Невеста Сфинкса

– Ах! – непроизвольно вскрикнули оба.

За барханом расстилался древний город. Отчетливо виделись массивные колонны, полуразрушенные храмы, поваленные и присыпанные песком громадные идолы.

– Что это? – прошептала Серафима Львовна.

– Увы, сударыня, я не знаток древности, как ваш супруг, иначе я тотчас же распознал в этих величественных останках какой-нибудь известный древний город египтян. А то, что это был огромный город, это несомненно, если песок за тысячелетия не поглотил его целиком! Однако для нас явление руин – хорошая новость. Это не только тень, которая спасет нас от зноя. Если тут был город, стало быть, тут была и вода. Может, нам повезет, и мы найдем ее!

Воодушевленные путники устремились к развалинам.

– Это не мираж? – беспокоилась Серна.

Но ее опасения оказались напрасны. Через час пути они приблизились к загадочному городу. С опаской и надеждой вступили в спасительную тень огромных колонн, увенчанных каменными лепестками лотоса. За ними открывались развалины некогда большого храма, часть крыши обвалилась, часть еще оставалась и создавала густую тень и прохладу. По обе стороны от колоннады виднелись остатки различных построек, улицы, разбитые статуи. Серна и Егор брели в абсолютной тишине, и им казалось, что через века они слышат гомон толпы, голоса торговцев, крики ишаков, пение жрецов и музыку, доносящуюся из храма. Пройдя через лес колонн, исписанных иероглифами, они очутились в зале разрушенного храма и без сил опустились в его тени. Расположили нехитрые свои пожитки, и через некоторое мгновение сон и усталость стали овладевать ими. Серна уже почти спала, задремал и Егор. Как вдруг… нет, он не увидел, скорее ощутил, как метнулась стремительная тень. Сон исчез. И снова в сердце поселилась тревога. Что это было, зверь, человек, птица? Живое, пусть даже и опасное, но живое, значит, должна быть и вода. Аристов подхватил ружье и поднялся. Серна проснулась и смотрела на него с тревогой.

– Я пойду с вами, не оставляйте меня, прошу вас. Я пойду с вами!

– Хорошо, но очень осторожно и, по возможности, как можно тише!

Стараясь не наступать на мелкий шуршащий камень, они пересекли территорию храма и выглянули наружу, на другую сторону, которая совершенно была скрыта от взора идущего со стороны пустыни.

– Бог ты мой! – едва мог вымолвить Егор.

Его спутница просто обомлела от изумления. Неподалеку величественно и гордо возлежал сфинкс. Его размеры могли бы соперничать с размерами знаменитого сфинкса в Гизе. Но лицо этого сфинкса сохранилось идеально. Это было женское лицо. Его выражение было странным, неуловимым. В первый момент оно показалось божественно прекрасным, идеально пропорциональным. Миндалевидные глаза смотрели вдаль, в бескрайнюю пустыню, поверх голов незнакомцев, нарушивших вековой покой. Губы упрямо сжаты. Голову сфинкса украшала высокая египетская корона со змеей. Лапы лежали, плотно сдвинутые, вокруг изящного массивного тела обвивался длинный хвост. Но по мере того, как пораженные путешественники вглядывались в этот каменный лик, он все больше представлялся им угрожающим, жутким.

– Как странно, что он совершенно не засыпан песком, словно его только вчера очистили! – изумленно пробормотала Серафима Львовна. Егор ответил мрачным молчанием. Страшное подозрение заползло в его душу.

Лик сфинкса по-прежнему приковывал к себе внимание. Казалось, что некая сила не позволяет отвести глаз. Но все же краем глаза Аристов заприметил едва уловимое движение и, резко вскинув ружье, выстрелил. Серна взвизгнула от неожиданности и зажала уши. Таким нестерпимо громким показался звук выстрела среди могильной тишины города. Пуля, звеня, рикошетом отлетела от одной из каменных глыб. Аристов снова прицелился и через прицел увидел…

– Белая львица! – простонал он. – Белая львица!

– Северов и мой муж говорили… – начала было Серна, и тут они оба, не сговариваясь, выдохнули:

– Альхор! «Сестра Ужаса»!

Хватило мига, пока Егор осознал, что попал в недостижимую мечту сумасшедших, но львица исчезла, будто привидение. Аристов схватил Серну за руку, и они ринулись обратно, в тень полуразрушенного храма, где, как им казалось, было безопасней.

