Память замёрзших океанов

– Это карта, – сказал Дэвид. – Они показывают нам расположение всех узлов их сети. И, я думаю, это в центре – та самая "библиотека".

– Они приглашают нас? – предположила Аиша.

Как будто в подтверждение её слов, светящийся луч, соединявший купол и "Нереиду", исчез, и аппарат снова обрёл подвижность.

– Системы управления восстановлены, – сообщил Марко, всё ещё выглядевший потрясённым. – Мы снова контролируем "Нереиду".

Зорин быстро отдал команду:

– Возвращайтесь на станцию. Немедленно. Нам нужно проанализировать, что произошло, и убедиться, что наши системы не были скомпрометированы.

– Но они только начали коммуникацию, – возразил Марко. – Они показывают нам карту к их центру. Разве не это было целью нашей миссии?

– Нашей целью было безопасное картографирование и сбор образцов, – отрезал Зорин. – А не непредсказуемый контакт с потенциально опасным разумом. Возвращайтесь на базу, это приказ.

"Нереида" развернулась и начала движение обратно к станции. Но перед тем, как связь прервалась, Марко успел передать:

– Они позволили нам уйти. Но я чувствую… они разочарованы. Они ожидали большего от этой встречи.

Когда аппарат вернулся в док, и экипаж прошёл через процедуру дезактивации, Зорин вызвал Марко, Елену, Дэвида и Аишу на экстренное совещание. Остальной персонал станции был отпущен для продолжения рутинных задач.

В небольшом конференц-зале Зорин выглядел мрачным и напряжённым:

– То, что произошло сегодня, подтверждает нашу теорию о разумной форме жизни в океане Европы. Но также поднимает серьёзные вопросы безопасности. Этот разум продемонстрировал способность перехватывать контроль над нашими технологиями и даже воздействовать напрямую на сознание людей.

– Они не проявили агрессии, – возразила Елена. – Они делились информацией, показывали свою историю, карту своего мира.

– Это ваша интерпретация, доктор Ковалевская, – холодно ответил Зорин. – Другая интерпретация – они изучали наши технологии и тестировали нашу психологическую защиту. Мы не знаем их истинных мотивов.

– Я был там, – вмешался Марко. – Я чувствовал их присутствие через мои импланты. Это не было агрессивным сканированием. Скорее… любопытством. Желанием понять нас так же, как мы пытаемся понять их.

Зорин посмотрел на Марко с новым интересом:

– Ваши импланты взаимодействовали с их сигналами. Это может быть ключом к более контролируемой форме коммуникации. Возможно, мы могли бы разработать специализированный интерфейс, основанный на вашей нейрокибернетической системе.

– Для чего? – прямо спросила Аиша. – Для настоящего диалога или для получения доступа к их "библиотеке" знаний?

Зорин проигнорировал вопрос:

– Доктор Ковалевская, вы упомянули "библиотеку". Объяснитесь. И на этот раз я хочу полную информацию, не избирательные фрагменты.

Елена поняла, что дальнейшее сокрытие информации может быть контрпродуктивным. Если Зорин подозревал, что она что-то скрывает, он мог отстранить её от исследований. Она решила раскрыть часть правды, но не всю.

– Во время моего первого контакта на поверхности и затем через образцы в лаборатории, мне передавали концепцию центрального хранилища знаний – "библиотеки" – глубоко в океане. Судя по всему, там хранится коллективная память разума Европы, включающая в себя информацию о древней истории Солнечной системы.

– И вы не сочли нужным включить эту критически важную информацию в свои отчёты? – голос Зорина был тихим, но угрожающим.

– Я не была уверена в надёжности информации, – ответила Елена. – До сегодняшнего дня это могло быть просто моей интерпретацией или даже галлюцинацией. Теперь, когда "Нереида" получила прямое указание на местоположение этого центра, у нас есть объективное подтверждение.

Зорин смотрел на неё долгим, оценивающим взглядом:

– Что ещё вы скрыли, доктор Ковалевская? Какую ещё информацию этот "разум" передал вам?

– Ничего конкретного, – Елена старалась говорить уверенно. – Только образы, впечатления, концепции. Ничего, что можно было бы сформулировать как фактическую информацию.

Это не была полная правда. Предупреждение о "тех, кто пришёл брать", видения древних технологий и войн, намёки на "создателей" – всё это она решила пока оставить при себе.

