
Полная версия
Отец человеческий

Сергей Остапенко
Отец человеческий
Отец человеческий
И простёр Авраам руку свою и взял нож, чтобы заколоть сына своего.
Но Ангел Господень воззвал к нему с неба и сказал: Авраам! Авраам!
Он сказал: вот я. Ангел сказал: не поднимай руки твоей на отрока
и не делай над ним ничего…
(Бытие 22: 10-12)
Книга I
Страж Колыбели
Последняя просьба
Слух пограничника способен на многое. Когда заступаешь в наряд, приборы часто глохнут и слепнут, и приходится обходиться без всех этих технических штучек, оставаясь один на один с хитрым и изобретательным противником. Он будет работать по тебе всем доступным ему арсеналом передовых средств воздействия, стараясь ослепить твой смартвзор, наполнить смартслух сводящими с ума помехами, расплавить мозги наведённым дезориентирующим импульсом. Проще выключить от греха подальше все навороченные приспособы и положиться на данные нам природой органы чувств. И на нюх, конечно, прежде всего. Сплав интуиции и опыта, помноженный на профессионализм.
Он, Алексей Кононов, лейтенант погранслужбы – профессионал, и его нюх может дать фору любому хищнику.
Это работает не только в дозоре. Можно гулять в парке с сыном, сидеть с женой в ресторане, играть с мужиками в футбол или спать, но вдруг – щёлк! – и это шестое чувство вздымает волоски на руках, наматывает нервы на кулак, и ты, пытаясь унять сердце, откликнувшееся на впрыск адреналина, превращаешься в машину, способную противостоять любой угрозе.
Как сейчас.
Паркет в коридоре нового госпитального корпуса, выстроенного в сороковые, сохранился прилично, но несколько половиц уже немного «устали» и потому служили не хуже тревожной сигнализации. Кононов не держал это в уме, да и вообще на горизонте его безмятежного сознания не было ни одного тревожного облачка. Но когда раздался первый скрип, невидимая рука выкрутила чувствительность слуха на максимум, и последующие шаги уже звучали для Кононова набатом.
Кто-то крался по коридору, а, достигнув его палаты, остановился и замер. Некто неудачно попробовал повернуть ручку двери. Он явно не из персонала, у тех карты со скан-кодами. Этот непрошеный гость, затаившийся в коридоре, не в курсе, что без такой карты в палату не попасть.
Сон улетучился, как слой пыли, который небрежно смахнули влажной тряпкой. Тёмные ямы и белые пятна прошлого стремительно наполнялись образами и эмоциями, словно лесные прогалины под лучами солнца, пробившегося сквозь строй облаков. Кононов встрепенулся. Желе, заполнявшее стабилизарий, задрожало от его неловких конвульсий. «Э, брат, раскис, сейчас тебя в этом киселе и возьмут за шкирку».
Кононова не смутила мысль, кому и зачем могло понадобиться среди ночи явиться за ним сюда, в военный госпиталь на окраине Царского села. Почувствовав угрозу, он немедленно стал действовать. Выдернул из ноздрей ингаляторные трубки, вжал в стену педаль слива, и дорогущий нейрогель, в толще которого пациентам предстояло неподвижно висеть до полного восстановления, всосало в отверстие слива.
Кононов упал на бугристое дно стабилизария. Вместо того чтобы привести в чувство, боль лишь подстегнула его. Липкий лепесток фиксировал на виске пучок тонких электродов, вживлённых в мозг для терапевтических процедур. О да, эти процедуры ему здорово помогли. Кононов был не в порядке, и довольно долго. Неврологи буквально вытащили его из запущенного паралича. Спасибо им, конечно, но теперь пора сматываться. Кононов засомневался – стоит ли делать это аккуратно или резко, – но в итоге дёрнул, что есть силы. Пучок волокон, как показалось, вышел легко и безболезненно, но всё равно стало дурно, а нервы заныли даже в пальцах ног. «Это всё самовнушение», – уговаривал Кононов самого себя, выползая из открывшегося стабилизария.
Каким же непослушным стало тело! Это от долгого лежания в лечебном геле, или действие проклятой мины всё ещё не прошло? Какая разница. «Шевелись, коряга увечная».
Сосед по палате услышал шум и очнулся. Он, не мигая, следил из своей капсулы, как Кононов накинул на голое тело полотенце, подпоясался армейским ремнём и принялся выламывать оконную решётку. Посыпалось стекло в каплях крови – нога в больничной тапке была не очень хорошим тараном. Кононов услышал глухой стук – сосед привлёк его внимание ударом по корпусу стабилизария и покрутил пальцем у виска.
