Хранители Лучезарной рощи. Тайна волшебных «лучиков»

Но все знали – её украшения тают к полудню, оставляя лишь мокрые пятна.

Тут вперёд вышла ёжиха Марьяна. Не говоря ни слова, она вдруг пустилась в залихватский пляс – забавно подпрыгивала и кувыркалась под одобрительный свист воробьёв.

Сбережана рассмеялась и тут же протянула ей камень.

– Ты выиграла! Иной раз смех и правда дороже грибов.

После аукциона, когда детвора разбежалась, на поляну приковылял воробей Чирик. Его крылышко было перевязано травинкой, и он выглядел очень несчастным.

– Опять тебя лесной кот чуть не поймал? – вздохнула Сбережана, откладывая камешки.

– Угу… – прочирикал он жалобно. – Теперь и зернышек собрать не могу, и больно… Врач-дятел говорит, что лечиться надо целую неделю! А чем я за лечение заплачу?

Белочка внимательно посмотрела на него, затем на свои аккуратные записи, и её глаза загорелись новой идеей.

– Слушай, Чирик, – деловито сказала она. – Ты же живёшь возле того старого дуба, где всегда много котов? Значит, риск снова попасть в переделку у тебя большой.

Воробей грустно кивнул.

– Так давай договоримся на будущее! – объявила Сбережана. – Если будешь приносить мне каждую неделю по одному зёрнышку – это будет твой «взнос на безопасность». И если с тобой снова что-то случится – кот тебя поцарапает, или ветер гнездо сломает – я тебе сразу помогу: и смолой помажу, и зёрнышек на время лечения дам! Получишь свою «страховую выплату».

Чирик насторожился.

– А… а если со мной ничего не случится? Тогда мои зёрнышки пропадут?

– Нет! – уверенно сказала Сбережана. – Они пойдут в общий «Фонд безопасности». Чтобы помочь другим, кто попал в беду. Может, сороке-одиночке крыло подлечить, или мышонку, у которого запасы мыши съели. Получается, твоё зёрнышко не пропадает, а превращается в доброе дело и в твою собственную защиту!

Она взяла гладкий камушек и нарисовала на нём схему: с одной стороны – воробей, несущий зёрнышко в общую кучку, с другой – эта же кучка, возвращающаяся к нему, когда он сидит с перевязанным крылышком.

– Но есть правило, – добавила она, поднимая лапку. – Помощь я смогу оказать только через неделю после твоего первого взноса. Чтобы все понимали, что это защита надолго, а не помощь «здесь и сейчас».

Чирик задумался. Потом решительно кивнул: «Договорились!»

Сбережана тем временем сделала новую запись в своей «книге учёта», озаглавив её: «Страхование от кото-напастей и прочих неприятностей. Первый клиент: Чирик. Условия: 1 зёрнышко в неделю. Защита: лечение и еда в случае беды. Начало действия: через 7 дней».

Так, сама того не ведая, маленькая белка изобрела не кредит, а первую в Лучезарной Рощи страховую кассу взаимопомощи. Все скидывались туда по зёрнышку, чтобы помочь тому, кто попадёт в беду.

Зима в тот год выдалась особенно суровой. Даже Река Серебряных Ягод сковалась льдом, а в дупле беличьего семейства стало так холодно, что желуди звенели, словно стеклянные шарики.

И однажды утром Сбережана обнаружила нечто ужасное.

– Ма-а-ам! – завопила она, тыкая лапкой в кладовку. – Ягодки каменные стали!

Бонуслава Корнеевна вздохнула. Их богатый запас брусники и земляники превратился в твёрдые ледяные комочки.

– Ничего, дочка, – сказала мать. – Будем грызть, как леденцы. Выдержим.

Но Сбережана уже не слушала. Она бежала к выходу, волоча за собой большой мешочек, сплетённый из прочной паутины.

На опушке, где снега было поменьше, белочка принялась собирать особый мох – не простой, а золотистый, который растёт только на солнечной стороне старых дубов.

– Что это ты задумала, юная хранительница? – проухал старый филин, наблюдая за ней с ветки.

– Это будет… ну… банк для ягод! – объяснила Сбережана, старательно укутывая каждый ледяной комочек в мягкую моховую обёртку. – Вот, смотри!

Она аккуратно сложила свои свёртки в небольшое запасное дупло, где всегда было чуть теплее.

– Мох – он как шубка. Не даст им совсем замёрзнуть. А когда солнышко выглянет – они растают, но вкус и сладость сохранят!

