Смерть негодяя

Леди Хелмсдейл еще больше обрадовалась, когда Хэмиш высказал весьма толковые соображения по вопросу популяции куропаток.

– Если численность продолжит снижаться, – сказал Хэмиш, – то всем владельцам охотничьих угодий, похоже, придется завести овец или заняться лесопосадкой. А значит, никакого вереска – куропаткам просто негде будет жить. Прибыль от охоты и туризма упадет в разы, да и местные жители потеряют кучу денег.

Джереми, воодушевленный скромным и уважительным отношением Хэмиша, нашел в себе смелость высказать собственное мнение. Констебль слушал вполуха, улавливая обрывки разговоров в других частях комнаты. Делая вид, что внимательно следит за разговором Джереми и Хелмсдейлов, он в то же время пытался удовлетворить любопытство, присущее всем шотландцам.

«Из присутствующих дам лучше всех одета Присцилла», – подумал он. На Вере было давно не модное облегающее платье, которое она перетянула тремя поясками, чем лишь добавила новых складок своей пышной фигуре. Хэмиш знал Веру в лицо. Диану он не знал, однако подумал, что такой красивой девушке не к лицу носить траурное черное платье, подпоясанное на японский манер. А вот ее подруге с лошадиным лицом, размышлял Хэмиш, переведя взгляд на Джессику, не идет оранжевое платье без бретелек: уж слишком костлявые у нее плечи.

Джессика и Диана стояли чуть в стороне от Веры и Питера.

– Будь добра, перестань так самодовольно пялиться на меня и рассказывать, как ты устала, – прошептала Диана. – Если тебе удалось затащить в постель одного из егерей, то лучше помалкивай об этом.

– Я бы не назвала Питера егерем, – хихикнула Джессика.

– Что?! – Диана чуть не поперхнулась от возмущения. – Он был со мной!

– Это невозможно, – ответила Джессика. – Он был со мной.

Девушки взглянули друг на друга, и постепенно гнев в их глазах сменился одинаковым выражением растерянности.

– Он не мог поступить так подло. Это слишком даже для Питера, – прошептала Диана. – Во сколько он позвал тебя?

– В четыре утра, – слабым голосом ответила Джессика. – Он меня не звал. Я сама пришла.

– А мне он сказал прийти к нему в полночь, – жалобно проговорила Диана.

Девушки взялись за руки, словно школьницы, повернулись и посмотрели на Питера Бартлетта. Он стоял к ним спиной, а напротив него они увидели Веру и ее полные губы, тянущиеся за поцелуем.

– Угадай, с кем он развлекался в перерыве, – произнесла Джессика. Ее глаза наполнились слезами. Она сделала шаг в сторону капитана.

– Стой, – одернула ее Диана. – Пусть думает, что мы ничего не знаем. Давай поймаем его с поличным. Я убью его своими руками.

– На вашем месте я бы не стал так открыто флиртовать, – сказал Питер Бартлетт Вере. – Фредди заметит.

Взгляд Веры смягчился.

– После прошлой ночи, – сказала Вера, – пусть замечает, что хочет. Мы с тобой предназначены друг для друга.

Питер так и не понял, как это произошло. Всего несколько бокалов, и он уже любил весь мир. Еще несколько – и он умирал от скуки. Капитан презрительно посмотрел на Веру.

– Должен сказать, – произнес он, – вчера ночью вы развлекли меня лучше всех. Слухи о ненасытности женщин среднего возраста не лгут.

Улыбка медленно сползла с лица Веры, когда до нее дошел весь смысл сказанного.

– С кем еще ты был прошлой ночью? – взревела она.

– Ах, дорогая, ты, должно быть, шутишь. Разве мог быть еще кто-то?

Питер окинул своими черными глазами Джессику и Диану, а затем вновь вернулся взглядом к Вере и насмешливо подмигнул. Вера выплеснула содержимое своего бокала ему в лицо, разрыдалась и выбежала из комнаты. Ее муж увидел, как она, спотыкаясь, направилась к выходу, и поспешил за ней.

Разговоры стали лишь громче, будто никто ничего не заметил.

Хэмиш задумчиво наблюдал за происходящим. Увидев, что Присцилла машет ему, он оставил Хелмсдейлов и Джереми и подошел к ней.

– Генри безумно хочет поговорить с тобой, – радостно сообщила она.

