Душный

Капитан М.

Душный

Глава 1. Кандидат на отсев

Дождь за окном был не стихией, а фоном, скучным и монотонным, как сводка новостей в шесть утра. Капли стекали по бронированному стеклу служебного «БМВ», расплываясь в грязные блики от света уличных фонарей. Алексей Горский смотрел на них, почти не моргая, его взгляд был пуст и сосредоточен одновременно. Внутри же бушевал адреналин, холодный и острый, как лезвие ножа. Он приучил себя не показывать его. Никогда.

Водитель, коренастый мужчина с лицом, не выражавшим ровным счетом ничего, резко свернул с Садового кольца в лабиринт переулков за Арбатом. Машина замедлила ход, скользя по брусчатке, мокрой и блестящей, как черная икра.

«Поехали», – прошептал про себя Алексей.

Ему было тридцать два, и он был капитаном ФСБ. Молодой, перспективный, с безупречным, как ему казалось еще полгода назад, досье. Выпускник Академии ФСБ, красный диплом, специализация – контрразведка. Он ловил шпионов. Настоящих, с жучками, шифрами и двойной жизнью. Он чувствовал себя охотником, хищником в мире теней. Но затем пришел вызов к генералу Семёнову, и его аккуратный, четкий мир дал трещину.

Кабинет Семёнова пах старым деревом, дорогим кожей и властью. Властью в ее самом концентрированном виде. Генерал, мужчина лет шестидесяти с седыми висками и пронзительными, как рентген, глазами, не предложил сесть. Он сидел за своим массивным столом и вертел в руках матовый черный брелок.

«Горский, ты знаешь, что такое «Гиперион»?» – спросил он без предисловий.

Алексей стоял по стойке «смирно». «Нет, товарищ генерал».

«И слава богу. Это не твой уровень. Это даже не совсем мой уровень. «Гиперион» – это клуб. Неформальный. Закрытый. Очень закрытый». Семёнов отложил брелок. «Туда входят люди, имена которых ты знаешь из новостей. Банкиры, сырьевики, несколько человек из администрации, силовики высшего эшелона. Те, кто на самом деле вертит этой страной. Они играют в бильярд, пьют коньяк и принимают решения. Решения, после которых министры летят в отставку, а курсы валют прыгают на десять процентов».

Алексей молчал, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Это было не его дело. Он был солдатом невидимого фронта, а не политтехнологом.

«Нам нужен человек внутри, – продолжил генерал. – Наблюдатель. Источник информации. Не для того чтобы их всех арестовать, боже упаси. Они – система. Но система должна быть управляемой. Понятной. Сейчас она стала слишком самостоятельной. В «Гиперионе» зреют идеи, которые могут быть… дестабилизирующими. Нам нужно знать что, как и почему».

«Почему я, товарищ генерал?» – выдохнул Алексей.

Семёнов улыбнулся, и его улыбка не сулила ничего хорошего. «Потому что ты идеальный кандидат. Молод, умен, амбициозен. У тебя правильное, но неброское происхождение – отец-инженер, мать-учительница из Екатеринбурга. Ты не из их круга, и они это почувствуют, если ты будешь притворяться аристократом. Ты должен войти туда как… как перспективная инвестиция. Как человек, который голоден. Который хочет всего и сразу. Они таких любят. Любят выращивать щенков и делать из них бойцовых псов. Твоя легенда – ты ушел из органов. Разочаровался. Ищешь себя в частном бизнесе. Конкретно – в сфере корпоративной безопасности. У тебя есть нужные навыки, и ты готов их продать. За большие деньги».

«А моя душа?» – этот вопрос сорвался у Алексея сам собой, не отфильтрованный холодным расчетом.

Семёнов перестал улыбаться. Его лицо стало каменным. «Горский, ты либо патриот, либо нет. Там, в «Гиперионе», решается судьба России. Не в кабинетах на Старой площади. Ты будешь на передовой. Самой настоящей. Твоя задача – не поддаться. Не сломаться. Не стать одним из них. Все остальное – техника. Вопросы?»

