Закрытое дело

На выборах не случилось ничего неожиданного. Боб Флэнаган с большим отрывом опередил оставшихся кандидатов и стал новым избранным шерифом округа, хотя пока лишь формально. Некой неловкой двусмысленности нашего положения удалось избежать благодаря начавшемуся сезону валки и вывозки леса, я был занят делами в округе, он, как начальник охраны – на лесоповале.

В январе я собрал всю мою небольшую команду на ужин у нас дома, мы распили бутылку «Джонни Драм» и тепло попрощались. На следующий день я передал полномочия новому шерифу и стал обычным рядовым гражданином. А потом мы с Эвелин загрузили в «форд» пару сумок с самым необходимым, и я вырулил на знакомую дорогу – мимо ферм и маленьких поселков: Дартфилд, Ист-Флинт и Уэйтсфилд. Но в этот раз я был не один, на сидении рядом со мной куталась в пальто моя жена, тревожно вглядываясь в заснеженные пейзажи, мелькавшие за окном. С приближением к Бостону грусть от расставания сменилась нетерпеливым предвкушением. Мы были готовы к новой жизни.

Глава 2

С помощью моего приятеля Тома Куинна из городского полицейского департамента, нам удалось подыскать приемлемый вариант жилья – квартиру в Дорчестере за 40 долларов в месяц. За эту цену мы получили три меблированные комнаты, кухню, маленькую ванную с чугунной ванной и свой угол в подвале. На тумбочке в коридоре стоял телефон модели 202 и свежий справочник с белыми и желтыми страницами. Батареи нагревались от общего котла в котельной, и внутри было тепло, несмотря на потрескавшиеся деревянные рамы – владелец позаботился тщательно заделать все щели. Половицы чуть поскрипывали, штукатурка местами потрескалась, да и мебель была не первой свежести, но в целом квартира производила приятное впечатление. Окна нашего второго этажа выходили на неширокую улочку, мощенную потертым темным булыжником. В тишине с соседнего перекрестка доносился скрип трамвайных рельс. Сзади к дому примыкал крошечный внутренний дворик, где местные сушили белье. Мне показалось, что здесь Эвелин будет чувствовать себя почти как в Олбани – спокойное и нешумное место, в отдалении от бурной суеты центра. И всего 10 минут езды до квартиры Куинна.

– Глазам своим не верю. – Присвистнул Том, окинув меня оценивающим взглядом, когда я зашел к нему после официального устройства на службу. – И как мне тебя теперь называть? Мистер Кейн?

– Специальный следователь при окружном прокуроре. Показать удостоверение?

– Специальный. Надо же.

Для новой должности мне пришлось обновить гардероб, чтобы не производить впечатления приезжего провинциала. Фланелевый темно-серый костюм, светло-голубая рубашка, бордовый галстук в тонкую полоску, ботинки на шнуровке, серая фетровая шляпа с темной лентой и двубортное пальто до колена. Подмышкой в кобуре притаился «Полис Позитив Спешл».

Том повертел в руках плотный прямоугольник картона в кожаном чехле с круглым гербом на лицевой стороне.

С обратной значилось:

«Настоящим подтверждается, что

Джеймс Э. Кейн

состоит в должности специального следователя прокуратуры при Окружном прокуроре округа Саффолк,

и уполномочен исполнять возложенные на него обязанности в соответствии с законами Содружества Массачусетс.

Действительно до отзыва

Выдано в Бостоне, Массачусетс»

Дата и подпись прокурора внизу.

– Слышал, что Слоана повысили до руководителя следственного отдела. А я-то всегда думал, что он пойдет в политику. – Детектив вернул мне удостоверение и прошел в кухню, тряхнул бутылкой "Олд Кроу". – Отметим?

– Конечно. Кстати, Эвелин сказала, что ты выглядишь грустным. Возможно, тебе следует перейти на «Фо Роузес».

