города за стенами и тиканье старых часов на стене.

Она сидела, слушая эти звуки, и не могла поверить в свою удачу. Она была в тепле. Она была сыта. Она была в безопасности. Пусть ненадолго. Пусть обманчиво.

Она сжала кулон. Тёплый металл успокаивал. Впервые за много дней она позволила себе расслабиться. Глаза сами закрывались.

Перед тем как погрузиться в сон, она снова попыталась найти Кирилла. На этот раз связь была чуть чётче. Не боль, не страх. Что-то вроде… наблюдения. Как будто он смотрел на неё из далёкой, тёмной комнаты. И в этом взгляде была не тревога, а странное, суровое спокойствие. Как будто он знал, что с ней всё в порядке. Насколько это вообще было возможно.

Она легла на диван, укрылась старым пледом, пахнущим махоркой и маслом, и почти мгновенно провалилась в глубокий, безсновидный сон.

А за дверью Роман Андерсон стоял, прислонившись к стене, и смотрел на свой телефон. На экране горел тот самый «незнакомый номер», с которого звонил Бобби. Он понимал, что перешёл черту. Что приютив эту девушку, он ввязался в нечто гораздо большее, чем мог предположить.

Но он дал слово. И для таких, как он, слово значило больше, чем собственная безопасность.

Он потушил свет в цехе и остался стоять в темноте, прислушиваясь к тишине. Прислушиваясь к приближающейся буре, которую он сам впустил в свою жизнь.

Глава 16. Тень у порога

Несколько дней в гараже стали для Киры странным подобием жизни. Она спала, ела простую еду, которую приносил Роман, и молчала. Он не лез с расспросами, и она была благодарна за это. Её мир сузился до этой тёплой, пахнущей маслом комнатки. Каждое утро она просыпалась с диким страхом, что всё это сон, что за дверью стоят люди в чёрном. Но за дверью был лишь Роман, возившись с моторами или пивший чай у своего верстака.

Он принёс ей чистую одежду – свои старые спортивные штаны и толстовку, которые висели на ней мешком. Подарил ей зубную щётку. Эти простые жесты заботы трогали её до слёз. Она отвыкла, чтобы о ней просто так, без условий, заботились.

Однажды вечером, когда она сидела на диване, укрывшись пледом, и смотрела, как Роман разбирает какой-то узел, он негромко спросил:

– Ты хочешь поговорить об этом?

Кира вздрогнула, словно её ударили током. Она посмотрела на него. Он не смотрел на неё, уставившись в мотор, но его поза была напряжённой.

– О чём? – глупо выдохнула она.

– Не знаю. О чём угодно. О Бобби. О том, что случилось. Держать всё в себе – тяжело.

Она сжала кулон. Говорить? Раскрыться? Это было опасно. Для неё. И для него.

– Я… не могу, – прошептала она. – Это опасно.

Роман кивнул, как будто ожидал такого ответа. – Понятно. Ну, если передумаешь – я тут.

Он снова погрузился в работу. А Кира сидела и думала. Она думала о Бобби. О его последней улыбке. О том, как он назвал её «малышкой». И о Кирилле. О том, что он сейчас там, один, в лапах Кавендиша, думая, что она погибла или в плену.

Ей нужно было действовать. Сидеть здесь, в тепле и безопасности, пока её брат мучается, было неправильно. Но что она могла сделать? Одна, без денег, без связей?

Внезапно её мысли прервал резкий звук – вибрация телефона Романа. Он достал его из кармана, взглянул на экран и нахмурился.

– Борисыч, – сказал он, поднося трубку к уху. – Да, я в гараже. Что? Сейчас?

Он помолчал, слушая, и его лицо стало серьёзным. – Понял. Спасибо, что предупредил.

Он положил трубку и повернулся к Кире. В его глазах читалась тревога. – Проблема. Ко мне едут.

Лёд пробежал по спине Киры. Она вскочила с дивана. – Кто? Они?

– Нет, не «они», – поспешно сказал Роман. – Менты. Участковый и кто-то ещё. Борисыч слышал по рации. Говорят, проверка документов. Но по всему району. Целенаправленно.

Он подошёл к окну, осторожно раздвинул занавеску. – Похоже, кто-то навёл их на этот район. Ищут кого-то.

Их взгляды встретились. Они оба понимали – ищут её. «Ангус» действовал через официальные каналы. Обыск под предлогом.

– Мне нужно уходить, – сказала Кира, и её голос дрожал. – Сейчас же. Я не могу тебя подвести.

– Куда ты пойдёшь? – резко спросил Роман. – На улицу? Прямо им в руки?

Он оглядел подсобку быстрым взглядом. – Есть вариант. Чердак.

Он отодвинул старый шкаф, за которым была почти незаметная дверца в стене. – Там склад старых запчастей. Залезь туда. Сиди тихо. Я их здесь задержу, всё быстро обшарят и уйдут.

Кира колебалась. Это был огромный риск для него. – Роман… они могут…

– Ничего они не могут, – он перебил её, и в его голосе впервые прозвучала steel. – У меня всё чисто. Быстро, Кира!

Она кивнула, сердце колотясь как сумасшедшее. Она пролезла в узкий проём. Роман передал ей её старую куртку и бутылку с водой. – Не шуми. Я дам знак, когда можно будет вылезать.

Он задвинул шкаф на место. Кира осталась в полной темноте, на пыльном чердаке, заваленном хламом. Она слышала, как внизу хлопнула входная дверь. Голоса. Грубые, официальные.

– Андерсон? Открывайте, полиция!

Она прижалась к стене, стараясь дышать как можно тише. Её жизнь снова висела на волоске. И на кону была теперь не только её свобода, но и свобода человека, который проявил к ней доброту.