Вопросов не было. Был только приказ. И тихий, леденящий ужас где-то глубоко внутри.

Машина остановилась. Водитель обернулся. «Приехали. Удачи».

Алексей вышел из машины. Дождь тут же принялся хлестать его по лицу. Перед ним был ничем не примечательный особняк в стиле классицизма, один из многих в этом районе. Ни вывески, ни номеров. Только массивная дубовая дверь с черным глазком видеокамеры. Он глубоко вздохнул, вбирая в себя влажный, пропитанный запахом осенней листвы и бензина воздух, и шагнул вперед.

Его встретил мужчина в идеально сидящем темно-синем костюме. Не охранник в привычном понимании, а скорее управляющий. Взвешивающий, оценивающий.

«Горский?» – спросил он беззвучно, едва шевеля губами.

«Да».

«Прошу. Вас ждут».

Его провели через анфиладу комнат. Интерьер был выдержан в стиле современной минималистичной роскоши: бетон, полированная сталь, дорогое дерево, на стенах – абстрактные полотна, которые, как знал Алексей, стоили больше, чем его годовая зарплата. Ничего лишнего, никакого барокко, никакой показной позолоты. Это была эстетика силы, а не богатства. Силы как самоцели.

В конце концов их путь преградила еще одна дверь, на этот раз стальная, с электронным замком. Управляющий приложил ладонь к сканеру. Раздался щелчок.

Зал был огромным, с высоким потолком, затянутым в темную ткань, из которой исходил приглушенный свет. В центре – бильярдный стол. Вдоль стен – глубокие кожаные диваны. В воздухе витал плотный коктейль из ароматов – дорогой сигары, выдержанного виски, французского парфюма и чего-то еще, неуловимого, но знакомого: запаха власти, холодный и металлический.

Людей было человек десять. Они не шумели, не смеялись. Они существовали. Один, у бильярдного стола, с кием в руках, готовился к удару. Двое других тихо беседовали у камина, в котором пылал огонь. Еще несколько сидели в креслах, уткнувшись в телефоны или просто глядя в пространство. Все они были разного возраста, но объединяло их одно – аура абсолютной, непоколебимой уверенности в себе и своем праве решать судьбы миллионов.

Игру у бильярда вел мужчина лет пятидесяти, с седыми висками и молодым, энергичным лицом. Артем Игнатьев. Алексей узнал его сразу. Бывший полковник ГРУ, а ныне – владелец крупнейшего частного военно-промышленного холдинга. Человек-легенда. Человек-призрак. Именно он, согласно легенде, был «спонсором» приглашения Алексея в клуб.

Игнатьев сделал удар. Шары столкнулись с сухим, костяным щелчком. Один из них покатился прямо в лузу.

«Нечисто, Артем Владимирович», – раздался спокойный голос с дивана.

Все замерли. Игнатьев медленно выпрямился и положил кий на стол. «В чем претензия, Николай?»

С дивана поднялся мужчина лет сорока, сухой, поджарый, с лицом аскета и глазами-буравчиками. Он был одет в простую темную водолазку и дорогие штаны. Алексей тоже узнал его. Николай Столяров. Банкир. «Серый кардинал», как его называли, мастер тихих сделок и политических интриг.

«Ты задел рукавом синий шар, – сказал Столяров без тени эмоций. – Мельком. Но задел. Правила есть правила».

Напряжение в зале нарастало, стало физически осязаемым. Это была не ссора из-за бильярда. Это был поединок. Проверка сил.

Игнатьев улыбнулся. Улыбка была широкой, дружелюбной и абсолютно фальшивой. «Глаз у тебя, Коля, как у беркута. Сомневаюсь, что кто-то еще это заметил».

