Петушки-Москва: ожившие фантазии

Наташа Дол

Петушки-Москва: ожившие фантазии

1

Из дневника Саши:

«– Хана, туль, сэт, нэт… – считал по-корейски наш тренер Андрей. Был вторник, часов семь вечера. Все бегали по залу и разминались. Человек 8-9 – все теквондисты в белых тренировочных костюмах. Так вообще занятия проходжили реже, но мы за усердие получили персональное право ходить чаще.

Я мечтал о спарингах, о соревнованиях, а вовсе не о поясах. Думал, первый желтый и уже ездиешь с тренером по России и выступаешь. Но оказалось, как минимум нужен коричневый для серьезных соревнований.

Тренер маленький, плотный, с пузцом, похож на хрюшку. Но очень положительный мужик, насколько мы успели заметить. Меня, главное, часто хвалил. Мол, прыгучисть хорошая. Всегда ставил меня рядом, когда набивали друг другу мышцы (лупить ногами и руками по прессу, рукам, ляжкам). Я чувствовал, что в тэквондо добьюсь больших успехов. Наташа, правда хныкала, что удары у нее корявые и ничего у нее не получиться.

– Ну смотри, – объяснял ей. – Я улучаю минутку лишь бы полягаться, а ты нет. Я поджарый, а ты пухленькая.

Ну пусть ходит. Даже если не получается. Мне одному скучно. Как-то она даже высказалась, что бросить хочет. А как же я один буду? Импосибал.

Ну я ей и наврал: «Да у тебя ничего так получается.» Она, конечно, знала, что это неправда, но поскольку самой все-таки хотелось ходить, сделала вид, что поверила.

Когда на скорость били по лапе ногой, Андрей снова хвалил меня за лучшую технику. Поэтому я и усердствую в этом искусстве. Думаю, если бы не хвалил, меньше толку выходило б. Вот что значит поощрения. Как прямо в психологии проходили. Я хожу и мню себя тэквондистом, а отнюдь не юристом. Пацанам с академии уже говорю, что мастером спорта собираюсь стать. Интересно, что получится.

Тренер – по-корейски сансэним – всегда делает занятие интересным, постоянно разноображивает. Все бегают и приседают, прыгают вверх, подгибая ноги, вприсядку прыгают взад, боком, на одной ноге, бег с подхлестом голени, подъемом колен…

Пот катился ручьем, было дело и связки рвали, ну это ничего. В этот вторник я понял, что не права была фифа из гаранта, сволоч такая, когда я пришел на работу устраиваться:

– В футбол играть надо, а не драться.

Дура! Ничего не понимает.

Ученики школы тэквондо – это команда. Именно чехарда – прыжки через наклоненного раком партнера, бег по ряду лежащих на полу животов, а потом подставлять свой, – взращивает ответственность друг перед другом. А что говорить о том, как все, широко раздвинув ноги в ряд по очереди и сидя на полу, должны бегать змейкой и не наступить на кого-нибудь. Это значит в сантиметре от чужих гениталий, в двух сантиметрах от коленной чашечки ногой скакануть и никого не поколечить. А еще говорят, что при устройстве на работу нужно скрывать свою любовь к единоборствам. Однако читал, что наоборот, бизнессмен от единоборств получает ценные качества: хватка, напористоть, умение держать удар, в том числе и психологический, неудержимое желание побеждать и оставаться хладнокровным в поединке, в кулачном или деловом. Я правильно сделал, что остался собой.

С Варькой лидершей тут сдружились. Печеньем угощает. Сладкое, правда. Но отказаться трудно – она вроде ничего. Девка хорошая. Не влюбиться бы как в человека. Да еще и ноги с попкой офигенные. Нет, как в девушку не влюбишься – она косая, некрасивая, себя за девушку не считает. Но как друг. Эх, вечно мы с сестрой родственников во всех ищем. А может и к лучшему. А то как же еще жить? Только вот если ошибешься – больно бывает. Очень.

