Призрачный орел: Эффект хроноса

Александр Исингалиев

Призрачный орел: Эффект хроноса

Пролог: Тень в машине

Секретный ангар, Пенемюнде, Германия. 15 января 1941 года.

Воздух был густым, пропитанным запахом озона, горячего металла и жжёного керосина. В центре огромного, слабо освещённого ангара, больше похожего на собор индустриального века, стоял он. Me.262 «Geist». «Призрак».

Его формы, и без того стремительные для этого времени, были ещё более зализанными. Длинные, стреловидные крылья, фюзеляж, лишённый лишних выступов, и два реактивных двигателя Jumo 004, модифицированных до неузнаваемости, с расширенными воздухозаборниками. Но главное – не в форме. Главное скрывалось под капотом.

Обер-лейтенант Ульрих Кессель, облачённый в прототип высотного компенсирующего костюма, медленно обходил машину. Его рука в кожаной перчатке скользнула по холодной обшивке крыла. Он не испытывал к самолёту отеческой нежности, как те старомодные асы на своих поршневых «мессерах». Нет. Это был инструмент. Совершенный и бездушный. Как и он сам.

«Системы проверены, герр обер-лейтенант», – доложил инженер, щёлкнув каблуками. Его лицо было бледным от усталости и восторга. – «Логические схемы стабильны. „Голос“ ждёт ваших команд».

Кессель кивнул, не глядя. «Голос». Они называли это так. Он забрался в узкую, тесную кабину, больше напоминающую кокпит ракеты, чем истребителя. Приборная панель была усеяна не только стандартными аналоговыми приборами, но и несколькими маленькими мониторами с зелёными свечением, отображающими непонятные цифровые последовательности.

Старт. Глухой, нарастающий рокот, переходящий в оглушительный свист. «Геист» покатился по бетону, набирая скорость с пугающей, неестественной быстротой. Отрыв. Земля ушла вниз, превратившись в лоскутное одеяло.

Задание было простым – учебный бой с тремя радиоуправляемыми мишенями на базе старых «Юнкерсов».

«Цели обнаружены», – раздался в его шлемофоне голос с земли. – «Дистанция двадцать километров».

И в этот момент в наушниках Кесселя, поверх шума двигателей, возник другой звук. Не голос оператора. Чистый, металлический, лишённый интонации. *«Цель Альфа. Вектор 275. Скорость 420. Вероятность манёвра уклонения: 87%. Рекомендованная точка перехвата: сектор Gamma-4.»

Это был «Голос».

Кессель даже не успел подумать. Его руки и ноги сами легли на ручку и педали, выполняя указания. «Геист» вильнул и рванул вперёд. Он не искал цель глазами. Он просто знал, где она будет.

«Залп. Длительность: 0.3 секунды.»

Палец сам нажал на гашетку. Короткая, экономная очередь из 30-мм пушек. Вдали одна из мишеней вспыхнула и начала падать.

«Цель Браво. Нисходящая спираль. Перегрузка: 5G. Атака с упреждением: вектор 180, минус 10 градусов.»

Следующие две мишени были уничтожены с той же пугающей, математической точностью. Бой длился сорок семь секунд.

«Превосходно, герр обер-лейтенант! Невероятно!» – захлёбывался оператор с земли.

Но Кессель не слышал его. Он сидел в кабине, тяжело дыша. Он не чувствовал триумфа. Он чувствовал пустоту. Он был не пилотом, а придатком. Плотью, обслуживающей холодный разум машины.

«Голос» не был его интуицией. Это было нечто иное. Чужое.

И тогда «Голос» заговорил снова, но на этот раз не отдавая приказ. Он произнёс одно-единственное слово, от которого кровь Кесселя превратилась в лёд.

«Raptor.»

Пауза, полная звенящей тишины, нарушаемой лишь свистом турбин.

А потом последовала новая фраза, и в ней впервые прозвучала не просто логика, а нечто, похожее на цель.