Через три дня случилось невероятное. Первый же проверенный «депозит» оказался почти свежим! Ягода сохранила и форму, и упругость, и всю свою летнюю сладость.

– Вот видите! – радостно прочирикала Сбережана, торжественно угощая родителей. – Если положить правильно, даже зимой можно иметь летние запасы!

Отец, Капитал Дубравич, был искренне поражён.

– Доченька, да ты изобрела… страховой резерв! Настоящий!

На следующий день Сбережана каждый моховой свёрточек бережно подписала, выцарапывая на коре:

«Земляничка. Лето в мешочке».

«Брусничка. Не будить до весны».

Её детские каракули выглядели так трогательно, что даже старый филин ухмыльнулся в бороду, наблюдая за ней.

Отдельно белочка подготовила два особых свёртка. Для старой лани, у которой болели зубы – самые мягкие малиновые ягоды. И для слепого крота – душистую лесную клубнику, чтобы он мог «видеть носом».

Позже старый филин рассказывал эту историю всем птенцам:

«Видели ли вы, чтобы кто-то хранил доброту, завёрнутую в мох? Маленькая белка научила нас: настоящее богатство – это то, чем ты делишься в стужу».

Эта зимняя история стала первой записью в её «Книге мудрых решений» – толстой коре, куда она зарисовывала все свои важные открытия. А подпись под первым рисунком гласила:

«Когда холодно – грейте сердца. Когда голодно – вспоминайте лето».

Однажды летом утро началось с переполоха. Бобёр Тарахтич, обычно невозмутимый труженик, в панике носился по берегу, переворачивая камни и яростно разгребая лапами ил.

– Пропали! Совсем пропали! – причитал он, с отчаянием шлёпая могучим хвостом по воде.

Сбережана, проходившая мимо с полной корзинкой орехов, остановилась.

– Что случилось, дядя Тарахтич?

– Инструменты украли! – бобёр всхлипнул, и слёзы брызнули из его глаз. – Мои лучшие резцы, мои стамески… Как я теперь плотину чинить буду? Всё размоет!

Сбережана поставила корзинку на землю, на мгновение задумалась, а затем твёрдо заявила:

– Давай сделаем новые!

– Из чего? – растерянно спросил бобёр. – Хороший инструмент – из крепкого железа, а у нас в лесу…

– А вот из чего! – перебила его белочка и с гордостью высыпала перед ним десяток отборных, крупных желудей. – Это – железный дуб! Самый твёрдый. Ты вырежешь из них инструменты, а я тебе ещё дам смолы для скрепления! Будет крепко-накрепко.

Сбережана не просто отдала желуди. Она целый день помогала бобру!

Приносила самые крепкие, без единой трещинки. Катала каждый желудь в липкой смоле, чтобы не треснул при обработке. Даже угощала Тарахтича малиновым мёдом, чтобы «работалось веселее и сытнее».

А потом на гладкой коре старой берёзы они вместе вывели углём условия сделки:

«Сбережана даёт: 10 желудей + смолу.

Тарахтич строит: кладовую до полнолуния.

Если опоздает – чинит крышу бесплатно.»

В знак доброй воли бобёр тут же вручил ей «аванс» – крошечную, но идеально выструганную дубовую лопатку.

– Это тебе, – сказал он, – чтобы свои сокровища копать.

Так, сама того не зная, Сбережана освоила новые финансовые уроки: кредит доверия (она поверила, что бобёр выполнит обещание), натуральный обмен (желуди в обмен на труд) и страхование рисков (тот самый пункт про «бесплатный ремонт»).

Ровно через неделю у дупла Сбережаны выросла аккуратная кладовая. С отделением для орехов (с маркировкой «Зима»), полкой для сушёных ягод («На чай») и даже крошечным сейфом из коры для самых ценных находок.

А на пороге лежал новый подарок – вырезанная из дуба табличка с надписью:

«Здесь живёт самая мудрая белка в Роще».

Когда Тарахтич пришёл вбить последний, праздничный гвоздик, он застал Сбережану спящей. Она уснула прямо над своим «финансовым отчётом», крепко обняв новую лопатку.

Бобёр укрыл её тёплым листом лопуха и ушёл на цыпочках, бормоча себе под нос:

– Вот кому бы Дубовый Сейф охранять…

Эта история стала второй главой в «Книге мудрых решений». А под рисунком появилась новая пометка: "Когда нет железа – ищи друзей. Когда нет денег – предлагай идеи".

