Полная версия
Герка
Герка
Давид Иванович Реминадзе
© Давид Иванович Реминадзе, 2025
ISBN 978-5-0068-3215-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
«Когда-нибудь, наверняка, поднимет детская рука
Мои года – мое богатство!»
Вахтанг Константинович Кикабидзе
Моему сыну Герману, моей маме и папе,
которые воспитали меня в любви и заботе,
Моей жене, которая вместе со мной воспитывает моего дорогого сына, и
неустанно продолжает воспитывать меня
Давид Иванович Реминадзе
Кто Я?
Жизнь напоминает тонкую бумагу, которая накручивается на металлический маховик, со временем ускоряющий свой монотонный бег. Сделав оборот и мимолетно показав наложившуюся на бумагу картинку, маховик прокручивается дальше, накладывая новый круг листа и отражая новые изображения. По итогу, рулон разрастается, становится большим, тяжелым, единым, и уже не все вспомнишь, что было на этом рулоне или вспомнишь с сомнением «неужели это было?»
Вот, идешь ты по улице Горького в Москве, которая теперь называется Тверская. Идешь ты, значит, такой, идешь и тебя вдруг невидимый, но очень требовательный голос останавливает и спрашивает: «Стоп! Ты кто? – с усмешкой и с ожиданием, что ни черта путного ты о себе не расскажешь, голос уточняет, – Расскажи о себе!»
А что рассказать-то?
И в самом деле, что рассказать-то о себе?
Кто я, что сделал такого, что было бы интересно рассказать? А если ничего такого не сделал, то зачем жил? Нет! Так не пойдет! Надо хоть с чего-нибудь начать, там вспомнится.
С чего начать?
Ну, к примеру, можно сказать как тебя зовут, где родился, чем занимаешься, где живешь, про жизнь свою повседневную рассказать. Можно рассказать, кого любил, кого не любил, что делал, что видел. Можно добавить, что мужик ты нормальный, не мерзавец, хотя друзей раз два и обчелся, что тебе нравятся красивые женщины, дорогие машины, что ты понимаешь, что без пруда и рыбка без труда, ну или наоборот. Но таких миллионы, миллиарды.
От готовности дать такую информацию возникает туповатое ощущение. Неужели это я? Такой неинтересный? Такой бессмысленный и бесполезный? Такой размытый и для Вселенной не фактурный, ничего на значащий? Неужели я живу без интересной истории, без запоминающихся моментов?
Мгм! Можно, конечно, проявить нестандандартный ход и, не претендуя на звезды послать этот голос на какое-то количество букв, и почувствовать себя свободным и никому ничем не обязанным. Но с другой стороны, а в самом деле, кто я!? Мужик, который идет по улице? Все!?
Иной раз удивляешься, жил, жил, а рассказать о себе, вроде как, и нечего.
Помню, в Советском Союзе наряду с югославской мебельной стенкой, высшим шиком считалось наличие в доме полного собрания сочинений большой советской энциклопедии. Пятьдесят один том в бордовых кожаных обложках! Это был гугл и яндекс вместе взятые. Там было все, в том числе описание физиологии размножения в приличных научных терминах. И там было описание биографий многих уважаемых людей. Меня всегда удивляло, что даже о самых знаменитых орденоносцах в энциклопедии было написано в объеме маленькой газетной статьи.
Что уж говорить о невеликих?
А невидимый голос ждет твоего ответа, и ему уже не то чтобы скучно, а он как жизнь начинает забывать о том, что ты есть.
Надо говорить! Там будет видно!
– Я, – начинаю я, в попытке разом вспомнить самое важное про себя, – Давид Иванович Реминадзе, – и удивляюсь, что вообще начал говорить. – Мне пятьдесят лет. Я хороший человек. Я работаю в компании, которая в этом году …… – и вдруг что-то пробивается внутри светлое, яркое, теплое, так что рукой хочется прикрыть глаза и улыбнуться от солнечной щекотки … – Я, – уже с искренним чувством на сердце говорю, – Я – папа Германа!
– Так вот, мне Пятьдесят лет.
– Я папа мальчика. Да, я папа мальчика. Ему 10 лет.
Звучит странно «папа мальчика», особенно, когда несколько раз повторяешь «папа мальчика», «папа мальчика», «папа мальчика».