Куинн заходил к нам сразу после переезда. Эвелин приготовила жаркое с гарниром из пюре, сливочный пудинг и пунш с сидром по случаю новоселья, не забыв пригласить соседей из квартиры снизу и сверху. Мне показалось, что мы все неплохо поладили.

– Как она осваивается?

– Ей предложили место помощника фармацевта в «Лиггеттс», всего минут 15 на трамвае. Платят 12 баксов в неделю, но она вроде бы довольна.

– Вроде бы?

– Не придирайся к словам. Так почему моя жена считает, что ты выглядишь грустным? – Я взглянул на детектива, и он отвел взгляд, возможно, Эвелин была права.

– Не сейчас, хорошо. Потом расскажу. Лучше покажи свою новую игрушку. Когда приступаешь к работе?

– Слоан дал мне пару дней осмотреться. Назвал это адаптацией. – Я протянул Тому свой «кольт». – К этой штуке надо привыкнуть. Думаю, еще пара тренировок в тире, и я смогу с тобой потягаться.

– Это вряд ли. – С сомнением протянул Куинн, взвесив револьвер на ладони, и прицелился в кофейник. – Специальная пушка для специального следователя. Но мой все равно лучше.

– А то, если закончатся патроны, можешь метнуть его, как булыжник.

Том Куинн хранил верность своему «Официал Полис»: на 2 дюйма длиннее и на 7 унций тяжелее моего – точный, мощный и с более мягкой отдачей. Куинн считался лучшим стрелком в участке, этим фактом со мной поделился старый патрульный Грейди. «Может попасть в квотер с 20 футов три раза подряд» – сказал он.

– Эвелин знает, чем ты будешь заниматься в следственном отделе?

– Зачем ей? Пусть думает, что я буду копаться в счетах и бухгалтерских книгах.

– И она в такое поверит?

– Она не слишком интересуется моей работой, так что мне не придется ей врать.

– А. – Только и произнес Том, возвращая мне «кольт» рукояткой вперед и поднял стакан. – За новое начало.

Следственный отдел под руководством Клинта Слоана занимал часть второго этажа здания окружного суда – внушительного четырехэтажного монолита из серого гранита в стиле неоклассицизма. Внутри все было без излишеств, но современно – приемная с уже знакомой мне стройной секретаршей, отдельные кабинеты Слоана и старшего следователя, маленькая каморка архивариуса, которую он делил с юристом-ассистентом. Общая комната для следователей – 4 стола с лампой, телефоном и пишущей машинкой «Ремингтон» на каждом, и большой доской для заметок на стене. Отдельная допросная, комната для улик и архив. В углу кабинета следователей на передвижном столике пыхтел кофейник на газовой плитке, рядом стояла жестяная банка «Максвелл Хаус» и пачка с сахаром. На металлическом шкафу пылилось радио «Зенит» в деревянном корпусе. «Ремингтон» меня совсем не обрадовал, но судя по тому, о чем мы говорили со Слоаном, бумажная работа не должна была стать моим основным родом занятий.

В команде уже состояли: сам помощник окружного прокурора Слоан и старший следователь Джозеф Макгир – бывший полицейский в поисках более спокойной работы. Его кабинет был смежным с общим залом, чтобы он мог наблюдать за работой прямо через раскрытую дверь. Стройную секретаршу звали Элис Тернер. Вместе со мной работали следователи: Эдвард Маркс, Чарльз Беккет и Уолтер Ши, все с опытом работы в полиции. Беккет специализировался на документах и аналитике, Маркс два года назад выпустился из академии – сообразительный, но не приспособленный к службе на улице, и Уолт Ши – дерганный и резкий тип с повадками терьера, по большей части занимался допросами. Архивариус и юрист почти не покидали своего кабинета в конце коридора, откуда они деловито сновали с бумагами в кабинет Слоана и обратно, я знал лишь, что один из них мистер Диринг – постарше с усами, и мистер Хопкинс – помоложе в очках. На мое письмо, отправленное из Эшлоу, помощник прокурора ответил, что в его группе не хватает человека с моим опытом – опытом военного и шерифа, способного осадить противника не только словом. За 200 долларов в месяц я готов был восполнить этот пробел в штате следственного комитета.

