Реальная молния

Маргарита Малинина

Реальная молния

(Серия «Молния Тора», книга 2)

Глава 1

Изнуренная постоянной болью, мучающей мою израненную душу на протяжении долгих десятилетий, я с трудом стояла возле окна, из последних сил держась дрожащими руками за подоконник…

– Нет, – сказала я себе, глядя в экран своего ноутбука, и потрясла возмущенно головой. – Окно и подоконник? Тавтология? Я что, забыла, как писать?

Удалила слова «возле окна». Читатели не дураки и поймут, что, если персонаж держится за подоконник, стало быть, находится у окна.

Затем я увидела его. Смотрящего прямо в мое окно. На меня.

Я снова покачала головой. Что-то было не так с этими предложениями.

– Мне нужно кофе. Много кофе…

Спустившись на кухню, включила кофемашину.

Я жила одна в простеньком, но просторном для одного человека двухэтажном коттедже. Я замерла на мгновение, вспоминая, как долго тут живу. Казалось, вечность. Будучи писательницей, я обожала тишину и, как следствие из этого, вела затворнический образ жизни. И в принципе всегда мечтала жить одна, так как быстро устаю от людей, но после всех этих лет я затосковала и все чаще стала чувствовать себя одинокой. Все мои друзья и знакомые думают, что я спятила. «Ты молодая красивая девчонка, почему ведешь себя как монашка? Зачем ты заперла себя в этом доме, как в какой-то темнице? Гуляй, отрывайся!» – часто говорят они. Говорили. Теперь у меня нет ни друзей, ни знакомых. Мне пришлось изгнать их из своей жизни, дабы перестать слушать весь этот бред.

Отпивая по пути кофе, я вернулась в свой кабинет и исправила последний абзац.

Вот тогда я впервые увидела его. Он пялился прямо в мое окно.

Я перечитала оба абзаца и вздрогнула. Каким-то образом я сумела себя напугать.

– Ну хоть кого-то ты напугала! – подразнила я себя, намекая, конечно, на то, что читатели, по обыкновению, более искушенная публика, им нужно что-то пострашнее.

Осознав наконец, что я не в подобающей форме для сочинительства, я выключила компьютер и отправилась в спальню. Время близилось к полуночи, а я привыкла видеть сны не ранее двух часов ночи, но я посчитала, что мне все равно больше нечем заняться, тем более завтра утром у меня встреча с журналистом, и мне нужно быть в хорошей форме.

Я приняла душ, переоделась в шелковый халат и спустилась на первый этаж проверить, заперта ли входная дверь – полезная привычка, которую я у себя выработала. Когда ты живешь одна, хорошо знать, что ты в безопасности.

Дверь была заперта.

Я поднялась в спальню, выключила свет и, как обычно, подошла к окну. Я всегда восхищалась луной. В то время как кто-то готов постоянно смотреть на огонь или журчащую реку, я же могу любоваться луной вечно, будто бы даже не моргая.

Потрясающие готические небеса бесповоротно влюбляли в себя: круглый месяц, время от времени застланный набегающими полупрозрачными серыми облачками, словно дымкой, мистически озарял все вокруг; яркие и холодные звезды казались спокойными и счастливыми. Привычная мысль о том, была бы я тоже счастлива, окажись я с ними, выдернула меня из реальности на некоторое время. Затем я с отчаянием покачала головой, понимая, что я здесь, а не там, и еще бог знает сколько времени пройдет, пока я наконец не встречусь с прекрасным небом, и я склонила голову в печали.

Я уже собиралась оторвать взгляд от вида за окном, когда что-то привлекло мое внимание.

За моим забором-сеткой, всего в нескольких шагах, стоял мужчина. В темноте я не могла различить ни его лица, ни одежды. Но каким-то образом я могла видеть его глаза и соответственно проследить за его взглядом. Он смотрел прямо в мое окно. Он смотрел прямо на меня.

Застыв от испуга, я пялилась на него в ответ не меньше минуты, но затем созвала всю свою отвагу и одним быстрым движением закрыла гардины.

* * *

Ночью я не могла заснуть. Иногда я ощущала потребность встать и проверить, ушел ли тот человек, но у меня не было на это моральных сил. Таким образом, я просто лежала в постели, считая овец, что, в общем-то, и раньше мне особо не помогало, а минувшей ночью и подавно от бессонницы не спасло.

