Сражайся ради меня

Я выпрямляю плечи и испепеляю его взглядом.

– Что ж, уверена, мой парень оценит твоё мнение. Если ты позволишь, я бы съела кусочек праздничного торта.

Я прохожу мимо него и молюсь, чтобы у меня не подкосились колени.

Когда я заворачиваю за угол, вокруг разверзается ад, и мне больше не нужно беспокоиться о ногах, потому что меня поднимают в воздух.

– Сидни! – Джейкоб хватает меня и кружит в объятиях. – Какая же ты красотка, чёрт возьми. Посмотри на себя.

Я улыбаюсь. Ещё один Эрроуд, который мне нравится.

– И ты посмотри на себя! – Я игриво шлёпаю его по плечу. – Весь из себя знаменитость и всё такое.

Затем появляется Шон.

– Дай-ка мне эту красавицу. – Его голос полон тепла. – Я скучал по тебе, Сид.

Я обвиваю его руками и крепко сжимаю.

– Я тоже скучала по вам, ребята, – ну, по некоторым из вас.

Шон и Джейкоб смеются.

– По крайней мере, по лучшим из четверых.

Мы все смеёмся, и они оба обнимают меня одной рукой, устраивая меня в надёжном коконе из объятий. Я и забыла, как сильно люблю их всех. Каждый из них всегда следил, чтобы никто не сделал мне больно. Они были преданны и приняли меня как сестру, которой у них никогда не было.

Когда мой отец бросил нас, именно эти ребята взяли на себя роль защитников.

– Ты вернулась! – Хэдли спешит ко мне с широкой улыбкой на лице.

– Конечно, вернулась! Мне просто нужно было забрать твой подарок.

– Ты знала, что дядя Деклан пообещал подарить мне пони? – последнее слово она прокричала с блестящими от восторга глазами.

Я хочу сделать язвительное замечание о том, как этот человек не выполняет свои обещания, но решаю прикусить язык. Хэдли не заслуживает такого, а моё мнение окутано многолетней горечью. К тому же, если я хочу поддерживать свою ложь о липовом парне, мне нужно казаться безразличной.

– Замечательно. Я надеюсь, он будет очень дорогим. Тебе стоит попросить двух. Лошадям нужны друзья.

Она хихикает.

– Надеюсь, он будет белый и с длинной гривой, и будет любить кататься, и, может быть, даже поместится в мой домик на дереве!

Коннор подходит к ней со спины и кладёт руку на плечо.

– Мы ещё поговорим насчёт пони.

Хэдли поднимает на него взгляд, обернувшись через плечо, надувает губы и хлопает ресницами.

– Но пап, я правда хочу его.

О, он в полной заднице, и она назвала его папой.

Мои глаза наполняются слезами.

– Позволь ей сраного пони, Коннор.

Он улыбается мне. Мы оба знаем, что он никогда не сможет ни в чём ей отказать.

Затем Элли выходит из кухни с тортом в руках.

– Никакого пони. По крайней мере, не сейчас.

Коннор подмигивает Хэдли.

– Хорошо, мам. Не сейчас. – Эта девчушка знает, что делает.

– Могу я с чем-нибудь помочь? – громко спрашиваю я, подходя к Элли. Нельзя стоять на месте, я должна обходить его стороной.

Элли качает головой.

– Час назад – конечно, но теперь уже не надо.

Я испепеляю её взглядом, когда она ухмыляется.

– Твой парень придёт, Сид? – От голоса Деклана у меня внутри всё переворачивается.

Коннор и Элли смотрят на меня, и я качаю головой с мягкой улыбкой.

– Нет, он сегодня работает.

Элли наблюдает за мной, и её взгляд выражает то, что она не говорит вслух: «Мы обязательно поговорим об этом».

Однако моя самая любимая на свете малышка подпрыгивает на месте, когда видит торт.

– Время есть торт!

И я спасена от того, чтобы продолжать углубляться в свою глупую ложь.

3

Сидни

– Глупая девчонка! – Я хватаю ещё горстку полевых цветов и бросаю их в пруд. – Глупое сердце. Глупое, глупое, глупое!