Тёплой летней ночью Сбережана ворочалась в гнезде из мягкого мха. Днём она впервые пробовала вести учёт орехов и так увлеклась, что все цифры в голове перепутались в один большой клубок.

– Не спится? – раздался у входа тихий, спокойный голос. На ветке сидел отец, Капитал Дубравич.

– Цифры в голове путаются… – пожаловалась малышка, выбираясь из дупла.

– Тогда пойдём учиться у самых главных мастеров, – улыбнулся он и указал мордочкой в тёмное-тёмное небо.

На самой высокой ветке, где листья шептались с ветром, он устроил ночной «класс».

– Видишь вон те три яркие звезды? Это – «Тройка». Запомни: три ореха равны одной большой грибной шляпке в честном обмене.

– А вон та светящаяся река через всё небо – это «Сотня». Видишь, как звёздочки-зёрнышки рассыпаны? Ровно сто штук. Ни одной больше, ни одной меньше.

И тут они увидели, как по небу сорвалась и побежала одна звёздочка.

– Ой! Это «Единичка» убежала! – засмеялась Сбережана.

– Верно, – подмигнул отец. – Значит, кто-то в лесу сегодня потерял один жёлудь. Ищи!

Отец рассказал, что давным-давно мудрая сова записала все цифры на небе. Сделала это для того, чтобы «даже ночью лес знал, сколько у кого запасов».

А в конце урока он показал на едва заметные, тусклые звёздочки.

– А это – «Ноль». Смотри, как пусто вокруг них. Как пустое дупло. Но присмотрись получше… внутри ведь всегда спит новая жизнь. И новый урожай.

Проснувшись на рассвете, Сбережана обнаружила на своём одеяле из листьев семь отборных желудей – ровно по числу звёзд в Хвосте Большой Медведицы.

А на стене дупла углём было нарисовано:

«Баланс на сегодня:

Актив: 7 желудей.

Сокровище: ∞ звёзд.

Итого: всегда достаточно.»

Эта волшебная ночь стала третьей главой в её «Книге мудрых решений»:

"Когда цифры путаются – ищи их на небе. Когда темно – помни, что звёзды тоже считают".

В свой седьмой день рождения Сбережана получила самый необычный подарок – разрешение исследовать самые дальние, таинственные уголки Великого Денежного Дуба.

Пока родители внизу хлопотали над праздничным пирогом из сушёных ягод, любопытная белочка ловко забралась по самым высоким, почти недоступным веткам. И отыскала давно заброшенное дупло, скрытое от всех под густой шапкой листвы.

Внутри её ждало открытие. Стены дупла были испещрены древними предостережениями, выцарапанными в древесине.

«Деньги должны течь, как ручей» – эти слова были врезаны так глубоко, что даже сейчас, спустя годы, в бороздках мерцала золотистая смола, словно струилась настоящая вода.

«Лёд в сердце – конец доверию» – эти буквы, казалось, выросли из самой коры. От них тянуло холодом, а чёрный, засохший сок пахнул горькой полынью.

Прямо на полу, в пыли, лежал ключ. Необычной формы – его зубчики были точь-в-точь как у дубового листа.

Сбережана осторожно подняла его. Металл был холодным и тяжёлым. На её лапке остался рыжий след от ржавчины, а на самом ключе, стоило ей приглядеться, проступила тонкая гравировка: «Дубовый Сейф».

– Ой! – вскрикнула она, случайно уколовшись о зазубрину. Крошечная капелька крови выступила на подушечке и тут же попала на металл.

И ключ… на мгновение вспыхнул изнутри тёплым алым светом.

Вечером, после шумного праздника (гости уплетали за обе щёки торт из трёх слоёв: орехового, ягодного и медового), Капитал Дубравич усадил дочь на самый гладкий пенёк.

– Доченька, ты нашла великое наследие, – сказал он очень серьёзно. – А значит, пришло время узнать три главных правила. Те, что должен знать каждый хранитель.

Один за другим он положил перед ней на лапку три предмета.

Камень. – Это – обязательные траты. Прочные, как скала. Без них – рухнет дом, засохнет сад. Основа всего.

Жёлудь. – Это – инвестиции. Смотри, какой маленький. Но внутри него – целое дерево! Целое будущее.

Ягоду. – А это… – отец вдруг улыбнулся, и его глаза стали тёплыми, как мёд. – Это – радость. Без неё любое, даже самое большое богатство – всего лишь пустой, пыльный сундук.

