Петушки-Москва: ожившие фантазии

Отец вытащил из шифонера две бутылки пива.

– Будешь?

– Давай.

Хотя Саня не употреблял уже алкоголь давно и зарекся. Но тут согласился.

«Как будто горе заливаю,» – усмехнулся про себя.

После трапезы пошел в зал к телевизору. Высказал сестре свои предположения. Оба сидели в подавленном настроении. Пялились в МТВ.

Так прошел вечер. Скучно.

В субботу он послал Зое сообщение, но та не ответила. Он уже понял, что все кончено. Даже написал по этому поводу стих.

«Ты сказала, что нравятся мои глаза.

Что черные они, твои любимые.

Я отвечу теперь, что ошиблась ты.

Я всегда ходил с карими…»

Ему казалось это каким-то красивым и гениальным. Даже роль страдальца засияла и обоготворила. Запахло. С кухни перловкой.

В воскресенье он отбросил все сентименты и просто послал: «Я понял, ты меня знать не хочешь. Но будь человеком – верни книгу, она не моя.»

В понедельник днем получил: «Буду в 18:10 во вторник.» – « Не могу, – он послал. – Давай в среду.» – Она: «Хорошо».

Теперь все стало на свои места, все стало честным и открытым.

В среду Наташа, подумав, посоветовала брату:

– Саш, я что думаю, когда ты еще познакомишься с кем, это не известно. Может долго еще до новых знакомств. А тут девка живая есть. И просто так сразу отпускать не нужно. Если не получится – другое дело. А так, думаю, еще раз попробовать надо. Зойка мне кажется девушкой сексуально не развитой, и ее надо поцеловать, как в сказке, и оживить. Попробуй при встречи поцеловать и подари вон, комнатных цветочков. Приволоки сюда домой. Приготовь что-нибудь сам.

Саня обрадовался свежему решению. Готов был дать ей еще один шанс. Себе тоже.

Когда электричка подъехала, он стоял на другой платформе. Она вышла из вагона – он это видел – с двумя подругами. Парень сошел с платформы и встал туда, где идет поток приезжих. Ждал, ждал, а поток мельчал.

– Блинн! – вырвалось. – Она сбежала! Она играет со мной в догонялки!

В ту же минуту он перестал быть джентельменом. Наверно, попадись она ему сейчас, долбанул бы (не будем судить его за это строго).

Он ринулся на автобусную станцию, а там народ уже битком забился в автобус. Двери все еще окрыты. На улице темно. Кто-то выглядывал из окон. Саша нервно мял букетик в руках и записку со стихотворением. Злился. Кружил вокруг автобуса. Его бесило, что Зойка такая нечестная и бегала, чтобы заныкать пятидесятирублевую книжку.

– Ну нет! – заявил он себе. – Ну теперь ради принципа надо вернуть свою вещь! Дура. Дура, дура! – опять хотел драться, крушить и ломать. – Стою, как идиот около автобуса, – сунул грубо нежные цветы в карман.

Грыз семечки. Как же ему сейчас было стыдно за собственные добрые чуства, за романтический настрой. Стыдно перед всеми пассажирами, которые, как казалось, сверлили его глазами и смеялись над ним.

Затарахтел двигатель. Автобус тяжело тронулся. А парень, плюясь и матюгаясь, пробивал ночной воздух своим телом, спеша домой. Ему было очень плохо. От ненависти. Она его просто душила. Как будто он в каменном мешке без окон. И стены сдаливают его. Хотел стонать. Опять подкрадывался приступ сумасшествия. Все плыло в тумане от ярости и бессилия – не упасть бы без сознания. Это состояние продлилось и дома.

Чуть позже Наташа сказала:

– Мама спрашивала: что он плачет, что ли?

Но какое там плакать? Он бесился. Жаждал мести. Скрипел зубами: порвал бы ее, тварь!

Поостыв, через час позвонил ей. Долго не брала трубку и не сбрасывала. Издевалась. Наконец услышал ее голос. Его же собственный очерствел:

– Зоя, нам не удалось встретиться. Будь добра: принеси книгу в пятницу!

– Хорошо, – ответила не своим сладким тоном.