В тэквондо я стараюсь выглядеть лучшим еще и по другой причине.

В нашей группе занимается одна девушка, моя тезка. Сашка мне понравилась, но не сразу. На первом занятии мне показалось (или кажется, или интуцию не проведешь), что она презрительно и хмуро восприняла мои вхождения в образ бойца, и в эту группу тоже. Нас же с Наташей завсегдатаи сторонились.

– Мы крутые, старые, а вы новички.

А про меня говорили, что я выкаблучиваюсь, выставляюсь. Ну группа какая: Юра – невысокий спортивный, но щуплый кореец с лицом Пьеро, улыбался всегда своей плачущей улыбкой – он же местный секс-символ, Сашка, которая мне нравится, Варька, потом Катька, тоже корейка, подруга Сашки, вроде некрасивая, но миловидная из-за женственности; Вадим, с нами на корейский ходит, корявый такой, Вова Шин, хитрый узбекский кореец, – с этими двумя мы постоянно ржем на уроках корейского языка, слова в голову не запихиваются, а в общем хорошо время проводим; Сережа, сильный кореец, но немного безбашенный, и брат его Андрей, пирожок в очках. Оба рисуют хорошо, а последний даже училище художественное кончил. Ну это основной состав. Кто-то периодически приходит и уходит. Вот.

Я был самим собой, я жил на тренировке. Меня даже спрашивали, а когда ты развлекаешься? Отдыхаешь? А я отвечаю:

– Для меня тэквондо – это отдых. Я весь в нем. Моя душа словно на небесах. Тут я и развлекаюсь. Ну, конечно, порой еще чего-нибудь хочется. Сексу там. Но пока текво все отлично заменяет.

Ах да, яж про Сашку говорил. Она совсем не в моем вкусе. Я люблю черноволосых с азиатскими чертами. А она русая славянка. Сухонькая, без очевидных соблазнительных выпуклостей. Понравилась она мне постепенно. Так же позже я начал замечать ее интерес ко мне. Два месяца взгляд, молчанка, будто не знаем друг друга. А потом нет-нет да и проскользнет в ее лице симпатия ко мне.

Вот смотрел я на нее и действовала она на меня возбуждающе, и голос, и движения, и смех. Как змея гипнотизировала.

Как-то мы все делали шпагат. От наклона ее курточка оттопырилась и было приятно лицезреть ее груди. Вроде нормальные такие. Правда я скромничал, поэтому через пару секунд отвернулся.

Особенно я разгорался по вечерам. Тренер нас так загоняет, что сердце колотится, дышится всем телом, адреналин.

–Ух! – а я на Сашку жадными глазами. Прямо тигрица!

Когда в две шеренги становимся бить по лапам по очереди, я постоянно нечаянно то сталкиваюсь с ней, то рукой задеваю, то почти обнимаю, вроде как чтоб не упасть. А то бывает, что она меня поправит, то ногой заденет. А совсем недавно разучивали пумсе – формальные блоки, удары, стойки. Я слушался Брюса Ли и поэтому не очень хорошо относился к пумсэ – это необязательно для бойца. В общем я, веселый, волосатый, глянул на нее, она стояла у подоконика. Мы встретились глазами и долго смотрели без улыбки друг на друга – кто первый отведет что ли. Я прочитал желание в ее глазах. Оно было таким, идущим от примитивных инстинктов. Но после того, как ты затянешь на два месяца, потом очень трудно признаться в своих чувствах. Из-за этого я переживал. Называл себя часто фуфелом, трусом. Злился на себя. И раздражался на окружающих.

Смешно, но где-то неделю назад мы чуточку сблизились. Как? Она что-то писала за столом. Я мялся, ходил туда-сюда. Двинулся к ней.

– Что пишешь, Сашь?

– Подделываю бумаги для общаги, – для начинающей аферистки она была крайне неосторожна. Но я благородный – не выдам. Умел бы – мир бы подделал под себя. И печать бы на всем свою поставил. Да, я такой.