Сбережана осторожно разломила спелую ягоду пополам. Внутри, в самой сердцевине, пряталась золотистая капля душистого мёда.

– Секрет, – прошептал отец. – Главный. Настоящие сокровища всегда… всегда прячут сладость внутри.

Той ночью Сбережане снились кошмары. Ей снилось, будто она бродит по Мёртвому Лесу. Воздух был густым и тягучим, как застывший мёд. Каждый вдох обжигал лёгкие ледяным холодом. Ветви деревьев скрипели, словно крышки старых сундуков. А вместо листьев на них висели прозрачные, как стекло, монеты.

Она подошла ближе и с ужасом разглядела, что внутри каждой монеты были заморожены моменты из жизни Рощи! Застывшая в прыжке белка, прекрасный каменный цветок, даже крошечная золотистая рысь, вмёрзшая в лёд по самую шею.

«Это же… наша Роща?» – прошептала Сбережана, и её собственное дыхание превратилось в иней.

Инстинкт взял верх над страхом. Её лапка сама потянулась к маленькому холщёвому мешочку, который она всегда носила с собой. В нём обычно лежали запасные камешки для подсчётов и заострённая палочка. Но сейчас, едва она сунула лапку внутрь, пальцы наткнулись на что-то холодное и острое.

Она вытащила не привычные предметы, а острые льдинки, похожие на карандаши, и гладкий, как лёд, лист коры для записей.

«Надо составить опись, – решила она, пытаясь унять дрожь. – Учёт – это порядок. А где порядок – там и выход!»

Она уже собиралась сделать первую пометку – «1 белка, заморожена, состояние критическое» – как из-за ствола появилась высокая фигура.

Существо было одновременно прекрасным и ужасающим. Его шерсть, когда-то золотистая, теперь была покрыта инеем и отливала металлическим блеском, словно старые потускневшие монеты. Но больше всего Сбережану поразили глаза – в них плавали холодные зелёные цифры, точно такие, как в тех страшных историях, что шептались о Лангре – Той, Кто Считает.

У Сбережаны перехватило дыхание. Она видела старые рисунки на стенах дупла, слышала от родителей отрывки легенд. Перед ней была не просто тень – это была сама Лангра, создательница «лучиков», исчезнувшая триста лет назад и ставшая воплощением ледяного счета.

– Всё моё, – произнесла Лангра. Её голос был ровным и безжизненным, словно лёд, а слова повисли в воздухе, обрастая инеем. – Мои монеты. Мои леса. Мои звери.

Сбережана, дрожа от ужаса и холода, всё же выпрямилась.

– Так это правда… – прошептала она. – Вы… вы и есть та самая Лана? Та, что создала «лучики»?

Цифры в глазах Лангры вспыхнули ярче, словно отвечая на её вопрос.

– Ланы больше нет. Есть Лангра. Та, кто считает. Та, кто сохраняет. В идеальном числе. В вечном льду.

Она сделала шаг вперёд. Сбережана почувствовала, как леденящий холод начал медленно ползти по её лапкам, сковывая их.

– Но лёд – это смерть! – попыталась убедить её Сбережана. – Настоящее богатство должно быть тёплым! Как летняя ягода! Как дружба!

– Дружба ненадёжна. Ягоды гниют, – ответила Лангра, и в её голосе не было ни злобы, ни сожаления, лишь холодная констатация. – Только цифры вечны. Только лёд сохраняет. Я когда-то хотела помочь, создать меру для добра. Но я не учла, что сама мера может стать целью. И теперь я исправляю эту ошибку. Я сохраняю всё, чтобы ничего не терялось. Никогда.

Лангра провела длинным, обледеневшим когтем по дереву. Кора там мгновенно почернела, превращаясь в странные, зловещие знаки:

«100%» – выжглось на стволе.

«+Проценты» – проступило на замёрзшей луже.

«Без возврата» – высеклось на камне у корней.

Холод сковал Сбережану уже по пояс. Она попыталась стряхнуть его, но не смогла.

– Ты… юная учётчица, – обратилась к ней Лангра. – Ты одна из немногих, кто понимает красоту порядка. Точность. Баланс. Ты видишь мир, как я когда-то. Присоединись ко мне. Мы превратим твою Рощу в вечный, неизменный, идеальный актив. Ничего не будет теряться. Никогда.

– Нет! – выкрикнула Сбережана из последних сил, глядя на замороженную рысь в монете. – Вы же сами хотели помочь! Вы создали «лучики», чтобы делиться! Чтобы было хорошо! Вспомните!