«Конечная цель: „Бродяга“. Приоритет: захват. Второй приоритет: ликвидация.»

Кессель не знал, кто такой «Бродяга». Но он понял главное. Охота, настоящая охота, только что началась. И он, Ульрих Кессель, был всего лишь охотничьей собакой на поводке у невидимого хозяина.

Глава 1: Паутина Аненербе

Авиабаза «Тангмер» встретила его знакомым, въевшимся в подкорку мозга гулом. Но на сей раз этот гул был иным – приглушенным, подавленным, как рычание раненого зверя в своей берлоге. «Спитфайры» и «Харрикейны» стояли в линию, но их угловатые силуэты казались Зейну Митчеллу, он же «Джон Картер», доисторическими реликвиями на фоне призрачных образов реактивных «Мессеров», что преследовали его в кошмарах всю дорогу из Фариборо.

«Остин» с затемненными стеклами, присланный майором Эдмундсом, резко затормозил у периметра, подняв брызги грязного талого снега. Январь 1941-го выдался на редкость мерзким. Холодный дождь со снегом, секущее лицо как битое стекло, и вечно низкое, свинцовое небо, от которого сжималось не только сердце, но, казалось, и сама душа.

Дверь открылась, и Зейн выбрался наружу, чувствуя каждым позвонком тряскую, многочасовую поездку по разбитым дорогам. Он стоял, вглядываясь в знакомые очертания ангаров, в суетящихся механиков, в клубы пара, вырывающиеся из перегретых двигателей. Но это был уже не взгляд пилота, видящего дом. Это был взгляд приговоренного, вернувшегося на место казни.

Они смотрят на тебя не как на человека. Как на экспонат.

Слова, сказанные им Артуру полушутя, отозвались в нем ледяным эхом. В Фариборо это была лишь метафора. Теперь он чувствовал это буквально. Каждый кирпич в стене, каждый завиток колючей проволоки, каждый взгляд солдата на КПП – всё это было частью гигантской лаборатории, а он – самым ценным и самым опасным подопытным кроликом.

«Ну, как там в гостях у волшебников, «Бродяга»?»

Голос Артура Кембла, хриплый от постоянного напряжения и крепкого табака, прозвучал слева. Зейн обернулся. Капитан Кембл стоял под навесом ангара №2, закутанный в потертую кожаную куртку, с неизменной сигаретой в уголке рта. Но привычной ухмылки на его лице не было. Вместо нее – та же усталость, что и у Зейна, помноженная на горечь недавних потерь.

«Волшебники пытались разобрать мой мозг на шестеренки и пружинки, Артур, – голос Зейна звучал глухо, ему самому он показался чужим. – А потом попросили начертить им схему.»

Он подошел ближе, под защиту навеса, сбрасывая с плеч невидимый груз чужих ожиданий. Запах мокрой кожи, махорки и бензина – настоящий, грубый, не приукрашенный запах этой войны – на мгновение вернул его к реальности.

«Неужели все так плохо?» – Артур прищурился, изучая друга. Он видел не просто усталость. Он видел глубокую, щемящую отстраненность в его глазах. Ту самую, что появляется у пилотов после особенно тяжелых вылетов, когда смотришь на мир как бы через толстое стекло.

«Хуже, – Зейн провел рукой по лицу, словно стирая маску. – Они… они смотрят сквозь тебя. Им не важен твой страх, твоя боль. Им нужны данные. Цифры. Формулы. Тьюринг… он почти разгадал меня, Артур. Сидя в своей конуре, он вычислил, что я – аномалия. Что я мыслю не так, как все.»

Он замолчал, глядя на дождь, занавешивающий летное поле. Потом его рука потянулась во внутренний карман комбинезона, и он извлек смятый, потрепанный конверт.

«А вот это, – Зейн протянул его Артуру, – от тебя?»

Артур взял конверт, и его лицо стало серьезным, почти суровым. Он кивнул, коротко и резко. «Да. И думаю, тебе это понравится еще меньше, чем визит к ученым.»