Зорин, казалось, не полностью поверил, но решил не настаивать:

– Хорошо. В свете новой информации, мы изменим план исследований. Приоритетом станет разработка безопасного интерфейса для коммуникации с разумом Европы и подготовка экспедиции к этой "библиотеке". Инженер Рамирес, вы будете работать с доктором Соколовой над адаптацией вашей нейрокибернетической системы для этих целей.

Марко выглядел встревоженным:

– Моя система не предназначена для такой глубокой интеграции с чужеродным разумом. Это может быть опасно.

– Мы минимизируем риски, – заверил его Зорин. – Доктор Соколова специализируется именно на таких интерфейсах. Верно, доктор?

Ирина Соколова, молчавшая до этого момента, кивнула:

– Теоретически, мы могли бы создать буферный интерфейс, который позволит контролируемый обмен информацией без риска полной интеграции. Но это потребует времени и тестирования.

– У нас есть две недели, – сказал Зорин. – Через две недели мы должны быть готовы к экспедиции к центру.

– Две недели? – удивлённо переспросила Аиша. – Для разработки безопасного нейроинтерфейса с совершенно чуждой формой разума? Это нереалистично.

– Это приоритет корпорации, – отрезал Зорин. – Ресурсы не ограничены. Работайте круглосуточно, если потребуется.

После совещания, когда все разошлись, Елена осталась наедине с Дэвидом в тихом уголке станции.

– Он что-то замышляет, – тихо сказала она. – Эта спешка… Он не заинтересован в настоящем диалоге. Он хочет получить доступ к знаниям и технологиям как можно быстрее.

– Согласен, – кивнул Дэвид. – И использование нейрокибернетической системы Марко… это рискованно не только для него, но и для разума океана. Если они действительно могут напрямую взаимодействовать с его имплантами, это создаёт канал, который может быть использован в обоих направлениях.

Елена задумчиво смотрела в иллюминатор, за которым светились организмы океана:

– Они предупреждали об этом. О тех, кто пришёл "брать, не слушая". О опасности их технологий в неправильных руках. О войнах прошлого.

– Что ты предлагаешь? – спросил Дэвид. – Мы не можем открыто противостоять Зорину. У него полная поддержка корпорации и контроль над всей станцией.

Елена глубоко вздохнула:

– Мы продолжим работать над официальным проектом. Но параллельно… я думаю, нам нужно установить свой собственный канал коммуникации. Более прямой и честный. И, возможно, подготовиться к тому, что разум океана может предложить нам альтернативный путь к пониманию.

Дэвид понимающе кивнул:

– Ты думаешь, они могут контактировать с нами напрямую, минуя официальные каналы?

– Они уже делают это, – тихо ответила Елена, глядя на светящиеся узоры за стеклом. – Вопрос в том, готовы ли мы слушать.

В этот момент узоры светящихся организмов за окном изменились, образуя на мгновение символ, похожий на спираль, уходящую вглубь – древний символ путешествия внутрь, к сердцу, к истине. Елена улыбнулась. Сигнал был получен. Первый настоящий контакт уже начался.

Глава 4: Паттерны в хаосе

В последующие дни станция "Гидра" превратилась в центр лихорадочной активности. Команда разделилась на несколько групп, каждая из которых сосредоточилась на своей части проекта по установлению контакта с разумом Европы. Зорин координировал все работы, регулярно отчитываясь перед представителями "Глубинной Перспективы" на орбитальной станции "Прометей".

Елена и Дэвид продолжали исследования микроорганизмов, разрабатывая всё более сложные методы коммуникации. Они создали специальный интерфейс, позволяющий визуализировать и анализировать паттерны движения и свечения организмов в реальном времени, превращая их в графические символы и звуковые сигналы.

Ирина Соколова и Марко Рамирес работали над нейрокибернетическим интерфейсом, который должен был позволить более глубокую интеграцию человеческого сознания с коллективным разумом океана. Марко, с его уже существующими имплантами, стал идеальным подопытным для тестирования прототипов.

Аиша с командой биологов продолжала исследовать биохимию и физиологию обитателей океана, пытаясь понять, как именно функционирует их коллективный интеллект на клеточном уровне.

Елена намеренно проводила больше времени в своей лаборатории, работая допоздна, когда большинство персонала уже отдыхало. В эти тихие часы она могла общаться с образцами микроорганизмов без постороннего наблюдения и вмешательства.