Они снова упали на землю и замерли, ожидая, что преподнесет им неведомый город. Но тишина не нарушалась ни единым движением, ни единым колыханием. Ни мошки, ни летучей мыши, ни паука. Мало-помалу вернулась способность говорить. Они уселись рядом, бок о бок, и принялись рассуждать о том, что теперь делать. Поскольку у них осталось немного воды и пищи, было принято решение ждать и не выходить из храма. Ждать, какой сигнал им будет послан, кто они тут, непрошеные гости, враги или, может, стоит надеяться на более радушный прием. Но от кого? От мифического зверя, которого не должно быть в природе, или от неких неведомых сил, но как их распознать и как понять их замысел относительного собственной судьбы?

День стремительно убывал, тени от колонн стали длинными и густыми. Последние лучи солнца скользили по полу храма. Егор для безопасности предложил перебраться к одной из стен, так, чтобы, по крайней мере, защитить тыл. Но от кого? Во всяком случае, зверь существовал, и его появление можно было ожидать когда угодно. С последними лучами уходящего солнца немного поели и попили, экономя каждую каплю, каждую крошку. Неизвестно, сколько они тут пробудут.

Наступили сумерки, и в их призрачном, зыбком свете окружающее приобрело еще более фантастический таинственный вид. Дрожащие тени, шуршание песка и ветра, все настораживало, пугало. Егор несколько раз вскакивал и с ружьем выходил осмотреться. Тьма поглотила и храм и колонны, когда вдруг вышла луна, и снова все изменилось, исказилось в ее зловещем мертвенном свете. Аристову опять почудились звуки и шорохи, он поднялся и выглянул наружу. Но тотчас же отшатнулся, подавив невольный вскрик, чтобы не испугать спутницу. Каменное чудовище глядело ему прямо в глаза тяжелым немигающим взором, и взор этот леденил душу, вселяя безотчетный ужас и трепет. Егор постоял немного, взял себя в руки и выглянул вновь. Померещилось! «Сестра Ужаса» смотрела вдаль, в бескрайнюю пустыню, за горизонт. Луна ярко освещала гладкое безжизненное туловище, гигантская тень простиралась далеко и сливалась с мраком ночи.

Глава 26

Ночь прошла в страхах и волнении. Поначалу разогретый за день камень щедро отдавал тепло, но когда ночь полностью вступила в свои права, стало ощутимо холодней. Серафима Львовна и Аристов немного задремали, но прохлада пробудила их и вынудила, пренебрегая условностями и приличиями, покрепче прижаться друг к другу, чтобы согреться. Серна поначалу чувствовала себя чрезвычайно неловко. До сего мига только муж находился так близко, рядом. Никогда, никогда ей не доводилось чувствовать дыхание постороннего мужчины, осязать его запах, прижиматься к его телу. Но самое неприличное заключалось в том, что это ей нравилось, доставляло непонятное удовольствие, которое, как упрямый росток, пробивалось через страх и тревогу, поглотившую всю душу.

– Послушайте, Серафима Львовна! Нам временно придется забыть обо всех условностях цивилизованного мира, оставить наши привычки и думать только об одном – о выживании. Поэтому не томитесь, придвиньтесь ко мне поплотнее, так мы не замерзнем до утра. А дальше авось что-нибудь придумаем.

Она покорно подчинилась, Егор осторожно, мягко, деликатно обнял женщину за плечи, и через некоторое время оба снова задремали.

Их разбудило солнце. По-хозяйски властно оно ворвалось под стены храма, разбросало, разметало лучи в разные стороны. Сон улетел сразу, и сердца снова охватила тревога и тоска. Серна потуже закрутила волосы и убрала под платок. Тело изнывало и просило чистоты, комфорта. Серафима, стараясь, чтобы спутник не заметил, обнюхала себя, как, должно быть, пахнет нехорошо! Это она-то, привыкшая к тому, что вокруг нее вьется облако изысканных духов! А ноги в ботинках совсем сопрели! К тому же… как же поступить… Ах, как же сделать бы поделикатней…

– Не мучайтесь, Серафима Львовна! Позвольте предложить вам воспользоваться вон тем высоким камнем, я буду неподалеку. И прошу вас, не стесняйтесь меня.

Она благодарно кивнула и поспешила воспользоваться его советом.