Ей снова пришлось уверять Генри, что деревенский констебль ее совершенно не интересует. Заметив, наконец, присутствие Хэмиша, Генри упрекнул Присциллу, что она пошла против воли родителей. Она объяснила, почему Хэмиш все же явился, однако Генри сомневался, пусть и неплохо скрывал это. Он попросил Присциллу позвать Хэмиша: ему хотелось снова посмотреть на них вместе ради собственного спокойствия.

За Хэмишем к ним подошла обожающая Уизеринга Прунелла Смайт. Это была женщина среднего возраста в сложном наряде: ее платье волочилось по полу, на шее висел аляповатый шарф и тонкие потертые цепочки, на худые плечи была накинута побитая молью пестрая шаль с бахромой, в которой запутались длинные серьги. Все называли мисс Смайт просто «Пруни». Выцветшие глаза Пруни с близоруким удивлением взирали на мир через толстые линзы очков.

Не успел Генри обратиться к Хэмишу, как Пруни разразилась бурной речью:

– Не передать словами, мистер Уизеринг, как мне понравилась ваша пьеса!

Питер Бартлетт, который стоял позади них и вытирал лицо салфеткой, тут же вмешался:

– Генри, хоть я не читаю ничего, кроме «Вестника автогонок», но слышал, что тебе наконец улыбнулась удача. О чем пьеса? О злостных капиталистах?

– Нет-нет, – поспешно ответила Пруни, – ничего подобного. Это просто замечательная салонная комедия, совсем как в старые добрые времена. Никаких мерзких ругательств, – ее голос упал до сценического шепота, – и секса.

– Звучит скучно, – сказал капитан.

Пруни захихикала.

– На самом деле в пьесе все-таки есть немного пошлости. Мне очень нравится момент, когда герцогиня говорит: «Супружеская верность вызывает зевоту!»

Генри покраснел, как рак.

– Заткнитесь! – грубо прикрикнул он. – Просто ненавижу, когда люди цитируют мои пьесы. Довольно!

Близорукие глаза Пруни наполнились изумленными слезами.

– Какой ты все-таки противный, Генри, – в приподнятом настроении сказал Питер. – Пойдемте, мисс Смайт. Расскажете мне о пьесе. Я бы с радостью слушал вас хоть всю ночь. – Он повел тут же приободрившуюся женщину прочь.

– Он даже Пруни не может оставить в покое, – произнесла Присцилла. – Этот мужчина просто невыносим.

– Он напоминает мне Джимми Макнилла из деревни, – сказал Хэмиш. – Тот бы и кошкой не погнушался.

Присцилла обрушилась на Генри.

– Что на тебя нашло? – спросила она. – Не было никакой необходимости так набрасываться на бедную старушку Пруни.

– А каково было бы тебе, если бы ты годами писала серьезные, хорошие пьесы, а публика приняла и прославила тебя только после намеренно выпущенной халтуры? – сказал Генри ровным, холодным голосом. – Я ненавижу каждую строчку «Герцогини Дарлинг».

– Я и не знала, что ты специально написал такую пьесу, – с искренним сочувствием ответила Присцилла. – А я подумала, это со мной что-то не так, раз она мне не понравилась. Не бери в голову. После такого успеха ты можешь писать все, что хочешь. Ну же, не хмурься. О, гляди! Давай поедим, я просто ужасно голодна. Пойдем. – Она взяла Генри под руку и увела его.

Хэмиш смотрел, как они уходят. Присцилла еще крепче ухватилась за Генри, а затем, наклонившись, поцеловала его в щеку. Констебль направился к сэру Хамфри Трогмортону, сидевшему в одиночестве. Констебль представился и спросил, не принести ли ему поесть.

– Чуть позже, мой мальчик, чуть позже, – ответил сэр Хамфри. – Присядьте, давайте поговорим. Я слишком стар, чтобы ходить по зале, а от вида повесы Бартлетта мне становится дурно.

– Тот еще тип, – произнес Хэмиш.

– Совершенно испорченный. – Маленькая седая бородка сэра Хамфри дрожала от возмущения. – Могу рассказать парочку историй об этом мерзавце. Просто чудо, что он все еще не в тюрьме.

Хэмиш взглянул на старика в надежде на продолжение, однако тот только добавил:

– Я все же проголодался. Не могли бы вы принести мне чего-нибудь?