В одну из таких ночей, почти через неделю после первого погружения "Нереиды", она обнаружила нечто удивительное. Микроорганизмы в изолированных образцах, которые, казалось бы, должны были постепенно терять свою жизнеспособность вдали от основной колонии, вместо этого демонстрировали всё более сложные паттерны поведения. Они образовывали структуры, напоминающие миниатюрные версии куполов-узлов, которые "Нереида" обнаружила на дне океана.

– Они адаптируются, – прошептала Елена, наблюдая за этим феноменом через микроскоп. – Создают свою собственную миниатюрную сеть прямо в лаборатории.

Она активировала систему визуализации, которую разработали с Дэвидом. На экране появилось графическое представление движений микроорганизмов – сложная, постоянно меняющаяся сеть линий и узлов, формирующая странные символы.

Система начала интерпретировать эти паттерны, преобразуя их в более понятные человеку формы – геометрические фигуры, математические формулы, а затем и в примитивные лингвистические конструкции.

"КОНТАКТ УСТАНОВЛЕН", – высветилось на экране.

Елена замерла. Это было сообщение от них? Или просто случайная интерпретация системы?

"МЫ ЗДЕСЬ. МЫ СЛУШАЕМ. МЫ ГОВОРИМ."

Это уже не могло быть совпадением. Микроорганизмы в изолированной лабораторной среде каким-то образом поддерживали связь с основным разумом океана и служили ретрансляторами.

Елена решила ответить. Она активировала функцию обратной связи – система преобразовывала набираемый ею текст в электромагнитные импульсы, которые микроорганизмы могли воспринимать.

"Я слушаю. Я Елена. Как вы поддерживаете связь через изолированный образец?"

Ответ появился почти мгновенно:

"РАССТОЯНИЕ НЕ ПРЕГРАДА. МЫ ЕДИНЫ ВЕЗДЕ. КВАНТОВАЯ ЗАПУТАННОСТЬ НА КЛЕТОЧНОМ УРОВНЕ."

Это было поразительно. Если микроорганизмы действительно использовали принципы квантовой запутанности для мгновенной коммуникации независимо от расстояния, это объясняло бы, как разум океана функционирует как единое целое, несмотря на огромные пространства.

"Чего вы хотите от нас?" – спросила Елена.

"ПОНИМАНИЯ. ДИАЛОГА. ОБМЕНА. МУДРОСТИ." Затем последовало: "ОСТОРОЖНОСТИ."

– Осторожности? – произнесла Елена вслух.

"НЕКОТОРЫЕ СРЕДИ ВАС ИЩУТ СИЛУ. НЕ ПОНИМАНИЕ. ОПАСНО."

Елена сразу поняла, о ком идёт речь. Зорин и корпорация, стоящая за ним, интересовались прежде всего технологиями и потенциальной выгодой.

"Как мы можем узнать больше о вас? О вашей истории, вашей природе?"

"ПРИЙТИ К ЦЕНТРУ. К БИБЛИОТЕКЕ. НО НЕ С МАШИНАМИ. НЕ С ОРУЖИЕМ. С ОТКРЫТЫМ РАЗУМОМ."

– Не с машинами? – переспросила Елена. – Вы имеете в виду без подводного аппарата?

"МАШИНЫ ОГРАНИЧИВАЮТ. ИСКАЖАЮТ. НЕОБХОДИМ ПРЯМОЙ КОНТАКТ. СИМБИОЗ ВРЕМЕННЫЙ."

Это звучало тревожно. Они предлагали какую-то форму прямого биологического контакта? Без защиты технологий?

"Это безопасно для людей?"

"БЕЗОПАСНО ДЛЯ ТЕХ, КТО ПРИХОДИТ С МИРОМ. МЫ ПОДГОТОВИМ ПУТЬ. АДАПТИРУЕМ ВАШУ БИОЛОГИЮ ВРЕМЕННО. ОБРАТИМО."

Елена глубоко задумалась. То, что предлагал разум океана, звучало рискованно, но интригующе. Прямой биологический контакт мог предоставить доступ к знаниям и опыту, недоступным через технологические интерфейсы.

"Когда и как?"