Но как же, однако, теперь жить дальше? Ведь нет воды, она вся грязная, потная, волосы нечесаные, и неужели они вот так, каждую ночь, будут спать, прижавшись друг к другу? Но вдруг иная мысль молнией пронзила сознание. Какие нечесаные волосы, может, этот день и вовсе последний в жизни… Серна вздрогнула от этой мысли.

Видимо, ее лицо отразило внутренние переживания, потому что Аристов подошел и ласково сказал:

– Погодите хоронить себя, мы еще поборемся!

Она покачала головой с недоверием и недоумением. Так странно, но прежняя жизнь теперь казалась ей лишь сном. Все исчезло, стерлось. Осталась только пустыня, полфляги воды, ветер, песок, «Сестра Ужаса». Осталась она, Серафима, и он, Егор. Просто мужчина и просто женщина, без всяких условностей, семейных уз и общественных запретов.

– Пока солнце не достигло зенита и не наступила чудовищная жара, я предлагаю вам сделать вылазку к нашему верблюду. – Егор прищурился на солнце.

– Зачем? – изумилась Серна. Ей показалось, что они забрали все, что было для них ценным.

– У меня есть нож, мы постараемся срезать мясо…

– Мы будем есть мясо сдохшего верблюда? – Ее лицо исказило отвращение.

– Увы, это, конечно не деликатес, но оно спасет нас, поддержит в течение короткого времени. Иначе мы очень скоро составим ему компанию.

Аристов подхватил один из вещевых мешков, нож, ружье. И они снова отправились в пустыню.

– Надо спешить, быть может, нас опередили.

– Но кто, кому понадобился мертвый верблюд?

– Нашей новой знакомой. Той самой, Белой львице. Она не побрезгует, пообедает с удовольствием.

– Да была ли она? – засомневалась Серна. – Наверное, нам пригрезилось. Уж больно странное животное.

– Может, и так, – пожал плечами собеседник. – Но призраки не оставляют следов!

Он воскликнул и наклонился. На песке отчетливо виднелись следы больших лап. Пройдя немного по следам, они пришли к поваленной колонне, и тут Егор ускорил шаг. Колонну он почти обежал, и Серна услышала его радостный вопль. Из-под обломков постройки тонкой струйкой вытекала вода, образуя небольшую лужу. Они припали к воде, благословляя небеса и те неведомые силы, которые послали им животное, указавшее путь к надежде. Наконец-то можно было умыть лицо и руки, омыть шею, плечи. И пить, пить, пить.

– Откуда эта вода? – Серна утолила жажду, умылась и казалась совершенно счастливой. Как, оказывается, мало для этого надо! Да, надо попасть в эдакую историю, чтобы научиться ценить жизнь и все ее радости, даже столь малые. Разве могла она, лежа в мраморной ванне в своей роскошной квартире в Петербурге, представить себе, что будет молиться на каплю воды?

– Трудно сказать, вероятно, это источник. Будем надеяться, что он не иссякнет и не пересохнет.

С новыми силами и надеждами они отправились к верблюду. Серафима настраивала себя, что будет терпелива, не капризна, не брезглива. Она постарается не усложнять жизнь своему спутнику, от которого во многом зависело их спасение. Она готова выносить все тяготы. Только бы им выбраться живыми, только бы выбраться! Но все эти уговоры оказались напрасны. Вид мертвого животного, разделывание туши, отрезание кусков, все это повергло ее организм в величайшее расстройство. Ее мутило и в конце концов стошнило.

Аристов расправился с верблюжьей тушей и стал укладывать в мешок те куски, которые могли быть пригодны для еды. И в этот момент они услышали хрип и рычание. Обернувшись, они увидели, как от бархана медленно и по хозяйски приближается Белая львица. Львица шла спокойно, она не боялась. Ее короткие уши прижимались к голове, что не предвещало ничего хорошего. Она открывала кроваво-красную пасть и издавала рык, говорящий о том, что это ее добыча. И они сами – тоже!

Аристов вскинул ружье.

– Стреляйте! – едва пролепетала Серафима Львовна.

– Молчите! – прошептал Егор. – И медленно стал вытаскивать из мешка лучшие куски. Потом осторожно положил их на пути львицы, взял спутницу за руку, и они стали тихонько отодвигаться в сторону от развороченной туши.

– Прошу тебя, оставь нас! Вот, возьми, возьми лучшее, что есть у нас!

Зверь остановился и пристально смотрел на людей. От этого немигающего взгляда холодело все внутри.