У стола с закусками Хэмиш положил мясное ассорти с салатом на тарелку и принес ее сэру Хамфри. Осознав, что и сам проголодался, констебль вернулся к столу, но, набрав себе полную тарелку, увидел, что сэр Хамфри уже увлеченно беседует с леди Хелмсдейл. Затем Хэмиш заметил, что ему машет Диана. Они с Джессикой сидели за столиком в углу. Девушки представились. Хэмиш решил не упоминать, что он полицейский.

– Вы живете неподалеку? – спросила Диана. Своими большими, почти фиолетовыми глазами она внимательно оглядела дорогой костюм дяди Гарри.

– В деревне, – ответил Хэмиш.

– Вы пришли сюда с супругой? – включилась в разговор Джессика.

– Я не женат.

Девушки заметно оживились.

– Как приятно встретить неженатого мужчину, – протянула Диана. – Эти домашние приемы так утомляют.

– Я ведь не единственный холостяк здесь, – заметил Хэмиш. – Мистер Помфрет не женат, и, насколько я знаю, мистер Бартлетт…

– Забудьте о Питере, – отрезала Джессика. – Ни одна девушка в здравом уме не захочет иметь с ним ничего общего. А Джереми зануда. Что же вы не едите… Хэмиш, верно?

– Высокогорье – опасное местечко, не находите? – спросила Диана, лукаво взглянув на Джессику. – Несчастные случаи здесь не редкость.

– Какие, например? – поинтересовался Хэмиш.

– Ну, солнечный удар, переохлаждение, лавины… всякое такое.

– В прошлом году у нас даже убийство произошло, – сказал констебль.

– Да, мы слышали, – ответила Джессика. – Убитая все равно была противной женщиной. Какой-то бедный человек избавил мир от такой несносной гадины, но все равно должен понести за это наказание. Разве это справедливо?

– Вы же не думаете, что я разделяю вашу точку зрения?

– Почему же?

– Противоречит моему профессиональному кодексу, – усмехнулся Хэмиш. – Разве вы не знали? Я местный констебль.

– Правда? – спросила Диана с таким видом, будто Хэмиш только что сообщил, что он местный таракан.

– Так вы тот самый Макбет, – произнесла Джессика полным отвращения голосом. – Я читала о вас в газетах.

Хэмиш почувствовал напряжение, повисшее между ними, и пробормотал, что ему уже пора.

Он попытался найти глазами Присциллу. Та сидела с Генри и не замечала взгляда Хэмиша. А вот Уизеринг заметил и по-хозяйски положил руку на колено Присциллы.

Хэмиш подумал, что ему следует набраться смелости и поблагодарить миссис Халбертон-Смайт за гостеприимство, но, когда он подошел к ней, она бросила на него полный ужаса взгляд и попыталась спрятаться за комнатным цветком.

Констебль вздохнул и направился к двери. Вдруг Джереми Помфрет схватил его за руку.

– Подождите, – сказал он, – вы слышали о пари, которое я заключил с Бартлеттом?

– Ага, его все обсуждают, – ответил Хэмиш. – Слышал, некоторые даже сделали ставки.

– Верно. Мы договорились, что начнем в девять утра, каждый выйдет с ружьем, патронами и пойдет в свою сторону. Первый, кто принесет добычу, победит.

– Желаю удачи, мистер Помфрет, – сказал Хэмиш и повернулся, чтобы уйти, однако Джереми вцепился в его рукав.

– Ну же, старина, – произнес он с нажимом, – не могли бы вы, ну, скажем, прийти сюда к девяти и побыть кем-то вроде судьи?

– Зачем же?

Джереми отвел Хэмиша в сторону.

– Я не доверяю этому типу, – хрипло прошептал он. – Видите ли, выигрыш составляет пять тысяч фунтов, и, прямо скажем, я не совсем верю, что они у него есть. К тому же он делает и побочные ставки. Если я не ошибаюсь, то это значит, что он уверен в своей победе.

– Возможно, он просто излишне самоуверен, – осторожно предположил Хэмиш. – Вообще, я слышал, что капитан очень неплохо стреляет. Я уверен, что завтра вы оба принесете пару тушек. Может, дичь нынче и поредела, но ее по-прежнему полно.

– Да, конечно, однако без загонщиков и даже без собак, чтобы подойти к выводку, потребуется целая вечность. Каждый из нас может победить. Меня же вот что беспокоит: почему Бартлетт так уверен, что выиграет? Наверняка у него припрятан туз в рукаве. Может, все-таки придете и убедитесь, что все пройдет по правилам?