«Я заметил», – парировал Столяров.

В этот момент взгляд Игнатьева упал на Алексея, застывшего у входа. Казалось, он только сейчас его увидел. И словно переключил передачу. Напряжение спало, сменившись показным радушием.

«А, наш новичок! Алексей! Иди сюда, не стесняйся».

Все взгляды в зале устремились на Алексея. Десяток пар глаз, каждая из которых была сканером, считывающим каждую мелочь – от покроя его пиджака (купленного на день зарплаты в дорогом, но не пафосном бутике) до малейшей дрожи в пальцах. Он почувствовал себя лабораторной крысой. Но его годами тренировали держать удар. Он заставил себя улыбнуться – легко, уверенно, с легкой долей подобострастия, которое здесь, как он понимал, было смертельно опасно.

«Артем Владимирович», – кивнул он, подходя.

Игнатьев похлопал его по плечу. «Парни, знакомьтесь. Алексей Горский. Бывший капитан ФСБ. Умен, голоден, ушел со службы, потому что не видит там перспектив. Решил, что его таланты стоят дороже. Я с ним согласен. Он будет заниматься безопасностью моих новых активов в Азии».

Ложь лилась гладко и убедительно. Алексей чувствовал, как его разглядывают. Взгляд Столярова был самым неприятным – холодным, аналитическим, лишенным всякого человеческого интереса.

«ФСБ? – переспросил кто-то с дивана. – А не ищет ли он тут кого-то? Шпионов, может быть?» В голосе звучала насмешка.

Алексей повернулся к говорившему. Это был полный, лысеющий мужчина с умными, хитрыми глазами. Олег Кротов, медиа-магнат, владелец нескольких влиятельных телеканалов.

Алексей позволил себе усмехнуться. Такую же легкую и уверенную, как его улыбка. «Олег Петрович, если бы я хотел искать шпионов, я бы пошел в американское посольство. Там хоть платят в долларах. А здесь… здесь я ищу возможности. Серьезные».

Ответ, казалось, понравился Игнатьеву. Он одобрительно хмыкнул. Кротов улыбнулся, как кот, видящий мышонка.

«Правильно говоришь, парень. Возможности. Это здесь главное слово».

Столяров, не отрываясь, смотрел на Алексея. «А что для тебя возможность, Алексей? Деньги? Власть?»

Вопрос прозвучал как удар ниже пояса. Прямой, неудобный, ставящий в тупик. Стандартный ответ «и то, и другое» был бы слабым, подражательским. Признаться в жажде власти – нагло и опасно. Сказать «деньги» – выставить себя мелкой сошкой.

Алексей сделал паузу, встретив взгляд Столярова. Он вспомнил наставление Семёнова: «Они будут проверять тебя на прочность. Все время. Будь собой. Той версией себя, которую мы для тебя создали».

«Влияние, Николай Леонидович, – четко произнес Алексей. – Деньги – это инструмент. Власть – это абстракция. А влияние – это когда твое слово, один твой звонок может изменить расстановку сил на шахматной доске. Мне интересно играть в шахматы. А не просто быть пешкой».

В зале наступила тишина. Даже Игнатьев перестал улыбаться. Столяров несколько секунд молча смотрел на Алексея, затем кивнул, всего один раз, и отошел обратно к дивану. Первый рубеж был взят. Возможно.

«Ну что, Алексей, сыграешь? – Игнатьев протянул ему кий. – Посмотрим, какой у тебя удар».

Это была не просто игра. Это был еще один тест. Алексей хорошо играл в бильярд. На службе это было одним из немногих развлечений. Но здесь нужно было не просто выиграть или проиграть. Нужно было показать характер.

Он вышел к столу. Противником оказался сам Игнатьев. Алексей сделал несколько первых ударов. Четко, технично. Он видел, что Игнатьев играет сильнее, но допускает мелкие, почти незаметные ошибки, возможно, намеренно.