Он бросил окурок в лужу, где тот с шипением погас. «Пойдем. Джимми уже ждет. И лучше бы нас никто не видел вместе.»

Они быстро пересекли открытое пространство, воротник Зейна тут же намок от дождя. Пахло влажной землей, соляркой и тревогой. Артур провел его не через главный вход ангара, а через боковую дверь, ведущую в подсобку старшины Джимми – своего рода святая святых, где хранились самые ценные инструменты, секретные чертежи и, как выяснилось, самые опасные тайны.

Подсобка была крошечной, заставленной стеллажами с деталями, пахла оружейной смазкой, краской и старым деревом. Старшина Джимми, коренастый, жилистый мужчина с лицом, прожженным ветром и маслом, сидел за столом, разбирая какой-то узел. Увидев их, он молча встал, подошел к небольшому сейфу, вмурованному в стену, и, повернув комбинацию, извлек оттуда предмет, завернутый в промасленную ветошь.

«Вот, сэр, – его голос был низким, без эмоций, но глаза выдавали крайнюю степень сосредоточенности. – Как вы и просили. Никто, кроме нас троих, о ней не знает.»

Он развернул тряпку, и на старом деревянном столе, испещренном царапинами и пятнами, лежала Она.

Металлическая коробка. Размером с пачку сигарет, но толще. Материал – матовый, темно-серый, не похожий ни на алюминий, ни на сталь, к которым привыкли здесь. По бокам – аккуратные ряды мелких, сложных разъемов, явно не стандартных для этого времени. Несколько крошечных ламп, одна из которых была треснута. И главное – лицевая панель. На ней не было надписей краской. Была аккуратная, почти ювелирная гравировка.

Зейн замер. Весь мир сузился до этого предмета на столе. Гул базы, шум дождя, дыхание Артура и Джимми – всё исчезло. В ушах зазвенела тишина, та самая, что бывает перед катастрофой.

«Где?» – это было все, что он смог выжать из себя.

«Среди обломков того «Юнкерса», что сбили под Дувром неделю назад, – тихо сказал Артур. – Я помогал интенданту составлять опись трофейного оборудования для Блетчли. Эта штука лежала в ящике с немецкими радиостанциями. Но… она была явно лишней. Джимми?»

Старшина покачал головой. «Ни на одном нашем самолете, ни на одном известном немецком таком нет, сэр. Материал… я такого не видел. Он легкий, как дюраль, но прочный, как закаленная сталь. И эти штуки… – он ткнул пальцем в разъемы, – …это не контакты для пайки. Это что-то другое.»

Зейн медленно, почти благоговейно, протянул руку. Его пальцы, привыкшие к холодной глади сенсорных экранов и композитных панелей его F-22, дрогнули, коснувшись шероховатой поверхности корпуса. Он поднял коробку. Она была на удивление легкой. Он повертел ее в руках, ища что-то. И нашел.

На торце, рядом с одним из разъемов, была выгравирована та самая маркировка. Аккуратная, сделанная лазером на заводе-изготовителе. Те самые буквы и цифры, которые он сам видел сотни раз во время предполетных проверок.

ZM-1

Время остановилось.

Zane Mitchell. Unit 1.

Его служебный номер. Его инициалы. Маркировка блока данных системы Terrain Following Radar/Precision Navigation. Системы, которая позволяла его Raptor'у лететь в автоматическом режиме в метре от земли на сверхзвуке.

В глазах потемнело. Комната поплыла. Он услышал, как Артур что-то говорит, его голос доносился как будто из-под толстого слоя воды.

«Зейн? Черт возьми, «Бродяга», да ты зеленый! Джимми, воды!»

Сильная рука старшины подхватила его, усадила на стул. В зубах зазвенела жестяная кружка. Он сделал глоток холодной, металлической на вкус воды, и мир медленно вернулся в фокус.

