Несуществующий причал

Нина Дашевская

Несуществующий причал

Художественное электронное издание

В соответствии с Федеральным законом № 436 от 29 декабря 2010 года маркируется знаком 12+

Серия «Встречное движение»

Любое использование текста и иллюстраций разрешено только с согласия издательства.

© Дашевская Н., 2025

© Буланова Л., иллюстрация на обложке, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательский дом «Самокат», 2025

⁂

М.Ц.

Варе, Эльдару, Аглае и Саше – с благодарностью за чудесный дом.

I

БЗ-18

– А у меня сестра играет на тромбоне, – сказал Кирилл.

– Круто, – ответила Паскале.

Кирилл засмеялся:

– Ты когда-нибудь слышала тромбон? Это ужас!

– Ну не знаю, – пожала плечами Паскале, – наверное, просто громко очень. А так никакой не ужас, на нём даже ангелы играют. Если верить картинам.

Кирилл хмыкнул, а потом вдруг посерьёзнел – вспомнил Дашку.

– Сестра старшая? – осторожно спросила Паскале.

– Маленькая. Представь, такая шпингалетина с тромбоном!

– А, – выдохнула Паскале, – тогда хорошо. А чего вдруг тромбон?

– Ну, я на оркестр ходил, и она со мной захотела. Я вообще на валторне играл, а ей тромбон достался.

– На валторне?

– Это такая закрученная.

– Да знаю я!

– Ну, – смутился Кирилл, – многие не знают.

Растерялся немного. Потому что он начал разговор просто так, лишь бы говорить. Ведь совершенно непонятно, о чём говорить с человеком, которого ты видишь впервые в жизни, а раньше знал только по чату. И вообще, лишь полчаса назад обнаружил, что человек этот – девочка.

Дальше они шли молча. Свернули на боковую тропинку, немного раскисшую, – и Кириллу понравилось, что они с Паскале переглянулись. Нет, не переглянулись даже, а просто свернули вдвоём, не договариваясь.

– Знаешь, Бьорн, – сказала Паскале, – а у меня тоже был брат. Ну как был… есть. Наверное.

– Старший, – утвердительно кивнул Кирилл.

– Конечно. Мне казалось, что он меня найдёт. Но он пока молчит.

– Понимаю, – кивнул Кирилл.

На самом деле он не совсем понимал. Вот он станет взрослым – и что, неужели не найдёт Дашку, не даст ей знать о себе? Может, он и не лучший брат, но всё-таки отказывался верить – как можно вот так взять и исчезнуть. Почему старшие поступают именно так? Исчезают.

– Артём не лучший брат, – сказала Паскале, будто услышала его мысли. – Ну, проще так думать, спокойнее. Чем пытаться понять, что там на самом деле.

– Ага, – сказал Кирилл. И правда – что тут ещё скажешь?

Казалось, они зашли в какую-то глушь: кроны деревьев нависали ниже, подлесок стал гуще. Поперёк тропинки лежал тонкий ствол дерева – смотрители ещё не убрали его.

Но оба они знали, что это никакая не глушь. И что скоро лес кончится.

Он и правда кончился совсем скоро: тропинка упёрлась в бетонную стену.

«Ну что, назад?» – хотел спросить Кирилл, но почему-то промолчал. И не развернулся, и не пошёл обратно. Пусть лучше она первая.

– Знаешь, Бьорн, – Паскале смотрела не на него, а прямо в эту стену, – Артём говорил, что там море.

Кирилл хмыкнул.

– Конечно, об этом все говорят. Море, пальмы, прекрасное здание с белыми колоннами. И мост ещё.

– Нет там никаких пальм, – оборвала его Паскале. – И моста тоже нет. А море есть.

Кирилл пожал плечами.

Легенды о море перекатывались по БЗ волнами – от старших к младшим и обратно; по пути они обрастали невероятными подробностями. Одни слышали про корабли с парусами, другие про песок удивительного розового цвета.