"СКОРО. КОГДА БУДЕТЕ ГОТОВЫ. МЫ ПОШЛЁМ ЗНАК. ПРИХОДИТЕ К ЮЖНОМУ ШЛЮЗУ НОЧЬЮ."

В этот момент Елена услышала шаги в коридоре. Кто-то приближался к лаборатории. Она быстро отключила систему визуализации и сохранила запись разговора в зашифрованном файле на своём персональном терминале.

Дверь лаборатории открылась, и вошёл Зорин. Он выглядел уставшим, но настороженным.

– Доктор Ковалевская, – произнёс он с лёгким удивлением. – Вы работаете допоздна.

– Пытаюсь разобраться в новых паттернах поведения микроорганизмов, – ответила Елена, стараясь говорить спокойно. – Они демонстрируют интересную адаптацию к лабораторным условиям.

Зорин подошёл ближе, рассматривая образцы:

– И что вы обнаружили?

– Они формируют миниатюрные колонии, похожие на узлы, которые мы видели в океане, – объяснила Елена, показывая на микроскоп. – Это может быть механизм самосохранения в изолированной среде.

Зорин посмотрел в микроскоп, затем перевёл взгляд на выключенный экран визуализации:

– Вы использовали систему анализа паттернов? Были какие-то результаты?

Елена почувствовала напряжение, но сохранила спокойное выражение лица:

– Ничего конкретного. Некоторые паттерны напоминают те, что мы видели раньше, но без чёткой структуры, которую можно было бы интерпретировать как осмысленную коммуникацию.

Зорин выглядел не полностью убеждённым:

– Интересно. Доктор Соколова сообщила, что их система иногда регистрирует странные электромагнитные всплески, исходящие из лабораторий в ночные часы. Мы думали, это помехи от оборудования.

– Возможно, это и есть помехи, – предположила Елена. – Или, может быть, микроорганизмы более активны в определённые периоды. Мы ещё многого не знаем об их циклах.

Зорин кивнул, но его взгляд оставался проницательным:

– Конечно. Кстати, прогресс с нейроинтерфейсом идёт быстрее, чем ожидалось. Доктор Соколова и инженер Рамирес создали работающий прототип. Мы планируем первый тест через три дня.

– Так скоро? – Елена не смогла скрыть удивление. – Безопасность проверена?

– Все необходимые протоколы соблюдены, – заверил Зорин. – Интерфейс включает многоуровневую защиту и возможность мгновенного отключения в случае любых аномалий. Мы не рискуем здоровьем персонала.

Он направился к выходу, но у двери остановился:

– Не засиживайтесь слишком долго, доктор Ковалевская. Усталость может привести к ошибкам. А в нашей работе ошибки недопустимы.

Когда дверь за Зориным закрылась, Елена выдохнула с облегчением. Она была уверена, что директор что-то подозревает, но, похоже, не имел конкретных доказательств её неофициальной коммуникации с разумом океана.

Елена взглянула на микроскоп, где микроорганизмы вернулись к своим обычным паттернам движения, словно в присутствии Зорина они тоже были осторожнее. Она задавалась вопросом, насколько далеко простирается их осведомлённость. Могли ли они воспринимать всё, что происходит на станции? И что означало их предложение "прямого контакта"?

На следующее утро Елена встретилась с Дэвидом и Аишей в общей столовой. Она ждала подходящего момента, когда рядом не будет потенциальных слушателей, чтобы рассказать им о ночном контакте.

– Нейроинтерфейс почти готов, – сообщил Дэвид, помешивая свой кофе. – Зорин настаивает на ускоренных испытаниях.

– Я знаю, – кивнула Елена. – Он заходил в лабораторию вчера вечером. Похоже, они планируют первый тест через три дня.

– Это слишком быстро, – нахмурилась Аиша. – Для разработки безопасного интерфейса с совершенно чуждой формой разума необходимы месяцы, если не годы исследований.

– Корпорация торопится, – тихо сказал Дэвид. – Я слышал, как Зорин разговаривал с представителем на "Прометее". Они упоминали какие-то "стратегические преимущества" и "опережение конкурентов".

Елена огляделась, убедилась, что рядом никого нет, и наклонилась ближе:

– Прошлой ночью у меня был контакт. Прямой и недвусмысленный.

Она рассказала им о своём разговоре с микроорганизмами через систему визуализации. Дэвид и Аиша слушали с нарастающим изумлением.