– Я бы с радостью, мистер Помфрет, – ответил Хэмиш. – Однако вот как обстоят дела. Если полковник не пригласит меня, я и права не имею показывать своего носа. А полковник меня уж точно не пригласит. Вообще, он запретил мне приходить и сегодня, однако его записка не дошла. Кроме того, если кто-то заикнется о судье, то все подумают, будто сам полковник считает, что один из его гостей будет жульничать, а этого он не потерпит.

– Я понимаю, о чем вы, – сказал Джереми, надувшись, словно ребенок. – Прошу прощения, что потревожил вас.

Хэмиш снова направился к выходу. Там он взял сверток с униформой официанта и вышел на подъездную дорожку.

Питер Бартлетт с сигарой во рту расхаживал туда-сюда.

– Пытаюсь протрезветь перед важным днем, – сказал он, увидев Хэмиша.

– Удачи, – вежливо ответил констебль, шаря по карманам в поисках ключей от автомобиля.

– Вы слышали о пари? – спросил Бартлетт.

– Слышал. Говорят, на кону большие деньги, – кивнул Хэмиш.

– Мне крупно повезло встретить здесь старика Помфрета. – Бартлетт сверкнул белозубой улыбкой. – А я-то думал, что мне придется довольствоваться жалкой парой тысяч этого араба.

Хэмиш уже собирался открыть дверь автомобиля, но замер и повернулся к Бартлетту.

– О каком таком арабе вы говорите, капитан? – медленно спросил он.

– Какой-то престарелый нефтяной шейх из Лондона. Он наслушался россказней о том, какая это честь – отведать шотландской куропатки прямо в «Славное двенадцатое», вот я и предложил добыть для него пару тушек. За определенную плату, конечно же.

– Но как же вы доставите их в Лондон прямо к ужину шейха?

– Он заплатил и за это. К девяти утра шейх пришлет сюда вертолет, который затем полетит в аэропорт Инвернесса. Оттуда пилот отправит их рейсом до Лондона, а там в аэропорту прислуга шейха и заберет добычу.

Хэмиш задумчиво посмотрел на капитана.

– Полагаю, после этого шейх выпишет вам чек?

– Нет-нет. Когда я передам добычу, пилот вертолета отдаст мне две тысячи фунтов наличными. Я заключаю только выгодные сделки.

– Получается, если вы успеете подстрелить птицу до полудня, то точно получите деньги?

– Именно, – оскалился Питер Бартлетт. – Поэтому-то я и не могу проиграть.

– Значит, если вы не принесете добычу первым, то будете должны мистеру Помфрету всего три тысячи фунтов. Не считая, конечно же, побочных ставок.

Питер Бартлетт чуть наклонился, вглядываясь в лицо Хэмиша в сгущающихся сумерках. Затем он рассмеялся, откинув голову.

– Не переживайте, мой дорогой констебль. Я не проиграю.

– В таком случае, – начал Хэмиш, открывая дверь автомобиля, – спокойной вам ночи.

– Погодите, – остановил его капитан, положив руку на плечо Хэмиша. – Вы верите в такие вещи, ну, знаете, когда будто чувствуешь, что произойдет дальше? Провидение, вот.

Хэмиш терпеливо обернулся. Он привык к пьяным слезам, скандалам и приступам ясновидения.

– И что же, по-вашему, должно произойти? – вежливо спросил он.

– У меня ощущение, будто кто-то меня убьет, – ответил капитан. – Будто что-то угрожает мне… Трудно объяснить.

– Мне кажется, это очень легко объяснить, капитан Бартлетт, – сказал Хэмиш. – Напакостив стольким людям, вы все равно что подписали себе смертный приговор. Я часто встречал неспособных на самоубийство людей, такие постоянно подстрекают окружающих сделать это вместо них. Доброй ночи, капитан Бартлетт. – И он уехал, оставив Питера Бартлетта смотреть ему вслед.

Глава четвертая

Однажды я прочел предсмертную записку самоубийцы, в которой он выразил надежду, что суд присяжных не вынесет вердикт «непреднамеренная смерть» или «смерть в результате несчастного случая», ведь он прекрасно понимал, что делает, когда стрелял в себя, и не хотел, чтобы потомки запомнили его идиотом, неосторожно обращавшимся с оружием и подвергшим опасности и себя, и других.