– Не сморите ей в глаза! – Егор дернул женщину за рукав и, обращаясь к львице, продолжил:

– Ты прекрасна! Мы преклоняемся перед тобой! Прими наше подношение и оставь нас!

Львица медленно подошла к оставленным кускам, обнюхала их, укусила раз, другой. Потом отчего-то передумала и снова уставилась, на людей, что-то показалось ей подозрительным. Ее уши шевелились, хвост сильно бил из стороны в сторону. Наконец интерес к мясу пересилил, и она вцепилась зубами в добычу.

– Медленно, медленно, не показывая спину, отходим, – едва прошептал Аристов.

На негнущихся ногах они отступали по песку и, отойдя на значительное расстояние, бросились наутек.

Уже находясь под сенью храма, они все тряслись и не могли прийти в себя, понимая, что их убежище призрачно, и зверь, если захочет, легко настигнет их. Одно давало маленькую надежду – львица пока сыта. Верблюда ей хватит надолго. А вот им что делать? Что делать с этими кровавыми кусками? Тоже с урчанием рвать зубами? Аристов предположил, что пока львица занята, можно прогуляться в другую сторону и поискать там колючки, кустики. Быть может, удастся разжечь костер. И правда, им посчастливилось найти немного засохших колючек, которые безжалостно ранили пальцы. Снова приободренные временной удачей, они возвращались к своему призрачному убежищу, и тут Серафима Львовна вскрикнула и судорожно схватила своего спутника за рукав. Прямо перед нею из песка торчала рука, огромная рука, с великолепными длинными пальцами, четко очерченными ногтями. Рука была черная, гладкая, блестящая, и такая выразительная, словно живая.

– Вы испугались? Признаться, я тоже. – Аристов мягко улыбнулся. – Вероятно, это громадная статуя из черного базальта. Лежит в песке, и наружу торчит только рука. Вот мы ее украсим!

Егор вложил маленькую колючку между пальцев статуи. Серна улыбнулась. Какой он милый, заботливый.

С охапкой колючих веток они снова вернулись к своему пристанищу и принялись разводить костер. Кое-как приладили мясо на огонь. Серафима вздохнула. Некстати вспомнилось, что она дома всегда строго-настрого выговаривала повару, чтобы ей никогда, никогда не подавали бифштекс с кровью. Как есть это гадкое мясо, да еще пресное? И тут Аристов с таинственным видом полез в свою сумку и извлек оттуда немного соли.

– Что поделаешь! Привычка бывалого человека! Всегда брать с собой ружье, нож, соль, спички, фонарь. И желательно белый воротничок!

Они рассмеяёись и приняёись жарить верблюжатину. Вгрызаясь в горячее, жесткое мясо, Серна с удивлением поняла, что ничего вкусней на свете она до сих пор не ела. Когда она сообщила об этом Егору, тот с оптимизмом заметил, что через некоторое время для них станут деликатесом изловленные в пустыне ящерица или жук-скарабей.

Так прошел еще один день в пустыне. Он мог стать последним в их жизни, но, видимо, звезды на небе еще не расположились таким образом, чтобы завершился земной путь этих людей. И это был первый день, прожитый в Альхоре!

После полудня, спасаясь от зноя, Серна и Егор забились в самый дальний угол храма.

– Вы обратили внимание, что львица необычная? – Аристов улегся на полу и положил ногу на ногу.

– Это вы бывали в Африке и знаете зверей в лицо, и, как я погляжу, можете даже с ними говорить! Нет, я ничего не смыслю во львах!

– В том-то и дело, что это не лев! Я не понял сначала. Но сегодня я ее разглядел! Это не лев вовсе! Это какая-то смесь. Похоже одновременно на льва и леопарда или льва и тигра. Не знаю, может, я и ошибаюсь, но это странный зверь. Белая шкура и голубые глаза. Вы заметили, что у нее голубые глаза?

– Помилуйте, вы приказали мне не смотреть ей в глаза! Но вы правы, выражение странное. Постойте, я, кажется, поняла! «Сестра Ужаса»! Удивительное сходство, неуловимое, и человечье, и животное!

Аристов от волнения перевернулся на бок.

– Нам надо быть предельно осторожными, вероятно, нас ожидают необъяснимые вещи.

