Реальная молния
Я пожала плечами.
– Не знаю, ко мне никто не приходил. А когда это было? Всю прошлую неделю я провела с родителями в другом городе и вернулась только три дня назад.
– А, – кивнула она, морщины разгладились, и она больше не винила меня в моем невежестве и отказе общаться с полицией.
Я вернула все коробки с пиццей обратно в холодильник, понимая, что все равно сегодня не смогу ничего есть – слишком много стресса за последние двое суток, а он всегда убивает во мне аппетит.
– Как это произошло? Они нашли того, кто это сделал?
Учитывая, что я писала не только фантастику, но и детективы (это из неоконченных произведений, которые я планировала когда-нибудь завершить), я никогда не упускала возможности услышать реальную криминальную историю, особенно если ее окружал ореол таинственности (я не циник, просто любопытство и сочувствие росли во мне одновременно и с одинаковой скоростью).
– Нет, не нашли. Думаю, не найдут. У следствия нет никаких зацепок. Никто не мог желать ей зла, она дружила со всеми, кого знала, такая добрая девочка…
– Вы сказали, в доме? Как убийца проник в дом?
– Никто не знает! Она была одна в тот день. Риелторы кричат о том, какой это благополучный район, и посмотри, что происходит!
– Ага… – Я глубоко вздохнула, вспоминая, что сама не так давно чувствовала себя не в безопасности в собственном доме. – То есть это ограбление?
– Нет, – она понизила голос и стала оглядываться вокруг, как будто проверяя, чтобы никто не подслушивал. Работники супермаркета как раз прошли мимо нас с огромной тележкой, нагруженной доверху порошками и прочими чистящими средствами. Больше рядом с нами никого не было. – Ничего не украли, понимаешь? – когда они ушли, добавила она, подавшись вперед, чтобы я могла ее расслышать. – И замок на двери не вскрыт.
– То есть она впустила его, – сказала я скорее себе, чем ей, но женщина ответила (видимо, ей просто нужно было выговориться):
– Или у него был запасной ключ. Они ведь нас подозревали из-за этого! Кошмар! Слава богу, у всех алиби, все были на глазах, и родители, и я, они на работе, я у сестры на даче. Но теперь-то поняли, что она сама впустила своего убийцу. Хотя это они так думают, а мне странным кажется. Скорее, Маша просто забыла запереть дверь, девочка умненькая, но рассеянная… Он вошел в дом, подкрался и всадил ей нож прямо в сердце! Быстрая смерть, девочка даже не мучилась, как нам сказали. Никто ничего не видел и не слышал, кроме… – Она замолчала. На сей раз даже мне это не казалось театральным. Я ощущала, что она борется сама с собой, решая, рассказывать мне что-то или нет.
– Что? – Я внимательно на нее смотрела.
То, что она поведала дальше, почти вызвало у меня обморок.
– Она часто говорила мне, что видит кого-то в окно спальни. Она говорила, что он пялился на нее каждый день. А теперь я так ужасно себя чувствую, как вспомню ее слова… Ведь я ее не послушала, отмахнулась! Вдруг это моя вина?.. Просто девочка, хоть и сущим ангелом была, тем не менее любила присочинить всякого ради внимания. Ну, знаешь, родители вечно на работе, всегда заняты… Я понимала это и не ругала за вранье и фантазерство. А теперь думаю: вдруг она говорила правду? Вдруг ее преследовали? Что если она была убита тем самым мужиком, который постоянно на нее пялился?
Я почувствовала тошноту. Мое тело трясло, и я не знала наверняка, связано ли это с холодильными камерами поблизости, или же со страхом.
Командуя зубам перестать стучать друг об друга, я спросила:
– А на какую сторону окно спальни Маши выходит?
– Да на задний дворик, на речку. А что?
Я просто развернулась и вышла из магазина, ни слова не сказав в ответ.
* * *Я выхаживала по комнате, голова горела в огне. Моя соседка видит странного мужика, который наблюдает за ней через окно ее спальни, и вскоре погибает. Теперь его вижу я. Что дальше? Он убьет меня? Это маньяк? Он любит сперва попугать своих будущих жертв, а затем уже кромсать ножом?
Что мне делать?