В результате я едва не опоздала на встречу. Я потонула в спокойной дреме прямо перед звонком будильника, соответственно, ощущала себя разбитой утром и не могла ничего делать быстро и в срок. Я могла вызвать такси и доехать до кафе, где планировалась встреча с журналисткой, но мне хотелось пройтись и проветрить свой мозг. В середине получасовой прогулки в направлении кафе я вспомнила, что вообще-то опаздывала, и бросилась бежать, так что, когда я наконец попала в заведение, я выглядела как спортсмен сразу после тренажерного зала, то есть потная, лохматая и помятая.

Несмотря на то, что я опоздала на десять минут, журналистка еще не пришла. Воспользовавшись данным преимуществом, я отправилась в дамскую комнату и освежила свой внешний вид.

– Так-то лучше, – сказала я зеркалу и пошла занимать самый дальний столик – не люблю быть на виду.

– Привет! – Женщина лет тридцати со смехотворным ярко-оранжевым цветом волос села за мой столик. – Прости, что опоздала!

Существуют люди, чьи голоса до ужаса изменяются по телефону. Я имею в виду, что мы всегда звучим немного иначе, но некоторых вообще невозможно узнать. Эта женщина явно была из той категории людей, и если бы не факт, что она стала со мной разговаривать, я бы вообще не поняла, что это та самая журналистка, которая мне звонила и назначала встречу. К списку этих людей стоит добавить собственную мать, которую я никогда не узнаю́, пока она не скажет излюбленные словечки и выражения, или хотя бы по интонациям. Хорошо, что в наше время есть такая функция как определитель номера. И хорошо, что она редко мне звонит.

– Угу, – неопределенно отозвалась я, никак не реагируя на ее спонтанный переход на «ты», ведь по телефону мы друг другу «выкали».

– У меня завал на работе! – продолжила журналистка почему-то с энтузиазмом, словно ее это радовало.

Я хотела спросить, почему сегодняшнее интервью не рассматривается ею как работа, но вместо этого улыбнулась и дружелюбно произнесла, вспоминая свои почти утерянные навыки общения:

– Все хорошо, я сама пришла только пару минут назад.

Мы заказали чай с блинами.

– Боже ты мой, Марго… Могу я так тебя называть? – не дожидаясь моего ответа или хотя бы кивка, она бодро продолжила: – Марго, тебе жутко повезло иметь фигуру модели. А вот у меня каждая ложка сахара идет прямо сюда, – она положила ладони на выступающий животик, – и сюда, – переместила на бедра.

«И тем не менее это не остановило тебя от того, чтобы заказать блинчики», – язвительно подумала я, но, конечно, не сказала вслух.

– Я бы не называла это везением, – все-таки решила я прояснить ситуацию, добавив сдержанную, аристократическую улыбку, – у меня беговая дорожка дома, и я извожу себя тренировками минимум трижды в неделю.

Журналистка по имени Марина привычным жестом достала телефон из сумочки и нажала в нем функцию диктофона, профессиональным чутьем понимая, что сейчас что-то интересное может последовать из моих уст, и уставилась на меня с любопытством. Теперь она выглядела по-деловому и на несколько секунд даже забыла жевать.

– Итак, ты любишь спорт? – сказала она, наконец прожевав блин и запив его травяным чаем.

Кивая, я повторила реплику про беговую дорожку и назвала упражнения, которые обычно делаю в качестве разминки перед ней.

– Но что еще больше ошеломляет, это то, что ваш роман стал популярен в межнациональном масштабе. Не каждый автор может про себя сказать, что его первый роман был переведен на несколько языков. Ваша книга была переведена на… – она нахмурилась, вспоминая.

– Восемь, – помогла я ей. – Пока что.

– Восемь языков! – восхищенно повторила она за мной. – Каким был последний?

– Английский, как ни странно.

– Действительно странно, – хихикнула она. – Каким был первый?

– Хм, вроде французский. Первые несколько договоров пришли почти одновременно, и я уже запуталась. А на английский перевели месяц назад, и сейчас ведется подготовка рукописи к изданию.

– Вы ожидали такого успеха, когда начинали писать?

– Конечно, нет. Но я начала писать, еще когда была подростком. Я просто ничего так и не закончила. Так что «Двойная молния» – первая книга, которую я, поборов лень, таки завершила.

Она засмеялась.

– Ясно. Ты сразу отправила в издательство или давала сперва семье и друзьям почитать?

– Первое.