Ну, да ладно, пусть будет такое начало.
Говорят, реальный возраст папы равен возрасту самого младшего ребенка в семье. Таким образом, разброс моих возрастных состояний находится от десяти до пятидесяти лет. Как сказали бы про хорошего актера: «Большой, понимаешь, у этого парня диапазон возможностей».
Продолжаю про мальчика.
– Я его очень люблю.
Вроде бы не про меня эта история, а про мальчика. Но я чувствую, что и про меня тоже!
Я ведь тоже был маленьким, и я тоже пытался сломать этот мир, чтобы он стал моим, а не миром взрослых. Теперь я сам взрослый. И теперь я смотрю на своего сына и проживаю вместе с ним свое детство и вспоминаю своих родителей. Вспоминаю и… иногда очень хорошо их понимаю.
Воспитать ребенка дело непростое. А может и несложное, если воспитываешь хорошим примером. Иначе придет расплата. И придет она неожиданно.
Однажды наблюдал в поликлинике как женщина лет сорока сопровождала своего уже очень пожилого папу. Папа уже был в состоянии божьего одуванчика, но все еще норовил сделать хоть что-то по своему. При одной из таких попыток к самостоятельному волеизъявлению дочка отреагировала решительно и на повышенных тонах:
– Папа! – резко привлекла она внимание своего отца, который аж вздрогнул от строгого голоса дочери.
Он со страхом посмотрел на дочь, которая еле сдерживаясь продолжала:
– Я же сказала тебе, русским языком, чтобы ты меня ждал здесь! Никуда не отходил! Сил моих больше нет! Ты, что плохо слышишь или уже совсем ничего не понимаешь? Говоришь тебе говоришь, все без толку. Ты можешь хоть немного побыстрее, а то мы так с тобой никуда не успеем?!
Папа, опасаясь гнева дочки, стал примерно следовать за ней, не отвлекаясь по сторонам.
Такая вот жизненная ситуация. Сначала родители воспитывают детей, потом дети воспитывают родителей. Одним словом, наши дети во взрослой жизни, это, во многом, мы сами в их детстве.
В какой-то момент жизни своего сына я стал записывать за ним отдельные смешные фразы и высказанные им мысли. От маленьких историй я перешел к большим и вот, получилась книга. Описанные в книге истории позволили мне также покопаться в самом себе и увидеть смешное, иногда нелепое, несовершенное, а иногда ценное, непреходящее.
Все истории правдивые. Часть нюансов семейного быта из этих историй убрана или немного идеализирована. Но самое важное, в этих историях отражена индивидуальность растущего человека, который постепенно становится взрослым.
Раньше считалось важным передавать из поколения в поколение альбомы с фотографиями членов семьи. Я надеюсь, что эта книга станет таким альбомом для моего сына. Книгой, которая даст ему поддержку в жизни и навсегда сохранит его уникальный код веселого, находчивого, умного человека, тонкого ценителя мороженого, великого Подождишто и выдумщика.
Ну, а если мой любимый сын, лет через пятьдесят, начнет слишком активно заниматься моим воспитанием, я напомню ему о том, что у меня на него есть компромат, с которым вы, мой уважаемый читатель, можете не спеша ознакомиться уже сейчас.
Возможно, вы отнесетесь к этой книге как к забавному зверьку, выбежавшему из норки и с любопытством смотрящего на вас. Может быть и так.
И все же, я уверен, что многие истории из этой книги будут для вас полезными. В них вы увидите себя, свое отражение в детском мире, в мире добрых, стремящихся к свободе и самовыражению детей, которым необходимо ваше понимание и дружеская поддержка, которым нужна ваша любовь и внимание, без подвигов и навязчивости.
Манифест создания партии «Дети без границ»
Манифест озвучен Германом Давидовичем в семь лет и, по его мнению, отражает лишь малую долю тех требований, которые у него накопились к взрослым. Итак:
Мы – соль Земли!
Нам нужны права! Права на самоопределение! Право играть, когда мы хотим, пользоваться телефонами, когда мы хотим, смотреть по Интернету, что хотим, сколько хотим и где хотим!
Мороженое всегда!
Даешь Ростикс, Мальдивы и Доминикану!
Новый год – это праздник с подарками детям в конце каждого месяца!