Я взяла в руки телефон, готовая звонить в местный отдел полиции. Но в следующую секунду я уже отругала себя за глупость и отложила сотовый. «Четвертый отдел УВД, капитан Иванов». – «Я живу в отдельном доме, и какой-то мужик пялится в мое окно. Мне кажется, он скоро меня убьет». – «Нет, дура такая, он просто восхищен архитектурой твоего особняка или цветами на участке. Не трать мое время и не занимай линию!» – «А если он правда убьет меня?» – «Вот тогда и приедем!»
Да, эта беседа вполне могла состояться, позвони я. Но даже если бы они отнеслись к этому серьезно и прислали кого-то, что я им предъявлю? Психа сейчас под окнами нет. Как я докажу, что он был?
Я выглянула в окно, просто чтобы убедиться, что там никого нет. Да, так и есть. Никого. Может, он пропал навсегда? Отпуск подошел к концу, он вернулся и теперь смотрит в окна людей в своем собственном городе? Ну нет, мне так не повезет.
Я влезла в интернет и стала искать продавцов систем видеонаблюдения. Оказалось, что камеры, мониторы плюс работа по установке всего этого оборудования и его настройке стоит столько, сколько я никогда не смогу себе позволить. Я снова взяла телефон и положила его на подоконник. Да, там плохая камера, но это что-то. Что-то бесплатное, что у меня уже есть.
Ближе к вечеру у меня произошла ссора с редактором. Она думала, что я работаю над серией, но вместо второй книги я прислала ей рассказ, отредактированный сегодня днем, который к серии вообще не имел никакого отношения.
– Куда я его пристрою?
– Вы вроде говорили, что у вас в разработке сборник рассказов, так? Вы можете поместить его туда или подождать, пока я не напишу еще десяток рассказов, чтобы выпустить отдельным сборником под моим именем.
Но она не слушала моих предложений. Она реально верила, что это она решает, что автор должен писать, а что не должен, а не сам автор. Это было так смешно и бредово, что я просто повесила трубку.
– И что ты собираешься делать? – тут же отругала я себя. – Жить на улице? Такими темпами у тебя через некоторое время не будет денег платить по счетам…
Я включила лэптоп, но даже эти пугающие мысли не могли меня вдохновить. Я никогда не могла писать что-то, чего не хотела писать сама – как и любой настоящий писатель, как мне кажется. Ни мозг, ни душа (главный источник креативности, как я считаю) просто не могут работать под давлением.
– Что со мной не так? – шипела я на себя, выключая компьютер.
Есть десятки, а то и сотни писателей, которые могут выдавать по пять романов в год, писать только что, что издательство им велит, и все у них хорошо. У меня тоже все было хорошо, когда мою первую книгу наконец-то издали (к слову, через много лет после написания, но все же), однако если я не предложу им ничего нового, моей литературной карьере конец…
Ближе к полуночи я оделась во все темное и теплое и вышла из дома. Я хотела поймать моего преследователя, для чего спряталась в кустах возле места, где он обычно стоит, и взяла с собой телефон, чтобы сделать фотографии или позвонить сразу же в отделение – сама толком не знала. Просто взяла.
Оказалось, что это очень неудобно и все равно холодно, невзирая на мою экипировку. Ноги затекли от сидения на корточках, а мозг командовал мне отправляться в постель, влезть под шерстяное одеяло и начать видеть сны, но, будучи до жути упрямой, я оставалась в кустах. Так как стало скучно, я даже начала читать книги с экрана смартфона, надеясь, что через многочисленные ветви стокер не заметит подсветку дисплея. Время от времени я выползала проверить, пришел ли кто-нибудь. Двадцать пять минут и две главы спустя я начала чихать от переохлаждения и сказала себе:
– Ты сходишь с ума! Вылезай немедленно!
Даже если бы маньяк пришел, он бы все равно услышал мой чих и зевание и отправился бы восвояси. Я провалила миссию и наконец-то отправилась в кровать.
Я была уверена, что мужчина не придет, и несмотря на это, едва переодевшись в шелковую ночную сорочку, тут же бросилась к окну.
Человек в натянутом на лицо капюшоне был там. Смотрел прямо на меня.
Я бросилась к телефону, который положила на прикроватную тумбу, вернувшись домой, включила в нем функцию камеры и поднесла к окну, но тут до меня дошло, что я снимаю видео, а надо бы сделать фото. Короче, я сбросила, и видео, к сожалению, не сохранилось, а когда я переключилась в режим фотоаппарата, снова навела зум на мужчину и приготовилась нажимать на нужную кнопку, маньяк уже смылся.