Она снова засмеялась. Ее радовали нестандартные ответы, и казалось, я единственный романист на ее памяти, у которого не было друзей и кто не считал родителей достойными читать его опусы. Что ж, это не было правдой. Мои друзья не любят читать, поэтому я им ничего не предлагала, а родители не хотели, хотя я как раз таки предлагала. Они полагают, что писательством на хлеб не заработаешь, а стало быть, это не может считаться работой и поэтому не одобряют мой выбор.

Так как беседа начала затрагивать болезненные темы, я попыталась сменить ее направление. Марина почему-то отказывалась улавливать мои настроения и снова и снова возвращалась к семье и друзьям. Она хотела знать все: где они работают, где учились, сколько зарабатывают и как мы встретились (этот вопрос касался только друзей, конечно). Наконец она сдалась, и мы обсудили только сюжет моей книги. Поскольку это моя любимая тема, настроение сразу поднялось. Я так много говорила, что почти выболтнула спойлер. Потом она снова поменяла тему, попросив назвать какой-нибудь любопытный факт из жизни, и я опять запнулась. Ничего стоящего внимания никогда со мной не происходило.

– Может, был какой-то навязчивый поклонник или фанат? – подсказала она с дурацкой улыбочкой.

Ну-ну. У кого-то, может, и есть поклонники, но только не у затворников, неудачников и вечных одиночек. В итоге я просто поделилась интересным, на мой взгляд, фактом – у меня часто сбываются события из книг. То есть законченный роман только один, но есть еще рассказы и пара незаконченных, как я уже говорила. Так что совпадений уже накопилось предостаточно.

Через час встреча стала подходить к концу. Мы разделили счет пополам и вышли на улицу. Марина повела меня в парк по соседству – как выяснилось, это была причина, почему она пригласила меня именно в это кафе. Она хотела сделать фотографии для интервью в узнаваемых местах нашего города. Но когда мы попали туда, оказалось, что она забыла взять камеру! Я просто рот открыла на эдакий непрофессионализм, но снова ничего ей не сказала. Просто спросила, где она училась, так как у меня у самой за плечами журфак, и я бы никогда не спросила у интервьюируемого о доходах членов его семьи. Я бы посчитала это неэтичным. Более того, я бы почувствовала, что собеседник не хочет обсуждать какую-то тему, и сама бы ее поменяла, а не ждала, когда этот человек, извертевшись как уж на сковородке, с отчаянием попытается сам поговорить о чем-то ином. Вуз, который она назвала, ни о чем мне не сказал и находился вообще в какой-то тмутаракани – откуда она и была родом. Девушка переехала сюда пару лет назад, чтобы выйти замуж за человека, который был в ее городе в командировке, где они и познакомились (я ее не спрашивала, она сама вдруг стала рассказывать мне свою историю любви; вообще, когда девушки ее внешности видят девушек моей внешности, они тут же начинают рассказывать, как за ними мужики бегают и носят их на руках, я понимаю, что это их комплексы, поэтому молча киваю в такие моменты). Но услышанное многое прояснило на самом деле: ей не нужна карьера журналиста, ее кормит богатый муж (из ее уст это звучало как «состоятельный»), и она работает в журнале от скуки.

Когда я вернулась домой, она мне снова позвонила с предложением встретиться в парке завтра, чтобы сделать фотографии. Просто чтобы от нее поскорее избавиться (слишком много общения для меня за один день), я быстро согласилась и переключила телефон в авиарежим. Мне нужны были кофе, мой компьютер и вдохновение.

Мой письменный стол в кабинете, который соседствовал со спальней, был расположен прямо перед окном. Вместо того чтобы пялиться в экран ноутбука и печатать, я все чаще косилась за окно на вид своего заднего дворика. Со своего места я могла видеть только кусок голубого неба. Но мое сознание стремилось к тому, что ниже… К моему забору и старенькой, побитой асфальтированной дороге, проходящей вдоль него.

– Чего ты от меня хочешь? – крикнула я из своего окна таинственному незнакомцу. Но он просто продолжал смотреть. Молча.

После того как я это напечатала, я снова бросила взгляд за окно.

– Господи-боже, да ты издеваешься! – накинулась я на себя и встала. – Давай, просто сделай это и вернись к работе!

Иначе я просто не смогу писать…

Я сделала два маленьких шажка до окна и вытянулась, чтобы разглядеть дорогу.

Там никого не было.