Я распросил где учиться. Она оказалась студенткой медфака МГУ им. Ломоносова.

– А ты? – спросила она.

– Юрист, – помпезно ответил я.

– Работаешь?

– Нет, четвертый курс.

После этого разговорчика мы стали очевидней кивать друг другу при встрече. Так сказать, глубже и отчетливей ронять голову.

Часто в душе возникало импульсивное желание признаться ей «Я хочу тебя! Я хочу гладить твой живот! Прижимать к себе. Чувствовать твое тепло.» Прямо порой в глазах все от желания плыло.

Я думал так сказать, я представлял эту ситуацию, но почему-то я не мог. А вдруг она врежет? А почему, собственно, врежет? Ей что, не надо ничего? Она человек…

Не, не то, посмеется и убежит. И другим про меня наболтает. Зато мне будет легко. И я решался. Решался. Страдал и болел. Наташе жаловался. Она сколько меня не пихала, никак не могу.

Смешно, но она меня возбуждала только в тэквондистской одежде. Когда же она шла в нелепой шапочке, черных немодных узких штанишках, в выцветшей куртке, я лишь замечал ее недостатки. И я хотел их замечать, чтоб выбросить из головы Сашку. Ведь она была светлая и невыразительная. Слышал я, что покуда в голове одна сидит заноза, другую не подцепишь. Я и так и эдак. Чую, не влюбился ли? А я ведь если влюбляюсь, то уже думаю жениться. А женившись, вдруг разлюблю? Ай, вечно все в голову лезут топоры умной Эльзы.

В этот вечер мы снова били по лапам. Все сталкивались друг с другом, тяжело дышали, юноши и девушки. У меня колотилось в груди, кровь прилипала от сердца к паху. И я горел от желания и неистово бил эту лапу. Чтоб ее. И видел Сашку.

И вот тренировка кончилась.

Я сверкнул взглядом. Она стояла ко мне спиной и переодевалась. Я чуть не застонал на весь зал при всех:

– Я хочу тебя! Я люблю тебя!

Морда красная. Руки сами было потянулись обнять ее, но я сдержал свой порыв. Язык сводило от желания целоваться, лизаться. В тот момент жуть какой страстный был. Аж описать трудно. Я чуть было не накинулся при всех на ее шею впиться, и повалить на пол. К счатью сдержался. А то бы побили и не пустили извращенца на тренировку больше. Андрей-тренер говорил же, что текво служит для взращивания гармонично цельных людей… И ля-ля тополя. Ни к чему мне все это, коли стоит и приткнуть не к кому.

После этого вечера, когда я хотя бы мог уединенно признаться, но не справился с застенчивостью, я перекинул всю вину на нее. Стал искать в ней неприглядные черты. Я замечал, что и ноги худоватые, и попа маловатая, и грудей почти нет, но сколько сексуальной энергии перло из нее!

В остальные дни без тренировок я только и думал о тэквондо, о сексе, девушках, и Сашке. Хотя у меня на носу сессия висит, подлюга, от жизни отбивает.

Вскоре у меня началась маленькая депрессия. Куча обязанностей свалилась и надавила враз. Не мог взяться ни за одну книгу. Мы бродили с сестрой по улицам и обсуждали какие мы несчастные. Как много виноваты в этом наши родичи. Наши разговоры постоянно крутились вокруг проблем из-за неудовлетворенных желаний.

Я жаловался, что у мерня патология какая-то. Девушки нет, до секса далеко, а без трансмутации из рук все валится. И я ходил и кругом облизывался на виляющие в джинсах попы снующих красавиц с круглыми серьгами в ушах и распущеными волосами. Я с завистью пялился на целующиеся парочки.

Еду в метро и пропускаю сочных красавиц. Я стесняюсь заговорить с ними. У меня уже был безрезультатный опыт уличных знакомств. Ну взял телефон. Ну позвонил. Даже если и настоящий. Куда я ее поведу? На что? Злость душит. Гадство.