– Будь ты проклят!
Оставалось признать, что мой стокер – скромняга каких свет не видывал и просто смущается, когда его снимают. Или все значительно хуже: он задумал что-то недоброе, поэтому будет делать все, чтобы его не поймали…
* * *Утром с целью добыть как можно больше информации я нанесла визит соседям. Предлог был невинным, как монахини: почтальон снова перепутал нашу корреспонденцию. С тех пор как я переехала в оставленный в наследство бабушкой дом, не имея денег на ремонт, в моем распоряжении оказалась поржавевшая и выцветшая табличка с номером, который мог с одинаковым успехом прочитаться и как «58», и как «56», тогда как у моих соседей был совершенно новый забор с новой калиткой, старую табличку, такую же насквозь изъеденную коррозией, они выбросили, но новой пока обзавестись не успели. Это объясняло частую ошибку всех гостей, курьеров и почтальонов, и мы часто над этим смеялись.
Я, конечно, не рассчитывала, что соседи и сегодня будут с улыбками потешаться над ошибкой работников почты, учитывая обстоятельства, но мне нужно попасть внутрь, а там я уже придумаю, как вытащить из них нужную информацию. Я все-таки журналистка, и, невзирая на то, что не работала в газете очень долгое время, я была уверена, что «бывших» не бывает не только алкоголиков, но и репортеров. Эти вещи остаются с тобой навсегда.
Та же самая женщина, повариха, открыла мне дверь.
– Ты? – спросила она не очень вежливо, но без удивления, как будто ожидала меня увидеть.
– Я, – кивнула я и вошла в дом. Доставая корреспонденцию из сумки, пояснила: – Почтальон опять перепутал адреса.
– Спасибо, – сказала она тихо, будто успокоившись. – Оставь на столике.
Небольшой стол для корреспонденции стоял в углу широкого коридора неподалеку от входных дверей. Пока я медленно к нему шла, кухарка выпала из моего поля зрения, и, когда я обернулась, выяснилось, что она уже куда-то ушла, оставив меня в одиночестве в этой жуткой атмосфере.
В углах стояли скульптуры античных богов. Афродита была наряжена в длинное коричневое платье. Я помнила из курса Античной Истории, что изначально греки наряжали статуи (это только современные люди отчего-то полагают, что обнаженные тела богов из мрамора – это нормально), но это выглядело почему-то гротескно и несколько нелепо. Возле статуи на стене висели часы такой странной формы, будто сошли со страниц романов фэнтези. Они шли беззвучно, так что я была оставлена в полнейшей тишине, что было даже более жутко для такого большого дома, чем статуи и часы сами по себе.
Постояв в нерешительности в течение нескольких минут, я все-таки пошла ее искать. Казалось, что повариха-мажордом забыла, что у них гость.
– Простите, – прокричала я в пустоту. Так как никто не ответил, я продолжала свой путь по коридору и вскоре достигла кухни.
Вот где она была. Женщина готовила что-то, разрываясь между плитой, разделочной доской и раковиной. Странно, как это я ничего не слышала из холла. Однако дверь кухни была толстой и почти закрытой (оставалась только щелочка, в которую я ее и увидела), может, по этой причине.
Наконец она меня заметила.
– О, я думала, ты ушла… – Я открыла рот, чтобы объясниться, но бедная женщина не дала мне сказать и продолжила говорить: – Запекаю мясо с овощами для мадам… Она не как хозяева и есть спагетти с сосисками не станет.
Я не поняла, о ком она говорит, и спросила:
– А где хозяева?
– Геннадий Сергеевич с Инной поехали улаживать какие-то вопросы касаемо Маши… То ли судебные медики им тело не выдали, то ли на кладбище потребовали каких-то бумаг для захоронения… Не уверена. Знаешь, кругом бюрократия! – Я кивнула, обдумывая, что мне делать дальше, так как я не получила нужную информацию, но при этом меня вроде мягко выпроваживают, как тут она сказала: – Может, ты хочешь поговорить с мадам? Матерью Геннадия Сергеевича, я ее так называю. Она гостит тут пару дней в связи с… – кухарка снова вздохнула и не закончила предложение.
Теперь все встало на свои места. Вот о ком говорила повариха и вот для кого готовила сейчас.
– С удовольствием.