– Пф, – театральным жестом я вытерла невидимый пот со лба и вернулась к ноутбуку.

Я работала до полуночи и написала почти десять страниц. Рассказ был готов. Однако он нуждался в редактировании, но эти неприятные вещи я отложила на завтра.

Глядя на часы на стене, я недовольно покачала головой. Да, я хорошо сегодня поработала, побила собственный рекорд, но стоило ли это ужина и душа?

– Да, конечно, стоило! – ответила я себе задорно. Говорят, что, когда живешь один довольно долго, это нормально – вести с самим собой долгие и частые беседы. Надеюсь… – Зато посуду не надо мыть! – нашла я положительные стороны в создавшейся ситуации. – А в душ ничего не мешает сходить и сейчас.

Я скопировала сегодняшнюю работу на несколько носителей на всякий случай (один раз у меня сломался компьютер, и все файлы бесследно исчезли, что было для меня трагедией вселенского масштаба) и отправилась в спальню за халатом. Держа красный шелк, я пошла в ванную, но вдруг задержалась возле окна. Что-то завладело моим вниманием.

Это был мужчина, стоящий возле моего сетчатого забора и пялящийся в окно моей спальни. На меня.

Я вздрогнула и выронила халат. Что происходит?!

В темноте я не могла описать его внешность. На нем была та же самая темная спортивная куртка с капюшоном, скрывающим его лицо. Он был среднего роста, или так казалось, потому что тяжело это понять с расстояния, со второго этажа, да еще и без каких-либо объектов для сравнения.

Я хотела открыть окно и прокричать ему что-то, но, в отличие от своего персонажа, не обладала нужной для этого смелостью. Так что я просто закрыла шторы и заползла в постель, забыв и о душе, и даже о том, чтобы снять одежду.

* * *

Меня разбудил звонящий телефон. Это была журналистка. Опять. Я чувствовала непреодолимое отторжение к ней, почти беспричинно, и поэтому даже не поняла сперва, о чем она говорит, погрузившись в свои негативные эмоции.

– Прости, я не поняла. Ты не можешь меня фотографировать сегодня?

– В теории-то могу. Но посмотри за окно!

Я неохотно поднялась и открыла шторы. Ливень.

– О, – пробормотала я.

– Считай, что парк отменяется. Однако мне нужно сдать статью к пятнице, так что предлагаю провести фотосессию у тебя дома. Будет аутентичненько. В рабочей обстановке. Что скажешь?

– Ладно, – с грустью выдавила из себя я, так как ненавидела принимать людей дома, особенно тех, кто так сильно меня раздражал. Но я с утра всегда туго соображаю, поэтому не смогла придумать достойную замену ее предложению. – Пусть будет так.

– Где ты живешь? – Я назвала адрес. – Недалеко. Я смогу приехать к часу.

Не получив от меня никакого ответа, она просто повесила трубку. Я со злостью подумала, а не пойти ли прогуляться, чтобы ей пришлось ждать меня на улице под дождем, а затем сказать, что я была занята, а она не дала мне шанса этого сказать по телефону, поэтому извиняйте! Но, посмотрев за окно, я сморщилась: ненавижу дождь. Он мокрый, холодный и портит прическу. Тогда я опустила взгляд на дорогу и… Я непроизвольно дернулась, и телефон выскользнул из моих рук. Мужчина все еще был там! В том же самом месте! В той же самой позе!

– Я схожу с ума, – жалостливо пропищала я.

Он стоял под дождем и смотрел в мое окно! Это невозможно!

Хорошо, что я все еще была в одежде. Я сбежала вниз по ступенькам, обула первые попавшиеся туфли и накинула кожаную куртку. Я была напугана, но надеялась, что при дневном свете со мной ничего не случится. Я имею в виду, если мужчина на меня нападет, а я закричу, то соседи как минимум выглянут в окна и вызовут полицию, ведь так? Я уж не ожидаю, что они выбегут на улицу, чтобы самостоятельно меня спасти… Хотя это предпочтительнее.

Я вышла из дома, пощупала карман в поисках ключей, и их там не оказалось. Да, они же в моей сумочке… Но я не хотела возвращаться за ней. Так что я просто оставила дверь приоткрытой и быстро пошагала вокруг здания. Окно, через которое я его видела, выходит на задний дворик. Он маленький, там никогда бы не поместился бассейн (конечно, не в наших широтах и не при моих доходах, просто для сравнения), а уж тем более теннисный корт, но мне нравилось выращивать цветы и укроп с петрушкой, а места под маленький огород и клумбы хватало вполне.