Я понимала, что вечеринка пройдёт непросто, но не думала, что она практически убьёт меня.

Я всё время пыталась избегать его пристального взора. Я говорила со всеми, кроме него, и теперь я настолько обескуражена и взвинчена, что не могу спать. Именно это и привело меня сюда снова.

Моя мама переехала с фермы два года назад. Моя сестра вышла замуж, родила детей и уехала на новую ферму в трёх часах езды западнее от Шугарлоуфа. Семья моей мамы владела этой землёй более ста лет, и я люблю это место, поэтому не могла позволить ей продать его, так что в итоге я переняла руководство. Ну, в каком-то смысле переняла.

У нас всё те же работники, которых я помню с детства, и они, вероятно, останутся здесь до самой смерти. Здесь всем руководят они, хоть в документах и указано моё имя.

– Что ты здесь делаешь, фасолинка? – спрашивает Джимми, управляющий и мой крёстный.

– Думаю.

– Дай угадаю, о мальчишке Эрроуде, поскольку давненько я не видел у тебя такое выражение лица.

Я поворачиваюсь к нему с печальной улыбкой.

– Он вернулся.

– До меня доходили слухи об этом, но я думал, что время ещё есть.

Ага, мы все знали, но легче от этого не становится. Это похоже на время, когда у побережья начинается ураган. Все стоят у телевизора, наблюдая, как он становится больше и двигается. Начинаются предсказания, и всё, что можно делать, это ждать и молиться, что он никого не настигнет. Затем наступает решающий момент и… бац.

Я в его эпицентре.

– Ага, ещё несколько недель. Но ничего страшного. Мне правда всё равно, поскольку я не планирую часто с ним видеться.

Джимми издаёт тихий сдавленный смешок.

– Конечно, так теперь ты врёшь самой себе?

Я закатываю глаза.

– Это лучше, чем признать правду.

– Может и так, фасолинка моя, но ты гораздо умнее. Такая ложь никогда ничем хорошим не заканчивается. Лучше отрубить змее голову сейчас.

От одной мысли об этом мне становится смешно.

– Я думала, что теперь это не будет так сильно меня беспокоить. Я рассчитывала, что мои чувства остынут или что близость к нему не будет вызывать во мне желание броситься к нему в объятия и умолять снова полюбить меня.

Он кладёт руку мне на плечо и мягко сжимает.

– Единственный способ смириться – наконец разобраться с этим. Ложись спать и отдохни. Утро вечера мудренее. Он глупец, если не видит, какое ты сокровище.

Джимми мне как отец. Он всегда был рядом с тех пор, как я была маленькой девочкой. Когда мой отец ушёл пятнадцать лет назад, Джимми стал тем, кто давал мне советы. Когда мой отец так и не вернулся, не позвонил, не написал и не подал дымовой сигнал, именно Джимми немного облегчил мою боль.

Хотя никакое количество его любви не могло спасти меня от тех страданий, через которые я прошла, потеряв Деклана.

– Хотелось бы мне сказать, что хоть один мужчина испытывает подобные чувства, но они всегда уходят.

Джимми качает головой.

– Не все, фасолинка.

– Я плачу тебе за то, чтобы ты меня любил, – шучу я.

– Явно недостаточно, учитывая то, как ты нарываешься на неприятности. Припоминаю, кажется, как прятал твои следы на снегу несколько раз, когда ты хотела улизнуть из дома.

Я улыбаюсь, вспоминая ту ночь. Невозможно было противиться желанию увидеть Деклана. Ночью, когда я чувствовала себя одинокой, я жаждала его тепла. Я плакала, желая, чтобы мой папа вернулся и любил меня, пока Дек крепко меня обнимал.

А ещё были и другие разы, когда я просто хотела целоваться со своим очень сексуальным парнем. И всё же Джимми не выдавал маме мои секреты, а сам ругал меня после.

– Я больше не маленькая девочка, а ты до сих пор здесь.

Он посмеивается.

– Теперь, кажется, я не в состоянии представить себя где-то ещё. Возвращайся в дом и спи.

Я накрываю его ладонь своей и киваю.

– Я скоро пойду.