Ходим в школу, когда хотим!
Нет домашкам! Свободу всем! И всем детям поставить авансом пять с плюсом по всем, я подчеркиваю, по всем предметам школьной программы.
Никаких: «Сначала позанимайся музыкой, китайским, сделай уроки»! Нет!!! Сначала AmongUS, Brawl Stars, Minecraft, остальное будем делать в зависимости от поведения родителей и оставшегося времени до сна.
Требуем повсеместного и широкого распространения конкурсов «Кто дольше всех играет в компьютерные игры!»
Пора нам давать право на работу, чтобы мы сами могли проводить совещания! Мы тоже любим поболтать.
Надо оплачивать наше существование и делать это на постоянной основе с повышением выплат каждую неделю!
Перенести школу в детский сад! Там было хорошо!
Нет ограничений на покупку сладкого! Ссылки на диатез – это жалкие выдумки взрослых, подавляющих нашу свободу!
Нет ограничений для бабушек и дедушек на подарки нам! Пусть балуют нас и продолжают незаметно для родителей пополнять наши финансовые резервы!
Засыпаем, когда хотим, едим что хотим и чтобы всегда было что! Даешь в школe бесплатную газировку, жвачку и леденцы!
Нет запретам на поедание козявок!
Запретить блокировку сладкого на карте «Москвенок»!
Граффити на стенах и раскиданные вещи по квартире – это современное искусство!
Родители, хватит сидеть в гаджетах, смотреть телики и бесконечно читать новостные ленты!
Играйте с нами в мемо, гуляйте с нами!
Гаджеты и конфеты от детей не прятать! Хуже будет!
Не хотим носить колготки! А если уж носить, то при условии, что в них можно делать дырочки!
Не заставляйте нас торопиться! Исключите из вашего лексикона: «Давай скорее! Мы опаздываем! Надо было ложиться раньше!»
Не ограничивайте нас в громкости нашего голоса. Наоборот! Поощряйте! Чтобы соседи знали: «Тут живет замечательный ребенок!»
Слушайте, а лучше слушайтесь ваших детей!
Мы просим Харламова, Галустяна, Павла Волю и Светлакова поддержать нас и тогда детство будет детством!
Друзья!
Спасибо!
Наша партия победит!
Меня любят!
Нередко видишь смешных малышей и думаешь: «Какие же вы яркие, беззаботные и жизнерадостные! Сохранится ли ваша яркость лет так через тридцать или вы стройными рядами войдете в армию взрослых, недовольных своей работой, семьей, неуверенных в себе людей?»
Жизнь Германа с самого начала была окружена женщинами. Жизнь! Женщины! Роскошное начало! Так вот…
Первыми, кто пытался помочь Герману появиться на свет Божий, были женщины в белых халатах роддома клиники акушерства и гинекологии имени..ева на улице …кого в славном городе ….ва.
В родах, помимо роженицы, принимало участие четыре сестры милосердия. При этом две непосредственно помогали Герману найти правильную дорогу в этот мир, а третья успокаивала четвертую сестру Людочку, которая с оказией зашла после предыдущих родов и источала волнительный запах коньяка, лимончика и табака. Сцена была эпохальной и словами сопровождалась соответствующими:
– Тужимся! Тужимся, родная! Тужимся! – отработанным голосом подбадривали роженицу сестры милосердия.
– Людочка, тебе тужиться не надо, милая, я умоляю отойди в сторону, ты своим запахом отпугиваешь ребенка, – сдерживала третья сестра Людочку.
– … Тужимся! Молодец! – торопили первые две сестры пока Люду отвлекали.
В родильную палату периодически через дверную щелочку с благоговейным взглядом и молящимися губами заглядывал папа, который таким образом мог подтвердить впоследствии, что он присутствовал на родах, а не уехал в командировку куда-то с кем-то. Третья сестричка бегала от Люды к папе, призывая обоих к спокойствию.
– Молодец! Молодец! Еще, еще! Вот! Вот! Ну, вот! – одобрительно поздравили акушерки состоявшуюся маму, друг друга, Люду и бледного папу, который отъезжал по стенке, словно «тужимся, тужимся» относилось до этого и к нему.