«Ты знаешь, что это, – это был не вопрос, а констатация. Артур смотрел на него с тревогой и растущим ужасом. – Так скажи. Что это, Зейн?»

Зейн поставил кружку на стол. Его рука все еще дрожала. Он посмотрел на коробку, лежащую между ними, как разорвавшаяся бомба.

«Это… это часть моего самолета, Артур, – его голос был хриплым шепотом, в котором слышались отголоски катастрофы. – Блок интерфейса и сбора данных. Он брал информацию с радаров, с системы предупреждения о столкновении с землей, с инерциальной навигационной системы…»

Он замолчал, сглотнув ком в горле. Слова давались с невероятным трудом. «Он был частью моего бортового компьютера. Мозга «Раптора».

В подсобке повисла гробовая тишина. Даже вечно невозмутимый Джимми замер, уставившись на коробку с суеверным страхом.

«Твоих… данных? – медленно, по слогам, проговорил Артур, его мозг отчаянно пытался осмыслить неосмыслимое. – Каких данных?»

«Всех, Артур! Всех!» – голос Зейна внезапно сорвался, в нем прорвалась месяцами копившаяся ярость, страх и отчаяние. – «Тактико-технические характеристики! Радиолокационная сигнатура! Логика работы системы «свой-чужой»! Предельные перегрузки планера! Уязвимые точки конструкции! Алгоритмы работы РЛС! Все, что делает F-22 невидимым и смертоносным! Вся квинтэссенция технологий моего времени! Все ключи, все пароли! Я… я сам вручил им их на блюдечке!»

Он вскочил со стула и отшатнулся от стола, как от чумной язвы. Его взгляд метался по комнате, не находя точки опоры.

«Объясни мне, Артур, – он почти кричал, сдерживаясь из последних сил. – Объясни мне, как эта штука, которая должна была сгореть дотла вместе с обломками в том проклятом поле, оказалась в сбитом немецком самолете? Мы же их уничтожили! Мы сожгли всё, что не смогли вывезти!»

Артур молчал секунду, его лицо было сосредоточено. Пилот-истребитель, аналитик, командир – все его ипостаси работали на пределе.

«Варианта два, – наконец сказал он, и его голос вновь обрел стальную твердость. – Первый: немцы просочились к месту падения и вывезли то, что мы не нашли или не успели уничтожить. Рискованно, почти невозможно – местность была под нашим контролем, и мы работали быстро.»

Он сделал паузу, его взгляд встретился с взглядом Зейна. «Второй вариант… тот самый, о котором писал твой анонимный друг. «Ты был не единственной аномалией в том шторме».»

Зейн медленно, как в страшном сне, кивнул. Ледяная волна понимания накатила на него, смывая последние остатки надежды.

«Второй временной разлом, – прошептал он. – Стабильный. И они его нашли. Они не просто изучают мои обломки, Артур. Они используют его как… как дверь. Дверь, через которую можно подбирать то, что уронили. Или… или выглянуть и подсмотреть.»

«Черт возьми, – выдохнул Джимми, впервые нарушив молчание. Он смотрел на Зейна не как на странного, но своего парня, а как на вестника апокапсиса.

«Значит, эти «Призраки»… эти твои реактивные «Мессеры»…»

«…построены не только на основе украденных чертежей, – закончил мысль Зейн. Его голос снова стал ровным, холодным, металлическим. В нем говорил капитан ВВС США, офицер, привыкший к самым мрачным раскладам. – Они построены с помощью знаний, которые вообще не должны существовать в этом времени. И эта коробка… – он указал на «ZM-1», – …прямое тому доказательство. Улика. Первая ласточка.»

В дверь резко, почти истерично, постучали. Все трое вздрогнули, как на передовой. Джимми, хмурясь, приоткрыл дверь. На пороге стоял молодой связист, его лицо было бледным, а на фуражке блестели капли дождя.

«Капитан Кембл, сэр! Срочно к аппарату связи! Шифровка из Блетчли-Парка! Помечена как «Критический приоритет»! Лично для вас или для капитана Картера!»