Джимми знает, что лучше не давить. Он отстраняется, и я снова остаюсь одна. Может быть, он и прав. Мне нужно встретиться с Декланом лицом к лицу и быть честной с ним и с самой собой. Он сломал меня, и я не делаю себе лучше, притворяясь, будто это не так.

Я сижу на холодной траве, когда солнце начинает подниматься над деревьями. Время идёт, пока я наблюдаю, как небо окрашивается в тёплые оттенки розового и красного, пришедшие на смену синим и чёрным, и позволяю новому дню захлестнуть меня с головой. Я смогу.

Я умна, и я тоже добилась успеха в жизни. Даже будучи юристом в маленьком городке, я получила хорошее образование и состоялась, помогая людям. Эта ферма тоже помогает людям, и я справляюсь со всем сама.

– Я сокровище. Я хорошая женщина, которая всё ещё тебя любит. Если ты этого не видишь, тогда пошёл ты в жопу, Деклан Эрроуд!

– Что ж, уверен, мы можем это устроить, – слышу я его голос из-за спины.

Нет, нет, нет, этого не может быть.

Я поднимаюсь на ноги, нуждаясь в том, чтобы быть выше, пусть он и возвышается надо мной. Он всегда был таким высоким и сильным. Это я в нём и любила. Он лелеял меня, как зеницу ока, и делал всё, лишь бы я никогда не сомневалась в своей значимости.

– Это не было предложением.

Он усмехается.

– Я знаю. Просто пытаюсь разрядить обстановку. Мы можем поговорить?

Вся моя бравада по поводу того, чтобы быть честной, тут же улетучивается.

– Я не могу. Мне пора на работу.

– Всего несколько минут, Сид. Знаю, я не заслуживаю этого, но я бы хотел поговорить. Нам предстоит провести много времени рядом друг с другом, и я бы хотел, чтобы мы вели себя как цивилизованные люди.

Как будто это когда-то произойдёт.

– Не знаю, получится ли у нас.

– Может, и нет, но по крайней мере мы можем попробовать.

Я тяжело вздыхаю.

– Может.

– Я правда скучал по тебе, – говорит он, и часть моего ледяного сердца оттаивает. – Я знаю, ты достойна целого мира, и…

– И ты отпустил меня.

Он закрывает глаза и сжимает кулак.

– Это было не то, о чём ты подумала.

– Это было именно оно. Ты порвал со мной и выкинул меня из своей жизни! Прямо как мой отец! Ты поступил точно так же, как он, Деклан!

– Нет! Я не поступал как он! – Я вижу опустошение в его глазах и отворачиваюсь.

Это одно и то же. Когда он получил всё, что хотел, то просто отбросил меня подальше.

– Ты так говоришь, но ты сделал именно то, что обещал не делать. Ты ушёл и не вернулся.

– Мне нужно было!

– Почему? Почему тебе нужно было?

Я ловлю себя на том, что сокращаю расстояние между нами, пока внутри разгорается гнев.

– Сейчас это не важно.

Боже, вот тут он не прав.

– Это важно для меня. Ты хоть понимаешь, что я провела годы в попытках понять тебя? У меня нет ответов. Никакого понятия о том, почему это произошло. Просто однажды ты пришёл и решил, что всё кончено.

Он качает головой, видимо, борясь с собственными мыслями.

– Я сделал то, что должен был.

– Что ты должен был? Какого чёрта это значит? – кричу я и толкаю его в грудь, но он подаётся вперёд, словно мы два магнита, притягивающиеся друг к другу.

Деклан хватает меня за запястье, большим пальцем ласково поглаживая место, где чувствуется мой участившийся пульс. Его голос нежен, но в словах слышится напряжение, пока он буравит меня взглядом.

– Я не мог снова тебе навредить. Я не мог… Я должен был держаться в стороне. Но теперь… теперь я не могу.

– Теперь ты должен, – напоминаю я ему.

– Скажи мне, что ты не испытываешь прежних чувств, фасолинка.

Я закрываю глаза, зная, что не могу смотреть на него, когда лгу.

– Я ничего не чувствую.

– Ты знаешь, что чувствую я?