Женские руки подхватили Германа, отрезали пуповину и постучали по спинке. Раздался первый крик, который только усилился, когда очень праздничная Людочка попыталась подойти поближе к новорожденному и посмотреть «и хтой-то у нас тут появился».
Мама Германа особенно первые три дня испытывала экстаз Мадонны от непорочного зачатия. Была как растаявшее от нежности масло и не могла нарадоваться от появления сына.
Потом в жизни Германа появились бабушки! Ну, куда без бабушек-то!?
Бабушки баловали Германа. Они души в нем не чаяли, при этом каждая бабушка отмечала поразительное сходство внука именно со своей дочкой или со своим сыном и незаметно для всех остальных родственников пытались наладить с Германом доверительные отношения для последующей контрабанды гостинцев и скромных денежных пожертвований.
Со временем у Германа появилась замечательная няня, с которой ему было душевно и, в прямом смысле слова
сладко. Няня радовалась сообразительности своего птенчика и постоянно была на связи с подругой, в лицах рассказывая, что натворил Герман за последний час.
Няня у Германа, и в самом деле, была на вес золота. Очень добрая. К сожалению, она страдала сахарным диабетом и с радостью смотрела на человека, которому можно все, а в особенности сладкое. «Кушай на здоровье, мой хороший, а то папа придет и сам съест», – смеясь говорила няня, доставая очередную конфетку для Германа из шумной оберточной фольги, и, вспоминая как папа на днях интеллигентно просил ее сократить объем сладостей для сына.
В гости к маме часто забегали подруги, и Герман оценивающе и весело смотрел на них, понимая, что юные девы от него без ума. Эти женщины с огоньком смотрели на подрастающего ребенка и говорили: «Ой, и поплачут же многие от такого красавчика».
Иногда подруги задерживались в гостях у мамы подолгу и усердно погружали ее в описание козлов мужского рода, которые незаслуженно повстречались им на их безгрешном пути. Для Германа это были сказки «Тысяча и одна ночь». Мамины Шехерезады не стесняясь рассказывали в подробностях все, что накопилось у них на душе. Герман в их присутствии делал вид, что бесцельно поднимает и бросает кубики на пол, но секретная информация Шехерезад попадала ему на подкорку, и он, как Мэл Гибсона из фильма «Чего хотят женщины», обретал способность понимать женскую долю, как никто другой.
«Ну да чего он хорошенький у тебя», – говорили на прощание подруги, щекоча смешного ребенка по животику и нетерпеливо убегали к козлам мужского рода, которых совсем недавно обсуждали с мамой при Германе.
Все было прекрасно! Идеально! Завтрак, обед, полдник, ужин, разные игрушки, качалка-усыпалка, чепчики, футболочки, прогулки, ванночки с уточками, любящие, заботливые люди вокруг и даже безропотное предоставление женской груди, которая так приятно мялась в маленьких, но цепких ручках.
Мир Германа, благодаря женщинам, был наполнен головокружительным состоянием: «Меня любят!»
В школьные годы у Германа появились репетиторы по английскому и китайскому языкам, математической логике, фортепьяно и шахматам и все, все они были женщинами, и непросто жещинами, а женщинами целеустремленными, твердо и неуклонно передающими ему полезные знания. И в этой работе репетиторов также чувствовалось искреннее расположение к Герману.
Несколько раз Герман ездил в детские лагеря и там снова его друзьями, в основном, становились девчонки, которые считали, что он единственный нормальный среди «этих тупых ослов».
А что говорить о врачах, айболитах? Им опять же нравился Герман, который мог обстоятельно, вдумчиво рассказать о своем самочувствии, не хуже дедушки и бабушки. Вера Анатольевна, кардиолог в детской поликлинике, говорила родителям, что в его возрасте организм резко меняется и состояние ребенка в определенные моменты развития не соответствует эталонному. Например, в сердце пролапс митрального клапана, который с возрастом может пропадать. Но в моменте сердце работает не идеально и, если в этом состоянии ребенок испытает чрезмерный стресс, последствия могут быть очень неприятными. «Поэтому, таких замечательных ребят, – говорила Вера Анатольевна, – надо любить. А этим ребятам, – назидательно добавляла врач кардиолог, с подчеркнутой строгостью обращаясь к Герману, – надо слушаться маму и папу и иногда принимать глицин, чтобы сильно не нервничать. Понял, друг мой сердечный?»