Ситуация на столе сложилась патовая. Оставалось три шара. Решающий удар был за Алексеем. Он мог легко положить свой шар, но тогда Игнатьеву оставалась простая доска. И он бы выиграл. Алексей видел другой вариант – сложный, почти цирковой удар от двух бортов. Рискованный. При неудаче он выглядел бы выскочкой. При удаче – виртуозом.

Он почувствовал взгляд Столярова. Он видел, как Кротов перестал листать телефон. Все ждали.

Притворяйся щенком, стань бойцовым псом, – пронеслось в голове.

Алексей подошел к шару не с той стороны. Сделал вид, что прицеливается для простого удара, затем резко изменил стойку. Легкий удар кием. Его шар описал дугу, ударился в один борт, затем в другой, и с тихим стуком закатил нужную лузу. При этом он поставил Игнатьеву «масску» – закрыл его шар своим.

В зале кто-то сдержанно ахнул.

Игнатьев замер с кием в руках. Его лицо ничего не выражало. Потом он медленно опустил кий и рассмеялся. Звонко, искренне.

«Вот черт! Вот это да! Наглость! Я тебе аплодирую, мальчик!»

Алексей сдержанно улыбнулся. «Просто повезло, Артем Владимирович».

«Не везет тому, кто везет! – отрезал Игнатьев. – Запомни это. Коля, ты видел? Вот это ход!»

Столяров с дивана произнес сухо: «Видел. Рискованный ход. Риск – дело благородное, но не всегда оправданное».

Но было видно, что и он впечатлен. Алексей почувствовал первую волну облегчения. Он прошел инициацию. Он был не просто приглашенным. Он стал объектом интереса.

Ему подали виски. Тридцатилетний «Гленфиддих». Он никогда в жизни не пил ничего дороже двадцатидолларового бурбона. Он сделал глоток, чувствуя, как обжигающий, сложный вкус разливается по горлу. Он кивнул в знак одобрения, как будто пил такое каждый день.

Разговор пошел общим потоком. Говорили о новых санкциях, о слиянии двух банков, о предстоящих выборах губернатора в одном из ключевых регионов. Алексей в основном молчал, слушая. Это был не просто треп. Это был мозговой штурм на уровне богов. Один из присутствующих, заместитель министра, спросил мнение Игнатьева по поводу кандидата. Тот, не задумываясь, назвал фамилию.

«Он управляем. И амбиций лишних не имеет. Идеальная пешка».

И все согласились. Судьба региона, миллионов людей, была решена за два глотка виски.

Алексей ловил каждое слово, каждую интонацию, каждый взгляд. Он был губкой, впитывающей информацию. Он чувствовал прилив странного возбуждения. Он был внутри. В самом сердце зверя.

Затем разговор зашел о человеке по имени Михаил Гуров, владелец сети супермаркетов. Кротов, медиа-магнат, хмуро сказал:

«Гуров зазнался. Считает, что его деньги дают ему право иметь собственное мнение. Очень громкое мнение. Насчет наших внешнеполитических партнеров».

Игнатьев мрачно взглянул на него. «Надоел?»

«Достал, – отрезал Кротов. – Рынок он, конечно, держит, но негативный фон создает. Инвесторов пугает».

Столяров, молчавший до этого, произнес, глядя в свой бокал: «Проблему Гурова нужно решить. Элегантно».

Игнатьев перевел взгляд на Алексея. В его глазах вспыхнул интерес, как у ученого, ставящего опыт на подопытном кролике.

«А что думаешь ты, Алексей? Ты же специалист по безопасности. Как бы ты решил «проблему Гурова»? Элегантно, как сказал Коля».

Ледяная глыба сдавила грудь Алексея. Это был не тест на бильярде. Это был экзамен на право находиться здесь. От ответа зависело все. Он понимал, что «элегантно» на их языке не означало «законно». Они предлагали ему мысленно переступить черту. Ту самую, которую он поклялся защищать.