Чарльз Ланкастер[5]

Констеблю полиции Хэмишу Макбету не спалось. Таузер лежал у него в ногах и страшно храпел. Снаружи неугомонные чайки с криками кружили над озером и заунывно ухала сова, а затем внезапно раздался пронзительный лай лисы.

– А ведь туристы съезжаются сюда в поисках тишины и покоя, – пробормотал Хэмиш.

Спустя еще час он оставил тщетные попытки уснуть и выбрался из постели. На часах было только пять утра, но уже рассвело. Он выглянул в окно, выходившее прямо на озеро.

Лето выдалось неудачным, однако это утро по всем признакам предвещало идеальный день. Над гладью озера висела легкая дымка. На другом берегу горбатые холмы с возвышающимися на них лиственницами и березами плыли в этой дымке, как на китайской картине. Хэмиш открыл окно. В утреннем воздухе витал сладкий аромат роз. Хэмишу удалось вырастить великолепные вьющиеся розы, которые теперь цвели прямо над дверью участка, оплетали синюю вывеску «Полиция» и залезали на ступеньки. Единственная камера полицейского участка пустовала уже очень давно. Местный деревенский пьяница вступил в Общество анонимных алкоголиков в Инвернессе и больше не развлекал их маленький участок ночным исполнением «Дороги к островам» и «Звезды Робби Бернса».

Такая работа вряд ли подходила человеку амбициозному, однако Хэмиш относился к своим обязанностям со всей серьезностью. Он зарабатывал достаточно, чтобы отправлять деньги домой родителям. Благодаря работе ему не нужно было платить за квартиру и за пользование полицейским автомобилем. Ему нельзя было жениться, пока следующий по старшинству ребенок в семье не станет достаточно взрослым, чтобы начать работать, – таков был долг каждого кельта. Однако между Хэмишем, которому уже перевалило за тридцать, и следующим отпрыском Макбетов, Мёрдо, была очень большая разница в возрасте. Кроме того, Мёрдо демонстрировал настоящие чудеса в школе, и ожидалось, что он поступит в университет и получит стипендию, поэтому Хэмишу пока что не светило сложить свои обязанности.

Решив не ложиться обратно, Хэмиш натянул старый армейский свитер и лоснящиеся форменные брюки. Смокинг дяди Гарри аккуратно висел на спинке стула – дорогая, безупречно скроенная вещь выглядела неуместно в крошечной обшарпанной спальне Хэмиша. Казалось, будто какой-то аристократ заблудился по дороге домой из клуба.

Таузер перевернулся на другой бок и развалился на всей кровати. Хэмиш взглянул на собаку и вздохнул. Еще недавно он запрещал Таузеру входить в спальню – ведь что бы подумала какая-нибудь девушка, решившая разделить с полицейским постель? Но надежда на это уже угасла. Хэмиш угрюмо гадал, не суждено ли ему делить постель с этой дворнягой годами?

Он вышел на задний двор и направился в сарай, чтобы приготовить корм для куриц и гусей.

Рука Генри на колене Присциллы. Если бы Хэмиш только мог выкинуть эту гадкую картину из головы.

Он сделал все утренние дела по хозяйству, затем вернулся в дом и приготовил плотный завтрак – скорее для того, чтобы хоть чем-то занять себя, а не потому что был голоден. Таузер учуял запах жареного бекона и с сонным видом приплелся из спальни, напоминая подвыпившего забулдыгу. Пес положил рыжеватую лапу на колено Хэмиша – это был его обычный способ ленивого попрошайничества. Хэмиш поковырялся вилкой в завтраке, а затем сдался и поставил тарелку на пол. Он решил спуститься на пристань и посмотреть, много ли наловили рыбацкие лодки.

По дороге Хэмиш вспоминал обрывки разговоров, подслушанных на приеме. То, что капитан Бартлетт нанес оскорбление Вере, было совершенно очевидно. Как и то, что всего за несколько мгновений до того, как она плеснула содержимое своего бокала ему в лицо, Вера сгорала от любви к капитану. «Возможно, Присцилле и впрямь лучше с этим прилизанным мелким драматургом, – мрачно подумал Хэмиш. – А ведь она могла обручиться с кем-то вроде Питера Бартлетта. Сколько вообще лет Генри?» – задался вопросом констебль. Точно старше Присциллы. Даже старше самого Хэмиша. Возможно, ему было уже больше сорока. Было бы гораздо логичнее, если бы Присцилла влюбилась в мужчину помладше, примерно своего возраста.