На мгновение в глазах Лангры что-то дрогнуло. Цифры замелькали быстрее, словно сбой в вычислениях. Но это длилось лишь мгновение.

– Чтобы делиться… – повторила Лангра, и в её голосе впервые прозвучала едва уловимая носка чего-то живого, но она тут же погасла. – Это было давно. Теперь я вижу больше. Вижу, как всё стремится к хаосу. И только порядок и лёд могут остановить это. Ты ещё молода, но поймёшь. Или замёрзнешь, пытаясь сопротивляться.

Холод достиг сердца Сбережаны. Она изо всех сил швырнула свой ледяной карандаш в Лангру. Тот звонко разбился, не причинив вреда, но на мгновение отвлёк её. Холод ослаб, и Сбережана, собрав последние силы, рванулась прочь.

Она проснулась от собственного крика. Вся дрожала, будто побывала на самом настоящем морозе. За окном ещё была глубокая ночь, но луна светила так ярко и холодно, что отбрасывала на стены чёткие, словно вырезанные из бумаги, тени-цифры.

А на подушке, рядом с её щекой, лежал чёрный-чёрный орех.

Он тикал. Точь-в-точь как карманные часы её деда. Словно внутри него билось крошечное механическое сердце. На тёмной скорлупе то появлялись, то исчезали светящиеся цифры: 100… 99… 98…

Дрожащей лапкой Сбережана подняла его. И тут же услышала голос Лангры, исходящий из самой сердцевины ореха, ровный и безжизненный:

– У тебя есть время… но оно уходит. Твоя аккуратность, твоя любовь к порядку… они приведут тебя ко мне. Или погубят. Выбор за тобой, маленькая хранительница…

Глава 2. Тайна беличьего дупла

На краю Лучезарной Рощи стоял Могучий Дуб. Древнее дерево с дуплом необычной формы. Снаружи оно напоминало сундук с резными цифрами на коре – следами давних учётов и сделок.

Внутри всё было устроено с беличьей аккуратностью. Полки из плетёных веток ломились от запасов:

Нижняя – «Насущное» (орехи, ягоды на каждый день).

Средняя – «Резерв» (мешочки с надписями «На зиму», «На ремонт»).

Верхняя – «Неприкосновенное» (золотые жёлуди в смоляной пропитке, блестевшие, как само солнце).

Стены были испещрены отметинами: зарубки о долгах, угольные схемы выгодных обменов. Дверь снабдили хитрым замком – чтобы любопытные лисы не догадались, как его открыть.

Жила тут другая семья белок-хранителей.

Отец – Счетовит Листович. Крупный зверь с рыжей шерстью, уже тронутой сединой. На носу покоились очки, склеенные из застывших капель хрустальной росы. Характер – спокойный, мудрый. Но стоило кому-то попытаться обмануть в расчётах – он мог и зарычать. Он мог с первого взгляда определить настоящую ценность вещи, отличив сиюминутную блестящую безделицу от вещи, чья цена будет только расти с годами. Это он придумал «Систему Листа» – учёт запасов на больших листах берёзовой коры.

Мать – Проверина Лучезаровна. Белка с серебристой, всегда идеально расчёсанной шёрсткой. Добрая, но до мозга костей строгая к порядку. Не выносила, когда орехи лежали не по сортам. Мастерица шить непробиваемые мешочки из паутины и смолы. И нюх у неё был – чуяла несъедобный гриб за версту, даже сквозь землю.

В ту ночь (через три недели после Осеннего Равноденствия, когда в Роще праздновали Покров – день, когда все жители начинали утеплять дупла и проверять зимние запасы), сама Лучезарная Роща, казалось, затаила дыхание. Воздух был густым и сладким от аромата спелых желудей и витающего в нём предчувствия чуда.

И когда с ночного неба, словно монетки из лопнувшего кошелька, посыпались первые золотые звёзды, Проверина Лучезаровна поняла – время пришло.

Роды длились целый день. Дятел-акушер отстукивал успокаивающий ритм на старом дубе. Ёжиха-повитуха аккуратно массировала спину будущей мамы своими колючками. А на высокой ветке сидел величественный филин Валмонд и негромко напевал древние заклинания о богатстве, мудрости и удаче.

Когда же малыш наконец появился на свет, случилось нечто удивительное. Он не заплакал, а звонко и радостно чихнул. И в тот же миг все золотые звёзды за окном вспыхнули ровным, тёплым светом, словно сотни новогодних фонариков.