Он вспомнил досье на Гурова. Честный, может, и резковатый бизнесмен, построивший все с нуля. Не вор, не рейдер. Просто человек со своим мнением.

Все смотрели на него. Он видел в их глазах ожидание. Они ждали, какой яд он предложит. Шантаж? Взлом компьютеров? Фабрикацию уголовного дела? Подставу с наркотиками? Варианты проносились в голове с бешеной скоростью.

Он сделал глоток виски, чтобы выиграть секунду. Вкус был уже не таким приятным. Он чувствовал вкус пепла.

«Зачем решать проблему, если можно решить человека?» – спокойно произнес Алексей.

В зале повисла тишина. Он не предложил конкретного плана. Он остался в рамках общей, почти философской концепции. Но он согласился с их постановкой вопроса. Он признал, что Гуров – это «проблема», а не человек.

Игнатьев медленно кивнул. «Разумно. Иногда самый элегантный способ – убрать фигуру с доски. Не обязательно физически, – он уловил мгновенную реакцию в глазах Алексея и усмехнулся. – Мы не бандиты, Алексей. Мы инженеры. Можно, например, найти ему нового партнера. Очень настойчивого. С неуемным аппетитом. И пусть они… общаются».

Алексей понял. Речь шла о рейдерском захвате. О передаче бизнеса под контроль одного из «своих». Он кивнул, как будто эта мысль была гениальной и совершенно новой. «Да. Это… элегантно».

Внутри у него все переворачивалось. Он только что одобрил уничтожение честного человека. Ради чего? Ради того, чтобы остаться под прикрытием? Ради миссии? Где та грань, которую он не должен переступать? Он переступил ее уже мысленно. И они это увидели.

Столяров впервые за вечер позволил себе нечто, отдаленно напоминающее улыбку. Очень холодную и очень короткую.

«Инженер… – повторил он. – Мне нравится это слово».

Алексей провел в клубе еще около часа. С ним общались уже проще, как с принятым в стаю. Ему дали номер телефона «для связи», кивнули на прощание. Когда он вышел на улицу, дождь уже закончился. Воздух был чистым и ледяным. Он глубоко вдохнул, пытаясь смыть с себя тот удушливый, сладковато-горький запах клуба – смесь дорогих сигар, виски и абсолютной безнаказанности.

Он сел в поджидавшую его машину. Водитель молча тронулся с места.

Алексей смотрел в окно на проплывающие огни ночной Москвы. Город, который он защищал. Город, в котором только что, в том самом особняке, он предал все, во что верил. Он не выдал себя. Он не провалил задание. Он прошел проверку.

Но он чувствовал себя грязным. Насквозь.

Он закрыл глаза, пытаясь вызвать в памяти образ Семёнова, свой кабинет на службе, флаг России в углу. Но вместо этого перед ним стояло лицо Игнатьева, улыбающееся после его рискованного удара в бильярде. И звучал его собственный, спокойный голос: «Зачем решать проблему, если можно решить человека?»

Он стал своим. Всего за один вечер. И это было самое страшное.

Первая глава закончена. Он внутри. Но какой ценой? Готовы ли вы продолжить погружение в этот «душный» мир?

Глава 2. Инженер душ

Три недели спустя жизнь Алексея Горского раскололась надвое. Была жизнь по будням: стерильный казенный номер в гостинице «Украина» с видом на правительственные высотки, где он по вечерам, с головной болью от постоянного нервного напряжения, составлял шифрованные отчеты для Семёнова. Сухие, лаконичные сводки: кто, что сказал, какие намечались сделки, упоминаемые фамилии. В этих отчетах он был прежним – капитаном Горским, офицером, выполняющим задание.