Лохдуб стоял на берегу. На маленькой каменной пристани пахло рыбой, смолой и солью. Хэмиш как раз думал, не выпросить ли ему селедки на ужин, когда до его слуха из-за груды бочек донесся чей-то мощный храп, очень похожий на храп Таузера. Констебль обошел бочки, и ему открылось довольно сомнительной красоты зрелище: на земле валялся Энгус Макгрегор, местный тунеядец и браконьер. От него разило перегаром. Он лежал на спине, прижимая к груди дробовик, будто младенца, и блаженно улыбался. Хэмиш наклонился и осторожно забрал у него оружие. Затем перевернул все еще спящего Энгуса на живот и умелыми движениями обшарил задние карманы его «браконьерской» куртки. Оттуда он вытащил пару куропаток.

Энгуса много раз просили держаться подальше от поместья Халбертон-Смайтов. В последний раз егерь устроил ему взбучку, но Энгус лишь поклялся, что продолжит охотиться на территории поместья, если ему так захочется. Напившись до беспамятства, он часто утверждал, что является внебрачным сыном полковника Халбертон-Смайта. Но, так как Энгус был примерно одного возраста с полковником, никто не обращал внимания на его россказни – кроме самого Халбертон-Смайта, который в ярости заявил, что однажды пристрелит Энгуса и заткнет его лживый рот.

Хэмиш ушел, прихватив с собой пару тушек. Он даже не потрудился разбудить Энгуса и предъявить обвинения в краже. Слишком уж хороший был день. Допрашивать Энгуса было делом утомительным, поскольку он мог часами вешать лапшу на уши собеседника. Затем Хэмиш вспомнил о просьбе Джереми Помфрета побыть судьей на их пари. Благодаря тушкам Энгуса у констебля появился повод наведаться в поместье и узнать, как обстоят дела. К тому же там можно было встретиться с Присциллой.

Когда Хэмиш вернулся в полицейский участок, Таузер был уже готов к прогулке. Констебль усадил огромную дворнягу на переднее сиденье, а тушки птиц закинул на заднее.

Узкая дорога из Лохдуба до поместья пролегала через беспорядочное нагромождение скал, оставшихся как реликты тех времен, когда эту часть северо-запада Шотландии еще покрывали ледники. Среди скал на солнце синели горные озера, вышедшие из берегов из-за недавних дождей. Эти сотни мелких водоемов всегда восхищали Хэмиша. В солнечные дни они переливались сапфирово-синим, а когда нависали тяжелые тучи и горы были подернуты серым туманом, озера сверкали своей белизной или, наоборот, лежали на склонах бездонной чернотой. Небо диктовало красоту пейзажа, и он менялся на глазах: сегодня – сверкающий, завтра – таинственно-призрачный. Впереди возвышались живописные горы Сатерленда, на вершинах которых искрился кварцит, а у подножий лежал глубокий пурпур вереска.

Подъезжая к поместью, Хэмиш заметил за лиственницами что-то красно-белое. Он остановил автомобиль и вышел. За деревьями стоял вертолет, а рядом с ним курил пилот, прислонившись к корпусу. Хэмиш взглянул на часы. Была уже половина девятого. «Неужели кому-то хочется есть невыпотрошенную птицу?» – поражался Хэмиш. Видимо, у некоторых арабов деньги есть, а ума нет.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

«Песнь последнего менестреля». Песнь шестая. Пер. Т. Гнедич. – Здесь и далее примечания редактора.

2

Крофтер – мелкий фермер, который арендует участок земли у землевладельца с правом передачи этой аренды по наследству.

3

Лэрд – нетитулованный дворянин в Шотландии.

4

Здесь и в эпиграфе к шестой главе приводятся цитаты из стихотворения «Наставление отца» (1902), которым британский политик Марк Бофой сопроводил подаренное сыну ружье. Это стихотворение, посвященное важности безопасного обращения с оружием, стало популярным и до сих пор часто цитируется среди британских поклонников охоты.

5

Ланкастер Чарльз Уильям (1820–1878) – оружейный мастер, автор «Трактата об охотничьей стрельбе».