На этом разговор кончился.

И вот, минуя долгий томительный срок ожидания, подходило время встречи. Дай бог последней. Саша уже не мог терпеть этих насмешек воровки книжной.

– Коза. И имя у нее козье! – это малое, как он называл ее при обсуждении с сестрой.

В этот вечер решил стать умнее. Ждать ее у самих ступенек платформы: теперь-то уж никуда не денется. Он злорадствовал. Задумал ее все-таки зацеловать и не пустить на автобус, а потом, кинув, гордо уйти. Пусть ждет полтора часа следующего автобуса. Месть, конечно, ничто по сравнению с его мучениями и терзаниями, но и то ладно.

Незадолго позвонили папане. Где он? Как работает: любили вечерами объедаться у него рыбой, колбасой, сыром, тем что сготовит. Он сказал, что едет на шестичасовой, Зойкиной. Вот удача! Книгу получат и сразу в гости. Праздновать.

Ребята договорились: она отца подождет на одном конце платформы, где отец обычно слезает, а он на другом – Зойку.

Длинная зеленая подползла. Двери с шумом раздвинулись. Народ выдавился. Темно и холодно. В свете перонных фонарей люди смотрелись головешками.

Саша таращился во все глаза. Где негодяйка? Глядит – не она. Другая. Тоже не та. Вот вроде она – опять неверно. Поток редел…

– Б…! Опять меня провела! Сволочь! – сжал кулаки. Запыхтел, следя за какой-то девушкой, спускавшейся последней: это точно не Зойка. Волосы светлые.

В голове мелькало: так, если Наташа встречала папашку там, то может застигла ее. Но ведь папашка в крайнем вагоне ездиет, а Зойка в середке любит. Могут не встретиться.

Хорошо, если Наташа сообразит. Ой, сестра ее замочить же может! На Наташу ведь как накатит.

И он со страхом представил отвратительную картину: сестра с красным от мороза и гнева лицом таскает за волосы по сугробам похитетельницу книг и злорадно ржет. Подпинывает: «Где книжка? Уродка!» Та подпрыгивает при каждом ударе под ягодицы. Скулит. Волосы растрепанные. Куртка порвана. Уже синевеет под глазом. Губа кровоточит. Из носу то ли сопли, то ли от перешиба.

– Да ну нет! У нее хватит мозгов, надеюсь, – тряхнул головой Саня, сбрасывая сладчайшие образы расправы. – В милицию еще заявит.

Он прошагал через всю платформу. Все-таки расчитывал найти куски рваной одежды и волосы, забрызганный красным снег. Хотя могли и уйти раньше.

Он испугался, что Зойка опять улизнет и побежал к автобусу. Тот уже тарахтел: неужели опять?! Мучиться? Ни за что! Раз и навсегда разберусь!

В заднем окне он различил коричневые волосы и синию куртку: не растрепаные и не рваная. Запрыгнул внутрь. Мстительность улетучилась. В сущности он всегда был мягким и кротким котеночком – ну беда, временами шалостей хочется, клубок, там, покатать…

– Зоя, привет.

Она испуганно заулыбалась. Хотя до этого стояла мрачная и не замечала его.

– А, приве-ет, – растянула она и снова стала маленькой скромной девочкой.

– Зоя, книжку–то отдай! – Саня смешал и упрек, и назидание, и просьбу.

– А я сестре уже отдала, – заблеяла она по-козьи.

Ему больше нечего было сказать.

Народ набивался. Вдруг сейчас двери захлопнуться. И кондуктор денег запросит! Еще одно унижение перед этой?

Поспешил выпрыгнуть. Не распрощался. Какой-то мужик заползал на ступеньки. Пьяный. Саша грубо отпихнул того, гаркнув:

– Дай выйти–то епты!

– Вот какие наглые нахалы! неуважа-ают! – обиделся мужик. – Ты чего, оборзел? Поросенок!

Но Саша, к счастью (кого, не известно) был уже в десяти метрах.

– Да, оборзел! И чо??? Выйди давай!