Но они-то уже не малыши, изучали географию. Не подробно, а так, в общих чертах. В любом случае до ближайшего моря – километров семьсот. Так что это байки.

– Там есть причал, выкрашенный белым и синим, – продолжила вдруг Паскале. – И камни. Галечный пляж, не песчаный.

– Ну и откуда твой Артём это знает?

– Он там был, – ответила Паскале.

Кириллу вдруг стало неуютно. Вот она вроде нормальная же, а брат её точно псих. Нет, конечно, Кирилл и сам своей Дашке иногда рассказывает всякую муть, но до такого бы не дошёл. Чтобы вот так нагло врать – что он сам видел море. Ладно Артём, но Паскале, похоже, во всё это верит! Кто её знает, какая она, – они же только сегодня познакомились!

…Да, он не спросил – почему в чате у неё такой странный ник. Сначала даже думал, что это реальное имя: мало ли чего родителям в голову взбредёт. Но если брат – Артём, то вряд ли.

Они шли вдоль бетонной стены, иногда продираясь через кусты, иногда – выбирая, с какой стороны обойти грязную лужу. Паскале шла уверенно: похоже, она знала то же, что и он. И правда – вскоре они вышли к пролому в стене.

– Бьорн, – осторожно спросила она, – ты когда-нибудь… да?

– Один раз, – ответил он неохотно. – Но так, недалеко.

Вообще это было почти правдой. В прошлом году он на самом деле вышел за территорию БЗ. Прижался спиной к наружной стороне забора, но не смог сделать больше ни шагу: его охватил панический, парализующий страх. Так он и стоял там, пока не убедил себя: «Я всё-таки вышел… Всё, хватит».

Потом уже, задним числом, думал, что вид его разочаровал: какие-то кочки, болото. И вдалеке – опять чернеющая полоса леса. Нечего туда ходить, ничего там нет!

– А я ни разу, – сказала Паскале и улыбнулась.

Он улыбнулся в ответ; и вдруг стало совсем не страшно.

Кирилл шагнул в пролом первым, она – за ним.

Это даже официально не запрещалось – бетонный забор был скорее условностью. Все знали, что в нём есть несколько проломов, лазов и ходов «через верх». Просто тут, внутри – безопасно, а там нет, вот и всё. «Путешественники» чего только не рассказывали, но Кирилл не очень верил: он и сам Дашке наврал потом, что видел медведя. Небольшого. И очень издалека.

Ну она поверила. Ладно медведь. Но не море же!

– Артём говорил, что шёл тогда через западный выход, – сказала Паскале. – Как думаешь – мы у западного?

Кирилл пожал плечами. Небо затянуто облаками – как тут поймёшь, где запад?

Но всё же этот выход лучше, чем другой, болотистый. Здесь продолжался лес, хвойный, ясный, какой-то прозрачный. Идти было легко.

– У тебя телефон далеко? У меня в рюкзаке, а надо за временем следить, – сказала она.

Да, как он сразу не подумал! Надо засечь время.

Кирилл достал телефон – бэзэшная сеть тут уже не ловила, так что телефон работал только как часы, фонарик и камера. Тоже, кстати, необходимые вещи.

– Семь, – сказал он. – Значит, у нас где-то часа два. Час идём – и разворачиваемся.

– Угу, – сказала она.

В девять вечера начинался комендантский час. И если кому и приходило в голову сунуться за забор, то в девять он возвращался на территорию БЗ – никто не хотел проблем.

⁂

Что Кирилл знал о Паскале? Что она на БЗ-18 с первого дня, как и он сам.

Со Дня защиты детей.

Тогда обе воюющие державы честно признали, что они никогда не договорятся, что продолжаться это будет примерно всегда – с переменным успехом. С большей или меньшей интенсивностью они будут методично разносить друг друга, потом отстраиваться – и заходить на новый круг.