Наверно, я слишком привередлив, вдобавок.

Сидя в студенческой библиотеке, я однажды заметил, как светловолосая девушка оперлась локтями о стол, просматривала с подругами книгу. Ее джинсы сползли так низко, что ее серо-синие трусики просто орали мне «Сними нас!» Но я ее не хотел. Она привстала и вновь опустила попу на стульчик. Обернулась на меня. Видно, обнадежилась каким-то женским чутьем или подружки увидели и нашептали. А может просто мой взгляд впился в спину. Или пониже. Короче, я сделал вид, что смотрю в окно, но все же она поймала мой вгляд. Она повелась. Но я почему-то – дурак что ли? – не воспользовался. А все не то – подавай брюнеток. Только потом подумал, что когда берешь возможности, в конце концов найдешь что хочешь. Но, видать, боялся, что после этого открою путь только блондинкам. Правильно говорят – боишься быть битым – побьют. Вот и с Сашкой. Взял да и свихнулся по блондинке сухонькой. Хоть тресни, не могу, умираю. Маме бы сказал – Заколдовали! -был бы ответ. – Отчитать надо.

Да уж ладно. Читал в детсве акафисты. До сих пор язык не членораздельный. И никто меня не присушивал. Не верю. Бред. Наверняка, химизм в крови взыгрался, да и возраст – пары хочется. А на кого случайно химизм взыгрался, в того и влюбился. Говорят, кому-то хуже меня везет – на равный пол случайно так нахимичит. Голубыми становятся. Шутки природы.

Но вот произошло такое, что я в попыхах решил – мечты сбываются.

В воскресенье мы с Наташей после тренировки встретили случайно на перроне вокзала папаню. Возвращался от брата Женьки. Тот передавал мне подарок – эспандер. Папаня купил нам по соленому хот-догу. Хотя мы отказывались от мертвой пищи, но слопали с удовольствием. Будем отказываться постепенно. Иначе шок и откат назад еще сильнее.

В стоявшей электричке света не было. Я пробовал подарок и тут заметил ее. Смутно разглядел девичье лико. Она поедала сливочный рожок. Очень ли она красива – трудно было судить во мраке. Но она заметила меня.

Включили свет. О! Какая красотка! И я тоже ей приглянулся. Хотя, как всегда, сомневался в этом: она то сверкнет, то долго не смотрит. Я тоже то не смотрю на нее, то шея опять в ее сторону вертится. Мы флиртовали так. Как прямо в книжке Вебера, ставшей моей Библией. И я не решался подойти. Как мне показалось, она была красива до безумия. Волосы темно-коричневые, в лице азиатская примесь, чувственный рот, горящие глаза, брови вразлет, как в песне. Нельзя упускать шанс!

Всю дорогу мы попеременно пялились. Меня это и забавляло, и изматывало. Я шепнул сестре о своей печали и радости.

«Иди!» – приказала она. Но кролик в моей душе грыз трусливо морковку.

Остановка за остановкой. «Вдруг выйдет? И будешь яйца себе грызть, а не морковку!» – рвалось в груди и стучало в висках.

Я мялся, ерзгал. Подходила станция, где обычно большинство выходит.

– Ну все, – подумалось, – сейчас исчезнет.

Я клялся, что если б рядом было место, я бы сел.

Вдруг места рядом с ней и вправду освободились.

– Ой! – и я перепугался еще больше. – Вот наболтал-то лишнего. Желания, паскуды, назло сбываются быстро иногда.

– Нет, не пойду, – решил я. – Пропущу и буду мучиться, – я слегка успокоился, почувствовал, что все потеряно, все кончилось, встал и пошел к ней.

– Привет, – поздоровался я.

– Привет, я думала ты не подойдешь.

Дальше были обычные сорок минут ознакомительно-комплементарной беседы. Мы доехали до Петушков.

Она оказалась наполовину еврейка. Как и думал, азиатка. Прямо как по заказу. И живет почти рядом. Доезжает до Петушков, а там на автобусе до соседней дырки.