Артур и Зейн переглянулись. В этом взгляде было всё: и страх, и усталость, и горькое понимание, что ящик Пандоры открыт, и остановить уже ничего нельзя. Предчувствие беды, тяжелое и липкое, снова сдавило им грудь, на этот раз окончательно.

Игра началась. И они опасно, смертельно опасно, отставали на старте.

Глава 2. Новая угроза с неба

Три дня. Семьдесят два часа нервного ожидания, растянувшиеся в вечность. Каждый час на авиабазе «Тангмер» был наполнен гнетущим предчувствием. После находки «ZM-1» привычная рутина патрулей над побережьем стала казаться издевательством – мучительно медленной, полной ложных тревог и тягостного ожидания главного удара.

Зейн существовал в странном подвешенном состоянии, разрываясь между двумя реальностями. В одной он был «Джоном Картер», пилотом-канадцем, который вместе со всеми чистил пулеметы, пил горький чай в столовой и с натянутой улыбкой отшучивался от вопросов о своем «секретном задании». В другой – он был Зейном Митчеллом, пленником времени, чья сущность была разобрана на винтики и байты учеными из Фариборо и Блетчли.

Он провел долгие часы, склонившись над чертежами в каморке старшины Джимми, пытаясь вспомнить каждую деталь системы, частью которой был тот злополучный блок. Для Эдмундса и Тьюринга он писал сухие, технические отчеты: «Принцип работы доплеровского радара с синтезированной апертурой», «Алгоритмы анализа рельефа для маловысотного полета». Но для себя он рисовал иные картины – как эти самые алгоритмы, вырванные из контекста его времени, теперь служат врагу. Каждое слово в отчете было предательством, выжигающим в его душе все новые и новые участки.

Вечером третьего дня они сидели в душной, прокуренной столовой. Кроме него и Артура за столом были молодой пилот по кличке «Ворон» – коренастый рыжеволосый парень с вечно насмешливым взглядом, и «Гончий» – худощавый, молчаливый блондин, чье настоящее имя никто уже и не помнил. Воздух был густ от запаха дешевого табака, тушенки и влажной шерсти мокрых униформ.

«Значит, эти ваши ученые-волшебники так и не изобрели заклинания против этих… реактивных дьяволов?» – «Ворон» отодвинул тарелку с недоеденной похлебкой, сморщившись.

Артур мрачно уставился в свою кружку, где на дне темнела гуща от чая.

«Изобрели, – его голос был плоским, лишенным эмоций. – Советуют держаться от них подальше. Прекрасная тактика, не правда ли?»

«Блестяще!» – фыркнул «Ворон», саркастически хлопая в ладоши. – «Просто развернуться и уступить им небо! Может, еще и ковров дорожных постелим?»

«Они не бомбят, «Ворон», – тихо, но четко проговорил Зейн. Все взгляды, привыкшие к его немногословности, устремились на него. – По крайней мере, не сейчас. Бомбардировщики – это тупой, но мощный кулак. А эти… это скальпель. Быстрый, острый, точный. Их задача – перерезать глотку, а не лупить по туловищу. Зачем тратить силы на стадо, если можно срезать пастухов?»

«Спасибо, Картер, как всегда, жизнеутверждающе,» – проворчал «Ворон», закуривая новую сигарету. – «Прямо праздник на душе от твоих речей.»

«Он прав, черт возьми,» – вмешался Артур. Его взгляд, тяжелый и усталый, скользнул по лицам пилотов. – «Их цель – завоевать господство в воздухе. Выбить нас. Уничтожить «Спитфайры» и «Харрикейны». А уж потом, когда небо будет чистым, придут «Юнкерсы» и «Хейнкели» добивать раненого зверя. Это не новая тактика. Это старая, как мир, тактика. Просто… исполнение стало другим. Совершенно другим.»