И тут пришло неожиданное решение: дети. Конечно, дети – главное, они безусловная ценность. Чужих детей не бывает, дети ни в чём не виноваты… Все так обрадовались, когда поняли, что нашли ту самую тему, на которую никто не спорит! Они всё же не дикари, не двадцатый век какой-нибудь. Да и двадцать первый научил их многому – как-то выжили.

В общем, два современных общества приняли наконец совместное решение.

Дети-жертвы – это и само по себе ужасно, и выглядит отвратительно, и вызывает ещё большую ненависть друг к другу. Договор о защите детей был буквально за два месяца подготовлен и подписан.

А потом стали думать, как же выполнить соглашение. Потому что случайной жертвой ребёнок мог стать где угодно. Что же теперь – специальная группа должна зачищать пространство от несовершеннолетних перед каждым выстрелом?

И тогда для детей построили специальные базы. С обеих сторон границы. И за восемь лет договор ни разу не был нарушен – ни одна база защиты не пострадала.

Цивилизованные же люди, не варвары!

У специалистов из образовательной сферы проскакивала мысль: если дети вырастут без нас, может, они окажутся лучше нас?.. Программы обучения на базах защиты были максимально пацифистскими. Однако не стоило забывать – семнадцатилетние становились восемнадцатилетними, и вот уже прямо сейчас их приходилось готовить к выходу в мир. Надежда оставалась на младших – шестнадцатилетних.

При этом оба высокофункциональных государства продолжали не только воевать, но и торговать друг с другом. Днём работали заводы и стройки, совершались взаимовыгодные обмены. Ночью же, после комендантского часа, наступало тёмное время.

Постепенно к войне привыкли, её почти удалось приручить; даже появилась надежда, что когда-нибудь всё это закончится. Жертв среди людей уже особо не было, научились справляться. Конечно, инциденты случались, это неизбежно, а в целом – всё нормально.

Однако обнаружилось, что новые технологии строительства позволяют возводить здания в разы быстрее, различных продуктов и оружия производится много. А если ничего не разрушать, то люди же без работы останутся? Вы о людях подумали?!

Вспыхивали внутренние конфликты, граждане высказывали недовольство, средства массовой информации всё больше подогревали эти противоречия.

Когда в очередной раз были разрушены вышки связи, их почему-то не восстановили. Как будто так даже лучше – меньше обсуждений принятых мер, разногласий в обществе. Так спокойнее. Родители могли позвонить на БЗ по единому экстренному номеру, но Кирилл давно уже не слышал, чтобы кому-то звонили. Внутрибазовая связь у детей отлично работала: сначала как необходимая часть образовательного процесса, потом – в качестве важного аспекта социализации. Общение, чаты по интересам, игры. И хотя детей на БЗ изо всех сил готовили к гипотетической мирной жизни, всё же они бесконечно играли в военные стратегии.

В одной такой игре Бьорн и заметил Паскале. Сначала подумал: вот странный ник у парня, потом стал наблюдать за ним. И тут Паскале принял одно нестандартное решение. Проигрышное во всём: в баллах, скорости, навыках – в каждом столбце диаграммы. Выигрыш – только в одном: Паскале сохранял людей. Не настоящих, а виртуальных, и спасать их не было никакого смысла – но он сделал именно так. Все члены команды ополчились на Паскале, потому что из-за него они отлетели на четырнадцатое место по БЗ.

И тогда Бьорн написал ему в личку: «Твоё решение очень непопулярно. Я не могу поддержать его публично, потому что меня заклюют. Но я сделал бы так же, если бы не боялся. Я не считаю, что это ошибка. Ты крутой». – «Спасибо», – ответил Паскале.

Потом они ещё несколько раз перемигивались, скидывали что-то друг другу, и однажды Паскале написал: «Завтра не приду, башка трещит. Хочу пошататься по лесу». – «Я с тобой», – написал Бьорн.

К счастью, он не знал, что Паскале – девочка, иначе никогда бы не решился!

⁂

Лес кончился.

Они неожиданно вышли на просёлочную дорогу – пыльную, но проезжую, не заросшую лесом.

– Значит, взрослый мир всё же существует, – подмигнула ему Паскале.