А была жизнь по вечерам и ночам. Жизнь, в которой он был «Лёшей», «Алексеем», «мальчиком» от Игнатьева. Эта жизнь пахла дорогим табаком, кожей интерьеров внедорожников, возбуждающим страхом и адреналином. И она все больше напоминала ему наркотик. Опасный, разрушительный, но дарящий такие острые, такие желанные ощущения.

Именно в такой вечер его «шеф» – Артем Игнатьев – вызвал его к себе. Не в «Гиперион», а в офис. Настоящий офис. Сороковой этаж башни «Меркурий» в Москва-Сити. Вид с панорамных окон был ошеломляющим, подавляющим. Весь город лежал у ног, игрушечный, подсвеченный оранжевыми огнями. Алексей стоял у стекла, чувствуя легкое головокружение. Не от высоты. От осознания того, где он находится.

«Нравится?» – сзади раздался голос Игнатьева.

Алексей обернулся. Тот был в темном спортивном костюме, без галстука, с сигарой в зубах. Выглядел расслабленным и довольным, как хозяин зоопарка, наблюдающий за своими владениями.

«Вид… обязывает», – осторожно ответил Алексей.

«Обязывает к действию, – поправил его Игнатьев. – Нельзя сидеть на таком этаже и торговать семечками. Нужно вертеть мирами. Хотя бы маленькими».

Он подошел к мини-бару, налил два стакана ледяной воды – Алексей уже заметил, что Игнатьев почти не пил алкоголь в рабочее время. Это было правилом для настоящих игроков.

«Проект «Гуров» запущен, – деловито сообщил Игнатьев, протягивая один стакан Алексею. – Новый «партнер» нашел к нему подход. Пока на уровне переговоров. Но наш Михаил Сергеевич, как и ожидалось, проявил несговорчивость. Очень принципиальный человек. Считает, что бизнес – это честная конкуренция». Он усмехнулся, выдувая облако дыма. «Наивный».

Алексей молча кивнул, стараясь не выдавать внутреннего смятения. С тех пор как в «Гиперионе» прозвучала эта фамилия, он изучил досье Гурова вдоль и поперек. Сделавший себя сам человек, прошедший путь от рыночного ларька до федеральной сети. Женат, двое детей. Жертвовал деньги на детские больницы. Не герой, но и не негодяй. И сейчас его судьбу решали вот так, между глотком воды и затяжкой сигары.

«В чем моя роль, Артем Владимирович?» – спросил Алексей, голос его был ровным, профессиональным.

«Твоя роль – обеспечить безупречность процесса с технической стороны, – Игнатьев подошел к столу и щелкнул планшетом. – Наш новый партнер – человек энергичный, но не всегда… аккуратный. Могут быть перегибы. Твоя задача – быть его тенью. Проследить, чтобы все прошло чисто. Без лишнего шума. Ты наш инженер. Сделай так, чтобы механизм сработал без сучка, без задоринки».

Он передал Алексею планшет. На экране – фотография. Мужиковатый мужчина с бычьей шеей и короткой стрижкой, маленькие глаза-щелочки. Виктор Орлов, он же «Витя-бульдог». Криминальный авторитет средней руки, занимавшийся рэкетом в девяностые, а ныне – «решением сложных вопросов» для больших людей.

«С ним нужно встретиться. Сегодня. Обсудить детали. Он уже в курсе, что ты будешь курировать операцию с нашей стороны», – сказал Игнатьев.

«Операция», – мысленно повторил Алексей. Какое красивое, чистое слово для грязного рейдерского захвата.

«Где встреча?»

«Он любит баню. «Серебряные нити» на Варшавке. Будь там в двадцать два ноль-ноль. И, Алексей… – Игнатьев посмотрел на него пристально. – Этот Орлов – бык. Грубый, прямолинейный. Он может попытаться тебя проверить на прочность. Не дай ему сесть себе на голову. Ты – представитель «Гипериона». Помни об этом».

Это был еще один тест. На этот раз не в бильярд, а в умение держать удар в мире, где правила пишутся кулаками и угрозами.