Разговор был прерван резким, пронзительным воем сирены. Он не был похож на привычный гудок воздушной тревоги. Это был короткий, отрывистый, почти истеричный вопль – сигнал высшей степени готовности.

Стулья с грохотом заскребли по полу. Мгновенная, отработанная до автоматизма трансформация. Усталые, циничные лица стали масками холодной сосредоточенности. Адреналин, горький и знакомый, ударил в кровь, смывая усталость и страх.

«Эскадрилья «Б»! К машинам! Немедленно!» – в дверях появился дежурный офицер, его лицо было бледным.

Бегом через залитое дождем летное поле. Ноги вязли в грязи. Холодный ветер бил в лицо. В ушах – нарастающий рев заводимых «Мерлинов». Механики, словно тени, метались у самолетов, срывая брезентовые чехлы, помогая забираться в кабины.

Холодный пластик и кожа шлема. Знакомый, тесный мир кокпита, пахнущий бензином, оружейной смазкой, потом и своим, особым, страхом высоты и боя, который ни с чем не спутаешь.

*«Проверка связи. «Лидер», на связи. «Ведомый-1», доложите.»* – голос Артура в наушниках был ровным, твердым, без единой нотки сомнения. Голос командира.

*««Ведомый-1», в эфире,»* – отозвался Зейн, его пальцы привычным, доведенным до мышечной памяти движением скользили по тумблерам и датчикам.

*««Ведомый-2», слышу,»* – это был «Ворон», в его голосе слышалось привычное напряжение.

*««Ведомый-3», готов,»* – коротко бросил «Гончий».

Запуск двигателей. Сначала глухой, сдавленный рокот, потом нарастающий, оглушительный рев, заполняющий все сознание. Вибрация, входящая в резонанс с костями, с кровью, с самим сердцем, заставляющая его биться в такт этому механическому безумию. Руление. Выстраивание в линию. И наконец – взлет. Толчок в спину, земля, уходящая из-под шасси, серая, промозглая, но такая желанная Англия, остающаяся внизу. Впереди – только небо, затянутое сплошной пеленой низких туч, и неведомая, смертоносная угроза.

«Набираем высоту. Пеленг 110. Вижу их на радаре… много целей. Очень быстрых.»

Они пробили слой облаков, и их ослепило яркое, холодное зимнее солнце. Бескрайнее море белых ватных полей под ними, и бездонная, пронзительно-синяя пустота над головой. Зейн щурился, вглядываясь в эту синеву. Где-то там, в солнечном слепом пятне, они и были. Он не видел их, но чувствовал – кожей спины, напряжением в мышцах, тем шестым чувством пилота, которое не описать словами.

И тут его взгляд упал на крошечную, едва заметную царапину на бронестекле фонаря его кабины. Прямо перед его лицом. И время остановилось.

Авиабаза «Лейкенхит», 2024 год. Два дня до рокового вылета.

*Они с Майком «Фениксом» Гарднером стояли у его F-22, завершая предполетный осмотр. День был ясным, почти стерильным. Солнце ярко отражалось в безупречно чистом фюзеляже.*

«Смотри-ка, Призрак, царапинка,» – Майк ткнул пальцем в бронестекло фонаря его самолета. – «Птичкой задело, наверное. Испортил тебе вид, перфекционист чертов.»

Зейн фыркнул, проверяя крепление панели с помощью диагностического планшета.

«По сравнению с тем, как ты свой ведешь, Феникс, это мелочь. У тебя в воздухозаборниках, я уверен, целые колонии летучих мышей живут. Или те самые птицы, что на мое стекло покушаются.»

Майк рассмеялся, его белоснежная улыбка ярко выделялась на смуглой коже. Он был полной противоположностью Зейну – импульсивный, эмоциональный, всегда с какой-нибудь дурацкой шуткой на уме.

«Они приносят удачу! А у тебя – стерильно, как в операционной. Без души. Как будто не живая машина, а музейный экспонат.»