– Квантовая запутанность на клеточном уровне? – прошептал Дэвид. – Это… это революционно. Если это правда, мы говорим о технологии, намного превосходящей всё, что мы можем представить.

– Меня больше беспокоит предложение "прямого контакта", – сказала Аиша. – Что именно они имеют в виду под "временным симбиозом"?

– Я не уверена, – призналась Елена. – Но учитывая их биологическую природу, возможно, речь идёт о какой-то форме временной интеграции наших нейронных систем с их коллективным разумом. Своего рода биологический нейроинтерфейс вместо технологического.

– Это звучит опасно, – покачала головой Аиша. – Мы говорим о прямом контакте с чужеродной биологической системой. Риск заражения, мутаций, необратимых изменений…

– Они сказали, что это безопасно и обратимо, – возразила Елена. – И честно говоря, я склонна доверять им больше, чем Зорину и его корпорации.

– Даже если так, – вмешался Дэвид, – мы не можем просто исчезнуть и отправиться на дно океана. Станция под постоянным наблюдением, все шлюзы контролируются.

– Они сказали, что пошлют знак, – напомнила Елена. – И что нужно прийти к южному шлюзу ночью. Возможно, у них есть план.

– Или это ловушка, – мрачно предположила Аиша. – Не поймите меня неправильно, я так же заинтригована, как и вы. Но мы должны сохранять научный скептицизм. Мы не знаем их истинных мотивов.

– Я согласна, что нужна осторожность, – кивнула Елена. – Но если альтернатива – позволить Зорину и корпорации получить доступ к древним знаниям и потенциально опасным технологиям ради "стратегических преимуществ"…

Она не закончила фразу, но все поняли, что она имела в виду. Если разум океана действительно хранил знания, накопленные за миллиарды лет, включая информацию о древних технологиях и цивилизациях, то в руках военно-промышленного комплекса эта информация могла стать чрезвычайно опасной.

– Давайте не будем принимать поспешных решений, – предложил Дэвид. – Продолжим наши официальные исследования, но будем внимательны к любым "знакам". И если появится возможность для альтернативного контакта…

– Мы её рассмотрим, – закончила Аиша. – С должной научной строгостью и осторожностью.

Елена кивнула, соглашаясь с этим компромиссным подходом. Но глубоко внутри она уже знала, что если разум океана действительно предложит путь к прямому контакту, она воспользуется этой возможностью, несмотря на риски.

Следующие два дня были наполнены напряжённой работой. Елена продолжала исследования микроорганизмов, теперь уже с новым пониманием их природы и возможностей. Она разработала серию экспериментов, чтобы проверить гипотезу о квантовой запутанности, разделив один образец на несколько изолированных контейнеров и отслеживая, как стимуляция одной группы организмов влияет на поведение других, физически отделённых групп.

Результаты были поразительными – микроорганизмы действительно демонстрировали синхронизированные реакции независимо от физического разделения. Это не просто подтверждало их объяснение о "квантовой запутанности на клеточном уровне", но и открывало совершенно новые горизонты для понимания биологии и физики.

Параллельно Ирина Соколова и Марко Рамирес продолжали работу над нейроинтерфейсом. Прототип, который они создали, представлял собой компактный шлем с множеством тонких электродов, способных считывать и стимулировать нейронную активность с беспрецедентной точностью. Особенностью системы было использование усовершенствованных имплантов Марко как "переводчиков" между человеческими нейронными сигналами и электромагнитными паттернами разума Европы.

Вечером второго дня Елена наблюдала за тестированием прототипа из смежной лаборатории. Марко сидел в специальном кресле, шлем нейроинтерфейса был надет на его голову, многочисленные датчики контролировали его жизненные показатели.

– Начинаем тестовую стимуляцию, – объявила Ирина, активируя систему. – Уровень один, минимальная интенсивность.

Марко закрыл глаза, когда интерфейс активировался. На мониторах рядом с ним отображалась активность его мозга – спокойные, регулярные волны, которые начали медленно меняться по мере работы системы.

– Я чувствую… лёгкое покалывание, – сообщил Марко. – И какие-то… образы. Нечёткие, фрагментарные.

Ирина увеличила интенсивность:

– Уровень два. Фокусируйтесь на образах, попытайтесь их описать.