Я передвигала ногами, стараясь держаться ближе к стене дома, чтобы иметь возможность неожиданно выскочить из-за угла. И когда я это сделала, оказалось, что все меры приняты зря – пугать было некого.

– Ну нет!

Я не верила собственным глазам и подошла ближе к месту, где стоял незнакомец. Мне пришлось поднять глаза к окну спальни, чтобы понять, где это место, так что я быстро оказалась в нужной точке. Забор со стороны фасада дома был кирпичным, но со стороны реки, как я уже говорила, он представлял собой обычную сетку-рабицу. Возможно, прежним жильцам нравилось наблюдать с участка природу, или у них были посадки вдоль забора, а тень им мешала расти. Так или иначе, приблизившись к забору вплотную, через крупные дырки я могла хорошо разглядеть это место. Благодаря дождю там сохранились следы обуви – они четко коррелировали с позой мужчины и местом, где я его видела. Я попыталась понять по следам, в какую сторону он ушел, но казалось, что мужчина просто испарился. Однако прямо возле места, где он стоял, обнаружилась гигантская лужа, так что, думаю, он просто прошагал через нее, и теперь не представляется возможным установить, в какую сторону он ушел: с моего места дальше лужи через завесу дождя не разглядеть. Но там уже начинался обрыв, а внизу, под пригорком, текла река.

Итак, я могу себя поздравить. Я не сумасшедшая. У меня реально появился стокер.

Глава 2

Когда Марина позвонила в дверь, я почти сказала ей: «Что ты тут делаешь?» – и только момент спустя вспомнила о фотосессии.

– Привет, Марго! – Журналистка поцеловала воздух возле моей щеки, по какой-то неясной причине думая, что уже может считать меня своей подружкой.

Я лишь вымучила из себя улыбку и позволила ей войти. А что еще мне оставалось? Не отменять же теперь.

Пока мы обходили мой дом в поисках места под съемку, она задавала дополнительные вопросы и уточняла какие-то термины, которые я использовала вчера во время интервью. Я была шокирована тем, что журналист может не знать слово «спойлер», но снизошла-таки до пояснения.

Наконец она замерла напротив одной из картин на стене второго этажа в холле, куда попадаешь сразу с лестницы. В холл выходили четыре двери (две небольшие спальни, кабинет и санузел), так что он функционировал скорее как коридор, но был достаточно просторен и широк, чтобы просто оставлять пустым. И я постаралась сделать из него вторую гостиную, совсем маленькую (большая официальная гостиная есть на первом этаже). Я поставила там скромный диванчик, напротив два пуфика, а между ними низкий короткий журнальный столик. Напротив лестницы было высокое широкое окно, выходящее на задний дворик, как и окна моей спальни и кабинета, и на эту площадку с диваном и пуфами падало много света. Чтобы сделать место еще уютнее, я покрасила стены в ярко-желтый цвет и повесила везде, где можно, милые маленькие картины.

– Это будут отличные кадры! Садись сюда, – сказала мне воодушевленная журналистка, указывая на правую часть диванчика. – Вот эта картина пойдет как задний фон.

Пейзаж, который ей так понравился, габаритами чуть превышал другие картины на стене. Это был подарок от моего единственного фаната (во всяком случае, он так себя называл), и случилось сие на одном из очень немногих свиданий, на которые я соглашалась. Встречу организовали наши общие знакомые. Он сказал, что работает юристом в какой-то крутой фирме, но это не помешало гаду не оплатить счет в ресторане, а просто молча сбежать. Он слишком много болтал, каждую минуту трогал грязными руками свои немытые волосы, делая их еще более сальными, осчастливил меня парочкой весьма сомнительных и очень пошлых комплиментов и вручил подарок, упакованный в коричневую бумагу. Затем ему надо было сделать «очень-очень важный звонок», и больше я его не видела. Так что эта картина, по сути, не была бесплатным подарком, учитывая счет в ресторане, на который я могла купить две таких, я думаю. Слава богу, он привел меня в недорогое заведение. Учитывая обстоятельства, я даже хотела поначалу избавиться от подарка, но, сорвав обертку, неожиданно нашла картину интересной и красивой.