Банный комплекс «Серебряные нити» снаружи напоминал античный храм, облицованный мрамором. Внутри парило дорогой парфюмерией, хлоркой от бассейна и запахом дубовых веников. Алексея провели в отдельный номер-люкс, где у небольшого частного бассейна на мраморной лежанке восседал Виктор Орлов. Он был один, если не считать двух громил, похожих на скалы, неподвижно стоявших у двери. Тела их были покрыты татуировками, а взгляды – абсолютно пустые.

Орлов был еще массивнее, чем на фотографии. Мощная грудь, покрытая седыми волосами, живот, свисающий складками, но при этом – жилистые, сильные руки. Он пил пиво из бутылки и смотрел на Алексея оценивающе, без тени уважения.

«Ну, вот и птенец Игнатьева подъехал, – хрипло произнес он. – Раздевайся, салага. Потолкуем в парной. На чистоту».

Алексей почувствовал, как по телу пробежали мурашки. Это была проверка на физическом уровне. Раздеться перед врагом, остаться беззащитным. Он молча снял рубашку и брюки, остался в плавках. Его тело было подтянутым, спортивным – результат лет тренировок и рукопашного боя, но на фоне грубой мощи Орлова он выглядел почти хрупким.

Они прошли в парную. Воздух был раскаленным, обжигающим легкие. Орлов с наслаждением плюхнулся на верхний полок и окатил раскаленные камни водой. Шипящий пар ударил в лицо Алексею, застилая все вокруг.

«Ну что, мальчик-красавчик, – начал Орлов, вытирая пот с лица. – Игнатьев мне говорит: слушайся парня, он тебе укажет, как сделать красиво. А я смотрю на тебя и не понимаю. Что ты можешь указать? Ты в жизни-то хоть раз кровь видел? Настоящую? Или только по компьютерам своим стрелял?»

Алексей сел напротив, стараясь дышать ровно и глубоко, как учили на курсах выживания. Жар давил на него, пытаясь сломить.

«Кровь видеть – не показатель ума, Виктор, – ответил он, принуждая себя говорить спокойно. – Иногда отсутствие крови – показатель высокого профессионализма».

Орлов громко хохотнул. «Ага, слышал я эти сказки! Профессионализм! У нас план простой: завтра утром мои ребята приезжают на его главный распределительный центр. Быстренько, красиво, менеджеров – в шею, охрану – в утиль, везде свои люди. К вечеру Гуров будет сам бегать и умолять, чтобы мы у него это все купили за копейки. Какая тут, на хуй, кровь? Ну, может, пару носов разбить для порядка».

Алексей смотрел на него сквозь пелену пара. Этот бык своим топорным подходом мог все испортить. Силовой захват вызовет волну, шум, внимание СМИ, возможно, даже правоохранительных органов. А задание Алексея было – тишина.

«Это глупо, – тихо, но четко сказал Алексей. – Это каменный век».

В парной повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь шипением камней. Орлов медленно приподнялся на локте. Его маленькие глазки сузились до щелочек.

«Что-что ты сказал, сопляк?»

«Я сказал, что это глупо, – повторил Алексей, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле. – Ты поднимешь такой шум, что на твою голову свалится все: и полиция, и ФСБ, и Росгвардия. И все твои люди окажутся за решеткой. А Гуров станет мучеником. Игнатьеву это не нужно. Ему нужен чистый, тихий захват. Без единого выстрела».

«А ты знаешь, как это сделать?» – просипел Орлов, его лицо побагровело от жары и злости.

«Да. Я инженер. Я создаю механизмы, которые работают безотказно. А ты – молоток. И молотком можно собрать часовой механизм, а можно его разбить вдребезги».

Орлов спустился с полка. Он подошел вплотную к Алексею. От него исходил жар разъяренного быка. Пот стекал с его лба ручьями.