Пьяный хотел бычиться, сейчас словит кто-то. Саня на всякий случай оглядывался, на сколько опасность далеко. Потому и дерзил. Показал неприличный жест рукой. При всем этом чувства его смешивались: не показался ли он трусом этой? Волнение о встрече еще не улеглось. Начал обзывать себя крохобором: девушку из-за мелочевки обидел.

Ситуация вобще не приятная. Словно они эту бедную девчушку всей семьей ловили: маньяки!

Надо было ее спросить: с какого хрена ты пошла на тот конец платформы?

В истерике он шел и плевался от отвратительного чувства, да еще этот алкаш! Из-за него он остатки героизма потерял. Козел!

Саша миновал дома, гаражи. Из головы не шло произошедшее: дура! Сука! Идиотка! Обиженный герой страдал в груди Александра. Он яростно выхватил сотовый из-за пазухи. Натыкал ее номер и стер. С наслаждением. Словно сжег что-то.

Вышел на проезжую дорогу. Глянул влево. Отдалялся зад знакомого автобуса. Стоящая в окне Зойка смотрела на него. Он брезгливо отвернулся. Зашагал впередк еде. К отцу.

В квартиру ввалился молча. Разулся и выплеснул:

– Во, дерьмо собачье! Глупость какая! Наташ, как там дело-то было?

– А я стою, папашку жду. Вдруг смотрю, что-то знакомое мимо прошмыгнуло. Я – хвать за рукав. Это Зойка твоя. Испугалась. Заулыбалась. Думала,я ей сейчас звиздону: съежилась вся. Сразу в сумку за книгой полезла. Я ей говорю: «А я тут папаню жду (через секунду он и подошел). Вот ты мне скажи, как девушка девушке… (Саня при этих словах мгновенно представил: «Почему ты моего брата кинула? Овца позорная! Сейчас ты у меня снег жрать будешь! Так его довела до истерики! Ты с кем, паскуда, связалась?»)… почему у вас ничего не получилось?» – договорила Наташа совершенно иначе, чем он представлял. Удивительно, что так цивилизованно. – А она: «Ты знаешь, Саша интересный – поговорить с ним хорошо, весело. Только он больно быстрый. Пылкий. Я знаю до чего это доходит. Я ведь люблю, когда за мной долго ухаживают. И ты мне тоже очень понравилась.» А я ей говорю: а зачем ты все это потом устроила? А она: «просто разминулись, не получилось.»

Раздался стон Саши:

– Это все?! Из-за такой ерунды? Дура! Вот дура! Я двадцать лет ждал! И теперь бы подождал! А сказать мне об этом прямо в ломак было? Жизонутая! Она что, не знает, что все отношения между мужчиной и женщиной в конце концов кончаются сексом! Брак – это узаконенный секс! Я ведь и жениться хотел на этой необразванной дуре.Только ножницы держать умеет!

Он еще долго плевался проклятиями, слюной, ядом. Хватался за лоб. Сжимал кулаки и бил о висячий в проеме мешок.

– Вот глупость! – время от времени раздавалось по квартире.

В итоге перед сном, вскочив с постели, подскочил к сестре и гавкнул:

– А все-таки она устроила, чтобы я себя говном чувствовал. Что я крохобор, маньяк, а не герой. И вся моя семья такая. Бедную девушку из-за трех рублей чуть не удавили!!!

Глянул на стол: а все-таки синюю книжечку с гороскопами он вернул в законные руки.

Успокоился. Уснул раздраженным младенческим сном.

И все равно долго она не выходила у него из головы. Опозорила его. А ведь красивая. Такие в дефиците. Один раз попалась и то сукой оказалась!

Даже Сашка не так мучила его мозг. Поэтому и решил найти спасение в ком-то третьем.

***

Фонарь снова бултыхался на темной дороге и освещал длинное пальто Засраила.

– Ну что, дуреха? Чего не съела его? Чего не так? Или девкой себя почуяла? Играет с ним, изводит по-человечьи. Твое дело сожрать, кишки выпустить. Кровь пролить. А ты? Что за цирк?! – тряс ее за синюю курточку. Собирался оттаскать за волосы по сугробам. – Сейчас снег жрать будешь!!!