– Да знаю, – прошипел Кононов. Ручка двери ходила ходуном. Кто-то ломился в палату. На пульте дежурного врача, конечно, уже сработала тревожная сигнализация, и они видят, что он творит. Ну что ж поделать, простите за бесплатное шоу.
Кононов сконцентрировался и нанёс ещё один удар. Хрясь – и решётка выпала наружу. «Халтурщики строили», – подумал Кононов, залезая на подоконник. С другой стороны, это ж не психбольница для опасных маньяков, никто и не рассчитывал, что пациенты попытаются покинуть палату таким экстравагантным способом.
Мокрая от геля кожа мгновенно покрылась мурашками от порыва морозного ветра. «Где-то минус три, – подумал Кононов. – Ну, максимум, минус четыре. Ерунда какая. Но вот третий этаж…»
До земли метров девять. Это минус. Но под окна автоуборщик навернул гигантские сугробы. Чуть больше шести метров и снежная подушка. Всего-то три человеческих роста и демпфер. Всё равно, что прыгнуть в бассейн с трамплина.
Дверь в палату, наконец, поддалась. Кононов прекратил рефлексировать и прыгнул. Удачно – если брать в расчёт ноль по вывихам и переломам. Но колени он всё же чуть не выбил – сугроб был неоднородный, и внутри него таились вкрапления плотно слежавшейся обледенелой крошки.
Превозмогая боль в суставах, Кононов выкарабкался из сугроба и побежал к забору. Чёрт, поверху проложен рулон колючей проволоки. Нет, повиснуть на ней, оставляя шматы мяса и кожи, глупо. Придётся прорываться через КПП.
Зачем убегать с территории госпиталя, не приходило Кононову в голову. Так надо. Он знал, что за ним открыта охота, и если он хочет спастись, то задумываться нужно поменьше. Нужно не думать, а действовать, на вышколенных рефлексах и общей физической подготовке. Тогда у него будет шанс.
Кононов побежал по обледенелому асфальту мимо стены из выкрашенных в жёлтый цвет бетонных секций. Снег набился в тапки, в них стало скользко, Кононов скинул обувь и побежал босиком. Что он скажет дежурному? Первое, что придёт в голову. Да, странно, что человек среди ночи покидает госпиталь, но в этом нет ничего противозаконного. Кононов не преступник. Он просто борется за свою жизнь и, если его попытаются остановить, знает, как быть. Кто там, на посту, салага-срочник? Чему он успел научиться? Сможет остановить такого матёрого погранца, как лейтенант Алексей Кононов? Смешно, право. Пусть лучше не высовывается из своей будки.
Кононов домчался до ворот и остановился – никакой будки не было, только шлагбаум, управлявшийся автоматикой. Ну, он человек, а не авто, ему это не помеха. Кононов лихо перемахнул через балку и, быстро переставляя совершенно потерявшие чувствительность стопы, понёсся по Сапёрной улице в сторону Отдельного парка. Там он будет в безопасности. Затеряется среди деревьев. Заляжет в снегу. Организует засаду. Там. Спрячется. От них. Ещё немного…
***
В кабинете заведующей царили ароматы из сказок тысячи и одной ночи. Запах ванильной отдушки смешивался с шлейфом её сладких духов, в которых угадывались нотки шафрана и мускуса. После полутьмы палаты цвет белоснежного халата, щедро освещённого лампами, казался нестерпимо слепящим.
– Давайте ещё раз пройдёмся по вопросам анкеты. Вы помните, как здесь оказались?
– Я ж вам уже отвечал, – сказал Кононов. – Мина. Парализующая. На дежурстве наступил.
– Вы испытываете раздражение? Это простая формальность. Я должна убедиться, что ваши когнитивные функции не пострадали. Такие случаи бывали в практике.
– Простите. Больше не повторится.
– Ладно. Продолжим. После поражения импульсом к вам возвращались чувствительность, двигательные функции?
– Никак нет. Пролежал как бревно, дожидаясь медиков.
– Уверены? Санитары говорят, что ближайшая установленная мина находилась в нескольких метрах от вас.
– Уверен. Не могу знать, почему так вышло. Наверное, по инерции пробежал.
– Сомнительное объяснение, но ладно. Скажите, Алексей Валерьевич, вы работаете с категорией сведений временного допуска?
– Это как?