Это пейзаж, как я уже говорила, но сама работа экстраординарная. Некоторые части сделаны из янтаря, другие даже из фианитов или еще каких-то прозрачных сияющих камней, я далеко не эксперт, а трава вообще написана блестящим зеленым лаком для ногтей с серебристыми звездочками! Большая же часть картины выполнена стандартной для художников акварелью. В первый момент создавалось ощущение, что ребенок художника решил доделать картину за отца, но стоило посмотреть на нее чуть дольше… Даже не знаю, как объяснить, но это все сливалось воедино, и становилось понятно: так и было задумано. Новый уровень эклектики. Если на картину смотреть дольше пяти секунд, от нее вообще уже очень трудно оторваться. В общем, я ее полюбила и повесила здесь.

Мне не приходило в голову отнести ее оценщику, я знала, что она дешевая (как будто жадный юрист мог принести мне что-то уровня Куинджи!), но, как я уже говорила, я полюбила ее за уникальность, общий вид и эмоции, которые она дарила. Будучи творческим человеком, я всегда ценила чужую креативность.

Спрашивая о картине, она попутно делала снимки. Я скормила ей историю поклонника моего творчества, который подарил мне ее в припадке щедрости, про остальное, само собой, умолчала. Хотя, по правде говоря, это и был бы «любопытный факт о фанате», который она вчера требовала, чтобы придать интервью пикантности.

Внезапно я глянула на то, что на мне надето, и почти ругнулась матом.

– Ты действительно считаешь, что этот туалет подходит для фотосессии? – посмеялась я сама над собой. – Просто кое-что случилось перед встречей, и я забыла переодеться.

Но она смотрела на меня так, будто ей плевать на то, что на мне надето. Извинившись, я оставила ее одну в мини-холле и ушла в спальню, чтобы облачиться в платье, подправить вчерашний макияж и расчесаться после сна. Я думала предложить ей чаю, но отбросила эту мысль, так как это заняло бы еще больше времени, а я жаждала закончить эту пытку как можно скорее.

Когда я вернулась, она сделала еще несколько снимков на том же самом месте, а затем пофотографировала меня в кабинете, где я обычно работаю. На всякий случай я попросила ее показать мне снимки, так как уже не надеялась на ее профессионализм. Вопреки ожиданиям, парочка фотографий мне так приглянулась, что я попросила мне их скинуть. Почему-то Марина замялась, будто не хотела этого делать, затем все-таки достала карту памяти из фотокамеры, и я быстро перенесла снимки в свой ноутбук.

Наконец она ушла.

Через час я тоже покинула дом: так как дождь закончился, мне нужно было сделать покупки.

В ближайшем супермаркете, пытаясь выбрать замороженную пиццу из весьма разнообразного ассортимента, я наткнулась на соседку.

– Возьми пеперони, – предложила женщина. – Я всегда ее брала, потому что Маша любила, и… – протяжный вздох не позволил ей закончить.

– Спасибо, но я люблю грибы, а в этой пицце их нет, – ответила я с вежливой улыбкой и только после этого заметила, что женщина одета во все черное, а лицо расплылось, как будто она выплакала много слез. Я знала, что она работает поварихой в богатой семье в соседнем доме, а до того как дочь хозяев выросла, служила у них нянькой. К сожалению, я не могла вспомнить ее имени. Может, и не знала? Мы общались редко. – Что-то случилось? – спросила-таки я.

Темно-карие глаза расширились от удивления.

– Ты не слышала? Машеньку убили!

– Что? Эту девочку, дочь хозяев? Но почему?

– Уже не девочка, конечно, ей восемнадцать исполнилось, но разве этого достаточно, чтобы уйти из жизни?! – Женщина тихо заплакала. Она, насколько я замечала, и без того являлась чрезвычайно эмоциональным человеком, так что я не могла ее винить за излишний пафос. – Но для нас-то, конечно, все равно ребенок. Я ее воспитала, она мне как дочь была… – Бывшая няня достала из сумки тканевый платок с рисунком и высморкалась. Я сочувственно кивала. – У меня нет детей, да уже и не будет, так что это не только их горе, но и мое тоже, хоть они не понимают этого! – Женщине на вид было около пятидесяти, наверно, именно возраст она имела в виду, говоря, что у нее уже не будет детей. А «они» – это, очевидно, наниматели, хотя уточнить я не решилась. – Очень странно, что ты ничего не слышала. Полицейские опрашивали всех живущих на нашей улице, стучались в каждую дверь! Ее ведь убили прямо в доме!