– Нет, отпусти! – заскулила она.

Кинул ее в сугроб.

– Чего вдруг?! – зарычал пуще прежнего.

– Зверобойный он весь! Семья крепкая!

– Слишком хилая оправдаловка! Правду говори!

– Не знаю… сама не пойму что не так… – она заплакала.

Подал ей руку. Поднял. Она отряхнулась, все еще хлюпая носом.

– Ладно, что-нибудь еще придумаем… Пошли на ферму.

***

Ламия скромно прижималась к стене. С опущенными глазами. Покорная и тихая. Демон медленно водил пальцами по ее лицу, шее, откидывал назад ее волосы, воткнулся лицом в ее надушенный воротник. Задумался. Зоина аура нахлынула на него чем-то знакомым. Мимолетные видения. Образы. Лица. Острой рапирой вонзилась мысль. Проткнула сознание. Засраил отскочил.

– Вот оно что?! – глаза его играли бешеный ритм.

Ламия непонимающе смотрела из-под лобья: что-то не так?

– Так вот они кто такие! – стукнул себя по лбу.

– Кто они? – пробубнила Зойка. Поняла, о ком идет речь.

Засраил осекся: свидетели тут ни к чему. Он один должен обладать этим секретом.

– Это тебе знать ненадобно, – гаркнул и расплылся в самодовольной улыбке. – Я теперь весь мир получу! – и рывком кинул ее к стене. Содрал всю одежду. Вся ночь показалась ему феерическим карнавалом оргазма.

«Все дело, оказывается, в их голове. Я думал, они обычные местечковые особые. А они действительно иные. Самые иные! Их фантазия сделает меня властелином!» – раздавалось в его голове под стоны наслаждения голой ламии и это все смешивалось в необразимом буйном коктейле удовольствия.

5

Наташа не была в библиотеке уже неделю. Ей нетерпелось прийти и встретить его, взять почитать его ассоциации-ответы на данный ему тест. Что же он за существо? Кто он? Как, о чем думает? Эти мысли не давали ей покоя. Что здесь больше: профессионального любопытства, авантюризма или женской хитрости? – Не известно, но было ясно одно: она хотела его видеть – непонятная сила, загадка манили ее.

Она сидела писала и то и дело поглядывала на часы: 11, 12, час, полвторого… два… его нет… Обидно. Тоска… Уже три. Пора уходить.

Наташа медленно складывала вещи. Тянула время. Надеялась придет.

Уже четвертый час – его нет. Встала и пошла к выходу.

В вестибюле проходила очередная выставка. Наташа взглянула на картину. Пейзажи гор и долин. Захотелось туда.

«Вот бы спереть одну», – мелькнуло.

Невидящим взором окинула следующую. И снова посмотрела прямо перед собой. Перед ней стояла зеленая рубашка.

– А-а! – вскрикнула она в душе. Отпрянула назад. Сердце бешено заколотилось. Захотелось исчезнуть. Спрятаться. Убежать.

Демон шел ей на встречу. Ей показалось, что его глаза горели огнем. Хвост хлестал воздух из стороны в сторону. Она встряхнула головой. Вещи стали выглядеть реально.

Увидев ее, он тоже резко изменился в лице. На мгновение замер. Отшатнулся. Девушка сделала над собой усилие, чтоб не потерять сознание. Шагнула вперед. Он радостно заулыбался – ей опять показалось, что у него торчат огромные клыки. Но вроде их не было. Она нелепо скривила рот, не знала что сказать.

– А… здрасте, привет… – выдавила.из себя.

Он просиял и резко тормозя перед ней, защебетал:

– Слава Богу, что я Вас встретил. («Слава Богу» – от этих громогласных слов ее покоребило). Я приходил на прошлой неделе в понедельник, а Вас не было. Я ждал Вас.

Ее как током прошибло – прошлый понедельник?! Когда она почувствовала чужую тоску ожидания, нетерпения и прочий букет противоречивых чужих чувств – неужели это правда и она может ощущать телепатически? неужели такая сильная?! От этого лицо ее порозовело и наполнилось уверенностью.