– Понятно. И слава богу. Просто симптомы очень похожи на «временщиков». Провалы в памяти, эмоциональные скачки. Ладно, продолжим.
– Вы что, мне не верите?
Заведующая отложила медкарту и принялась изучать данные анализов.
– Что же с вами делать, Алексей Валерьевич? – произнесла она. Мысли её, казалось, блуждали где-то далеко.
– Отпустите меня уже, а? – взмолился Кононов. – На кой я вам сдался?
Женщина оторвалась от распечаток с таким выражением лица, словно и сама мучилась тем же вопросом.
– Видите ли, физически вы вполне здоровы. Все показатели восстановились до нормы. Даже ступни отморозить не успели. Но то, что вы устроили ночью, не даёт мне покоя. А вдруг будут рецидивы?
– Обещаю, больше никаких выходок, – сказал Кононов. – Это у меня от долгого лежания в этой пластиковой кадушке нервы сдали. Как свежего воздуха хлебнул, так сразу и отпустило.
– Ах, Алексей Валерьевич, вы всё же пограничник, а не актёр. Убедительно фантазировать на публику – это не ваше. Вас не сразу отпустило, как вы изволите выражаться, вы сначала обоим санитарам руки за спины заломили, а потом всю группу быстрого реагирования в снегу вываляли. Они ведь имели право и на поражение в вас – за такое-то поведение. К счастью, ограничились седативным препаратом. Только парой ампул вас и успокоили, а не то даже не знаю, как бы всё сложилось.
– Мне очень стыдно, – признался Кононов, вспоминая внезапный укол, похожий на укус пчелы, и последовавший за тем покой, придавивший ему грудь, как надгробная плита. Если бы не рой медицинских инъекционов, его ведь и правда могли подстрелить. Да уж, опозорился. Теперь в родной погранчасти про него будут рассказывать анекдоты.
– Стыдиться как раз нечего. Вы просто были нездоровы. Несколько часов пролежать без движения, подвергаясь гипотермии, – тот ещё стресс.
– Думаете, всё из-за нервов?
– Не исключаю. Обычно воздействие парализующего импульса проходит быстро и без последствий для нервной системы. Но вы, наверное, слишком долго пробыли без медицинской помощи. Если кровоснабжение мозга было нарушено, могли остаться недиагностированные нарушения. Воля ваша, но я рекомендую побыть в стационаре, под наблюдением, ещё какое-то время.
– Да мне бы скорее на службу. Ребят увидеть. Хватит мне уже в этом чане кваситься. Перед смертью, как говорится, не надышишься.
– О нет, в строй вам пока рано. Месячный отпуск. Отдохнёте, проверитесь у нас ещё раз, и потом уже примем решение, можно ли вам назад на заставу. – Заведующая доверительно наклонила голову и понизила голос: – Между нами, что вас так напугало-то?
– Сам не знаю. Настройка смартслуха сбилась, наверное. Приступ паники начался. Вообще, со мной такое впервые. Как назло, кто-то как раз в палату стал ломиться. Вот я и… Того. Чисто рефлекторно.
Заведующая сокрушённо покачала головой:
– Смешно, конечно. Напряжение скакнуло, вот все двери и заблокировало. Карты с ключами не работали, и дежурная ходила по палатам, вручную обновляла коды. Вашу дверь почему-то заело, вот она от раздражения и начала её дергать. А вы в окно…
Кононов почувствовал, как по спине зазмеился холодок недоверия. Дежурная? О нет. То были мужские шаги. И крался неизвестный, как подготовленный профессионал, бесшумно, на полусогнутых. Да, позже Кононов как будто припомнил и другие, лёгкие торопливые шаги, но это было уже потом, у окна. Дежурная просто спугнула его – того, кто за ним явился…
Кононов невольно тряхнул головой. Кажется, эта странная, необоснованная паника снова пыталась заполнить его сознание. «Прочь, брысь». Не хватало ещё показать сейчас свою слабость. Нельзя, иначе могут закрыть надолго, только не в госпитале, а в психушке. Дыхательный протокол, да? Первая помощь для восстановления самообладания. Вот и дыши. И улыбнись уже ей, иначе она догадается, что по тебе смирительная рубашка плачет.
Кононов привстал и изобразил поклон:
– Простите, ради бога. Решётку я починю или оплачу ущерб – как скажете. Тренируют нас так: действовать на автомате, не медлить. Сначала – убраться с линии огня или из зоны видимости боевого беспилотника, найти любое убежище. А там уж можно и трезво оценить степень угрозы. Иначе секунда – и тебя не стало.