Она тоже сама рисует, психологией интересуется. И бабка у нее в Петушках на Катушке живет. Половинка. Типичная. Правда, смущает, что парикмахершей работает. Это что-то вроде амбиций нет. Да еще высказалась, что в Петушках жить хорошо можно. А я тут жить не хочу. На этом болотистом клочке, когда я хочу весь мир, там, где жизнь кипит…

Ну да ладно. Видно будет. Если что, после женитьбы уговорю.

Влюбился по уши. И только думал как бы побыстрей завалить ее в постель. Мне показалось, что она откровенно себя предлагает, хотела моего тела.

Мы расстались на перроне. Договорились на завтра встретиться. Я поцеловал ей руку. Она сама написала мне свой телефон. Добрый обнадеживающий знак. Я был ужасно собой доволен. А ведь она меня сняла, а не я ее.

И в цветущем настроении уснул.

И забыл про Сашку.»

2

Наташа стояла у подоконника в главном здании МГУ и смотрела в окно на серую осень. Наваждение с последнего класса школы учиться во что бы то ни стало именно в этом главном универе страны мучило ее многие годы. Отучилась в университете печати, постигает азы науки в социальном университете, а все не то.

Услышала по радио о Французском колледже – второе дополнительное образование, платить не надо, в МГУ находится. Побежала. Подала документы. Ходила на французские семинары, слушала и записывала лекции без перевода, а тест не сдала. Осталась на русском отделении – все равно здесь учиться – одно увлечение, и чувствуешь себя чем-то выше, чем обычный студент из обычного вуза.

Так она себя чувствовала. Так она думала. Долго.

И вот теперь стояла и понимала, что страстная, изматывающая болезнь по учебе в альма матер прошла. Остался только этот дух высокого старого здания, насыщенного энергией ума, открытий. Здесь все пахло торжественностью и высокопарностью. Теперь просто нравилось пребывать в этом полумрачном здании со снующими мимо студентами, преподами и советским запахом рассольника из столовой.

Приходя сюда время от времени на лекции и в офис колледжа, она могла вдыхать эти ароматы, вбирать в себя причастность к студенчеству и думать о том, что может в будущем ее дети захотят и смогут здесь обучаться. Если что, насильно сунет или хитро убедит. Ну должен же кто-то из их семьи здесь учиться. Человеком легче стать после.

Немного взгрустнулось. До начала лекций еще есть время. Не знала чем заняться. Конечно, можно было, как только приехав в столицу, посидеть в иностранке, но с утра девушку обуял цепенящий страх туда идти: наверно он там будет – этот бледный демон. Ноги не двигались, когда заставляла их направиться от Курской до ВГБИЛ. Разрешила: ладно. Сегодня выходной сделаю. И поехала в метро, сюда. К тому же прошли через турникеты по Сашиной студенческой карточке и уже как бы нет смысла тратить шанс и деньги, чтобы снова зайти самой. Так и сэкономить можно. А вот убить время… это труднее.

Посмотрела на часы: 11:30.

– Интересно, демон придет сегодня в библиотеку или не? А если придет, то меня там не будет… ничего, пусть чуточку пострадает.

Девушка улыбалась своим выдумкам, развлекая себя тем самым. Но быстро спохватилась: «С чего бы ему страдать? Тем более из-за меня. Ерунда.» Хмыкнула и направилась в букинистическую лавку.

Перелистывала, вчитываясь в скандинавские сказки. Неожиданно грудь сдавило. Девушка съежилась. Нахлынула сметающая волна тоски и завыла внутри. В висках затюкало: «Ну где же ты?» Она задрожала. Оглянулась. Студенты вокруг спокойно листали книжки, учебники: физика, кибернетика, теория литературы… ничего даже похожего на мистику. Сами парни, девушки, продавцы – никто не производил угнетающего впечатления. Откуда же тоска?

Закрыла сказки и поставила на полку. Стихло.