Женщина повела меня другим коридором (их дом оказался намного больше моего, хотя со стороны таким огромным вроде не выглядел) к просторной гостиной с камином, антикварными креслами и медвежьей шкурой на полу, выложенном паркетом из красного дерева.
– Мадам, к вам гостья, – сказала она с официозом и даже поклонилась. Я почти прыснула со смеху, памятуя о том, что на дворе, вообще-то, двадцать первый век, но сдержалась, так как семья переживала не лучшие времена.
– Спасибо, Галя. Можешь идти.
Вот так я узнала ее имя. Галина. Надо запомнить. Но давайте отвлечемся от поварихи и обратим внимание на так называемую «мадам». Это была женщина за семьдесят, с длинными седыми волосами, идеально уложенными вокруг головы, в костюме от Шанель. Тогда как ее волосы и одежда были в полном порядке, лицо сильно выделялось из-за создаваемого контраста. Кожа бела как мел, словно она уже мертва, глаза странно сверкали, из-за чего взгляд казался безумным, рот кривился на одну сторону, дешевый макияж потек от пота. Она не делала абсолютно ничего, когда мы вошли: не вязала, не пила чай, не смотрела телевизор (гигантская плазма на стене выключена) – просто сидела в кресле в молчании. Честно сказать, пожилая женщина производила очень дикое впечатление, и, если бы она не заговорила, я бы решила, что это восковая скульптура в комнате страха в парке развлечений, а не живой человек. Я не знала, последовать ли примеру Галины и поклониться, или же будет лучше перекреститься и забросать ее головками чеснока.
Как только мадам сказала «можешь идти», повариха была такова, оставив меня наедине с этой сумасшедшей ведьмой. Ее взор было тяжело выносить, когда она уставилась на меня, ожидая, что я представлюсь и изложу цель визита.
Я напомнила себе, что была журналисткой, видела вещи пострашнее, однако умудрялась стряпать приличные репортажи и интервью, и гордо подняла голову.
– Добрый день, меня зовут Маргарита, я живу в соседнем доме. Я хотела поговорить с вами о вашей внучке.
Она пялилась на меня не менее минуты, испытывая мою смелость и нервы, затем спросила лаконично:
– Зачем?
Но вопрос меня не застал врасплох, в голове уже был готов ответ:
– Думаю, я знаю, кто может быть виноват в этом. Или по крайней мере кто мог что-то видеть. – Так как беседа обещала быть трудной, я позволила себе опуститься в кресло напротив нее.
– Милочка, неприлично садиться, пока не предложат. Теперь ты мнешь мою шаль.
Я быстро обернулась через плечо и вправду заметила шаль, на которую умудрилась сесть. Общий свет в гостиной тусклый, а горящий камин расположен за спинкой того кресла, в котором я сидела, да и цветом шаль сливалась с обивкой и издалека вообще казалась покрывалом или специальным чехлом.
Хоть я и вскочила тут же после этих слов, все же моя гордость была задета, поэтому я едко парировала:
– Вообще-то неприлично заставлять гостей стоять.
С юмором у ведьмы были проблемы. Ее глаза вмиг расширились, будто я призналась в убийстве ее внучки, а верхняя губа начала нервно подрагивать.
– Убирайся!
Отлично, подумала я и направилась к двери, но за шаг до порога я рискнула и сказала:
– Теперь вы никогда не раскроете загадку смерти вашей внучки.
Риск, о котором я говорила, связан с тем, что она могла позвонить в полицию и настучать на меня, но этого, слава богу, не случилось.
– Стой… как там тебя… Маргарита.
Ого! Она даже снизошла до запоминания моего имени! И интонация стала немного просительной. Только по этим двум причинам (ну и еще потому, что я тоже хотела с ней поговорить) я осталась.
Она указала мне на диван по соседству с креслом, на котором я успела весьма недолго посидеть.
– Присаживайся. – Когда я устроилась на нем, она велела Галине принести нам чаю, вызвав ее – внимание! – специальным колокольчиком, и, только когда две изящные фарфоровые чашки и чайник оказались перед нами на подносе, поставленном на журнальный столик между диваном, где я сидела, и ее креслом, мадам спросила: – Так что тебе известно?
Я поведала ей о таинственном мужчине, стоящем под окнами, и о том, что и Маша, по словам Галины, видела кого-то, возможно, того же самого человека.
По какой-то причине, когда я впервые упомянула мужика, она побледнела (правильнее сказать: лицо стало еще белее, чем было), а когда я закончила, старуха попросила описать его.