Я всё ещё не смотрю на него, но сопротивляюсь не так активно, как следовало бы, учитывая, что я так и не вырвала руку.

Его тихий голос раздаётся в прохладном воздухе, пока мы стоим у пруда, в том месте, где для нас всё началось.

– Я чувствую, что моё сердце готово разорваться от того, как сильно оно бьётся. Я чувствую, будто каждый нерв, годами спавший, теперь пробудился. Я чувствую тепло твоего дыхания, то, как ускоряется твой пульс, и, боже, Сидни, я знаю, что должен держаться от тебя подальше, но…

Я открываю глаза и чувствую на себе взгляд его пронзительных зелёных глаз. Я знаю, что сейчас будет. Он даёт мне путь к отступлению, но я не в силах воспользоваться им. Деклан заключает меня в объятия и целует.

Его поцелуй ощущается как возвращение домой. Словно бы мы разделяем дыхание вместе со всеми старыми воспоминаниями, полными надежды и прощения.

Гнева и безысходности, переполнявших меня, больше нет. Я не могу вспомнить, почему ненавижу его. Я не могу думать ни о чём, кроме того, как я хотела этого в течение восьми долгих лет.

Деклан нежно держит моё лицо в руках, склонив мою голову под правильным углом. Каждое мимолётное соприкосновение наших языков понемногу стирает боль. Я полная дура, я это знаю. Я даже слышу в глубине души тихий голос, просящий остановить его, но я пытаюсь его заглушить.

Мне необходимо было касаться его и обладать им. Он единственный, с кем я занималась любовью.

Это было так давно – слишком давно, и, боже, прямо сейчас я нуждаюсь в нём сильнее, чем в чувстве самосохранения.

Его руки скользят вниз к моей шее и дальше к плечам, притягивая меня ближе к груди. Я сжимаю в пальцах его рубашку, не собираясь хоть немного ослабить хватку. В этот раз я не отпущу его. Я не могу.

Я не лгала, когда говорила Элли, что мечтала и надеялась, что мы с ним однажды снова найдём способ быть вместе. И если это всё, что я получу, я не собираюсь упускать эту возможность. Я целую его в ответ, вкладывая в этот поцелуй все свои испытанные с момента его ухода чувства.

– Деклан, – говорю я, скользнув руками по его спине. Он надёжный и уверенный. Это мне и нужно. – Пожалуйста.

– Не умоляй, Сид. Я не могу…

Мы соприкасаемся лбами, пытаясь отдышаться.

– Я не умоляю, только прошу.

Его прекрасные зелёные глаза находят мои, выискивая в них что-то.

– О чём ты просишь?

Я знаю, что у меня хватит ума не просить его сердце, и я достаточно сообразительна, чтобы понимать, что это… это никогда не выгорит. Мы слишком сильно сломлены, и прошло уже слишком много времени. Я, может, и буду всегда любить Деклана, но я никогда не смогу полностью поверить, что он больше не ранит меня.

Я думаю о том, что мне действительно необходимо, – прощание.

– Возьми меня сейчас, чтобы мы смогли наконец отпустить друг друга.

* * *

Я считаю себя разумной женщиной. Обычно я принимаю взвешенные решения и следую моральным принципам, которые мама очень старалась мне привить.

Прямо сейчас же я самая большая идиотка, когда-либо ходившая по этой земле. Вот она я, лежу на траве у этого дурацкого пруда на сброшенной одежде вместо одеяла совершенно голая – вместе с Декланом.

Ещё одно единственно возможное объяснение этому – что я сейчас нахожусь в параллельной вселенной и всё это происходит не по-настоящему.

Да, должно быть, в этом дело, потому что других причин, почему Деклан лежит на мне, с трудом пытаясь отдышаться после секса, нет.

Боже, у нас с Декланом был секс.

Что, чёрт возьми, со мной не так? О чём я только думала?

Я не думала, это уж точно. Я убедила себя, что это было чем? Прощальным сексом? Каким-то странным вариантом закрытия всех вопросов, а не из-за того, что я одинока и скучаю по его дурацкой заднице? Я ведь не настолько глупа, чтобы творить подобное.