Когда к вечеру жара стала спадать, было решено предпринять вылазку за пределы храма, осмотреться, набрать воды. С величайшей осторожностью, оглядываясь и прислушиваясь, они прошли уже знакомым путем через лес колонн и вышли туда, где струился заветный родник. Следов львицы уже не было, хотя их собственные следы виднелись отчетливо. Набрав воды, путешественники двинулись снова искать колючки для костра и вдруг остановились как вкопанные. Черная рука с расставленными пальцами, что доселе торчала из-под песка, была крепко сжата в кулак, из которого виднелся оставленный Аристовым колючий прутик.

Глава 27

Подавленные и растерянные, Серна и Егор вернулись в свое временное жилище. Как осмыслить увиденное? Альхор проявляет себя, но что стоит за этим, что здесь зло, а что добро? Осознание собственного бессилия и парализующий ужас наполнял души. Серафима угрюмо забилась в угол храма и замерла там, ожидая худшего. Егор, бледный и сосредоточенный, в очередной раз осмотрел ружье. Пересчитал патроны, хотя разум подсказывал ему, что ружье вряд ли поможет.

И снова подступили сумерки, забегали таинственные тени, вокруг зашуршало. Легкий писк заставил обоих вздрогнуть, как от удара бича. Он доносился из самой глубины храма, куда они не рискнули залезть по причине густой темноты и завалов.

Аристов решительно поднялся и шагнул в сторону непонятного звука. На всякий случай он бросил вперед увесистый камень, потом еще один. В ответ он услышал грохот, а вслед за этим еще более громкий звенящий звук. Он едва успел отшатнуться, как из глубины вырвалась наверх туча летучих мышей. С писком и шумом они устремились на нарушителей спокойствия. Маленькими острыми коготками мыши вцеплялись в голову, волосы, норовили захватить глаза, нос, уши. Серна и Егор с громкими криками махали руками, отдирали от себя мерзких существ. Когда стая незваных пришельцев наконец отстала от несчастных путешественников, Серафима Львовна упала на каменный пол и разрыдалась от бессилия и ощущения надвигающейся мучительной гибели.

Егор не говорил ей слов утешения, что толку, все фальшь. Смерть неминуема, она только отсрочена. Он просто гладил ее по голове, как ребенка, тихонько перебирал пряди волос, которые хоть и были запутаны и полны песка, все равно оставались прекрасными, как и их хозяйка. Подлинная красота не блекнет. Аристов держал в своих руках женщину, о которой мечтал. Но не мог позволить себе ни единого недвусмысленного движения, ни единого порыва, который мог бы показаться ей оскорбительным. Чувствуя, как из глубин поднимается непреодолимое желание, он мягко отстранился и поднялся на ноги. Серна с тревогой воззрилась на него.

– Я тут подумал, что явление летучих мышей есть, несомненно, положительный знак.

– Конечно. – Она понурилась. – Если бы они вырвали все мои волосы, мне не надо было бы думать, как их привести в порядок.

– Если есть мыши, – продолжал Егор, заглядывая в темнеющий завал, – значит, там находится, прошу прощения, и их помет. А засохший помет мы можем использовать вместо дров.

Серна застонала от приступа отчаяния и омерзения. Аристов решительно устремился в темноту, какое-то время там возился, шуршал, чертыхался. И вскоре появился, волоча кучу засохшего мышиного помета.

– Вот и славно, теперь у нас будет костер поживее прежнего!

Но Серафима не разделяла его показного оптимизма. Она сидела с опущенными плечами, руки безвольно лежали на коленях, а волосы беспорядочной кучей свисали вдоль лица. Егор тщательно отряхнул руки, приблизился, присел рядом и стал перебирать пряди. Одну за другой, пытаясь их хоть как-то распутать и привести в порядок. Эти ласковые заботливые движения немного успокоили Серафиму Львовну. Она устыдилась своей слабости.

– Простите меня, Егор Федорович! Я постараюсь взять себя в руки. – Она тяжело вздохнула. Что значит взять себя в руки? Примириться с неминуемой гибелью, покориться неведомой злой силе? – Мне бы не хотелось быть вам обузой.

– Как вы можете так говорить! Вы мне не обуза, вы… – Он на секунду замолчал. – Вы моя муза! Вот, даже в первый раз в жизни удалось что-то срифмовать. Так я сделаюсь поэтом, первым поэтом Альхора!

«И последним», – добавил он про себя.