– Простите, но у меня не было возможности получше его рассмотреть. По этой-то причине я и не вызвала полицию. Единственное, что я могу сказать, это то, что он носит темную одежду с капюшоном, с собой не берет ни зонта, ни сумки или рюкзака, ни чего-либо еще, что довольно странно, но не является само по себе отличительной приметой… Хотя это может означать, что он живет где-то рядом.
– Может. А может, и нет.
Я с грустью кивнула.
– Я просто сделала вывод, что сосед может захватить только ключи и телефон в карманах и выйти прогуляться, а человек, живущий в другом городе, должен иметь при себе еще какие-то вещи. Поблизости нет гостиниц. Хотя он мог оставить все лишние вещи в машине, а саму машину на другой улице…
– Я жила здесь тридцать пять лет и переехала в дом престарелых только пару лет назад. Точнее – что я вру? – сынок сбагрил, с подачи женушки. Так вот, поверь мне, по соседству нет никого, кто бы соответствовал твоему описанию. Если только он не новенький здесь. – Она немного помолчала. Во время разговора почти не смотрела на меня, все чаще любовалась камином, поэтому общение проходило для меня более или менее безболезненно. – Вот что. Пока ты будешь пить чай, который, кстати, уже остывает, я расскажу тебе свою версию. Позволю себе заранее утверждать, что ты со мной согласишься, и моя версия станет единственной версией.
Я была рада, что женщина не посчитала меня сумасшедшей и даже решила поделиться со мной своими мыслями. Я кивнула и наконец налила заварку из чайника в одну из изящных фарфоровых чашек. Но как только я сделала глоток, мадам начала говорить, и я выплеснула содержимое моего рта на столешницу и свою одежду.
– Я уверена, что этот человек – жнец, пожиратель душ. Он ищет невинные души, и, когда кто-то отвечает на его зов, он приходит за его душой. Если у Машеньки и этого существа состоялся контакт глазами, он расценил это как приглашение, зашел и получил ее. – Вот что она мне сказала! Женщина безумна! И вот почему сынок и сноха отправили ее подальше – в дом престарелых. Зачем я трачу свое время?..
Вытерев рот и столешницу салфетками, я спросила:
– Скажите, пожалуйста, когда ваш сын и сноха вернутся домой?
– Вижу, ты мне не веришь…
– Я хотела бы, но не могу. Простите. – Песня Don't Fear the Reaper («Не бойся жнеца») так и играла в моей голове всю последнюю минуту, я отчаянно пыталась ее отключить – бесполезно.
– Но тебе придется, – ее голос становился громче. – Единственный способ остановить Смерть – держаться подальше от ее жнеца.
Я резко поднялась.
– Мне нужно идти. Спасибо, что уделили мне время.
Но женщина вдруг резко схватила мою руку, очень крепко, что не вырваться, и уставилась в мои глаза напряженным взором.
– Тебе нужно оставаться начеку, дорогуша! Если состоится контакт глазами – попадешь в его список. Не впускай его в свой дом, в свою жизнь, а главное – в свою душу!
– Не уверена, что понимаю вас, но спасибо за совет.
– И не говори никому о нашем разговоре. Это важно! Я даже заплачу тебе за молчание.
– О, в этом нет необходимости! – Как будто я могла кому-то такое рассказать! Передать весь этот нонсенс!
Наконец она выпустила мою руку, и я вышла в коридор. Главные двери были заперты, а замки оказались сложными, и я не смогла сама открыть. Этот странный дом будто держал меня в заложниках. Чем сильнее я жаждала выбраться, тем плотнее он окутывал меня в свои жуткие объятия. Когда я уже сдалась и решила искать помощи у Галины на кухне, она появилась сама.
– Маргарита… Тебя ведь так зовут? Рита, я слышала часть вашего диалога с мадам, – сказала она с небольшой порцией смущения, – и я хочу показать тебе кое-что. Идем со мной.
Так что, вместо того чтобы наконец убраться отсюда, я последовала за ней на второй этаж. Я все это время думала, что я тут делаю, пока она не открыла одну из дверей и не пустила меня внутрь. Я моментально поняла, что это спальня Марии. Девчачьи вещи на кровати и полках, розовый цвет превалирует, везде рюши – на покрывале и шторах, а главное – окно. Оно выходило на ту же сторону, что и мое. Я наконец ощутила нервное возбуждение и немного даже страх, как будто я приблизилась к разгадке вековой тайны.