Может, это всё сон? Очень реалистичный, но, может, я ничего не делала…

Я щипаю его.

– Ай! Это ещё зачем было?

Ага, он настоящий, и это всё действительно произошло.

– Проверяю, не сон ли это был.

Он смотрит на меня сверху вниз.

– Это было взаправду.

Я толкаю его, и он послушно устраивается сбоку.

– Замечательно.

Это было ошибкой, и мне нужно убираться подальше. Я хватаю рубашку, холодную из-за того, что она лежала на земле, и надеваю её, прежде чем поворачиваюсь в поисках брюк.

– Сид. – Его голос нежно произносит моё имя.

– Всё в порядке. Мы в порядке. Всё будет в порядке. Как только я найду свои брюки. – Серьёзно, они что, в воздухе растворились, когда он коснулся их? Я поднимаюсь на ноги и начинаю осматриваться, ненавидя готовые пролиться слёзы, которые жгут мне глаза.

Я так зла, что мне хватило одного поцелуя, чтобы окончательно потерять голову и придумать всевозможные оправдания тому, почему это нормально. Он ни за что не останется в Шугарлоуфе, а я точно отсюда не уеду. Не то чтобы он предлагал мне уехать в любом случае.

Боже, возьми себя в руки, Сид.

– Я пришёл сюда поговорить… Я не знаю, как мы…

Я быстро поворачиваюсь, волосы разлетаются веером, а затем хлещут меня по лицу.

– Как мы что? Оказались голыми и трахались, как подростки, под сраным открытым небом?

Он проводит ладонью по лицу, взъерошенный и неотразимый.

– Я собирался сказать оказались здесь, но твой вариант тоже неплох.

Я испепеляю его взглядом и возвращаюсь к своей задаче.

У меня дрожат руки, и я отказываюсь думать о том, что всё это значит или какого чёрта я натворила. К тому же я хотела завершения, так что я собираюсь воспользоваться этим как возможностью хлопнуть пресловутой дверью и уйти.

– Не то чтобы мы раньше не делали этого много раз здесь, у пруда. Это всегда работало, когда мы были подростками.

– Знаешь, что не работает? Отсутствие штанов! – кричу я, вскипая. – Мне нужно убраться отсюда и позвонить психоаналитику, потому что у меня, очевидно, нервный срыв.

– Потому что…

Я поворачиваюсь, прожигая его свирепым взглядом.

– Потому что я умная. Потому что обычно я не творю подобное. Потому что у меня…

– У тебя есть парень.

Здорово. Я забыла об этом. Я изменила своему вымышленному парню.

– Это тоже, но по большей части у меня есть только сожаление.

В глазах Деклана мелькает боль.

– Нам нужно поговорить о том, что только что произошло.

Я качаю головой.

– Нет, мне нужно идти, а тебе нужно позволить мне это сделать.

Деклан наклоняется, хватает что-то, а затем снова садится прямо.

– Вот, – говорит он, протягивая мне уже вышеупомянутые потерянные брюки.

Я беру их и натягиваю на себя, пока мы оба молчим. А что здесь скажешь? Мы оба совершили огромную ошибку.

Он одевается, и мы стоим, глядя друг на друга.

– Знаю, ты сказала, что не хочешь говорить, но, надеюсь, ты выслушаешь. Я не пришёл сюда в поисках тебя, чтобы всё закончилось этим. Я пришёл, потому что не хотел, чтобы мы были врагами, и надеялся, что, может, мы сможем прийти к какому-то взаимопониманию. Я был молод, и я понимаю, что ранил тебя.

– Ты уничтожил меня, – поправляю я.

– Я был дураком.

Я заставляю себя не расплакаться. Я не поддамся шквалу эмоций, что сейчас бурлят внутри. Да, внутри клокочет гнев, но сильнее всего обида. Мне больно, потому что один взгляд на него, прикосновение, звук его голоса наполняют меня былыми чувствами.

Я чувствовала себя целой, когда он был внутри меня.

Потерянная часть моей души вновь нашлась и встала на прежнее место. И это самая большая ложь, которую я могу себе позволить.

Он не собирается оставаться здесь или собирать меня по кускам. Он уедет.