– Это знак, – пропел филин Валмонд, вглядываясь в новорождённого. На грудке бельчонка явственно проступало родимое пятнышко – точь-в-точь как старинный ключ. – Он будет Хранителем. Избранным.

Но какое имя выбрать? Родители долго спорили.

– Давай назовём его Инвестор, – предлагал Счетовит Листович, перебирая костяшки своих счетов. – Или Актив. Звучит солидно, надёжно!

– Нет, – качала головой Проверина Лучезаровна. – Это слишком сухо, по-бухгалтерски. Посмотри на него – он же настоящий богатырь! Силач! Назовём его Капиталий.

В этот самый момент раздался тихий, но очень явственный щёлк. Семейная копилка сама собой распахнулась! Из неё выкатился старый, почерневший от времени дубовый жёлудь. На его боку была выгравирована всего одна надпись: «Храни».

– Хранислав… – прошептала Проверина Лучезаровна, и имя будто повисло в воздухе, окутанное золотой пыльцой.

Счетовит Листович задумался. Он достал толстую семейную книгу имён и начал листать её потрёпанные страницы.

– По преданию, последний Хранислав в нашем роду жил триста лет назад. Он…

– Спас Рощу от Великого Обесценивания, – закончила жена. – Я знаю эту историю. Но посмотри – наш малыш улыбается! Ему нравится это имя.

И правда, когда родители произнесли имя Хранислав вслух в третий раз, малыш радостно запищал и уверенно ухватился крошечными лапками за висящий над колыбелью медальон с изображением дубового листа.

– Решено, – улыбнулся Счетовит Листович. – Добро пожаловать в семью, Хранислав. Ты – наша самая ценная… нет, бесценная инвестиция.

Через час после рождения наступил важный момент – определение «веса» в лесной валюте. Малыша бережно уложили на маленькие деревянные весы, которые крепко держал медведь – друг семьи. На вторую чашу начали сыпать отборные желуди – до полного равновесия.

Число желудей и становилось личным числом ребёнка. Чаши весов замерли, когда их коснулся сотый желудь. Сто! Священное число в их роду.

Все затаили дыхание, наблюдая за приметами. Весы слегка скрипнули – верный знак, что малыш вырастет упрямым спорщиком (и надо сказать, Хранислав позже торговался даже с филином!).

На закате отец торжественно у подножия Старого Дуба закопал два жёлудя. Один – золотой, это означало, что рождение пришлось на урожайный год. Второй – обычный, но с аккуратно вырезанной цифрой «100».

Через год на этом месте появился крепкий росток. За ним ухаживал весь род, следя, чтобы он не засох – это считалось бы дурным предзнаменованием. Но росток Хранислава оказался на редкость сильным. И вырос из него не простой дубок, а деревце с листьями, так похожими на маленькие зелёные монетки.

Когда Храниславу исполнилось три года, отец провёл его первый в жизни урок. Он разложил перед сыном три разноцветных орешка – настоящий учебный набор юного хранителя.

– Запомни, сынок, – сказал Счетовит Листович, указывая на каждый цвет. – Красный – значит «съесть сейчас». Жёлтый – «отложить на потом». А зелёный – «посадить, чтобы выросло новое».

Правила игры были просты и гениальны. Отец прятал один орех из этой тройки в специальную берёзовую коробочку с дырочками. Задача малыша была – на слух определить, какого именно ореха не хватает.

– Красный звенит, как весенняя капель, – пояснял отец. – Жёлтый – приглушённо, как песок. А зелёный – совсем глухо, будто камушек под водой.

В награду за правильный ответ Хранислав получал право сгрызть вкусный красный орешек.

– Он угадал! С первого раза! – ахнула Проверина Лучезаровна, когда малыш уверенно ткнул лапкой в сторону зелёного ореха.

– Нет, – мудро поправил её Счетовит, и в его глазах блеснула гордость. – Он не угадал. Он услышал. В коробке звучали только два тона, а должно быть три. Он понял, что чего-то не хватает. Это куда важнее.

Когда Храниславу исполнилось четыре года, в их семье завелась новая традиция. Каждую субботу, за ужином с грибным пирогом, отец устраивал «испытания для ума». Он задавал сыну хитрые задачки, от которых у того шевелились усики.

– Сынок, вот тебе вопрос, – говорил Счетовит, отламывая кусочек пирога. – Если отдать ёжику три ореха, а он через неделю вернёт пять – это хорошо?

– Да! – не раздумывая, запищал Хранислав. – Больше!