От моей квартиры в Дорчестере до здания суда на Пембертон-сквер было примерно полчаса езды на машине. Сначала по Дорчестер-авеню, через Саут-Ботон, по Конгресс-стрит, и Стейт-стрит, и в конце еще приходилось покружить вокруг в поисках места для парковки. Бостон вам не Эшлоу.

Я поздоровался с мисс Тернер, получил папку с поручениями, налил себе кофе из кофейника. Маркс уже что-то строчил на машинке, задумчиво покусывая губу, словно сочинял художественный роман. В 9.00 Макгир вышел из кабинета, взял кусок мела и написал на доске:

«Турция – Европа – Бостон – Портовая полиция». Над Турцией он приписал – «опий», над Европой – «морфий». От Бостона начертил стрелочку к «врачи и госпитали – легально», от портовой полиции к «мафия, аптеки – нелегально».

– Мы уже некоторое время ведем это дело, начавшееся еще при вашем участии на том складе с портовыми копами. – Пояснил он для меня. – На повестке дня – контрабанда лекарств, поступающих через наш порт. Ящики с эмблемой «Красного креста» доставляются по морю вполне легально, через официальных импортеров. Но часть неизменно теряется где-то по прибытии. Это территория ирландцев, но в торговлю морфием они не лезут, лишь предоставляют канал. Дальше в дело вступают итальянцы из Норд-Энда – алкоголь, наркотики, азартные игры – это все их вотчина. Сбывают морфий через сеть посредников. Нам уже удалось накрыть несколько точек, но, судя по всему, где-то на складах хранится еще очень приличный запас. Мы пока не можем их разыскать, но это лишь вопрос времени. А пока продолжаем трясти аптеки.

Я кивнул. Детектив-сержант Джозеф Макгир, немного старше меня, передвигался с некоторым усилием, и малоподвижный образ жизни уже сказался на его фигуре, прибавив к ней пару лишних килограммов. Слоан вскользь упомянул, что Макгир получил травму на службе. Он называл меня «сержантом», чего никто не делал уже почти 20 лет, но я не возражал.

Нам с Эдвардом Марксом, которого все звали просто Эд, выпало проверить очередную аптеку в Саут-Энд. В папке, которую мне вручили, был указан точный адрес, в папке Эда лежал ордер на обыск, составленный Слоаном и подписанный судьей. Мы поехали на моем «форде»

– Я слышал, вы были шерифом? – Поинтересовался мой новый напарник.

– Да, был. Четыре срока подряд.

– Прилично. А я вот в патруле и двух лет не продержался, хотя в академии был одним из лучших. Думал пойти в криминалисты, в академии мы прошли курсы криминалистики, но мистер Слоан предложил мне работу следователем. И вот я здесь.

В Саут-Энде было полно бедных разношерстных кварталов, заселенных цветными и иммигрантами – ирландцами, евреями, китайцами, сирийцами и т.п. «Аптекарский магазин Моррисона» расположился на неопрятной узкой улочке с ледяной грязью в выбоинах старой брусчатки и бочками с углем по обочинам, с крыш двухэтажных кирпичных таунхаусов свисали серые сосульки, пахло плесенью, угольной пылью и едким дымом, и свежим хлебом из булочной напротив.

За потертым деревянным прилавком стоял, очевидно, сам Моррисон, в белом халате, покрытом пятнами разной степени давности. На стеллажах вдоль стены тускло поблескивали янтарными боками пыльные баночки, тюбики и флаконы с лекарствами. За стеклянными дверцами я разглядел бутылочки с ярлыками «morphine» и «cocaine» – все на виду, как бы намекая, что с бумагами здесь все в порядке. Возле весов стояла вазочка с леденцами. Эд сразу взял один и сунул в рот, потом вынул из папки ордер и вручил хозяину.