Сплошная забота и внимание во главе с мамой. Забота со стороны всех женщин, и суетящегося на заднем фоне папы.
«Меня любят!» основательно закреплялось в детском сознании Германа.
Дивное время гармонии между Германом и кланом женщин продлилось до четвертого класса, когда в его жизнь вошел новый классный руководитель в общеобразовательной школе № … Юлия Ивановна А….
Юлия Ивановна считала перевод Германа экстерном из второго класса в четвертый категорической ошибкой. С результатами проходных тестов она не спорила, но была уверена, что Герман не вытянет эмоционально, поскольку другие ребята в классе старше его на год, а то и на два.
– Понимаете, – говорила она обреченным голосом с налитой печалью глазами, – он еще совсем маленький. Разница в год в этом возрасте слишком большая.
Однако, не будем углубляться в обсуждение своевременности перехода Германа в четвертый класс в восьмилетнем возрасте. Оставим это на совести родителей и положимся в будущем на характер этого мальчишки. Все формальные процедуры для перевода были соблюдены. Перевод оформлен. Но, как мы знаем от взрослых, вся жизнь формального мира неизбежно зависит от мира неформального.
Юлия Ивановна решила действовать по букве закона. Симпатии к Герману не проявляла, да она и не была обязана проявлять эту симпатию. На вопросы сверх программы также отвечала сухо и формально.
– Так. Пишем с красной строки: «День стоял морозный», – нараспев в печали зачитала Юлия Ивановна.
– Извините, пожалуйста, а что значит с красной строки? – не замечая красной строки в своей тетради в замешательстве спросил Герман.
– Это значит, – отвечала на распев Юлия Ивановна, – что ты должен был пройти это еще в третьем классе. Пишем дальше, не отвлекаемся – строго подытожила разговор Юлия Ивановна.
До Германа стало доходить непривычное. «Меня не любят!»
Это было первое серьезное столкновение с реальностью. «Не любят!» какое неприятно состояние, думал про себя Герман, пропуская очередное задание в классе от Юлии Ивановны.
«Раньше любили, теперь нет!» – обреченно решил новый ученик четвертого класса.
Успеваемость и оптимизм Германа в школе быстро падал.
Нередко на уроках Герман игнорировал вопросы учителя, поскольку внутри себя с разных сторон медленно во всех проекциях изучал незнакомое состояние «Меня не любят!»
Звонок об окончании школьного урока прозвучал как домашний будильник утром резко и громко. Все ученики вскочили как застигнутые врасплох таракашки и единым потоком устремились к выходу.
Герман меланхолично поднялся с места и стал неспеша и грустно собирать в свой веселый рюкзак пенал, тетрадь и учебники. Юлия Ивановна у выхода посмотрела на него и с высоко поднятой головой покинула класс.
Ситуация оставляла желать лучшего. К Герману подошел Мишка, который в классе считался чудаком, и заглядывая ему в глаза, сказал:
– Ты не расстраивайся из-за нее. Она у нас такая, любит только Светку Морозову, потому что у нее мама тоже в школе работает.
– Ага, – не особенно вдумываясь в то, что сказал Мишка, произнес Герман. Однако он почувствовал поддержку другого мальчишки из класса. Он понял, что теперь не один. У него есть друг!
Появление друга в жизни Германа навело его на первую зрелую мысль о том, что в столкновении с женщинами и зарождается настоящая мужская дружба. Несколько погасший в последнее время маячок «Меня любят!» затрепетал, ожил и забился нитевидным пульсом.
Плохие оценки и тоскливое настроение Германа не остались незамеченными в штабе дома. Папа Германа решил встретиться и поговорить с Юлией Ивановной.
В школе папа ощутил себя словно он большой ребенок, ученик младших классов, которому тоже хочется бросить высоко рюкзак, съехать вниз по поручню, что-нибудь громко крикнуть, кого-нибудь догнать и облить водой из пластикового стаканчика.
Зайдя в назначенный кабинет, папа увидел Юлию Ивановну и вспомнил до боли знакомый образ примерной девочки из его класса в далеких детских восьмидесятых. Тамара Васильева, всегда опрятная, немного неуверенная в себе, не особенно активно общавшаяся с ровесниками и с явным родительским наказом «с тройками домой даже не приходи». Папа как-то встречался с выпуском класса и Тамара, как и прежде, выделялась печалью и непривычной для ее возраста усталостью. «Не любят ее что ли?» подумал тогда папа, но особого внимания Томке не уделил, так, о чем-то поболтали и разошлись.