Я обернулась на Галину, плотно притворяющую дверь после нас, и спросила:
– Так зачем вы меня сюда привели? Что вы хотели показать?
– Это комната Маши, – сказала она, как будто это было тяжело вычислить, и, словно чтобы ее не заподозрили в обмане, показала глазами на фото в рамке, висящее на стене возле двери. Оно оказалось за моей спиной, когда я заходила, посему я сразу не заметила.
Я не ответила ей, только стала разглядывать фото. Девушка выглядела старше своих лет, мы с ней словно ровесницы, хоть я почти на десять лет старше, но самое странное, что именно на этом снимке она была очень похожа на меня, даже прически одинаковые, а встречая ее на улице, я ничего этого почему-то не замечала. Галина тем временем прошла вперед к подоконнику и указала на цветочные горшки. Я приблизилась, чтобы лучше рассмотреть. Подоконник был широким и длинным, слева лежат диванные подушечки и короткий тонкий матрас, а красивые декоративные горшки стоят справа. Казалось, что девушка любила тут сидеть, возможно, за чтением или перепиской с друзьями, или просто смотрела на улицу, восхищаясь видом: как я уже говорила, неподалеку текла река, частично видимая с нашей части улицы.
Я пригляделась к горшкам. Их было три, все сделаны из глины и раскрашены разными узорами, но цвета соответствовали стилистике комнаты. Чего она от меня хочет? Что я должна увидеть? Это просто цветочки, в конце концов…
– Я не понимаю… – наконец изрекла я, сдавшись. Будучи перфекционистом, я ненавидела слова «не знаю» и «не понимаю», но иногда их нужно произносить. Особенно, если тебе до жути хочется получить какую-то информацию.
Мажордом пялилась на горшки, точно сама не могла понять, что с ними не так, но наконец она сдвинула тот, что стоял ближе к матрасу, и я увидела слова, накорябанные на деревянной поверхности подоконника. Тонкий стальной вязальный крючок лежал прямо там, так что не оставалось никаких сомнений относительно орудия, которым были выгравированы ее мысли.
Как только я прочла надпись, мой желудок сжался в комок.
«Кто он… Почему смотрит… Его послала Смер…» – дальше два символа неразборчиво.
* * *Я была оставлена одна в этой жуткой комнате на некоторое время, когда Галину позвала мадам, и, так как вскоре я ощутила, что начинаю задыхаться, мне пришлось выбежать в коридор. Галина вышла из гостиной и увидела меня на лестнице. Она бросилась ко мне и сунула какой-то белый конверт в руки.
– Что это? – спросила я, зачарованно глядя на предмет в своих ладонях.
– Это тебе. Она сказала «за молчание».
Я открыла конверт тут же и действительно увидела пачку наличных денег.
– Что ж, передай этой ведьме, что я не продаюсь.
Так как Галина не хотела забирать конверт, мне пришлось оставить его на столике с корреспонденцией. Она открыла мне дверь и, когда я уже переступала порог дома, нервно спросила:
– Ты тоже думаешь «Смерть», да?
Я молча ушла.
Глава 3
– Так когда ты его обычно видишь? – спросила меня Люба.
Я так отчаянно хотела поймать таинственного мужчину, что даже возобновила старые приятельские контакты – правда, пока только по телефону – и попросила бывшую подружку провести ночь в моем доме.
– Около полуночи.
– Ой… Я в это времечко уже Спящая Красавица! – И она захихикала – слишком громко для моих больных нервов.
Люба была уникальным человеком. Когда мы дружили, я часто говорила, что, тогда как я не замужем, потому что слишком хороша для этого, Люба не замужем, потому что слишком плоха. Не в глаза, конечно. Наши общие друзья всегда морщились, стоило мне это произнести, потому что, во-первых, у них проблемы с чувством юмора (еще одна причина, по которой я испытывала трудности в общении с ними и в итоге предпочла расстаться), а во-вторых, сами были замужем, так что воспринимали мою фразу как прямое оскорбление. Я всегда замечала выражения на их лицах в этот момент, но плевала. Я любила дразнить людей, все еще люблю, просто теперь некого. Хм… Может, я не такой уж хороший человек, как привыкла о себе думать?.. Короче, пусть я тоже не подарок, но мне нужны люди особого склада, такие же уникальные, а таких мало.