Выражение лица Марко изменилось, став более сосредоточенным:

– Я вижу… воду. Движение сквозь воду. Свет, много света, разных цветов. И какие-то структуры, похожие на те купола, которые мы видели.

– Мозговая активность показывает высокую синхронизацию с электромагнитными паттернами образцов, – отметила Ирина, глядя на данные. – Похоже, интерфейс действительно создаёт связь.

Зорин, наблюдавший за процессом с напряжённым вниманием, кивнул:

– Увеличьте интенсивность ещё. Проверьте, сможем ли мы получить более конкретную информацию.

– Директор, я бы рекомендовала осторожность, – возразила Ирина. – Это первый тест, мы ещё не знаем, как система повлияет на мозг при более высоких уровнях.

– Марко, вы готовы продолжить? – спросил Зорин, игнорируя предупреждение.

Инженер помедлил, затем кивнул:

– Да. Я хочу знать, насколько глубоко мы можем установить контакт.

– Уровень три, – неохотно произнесла Ирина, увеличивая интенсивность.

Реакция была мгновенной и драматичной. Тело Марко напряглось, его импланты начали светиться ярче, а на мониторах мозговая активность резко изменилась – спокойные волны превратились в интенсивные, хаотичные всплески.

– Я… я вижу… – голос Марко стал странно отстранённым, почти механическим. – Библиотеку. Центр. Сеть, соединяющая всё… миллиарды лет памяти… технологии, превосходящие всё, что мы можем представить…

Елена заметила, что на его лице появилась струйка крови из носа – признак сильного физиологического стресса.

– Отключите систему! – потребовала она, вставая со своего места. – У него кровотечение!

– Ещё минуту, – Зорин поднял руку, останавливая её. – Марко, что ещё вы видите? Можете описать технологии?

Лицо Марко исказилось, словно от боли или интенсивного усилия:

– Манипуляции материей на квантовом уровне… контроль гравитации… ремоделирование биологических систем… но они не позволяют мне видеть детали… они блокируют… они знают, что мы ищем…

Его импланты теперь пульсировали нестабильно, и мониторы показывали опасно высокое кровяное давление и сердечный ритм.

– Достаточно! – Ирина решительно отключила систему, игнорируя протесты Зорина. – Его организм не выдержит такой нагрузки.

Когда интерфейс деактивировался, Марко обмяк в кресле, тяжело дыша. Медицинский персонал немедленно бросился к нему, проверяя его состояние и останавливая кровотечение из носа.

– Я в порядке, – слабо произнёс он, пытаясь отмахнуться от докторов. – Просто… это было интенсивно. Слишком много информации сразу.

Зорин подошёл к нему, его лицо выражало смесь беспокойства и нетерпения:

– Что вы видели? Что вы имели в виду под "они знают, что мы ищем"?

Марко покачал головой, словно пытаясь прояснить мысли:

– Это сложно объяснить. Я получил доступ к… фрагментам их коллективной памяти. Видел проблески невероятных технологий. Но как только я пытался сосредоточиться на конкретных деталях, особенно связанных с военным применением или контролем, я чувствовал… сопротивление. Как будто они намеренно блокировали эту информацию.

– Так они могут контролировать, что мы видим? – нахмурился Зорин.

– Не совсем, – Марко потёр виски. – Скорее, они организуют информацию по-разному. Фундаментальные знания, история, философия – к этому был относительно свободный доступ. Но технологии определённого типа… они как будто защищены дополнительными барьерами.

Зорин обменялся взглядами с офицером безопасности, стоявшим у двери:

– Это может быть проблемой. Но также указывает на то, что мы на правильном пути. Доктор Соколова, сможете ли вы усилить интерфейс? Преодолеть эти "барьеры"?

Ирина выглядела встревоженной:

– Директор, вы видели физическую реакцию. Даже этот уровень интеграции опасен для здоровья пользователя. Усиление может привести к серьёзным неврологическим повреждениям.

– Мы найдём способ минимизировать риски, – отмахнулся Зорин. – Возможно, медикаменты для поддержки нейронных функций или более постепенный подход к интеграции.

Елена не могла больше молчать:

– Директор, мне кажется, мы упускаем суть. Разум Европы явно обладает собственной волей и предпочтениями относительно того, какой информацией делиться. Возможно, вместо того чтобы пытаться "взломать" их защиту, нам стоит сосредоточиться на установлении доверительных отношений.