Теперь, перед папой был образ другой Тамары. Непосредственно Юлии Ивановне искреннею любовь он предложить, конечно, не мог, но дать ей понять, что он и мама Германа его очень любят, было для папы делом необходимым.
Видимо, Юлия Ивановна в конце разговора с папой прочувствовалась и признала, что «мальчик у вас смышленый, давайте попробуем с ним поработать повнимательнее».
Эта встреча что-то сдвинула в восприятии Юлии Ивановны. Возможно, когда ты видишь, что кто-то кого-то искренне любит, ты и сам попадаешь под влияние этой любви. Пусть ненадолго, пусть немного, но что-то хорошее открывается и в тебе.
Постепенно успеваемость Германа в школе стала выправляться. Дружба с Мишкой крепла, а другие одноклассники стали относиться к новенькому как к своему. Маячок «Меня любят!» устойчиво возобновил работу в сердце Германа.
Заканчивался очередной триместр, и папа решил встретить сына у школы. Не спеша они шли домой, обсуждая что было важного за этот день.
Герман с радостью поделился своими успехами, добавив, что даже Юлия Ивановна отметила его работоспобность.
– И ты знаешь, – решил поделиться необычной новостью Герман, – Юлия Ивановна сегодня была какая-то нормальная. А то все грустная, грустная. И вообще, я понял, что если женщина недовольная, неважно в семье или в классе, все будет не очень. А так, Юлия Ивановна нормальная, хоть и очень невеселая. Наверное, у нее нет такого как ты у мамы, – задиристо посмотрел Герман в глаза папы, – Все-таки, важно, чтобы кто-то был у кого-то веселый, как ты у мамы. Важно, чтобы тебя любили, – сказал Герман, крепко сжимая папину руку и раскачивая ее в разные стороны, – Вот, я вас с мамой люблю!
День казался наполненным как правильно поднявшееся пышное тесто, из которого получится нежный и вкусный пирог.
Солнце, шаверма у школы, ребята, мчащиеся на самокатах, взрослые, идущие пешком, машины у светофора. Перекресток, длинный дребезжащий железными колесами трамвай, а впереди серый дом с высокой аркой начала двадцатого века. Дом был похож на немного сутулого, но еще крепкого деда, всматривающегося в неспешно идущих и о чем-то неторопливо общающихся папу и Германа. Для дома это были двое смешных мальчишек, которых он ждет.
«Забавно, – думал папа, – ведь и в моем детстве был похожий дом с высокой аркой, и я также как и Герка приходил домой, где меня, оболтуса, встречали мама и папа».
«Скоро будем дома, – в унисон с папой думал Герман, – Дома мама!»
Картина этого дня сложилась в очередной пазл. Жизнь перешла из движения в статичную фотографию воспоминания. Вначале цветную и постепенно в черно-белую. Закрылась еще одна страничка истории из детства мальчугана четвертого класса, история теплой и крепкой связи с мамой и папой, и уверенность, что когда мальчуган подрастет он справится с жизненными испытаниями, потому что в него верят, потому что его любят.
Чудо
Откуда берется чудо?
Из ниоткуда!
Что это за невидимое такое поселение ни-от-куда? Какие там невидимые механизмы и невидимые существа создают видимые потом чудесные явления, здесь, в Москве, в Петербурге, в Уфе или в других городах?
Эти вопросы не то чтобы волновали Германа, но иногда привлекали его внимание своей необъяснимостью и желанием творить чудеса самостоятельно.
Интересно получается. Идешь себе с мамой и с папой, смотришь под ноги, они мельтешат перед глазами, родители о чем-то о своем говорят, нудятина какая-то.
И вдруг!
Сметая все непонятные взрослые слова, сметая сонливость и пыльную однообразность этого дня раздается громкое, мальчишеское: «Герман!!!»
И ты сразу чувствуешь как тебя обволакивает оно самое «Чудо!»
«Клим!!!» – кричит Герман в ответ. Два счастливых товарища бегут навстречу друг другу и крепко обнимаются.