– Ты останешься в Шугарлоуфе? – спрашиваю я, уже зная ответ.

– Сейчас?

Я издаю смешок и закатываю глаза.

– Не глупи, Дек. Я имею в виду после твоего полугодового срока. Вернёшься ли ты домой, полюбишь меня снова и останешься?

Он молчит.

– Нет. Ты этого не сделаешь. – Мне не нужно, чтобы он произносил эти слова вслух. У него на лице всё написано. – Ты вернёшься в Нью-Йорк, и я снова буду жалеть о том, что так мало для тебя значу.

– Сидни, прекрати.

– Нет. Я не прекращу. Я никогда не перестану хотеть, чтобы ты был тем же человеком, которого я полюбила в детстве.

Деклан делает шаг вперёд, рукой обхватив заднюю часть шеи.

– Почему всё должно быть так сложно?

Я чувствую, как в глазах собирается влага, но сдерживаю её. Мне нужно выговориться, чтобы уйти от него с гордо поднятой головой.

– Потому что ты пообещал десятилетней девчушке, что будешь любить её до самой смерти. В тринадцать лет ты подарил этой девочке кольцо, которое сделал из ложки, и пообещал, что заменишь его бриллиантовым. Затем, в шестнадцать лет, ты обнимал её, целуя так, словно она была единственной причиной твоего существования, и она отдалась тебе. Ты помнишь это? Помнишь, как мы пробрались в сарай со свечами и одеялами и дали друг другу обещания?

Его зелёные глаза смотрят напряжённо и непоколебимо.

– Я помню всё.

– Тогда ты должен помнить, что нарушил своё обещание, верно? Что, из твоей памяти ускользнуло, как ты пришёл к той самой девочке, которая готова была на всё ради тебя, и сказал, что тебе надоело заставлять себя делать так, чтобы всё получилось? Ты хочешь знать, почему это так сложно, Деклан? Потому что ты, на хрен, погубил эту девочку.

А затем, прямо как много лет назад, я разворачиваюсь и ухожу, бросив остатки моего разорванного сердца у его ног.

4

Сидни

Два месяца спустя

Вот и настал момент истины. Я захожу в ванную, где на столешнице лежит мой тест на беременность. У нас с Элли у обеих задержка, и… Я не знаю… Я надеюсь, что выяснится, что я не беременна, а потом вечером у меня внезапно пойдут месячные.

Я делаю глубокий вдох и подхожу к тесту.

– Что бы ни случилось, всё будет хорошо, – шепчу я.

Моя рука дрожит, пока я тянусь к безобидному маленькому белому тесту и поднимаю его.

Нет.

Нет. Это не… Этого не может быть.

Я не могу быть… беременна.

О боже. Я беременна.

Я со свистом выпускаю из груди воздух, падая на сиденье унитаза. Это невозможно, правда ведь? Я не могу быть беременна. У меня было лишь раз. В тот самый раз с Декланом у пруда.

Глаза щиплет от слёз, пока я, не мигая, смотрю на него сверху вниз.

Может, я схватила не тот тест. Может, Элли случайно поменяла их местами. Да, именно это, должно быть, и произошло.

Я тянусь к другому тесту на дальнем конце столешницы. Он тоже положительный.

У Элли будет ребёнок… и у меня тоже.

Я слышу низкий голос Коннора из-за двери в ванную и пытаюсь подавить подступающую к горлу тошноту. Я не могу сделать это сейчас. Я не могу встретиться лицом к лицу с Коннором или с любым из братьев Эрроуд, если на то пошло. Мне нужно убраться отсюда, поехать домой и всё обдумать.

У меня будет ребёнок.

Ребёнок Деклана.

Малыш, который… наш.

Кажется, сейчас я не в состоянии складывать мысли более чем из четырёх слов.

Я заставляю себя схватить тест, сунуть его в задний карман и досчитать до пяти. Затем я выйду отсюда и буду держать себя в руках.

Когда я толкаю дверь, Элли и Коннор поворачиваются ко мне. Я пытаюсь мягко улыбнуться, потому что у моей лучшей подруги будет ребёнок от любимого мужчины. Это повод для радости.