Он облокотился на крыло, его лицо стало на мгновение серьезнее.

«Слушай, а ведь красиво, правда?» – он кивнул на их самолеты, стоящие крылом к крылу. Два угрюмых, стремительных хищника. – «Вершина эволюции. Почти что НЛО. А воевать-то все равно приходится, как и сто лет назад. Видеть врага в лицо. Чувствовать. Только вот лица-то не видно… Экран вместо него.»

«Я предпочитаю не чувствовать, а делать свою работу, Феникс,» – отрезал Зейн, захлопывая панель с легким щелчком. – «Чем меньше эмоций, тем выше шанс вернуться. Эмоции – это помеха. Шум в канале связи.»

«Ох уж этот твой стоицизм,» – покачал головой Майк. – «Иногда мне кажется, что в тебе больше от твоего «Рэптора», чем от человека. Холодный, расчетливый, безупречно эффективный…»

Он замолчал, увидев, как тень пробежала по лицу Зейна.

«Ладно, ладно, не кипятись. Я же по-дружески. Просто… помни, Зейн. Какой бы продвинутой ни была техника, последнее решение всегда за тобой. Здесь, – он ткнул себя пальцем в висок, – и здесь, – перенес руку на грудь, прямо на летный комбинезон. – Не превращайся в робота. Оставайся человеком. Иначе… иначе мы уже проиграли, брат. Еще до первого вылета.»

Он хлопнул Зейна по плечу, оставив легкое пятно от машинного масла на безупречной ткани, и пошел к своему самолету, насвистывая какую-то дурацкую мелодию из старого фильма.

Два дня спустя. Небо над Балтикой. Беспокойное, серое. Жаркая, стремительная схватка на сверхзвуке. Помехи на экранах. Неразбериха в эфире.

«Призрак, у меня сзади! Черт, их два! Я связан!» – голос Майка в наушниках, сдавленный, но без паники. Просто констатация факта.

Зейн видел их на своем экране тактической обстановки. Две красные, враждебные метки, заходящие в хвост «Фениксу». Его бортовой компьютер предлагал решения. Оптимальные, смертоносные. Алгоритмы перебора вариантов мигали на дисплее.

«Держись, Феникс! Я выхожу на них! Сбрасываю скорость, зайду снизу!»

«Не лезь, Зейн! Уходи! Выполняй задачу! Мы почти у точки!»

«Черт с ней, с задачей!» – ярость, горячая и слепая, впервые за долгие годы затуманила его холодный рассудок.

«Это приказ, капитан! Уходи! Я их отвлеку!» – в голосе Майка прозвучала сталь. Та самая, что бывает у людей, принявших окончательное решение.

Молчание на секунду. Потом его голос, спокойный, почти умиротворенный, без единой нотки страха:

«…всегда знал, что ты человек, где-то глубоко внутри. Просто хорошо прячешь. Не дай им… не дай им сделать из тебя машину…»

Резкий, оглушительный щелчок в наушниках. И на экране тактической обстановки метка с позывным «Феникс» дрогнула, помигала и погасла. Навсегда. Оставив после себя только звенящую тишину и ледяную пустоту в груди.

«…«Бродяга»! «Бродяга», черт возьми, ты в порядке? «Бродяга», ответь!»

Голос Артура, резкий, пропитанный адреналином и настоящей тревогой, вырвал его из глубины кошмарного воспоминания. Зейн вздрогнул, его руки инстинктивно, до того как мозг успел отдать команду, выровняли самолет, который начал было заваливаться в легкий крен.

«…Да. Да, «Лидер». В порядке. Просто… солнце. Ослепило.» – он сглотнул ком в горле, пытаясь вернуть контроль над голосом.

«Не зевай там! У нас работа! «Ворон», что у тебя?»

«Вижу их! Прямо по курсу! Выше! О Боже… они быстрые… как чертовы стрелы!» – в голосе «Ворона» впервые прозвучал не просто страх, а нечто вроде благоговейного ужаса.