Серна улыбнулась. Эта улыбка, сверкнувшая сквозь слезы, необычайно преобразила ее лицо. Вернее, именно в это мгновение она вдруг поняла, что происходит с ней, в ее душе. Страх и ужас куда-то ушли, вместо них неудержимым потоком вливалась теплота. Зачем она тут, зачем судьба бросила ее в водоворот испытаний? Только за одним, чтобы оторваться от прежней обыденности, подняться над самой собой, чтобы почти уже высохшая без подлинного чувства душа ожила. Может, их жизнь уже отмерена по капле, и сколько еще их осталось, этих живительных капель? Ровно на половину фляги? Так что же, ей так и уйти в небытие, не узнав, что есть подлинная любовь, подлинная страсть?

Серна резко обернулась к Аристову, он невольно больно дернул ее за волосы, которые по-прежнему перебирал пальцами. Но она не почувствовала этой боли, она боялась иной боли, боли от потери того, чем одарил ее Альхор!

– Я люблю вас, Егор Федорович, – спокойным и ясным голосом произнесла Серафима Львовна.

– Я знаю. Но не могу позволить себе оказаться непорядочным человеком и воспользоваться ситуацией, – тихим и решительным голосом ответил Егор.

Несколько мгновений они сидели молча, глядя друг на друга: она – с нарастающим разочарованием и мольбой, он – с бешеной борьбой внутри.

– Господи! Нет, я не могу больше обманывать тебя и себя! – Егор бросился к ней и обнял ее целиком. – Я не могу сопротивляться своей любви! Боже, как я люблю тебя! Больше жизни!

Он обхватил ее прекрасное лицо ладонями и покрыл безумными поцелуями. Плотину внутреннего сопротивления прорвало. Они упали на пол и предались своим чувствам, своей страсти, своей наконец-то обретенной любви. И больше не было страха, не было мыслей. Разум временно угас. Были только ласки, только ощущения тела, исстрадавшегося без любимого существа. Не существовало больше чопорной госпожи Соболевой, жены почтенного профессора и матери взрослого юноши, улетучился благопристойный Аристов, человек чести и благородства. Явились миру мужчина и женщина, которые неистово любили друг друга. И эта неистовость исходила из самых глубин существа, от ощущения взаимной предназначенности. Прежняя жизнь оказалась только длинной и скучной прелюдией для этой ошеломляющей вспышки. Серафима только на мгновение подивилась тому, что она, будучи более двадцати лет замужем, знает об искусстве любви и чувственном наслаждении не больше наивной гимназистки. Но это удивление стремительно сменилось всепоглощающей радостью от обретения нового знания. И от понимания того, что ее возраст, страшно вспомнить, ведь между ними десять лет разницы, ее возраст не помеха для того, чтобы наверстать упущенное.

Эка невидаль, скажет скептически настроенный читатель. Знаем, знаем, как на самом деле это называется. Разврат, измена, похоть, гадость, одним словом. И неважно, где сие произойдет. Хоть в пустыне, хоть в темном чулане или в грязных меблированных комнатах. Но вас нет здесь, злые ядовитые языки, поборники ханжеской добродетели, тайные завистники чужому счастью! Есть только бледный свет луны, есть величественные колонны, стоящие в дозоре и стерегущие любовников. Есть ветер пустыни, поющий гимн великому всепоглощающему счастью.

Что ж, Альхор, оказывается, не просто так явился им…

Серна и Егор не разомкнули объятий даже тогда, когда силы покинули их. Их губы вновь искали поцелуя, дыхание слилось, сердца бились, как одно. Крепко обнявшись, они замерли на полу храма. Они слушали только свои сердца, только шепот друг друга и потому не слышали, как, осторожно ступая, под полуразрушенные своды вошла Белая львица. Она бесшумно приблизилась и уселась неподалеку, обвив себя длинным упругим хвостом. Ее странные голубовато-зеленые глаза мерцали в темноте. Теплые волны человеческой чувственности будоражили ее нервные ноздри. В зыбком свете луны казалось, что зверь улыбается. Или она просто зевнула? Зевнула и лениво растянулась вдоль тела Егора, почти касаясь его.

Глава 28

Солнце пробудило любовников и заставило вернуться из заоблачных далей. Но теперь тяготы пустынного быта уже не казались такими нестерпимыми, страх уже не выплескивался наружу, его упорно вытесняла радость, какое-то безудержное счастье. Сумасшедшее счастье обреченных.

– Ты мне снился всю ночь. – Она потянулась и нежно поцеловала возлюбленного.