Взяла мифы Древнего мира. Новая волна окатила воющей тоской. В глазах помутнело.

– Что же это такое?!

Наташа приступами, все вильнее и сильнее, стала ощущать дикую боль от тоски, нетерпение, ожидание, гнев, отчаяние – все было нестерпимо. Каждое новое чувство то приходило следом, сменяя предыдущее, то накладывалось слоями и давило.

–…Это он, Демон! – стрельнуло в голове. – Он пришел в библиотеку, а меня там нет. Но это странно – это чужие эмоции…

Тут же усомнилась: «Такого не может быть! Было бы странным, чтобы я могла реально воспринимать чужие эмоции? На расстоянии? Бред! Я же не телепат, – обвела взглядом окружающих, пошла к выходу. – Ладно, поговорим с Богом. Господи, скажи мне сейчас, из-за чего вдруг я чувствую эту боль, эту тоску? А раздражение? – это все не мое, чужое!»

Прислушалась. Мимо проходили студенты:

– …познакомилась с ним, вот и все…

– Ладно, – продолжала она, не веря в услышанное, – тогда скажи мне кто это по мне так сильно тоскует, злится? Бесится, что меня нет?

Прошла вторая пара.Говорили очень тихо.Не слышно.

– Ну где же ответ?!

Неожиданно один из парней громко выкрикнул:

– Он в библиотеке! Ждет! Сейчас и мы придем!

Других ответов ей уже не понадобилось. Это импульсы демона. Странно только, что она их ловит.

Все еще не веря себе, Наташа побрела к выходу, чтобы перейти в другой корпус, где и проходят лекции.

Когда она впервые увидела в той библиотеке этого странного высокого парня с пепельными волосами и такого же серо-зеленого цвета лицом, она испытала в груди такой ужас, какой даже не подозревала, что подобное чувство существует. Он сел позади и просто дырявил ей спину своим леденящим взглядом. Она позже рассказала об этом брату и они прозвали странного читателя библиотечным демоном.

3

– И где только эта гребаная электричка?! – негодовали люди.

Брат с сестрой ежились от мерзкого пронизывающего ветра. Коченели руки.

– Ну наконец-то! А народу-то! Народу!

Зеленая змея показалась на горизонте. Других быть не должно. Направилась к их платформе. Теперь можно будет согреться.

Двери открылись.

– Эй вы, уроды мерзкие! Дайте выйти–то сначала! – вопила взъерошенная толпой пассажирка, тщетно пытаясь вырваться из вагона.

Толпа лавиной сносила все на своем пути: успеть бы сесть! Занять! Слышался лишь дикий рев обезумевших людей, шум низвергающегося вулкана, вопли и визги.

– А-а-а! – вопили одни.

– Бл..-…-а! – матерились другие и впихивались веретеном в тесный тамбур.

Сашка с Наташкой предпочитали смотреть на эти зверские безумства со стороны: жизнь и здоровье дороже, а мест все равно уже давно нет: там с ближайщих станций засели и сумок с картами накидали. Быть затравленными бешеными зверюгами, одичавшими в офисах и конторах или в расцвете лет нырнуть под поезд – такая перспектива им не улыбалась.

– Главное, что наше место не заняли, – царственно заявлялии двое: пока народ будет бегать в безнадежных поисках краешка скамейки, они как всегда спокойно войдут следом и тронно встанут у окошка, прислонясь к стене или к спинке сидений – так стоять куда удобнее, чем висеть на попутчиках, цепляясь крепко за спертый воздух. Оперевшись и вдыхая, если нужно, попутный воздух из приоткрытых окон, можно с шиком доехать хоть до Парижа.

Запоздавшие путешественники, кому не выпало чести завести блат из числа занимающих, долго потом поглядывали с завистью именно на эти два царственных места. Это было куда комфортнее, чем облокачиваться на божье благословение и на уставших злых попутчиков.