– Прокурорская проверка. Нам нужны ваши счета и накладные на закупку наркотических средств, а также журнал учета и рецепты за последние два года. И еще мы осмотрим склад.

Из маленькой дверцы позади прилавка выглянула сморщенная древняя старуха в черном платке, быстро окинула нас взглядом и скрылась внутри. Моррисон угрюмо уткнулся в ордер, хотя даже не пытался его читать – тянул время. Я расстегнул верхнюю пуговицу пальто, мне все это не нравилось.

– Да, да, сейчас я вынесу вам документы. – Пробормотал аптекарь. – Подождите, они хранятся в подсобке.

– Нет, мы сами посмотрим. – Я шагнул вперед за прилавок и оттеснил его плечом. – Эд, давай за мной.

За маленькой дверцей оказался чулан со стеллажами. Вторая дверь оттуда выходила на задний двор, в момент, когда мы вошли, в нее торопливо входил молодой человек в сопровождении старухи. Должно быть, ее внук, или скорее правнук. Увидев нас, они замерли.

– Кейн. – Маркс тронул меня за рукав и указал на полку, среди картонных коробок сразу бросались в глаза два небольших деревянных ящика.

Было заметно, что ящики только что выдвинули из глубины, видимо старуха собиралась унести их сама, но поняла, что не справится и побежала за подмогой. Нас боку ящика алела крупная печатная маркировка: «Morphine Sulph. Партия № 2746. Собственность Бостонской городской больницы. Только для использования в учреждениях».

Молодой человек, опомнившись после секундного замешательства, с внезапно яростным ревом бросился на нас. Он был ниже меня ростом, но крепко сложен и отчаян. Легко уклонившись в сторону, я встретил его ударом колена в живот, которого он не ожидал и, охнув, сложился пополам. Выкрутив его руку, я прижал парня к полу и, придавив своим весом, вытащил наручники. Теперь мне стало понятно, почему Маркс ушел из патрульных: пока я останавливал нападавшего, он стоял, не шелохнувшись, и, кажется, даже не дыша. Буквально замер, словно мраморная статуя. Мне доводилось видеть такую реакцию у новобранцев на войне, некоторые из них попадали под трибунал за трусость.

Дверь открылась, и в чулан ввалился Моррисон. Не дожидаясь, что он там себе надумает, я вытащил из кобуры «кольт» и направил на него.

– Замри! Эд, в наручники его.

Маркс медленно моргнул, потом все же заставил себя собраться и потянулся к поясу, неловко защелкнул браслеты на толстых запястьях аптекаря, который, похоже, уже смирился с происходящим. В этот момент кто-то с силой стукнул меня по голове сзади. Благо, плотный фетр смягчил удар. Старуха, которую я весьма опрометчиво потерял из виду, изловчилась и огрела меня своей клюкой, тихо подкравшись сзади. Она замахнулась второй раз, и мне не оставалась ничего другого, как отобрать у нее клюку и усадить на один из ящиков на полу. Шепелявя беззубым ртом, та осыпала меня проклятиями, но встать с низкого сидения без посторонней помощи не могла. Я послал Эда к телефону на стойке – вызвать пару плотников из мастерской и сообщить в отдел. Потом снял шляпу и выправил вмятину.

Пока ехало подкрепление, мы осмотрели коробки с морфием – обе уже были распечатаны. Внутри, отгороженные картонными разделителями и завернутые в пергамент покоились упаковки на 6 ампул, всего в коробке их осталось 3. Во второй – все те же плотные коробочки в отдельных ячейках, но внутри вместо ампул флаконы из темного стекла с таблетками и этикеткой «Morph. Sulph. Tab. ¼ grn», всего осталось 6 упаковок.