– Я принес вам ваши листочки. Постоянно ношу с собой. Боялся потерять, – он начал шивыряться в своей папке.

«Такой ответственный?!» – приятно удивилась она.

Он вынул ее серые листочки и протянул смущенно.

– Вот там, где цветочки, я не ответил. Весь запарился…

«Он такой рослый! Наводит безудержный страх!…»

Он стоял, наклонившись в ее сторону и со стеснением улыбался. В глазах увидилась смесь нежности и восхищения. Она как сканер мгновенно регистрировала все мелкие детали, преобразования. И тут же анализировала: я ему небезразлична?!

Сразу довольно смело поглядывала на его лицо, глаза – сегодня они были мягкие, темно-карие, лицо стало еще смуглее, а голос бархатный и томный. Новая энергетическая волна пробежала по всему ее телу: а он даже очень симпатичный!

Она подошла ближе. Взяла листки и, глубоко дыша животом, спросила: когда его можно встретить, чтобы отдать результаты теста.

– Какие результаты? – по-детски наивно удивился он.

– За твой тест – ты отвечал на вопросы, я посмотрю ответы. Сделаю выводы и принесу показать. А ты потом скажешь, что не так, и с чем согласен – мне это важно.

– Это,значит, был тест?! – неловко развел руками. Опечалился.

– Ну да, это был мной придуманный тест – так когда можно тебя застать?

– Не знаю… я тут редко бываю… постараюсь прийти.

– Ну ладно, пока.

– Пока, счастливо… – он еще стоял, не решаясь уйти первым.

Она повернулась и без оглядки пошла к выходу. Еле сдерживалась, чтобы не запрыгать от радости. И как только оказалась на лестнице, сжала руку в кулак, съежилась, напргла все мускулы и на теле, и на лице, и с ликованием пискнула: – Еес! – последовало ощущение торжественного расслабления: душа пела:

– Я взяла интервью у демона! Я его больше не боюсь! Я больше не боюсь мужчин! Я уверена в себе! Я свободна! Супер! ура! Я победила страх! Господи! Спасибо Тебе! Спасибо! Слава тебе! О! Я молодец! Я победила себя! – я все могу! – Она сбегала, подпрыгивая, вниз по лестнице, не ощущая ступенек. Ей нетерпелось убежать подальше, уединиться и почитать его ответы.

А тем вреенем демон сегодня не стал писать диплом. Почти следом за Наташей выскочил из здания библиотеки, позвонил по сотовому на бегу:

– Срочно собирайтесь! Важное дело!

6

Лавочка в маленьком скверике. Дует вредный осенний ветер. Наташа скидывает тяжелый рюкзак и судорожно вынимает тетрадь с вложенными в нее ценными листочками. Вот они! Что же там написано? Как же его зовут? Она задыхается от волнения. На душе весело, смешно. Холода почти не заметно. Наташа переворачивает страницу… вдох-выдох.

– Александр?! Еще один? Много получается: брат Саша, бабушка Саша, отец Саша, Саше нравится Саша и еще демон – Саша. Ни чего себе! Ладно, смотрим дольше… ага, должности не имеет (прям как я), а лет ему – 31! Такой взрослый? Выглядит на двадцать с небольшим, думала, что может даже меня младше… нет.

Листки раздувались. Шелестели. Любопытство все больше подступало и тюкало по вискам.

– Боится критики, осуждения. Боится быть никому не интересным… не сделать никаких достижений, быть одиноким и никому не нужным… Боится себя не найти. Интересно. А я думала, демоны ничего не боятся! Сюрприз!.. О! Еще боится предать себя в угоду чужих интересов, стандартов. Что бы это значило? Друзьям желает спонтанного успеха и достижения цели! Молодец (улыбнулась, покачала головой). Или врет? Ха! А врагам желает оказаться на месте того, кому они вредят! Это, конечно, логично и сраведливо… Но разве демоны такого же мнения?

О нем самом: настырно пытается что-то изменить, сделать иначе, но не получается. Впадает в депрессию от неудач. Успех чередуется с упадком сил и потерей самоуважения… так-так-так. Так и запишем. А что у нас с ассоциациями? Как они поживают?