Саша с Наташей преспокойненько прильнули к спинке сидений и достали из кармана пакетик сушеных на батарейке подсолнечных семечек: погрызем! Обычно ими овладевало зло до одурения, сатанинская спесь, даже не совсем понятное на кого, скорее на тех, кто занимает, на этот ежевечерний апокалипсис, на эту бешеную бурную сутолоку-жизнь. Загоралось желание кого-нибудь вывести, спровоцировать на скандал, кому-нибудь надерзить. Или хотя бы все обгадить, напакосничать.

– Плюем прям на пол?

– На пол, куда ж еще!

– Ну и правильно! Щелк-тьфу! – вниз уже летела, кружась в причудливом танце, влажная от слюней шелуха.

– Молодые люди, может не будем свиньям уподобляться? – неожиданно прервал кайф поучительный дамский голосок с права.

Девушка съязвила:

– Не уподобляйтесь!

– Я о вас: надо же совесть хотя бы какую-то иметь!

– Да, очень жаль, что ее нет! – дерзила Наташа.

– Вот же и урна рядом! – не унималась дама. – Неужели трудно пройти и кидать в нее? Или так и будете продолжать плевать на пол?

Оба покачали головой:

– Ничего не поделаешь, придется продолжать плевать на пол…

Женщина просто уже не выдерживала такого хамства и неуважения к себе:

– Идите хоть на улицу выйдите и там плюйте! – выкрикивала она.

– А тут займут тем временем, – предположил парень.

– Ничего, я вам займу!

– Да ладно, не трудитесь! – продолжала злобно Наташа, вынимая изо рта очередную кожурку.

Вмешался молодой мужик, тоже из стоячих:

– Ишь, какие разговорчивые стали, все говорят…

Девушку как взорвало:

– Ишь какие глазастые стали, все видят!

– Что, так и будем продолжать сорить? – выкрикнула за чьей-то спиной новая мадам.

– Будем! – плюнула она, ехидно кривя рот.

Мистер в очках и полосатой кепочке, еле открывая рот и шевеля с трудом языком, мелодично пропел:

– Вот в каком мире мы живем: куда ни глянь – жизнь-то какая!!!

– Хорошая жизнь! – улыбнулся Санек и вытащил пустой пакет.

– Да что с ними разговаривать? Бестыжие все пошли, еще и губы с бровями красят! – вякнула до кучи молодящаяся обрюзглая кокетка.

Девушка сверкнула на нее глазами: где ж тут связь с мусором? Зло прорычала:

– А это вообще не твое дело, старая колоша!..

Толпа вздохнула с тяжестью. Кто-то тихонько захихикал. Наташа повернулась к окну. Саша протянул свободный пакет – для шелухи.

На душе одновременно воняло гнилью и дерьмом, и ликовалось. Они поругались с целым миром, но желание их осуществилось: поскандалили.

На этом жизнь фантомов перестала иметь значение: и начавшая ругань баба, и глазастый мужик, и заспинная дамочка, и полосатая кепочка, и обрюзглая кокетка – все они расстаяли в сигаретном тяжелом дыму курящего тамбура.

Наташа, успокоившись, перевела взгляд с бегущих деревень и лесов на бывших своих оппонентов. Но никого не нашла. А ведь только что в спину дышали. Странно.

А ведь с этого дня ребята, тайно для себя начали творить пукалок. Раньше их фантазия ограничивалась мелкими бытовыми желаниями, пока неожиданно не обнаружила дырочку в заборе. И оттуда потекла за грани возможного, стала создавать по их заказу фантомов. Если бы у нее были мозги, она бы высказала сожаления, что хозяева ее оказались такими скучными. А тем временем дырочка разъедалась как кислотой. Силы их возрастали параллельно их унынию и все выливалось лишь в уровень потребностей первого уровня. Самого первого. И это смешивалось с преградами, которые человек привыкает ставить себе. Вроде я хочу это, но… Это огромное но мешало забору исчезнуть. Поэтому и фантомы, и все, что плодила их фантазия, были бракованными изделиями захудалого заводишки.