Про внешний мир ходили самые разные легенды. Одни придумывали море, другие – что мира вообще больше нет. Дети видят бесконечные галлюцинации, а на самом деле человечество давно поработили инопланетяне. Поговаривали также, что «внешние» работники базы – те, кто привозил продукты, ремонтники, уборщики, – вообще не люди. Поэтому с ними нельзя было разговаривать – в целях информационной безопасности, конечно. Ещё рассказывали, что на самом деле мы живём на другой планете, а Земля давно погибла; что Солнце и Луна созданы искусственно. Находясь в изоляции, как не усомниться в реальности внешнего мира?

Но дорога – вот же она! Значит, взрослые люди существуют. Они работают, ездят по таким дорогам. Значит, родители Кирилла тоже где-то здесь. И Артём.

Да, старшие братья, сёстры, друзья каждый раз клятвенно обещали вернуться и рассказать, что же там происходит на самом деле. Последний месяц учёбы они проводили в шлюзе – там их наскоро обучали «бытовым навыкам», адаптировали к жизни снаружи.

А потом был выпускной. Правда, после шлюза на него приходили единицы. Некоторые исчезали сразу же, как только переступали порог БЗ, – шлюз для них был шагом вперёд. А назад возвращаться – уже незачем.

– Паскале, – спросил Кирилл, – Артём когда-нибудь приходил к тебе из шлюза?

– Да, пару раз, – ответила она неохотно, – но он был какой-то другой. И говорил только одно: «Учись, это, оказывается, важно. Не в смысле сама учёба, а баллы. Так что давай». И я не знаю – правда важно или он так говорил, чтобы я училась? И не забивала голову другим.

– Чем, например?

Паскале помолчала, а потом ответила:

– Я его всё спрашивала про море. И он сначала рассказывал. Тогда мне было восемь, а ему – четырнадцать. Получается, я сейчас… вот как он.

– Значит, Артёму двадцать? – сосчитал Кирилл. У него всегда было неплохо с числами, вот и сейчас он не смог отказать себе в простых вычислениях.

– Да, – ответила она. – Два года прошло… Ну скоро будет два.

Выходит, два года как Артём выпустился и Паскале ничего о нём не знает.

– А тебе ещё четыре, – сказал Кирилл.

Через четыре года и она станет взрослой. А он сам – уже через три. И тоже уйдёт; и всё, наконец, узнает.

Хочет ли он знать?..

– А почему Паскале? – спросил он, чтобы сменить тему.

– Это книжка одна, очень нравилась мне в детстве. Там мальчик жил у реки, но его к ней не пускали. Однажды он всё-таки пошёл.

– И утонул?..

– Почти. Но всё обошлось – он прожил на реке несколько недель и встретил там хорошего друга.

Кирилл мысленно улыбнулся. Да, хорошо.

– Жаль, я не знал такой книги.

– Она очень старая – Артём её читал, когда я болела. Приходил и читал, заканчивал – и начинал снова.

– Домашняя книжка? – спросил Кирилл, хотя и так было понятно.

Паскале кивнула.

– А у тебя осталось что-то из дома?

– Валторна, – усмехнулся он. – Так что я её не отдаю, хотя и просят для младших. Сам уже не играю, но как отдать?

– Никак, – кивнула она. – Может, ещё будешь играть.

– В прекрасной стране будущего, – хмыкнул Кирилл. – Ну-ну.

– Да, – сказала Паскале просто, без иронии – и ему вдруг стало стыдно за своё хмыканье.

– А сестра теперь на тромбоне из-за меня, представь. Он больше неё! Дашка приходит ко мне и дудит, дудит! Не лень же с собой его таскать. Нравится, говорит!

– Круто, – сказала Паскале. – Я тут поняла, что хуже всего – когда ничего уже не нравится, не цепляет.

– В смысле? У тебя сейчас так? Ничего не цепляет?

– Нет. Сейчас – не так, нормально всё.

⁂

Оба они, даже не глядя в телефон, прекрасно понимали, что час давно прошёл. И обратно к девяти они не успеют. Но почему-то им стало всё равно.

Тем более – впереди на дороге показался магазин.

Непонятно, почему Кирилл решил, что это магазин: просто невысокое здание правильной формы, параллелепипед. На фоне темнеющего неба здание будто светилось – и вскоре они разглядели огни. Зелёные, розовые, синие – прямо мигающая электронная игрушка.

На БЗ магазины располагались внутри зданий, в коридорах – но Кирилл читал о таких, отдельных, видел картинки. В книгах и кино они часто стояли вдоль дорог, соседствовали с заправочными станциями.

Никакой заправки рядом не оказалось, но магазин всё же был. Они подошли ближе и упёрлись в стеклянные двери.

– Закрыто, – разочарованно протянул Кирилл, но Паскале уже увидела кнопку: «Вход». Двери бесшумно разъехались. «А есть ли с другой стороны кнопка на выход?» – подумал Кирилл, но тут же забыл об этом. Потому что они оказались в волшебном царстве. Казалось, тут есть всё – кроме людей. Это был автоматический магазин, а в автоматах можно купить что угодно. За стеклом мелькали продукты в разноцветных банках, новые футболки, кроссовки, аптечные упаковки – всё, что может понадобиться человеку в дороге.

Автомат в цветах камуфляжа продавал коробки чёрных шариков разных размеров. Кирилл предпочёл отойти от них подальше.

– Смотри! – крикнула Паскале. – Бананы!

Это и правда было удивительно: в витрине, подсвеченные огоньками, висели связки бананов.

На БЗ их привозили, но очень редко – кажется, последний раз в прошлом году.

– Но ведь бананы… у нас не растут? – спросил он.

– Не растут. Значит, их где-то покупают. Торговля идёт, – сказала Паскале.

Кирилл почему-то очень обрадовался – как будто бананы доказывали, что огромный мир существует не только в учебниках, но и на самом деле. Можно протянуть руку, дотронуться до него. Кирилл приложил к окошку ученическую карточку, но, конечно же, автомат её не распознал.

– Тут, кажется, можно обычными деньгами заплатить, – сказала Паскале.

– Тогда жаль, что у нас их нет.

– У меня есть… – и достала из внутреннего кармана две пластиковые карточки, соединённые скрепкой. Между ними хранились тщательно разглаженные купюры.

– Откуда?! – поразился Кирилл.

– Это… Артём мне оставил, – сказала Паскале. – Кажется, сюда.

– Подожди. Стой! Если брат оставил… это же память!

Но автомат уже съел деньги – одну купюру за другой.

– Я настоящего Артёма помню, – сказала Паскале, – тут нечего жалеть. И потом, я всё равно его найду. А это просто…

«Не является платёжным средством», – загорелась надпись на экране.

– Фантики, – закончила она. – Вот видишь…

Казалось, она сейчас заплачет. Неужели Артём врал ей и вместо денег подсунул бумажки из какой-то забытой игры?

– Погоди, – сказал Кирилл, – а если они просто устарели? Сколько им лет?

– Ну… восемь должно быть. Мы же восемь лет как из дома. Может, и больше – не новые же они тогда были.

– Вот видишь – за это время деньги наверняка поменялись! – оправдывал Кирилл неизвестного ему Артёма.

– Отдай! – решительно сказала Паскале автомату, но тот вдруг выключился и погас.

– Свинство какое! – возмутился Кирилл и с размаху треснул по нему кулаком.

Лампочки обиженно замигали.

Потом один банан упал с крючка и мягко скользнул в лоток для выдачи товара. Следом за ним ещё один. И ещё!

Кирилл и Паскале заворожённо смотрели на неспешную работу автомата, но на трёх бананах волшебство закончилось.

– Как думаешь, – спросил Кирилл, – мы их купили или нам просто повезло?

– Не знаю, – пожала плечами Паскале. – Выходит, что купили.