– Понимаю, – сказала заведующая. – Хорошо, завтра вас выпишем. Но обещайте: никаких стрессов, сильных нагрузок, или, не дай бог, выпивки. Если в прошлом бывало, лучше вам вообще отказаться, иначе никто не поручится, что наутро после возлияний вас не хватит приступ паники или наоборот оцепенения.
– Договорились! – с облегчением сказал Кононов.
Заведующая вернулась к своим делам, тоже с нескрываемым облегчением. Ладно, всего-то ещё одна ночь тут. Как-нибудь он перекантуется. Тем более заведующая разрешила не возвращаться в мерзкое целительное желе и спать в обычной постели.
Кононов вышел в коридор и потопал к своей палате, с трудом переставляя ноющие после прогулки по зимнему парку ноги. У половиц, скрип которых стал причиной его панической атаки, остановился. Да, отреагировал он явно неадекватно, но ведь крадущиеся шаги ему не почудились. Здесь был кто-то чужой, не связанный с персоналом госпиталя. Эх, жаль, что из-за скачка напряжения камеры вырубились! Нет, чутьё не обманывает его, что-то здесь явно не ладно. Поведение ночного гостя о чём-то напоминало. Может, Кононову уже приходилось сталкиваться с чем-то похожим на службе?
Он нырнул в память, погружаясь всё глубже в прошлое, поплыл против течения времени, перемещаясь между нарядами и лицами, случаями и донесениями, показаниями приборов и просто банальным трёпом промежду делом. Ему казалось, что он вот-вот вспомнит что-то важное, что натолкнёт на нужный эпизод, но неуловимая мелочь ускользала.
– Лёха…
Негромкий, глухой голос был Кононову знаком. Командир мобильной группы сортавальского погранотряда майор Поршнев. Внутри Кононова всё оборвалось, он сделал шаг назад и прислонился к стене палаты, словно ища точку опоры.
– Что с Гришей? – спросил он спазмированным горлом.
– Ему повезло меньше, – виновато сказал Поршнев. – Не спасли. Гриша всё. Царство небесное.
– Как же так… – растерялся Кононов. – Он же…
Поршнев скорбно поджал нижнюю губу и хлопнул Кононова по плечу, мол, не раскисай, сам не могу в толк взять.
– Это граница, – сказал он, словно бы это всё объясняло. – Служба такая.
***
Перед глазами Кононова во весь рост встало туманное и снежное утро, когда они с Гришей отправились в последний для его напарника наряд.
Сигнал пришёл около пяти утра. Они прыгнули в двухместный аэробайк, чтобы отправиться в точку, где прогнозировалась попытка пересечения государственного рубежа.
– Дадите с собой пару штук механического отродья? – крикнул Гриша дежурному по заставе. – Мало ли, пригодятся.
– Всех забрали для усиления на выборгский участок. Там сейчас горячо.
– Ишь… Как будто отвлекают, стягивая наши ресурсы. А сами попробуют прорваться в другом месте. Может, и у нас.
– «Периметр» оценивает вероятность нарушения на нашем участке в семь процентов, так что андроподы вам вряд ли понадобятся. Просто посветите там физиономиями, мол, дозор на месте, даже и не думайте соваться. К завтраку вернётесь.
– Ладно, – сплюнул Гриша. – Поехали.
Они набрали высоту и понеслись на северо-запад, лавируя над отяжелевшими от снега елями и берёзами. Достигнув пятикилометровой зоны, снизились и стали петлять между верхушками стволов, стараясь как можно ближе подлететь к рубежу, не выдавая присутствие. Конечно, на экранах чувствительных приборов пятна их тел и разгорячённые движки аэробайка пылали, как жар-птицы на фоне снега. Но одно дело показания тепловизора, и совсем другое – визуальный контакт.
Байк посадили возле наблюдательной опоры, возвышающейся над змеящимся шрамом контрольно-следовой полосы. Вдоль просеки проползла стрелковая установка на гусеничном ходу, удаляясь на юг. Ударный патрульный циклокоптер снизился и сел на функциональную платформу, чтобы пополнить заряд аккумуляторов. Тысячи подобных ему устройств, составляющих неотъемлемую часть комплекса автоматических боевых охранных систем «Периметр», непрерывно патрулировали границу.
– Мы вовремя, – сказал Гриша. – Присмотрим за кордоном, пока дежурная «птичка» отдыхает.
Гриша привёл дистанционный импульсный поражатель в боеготовность и двинулся вдоль КСП, сканируя местность через интерфейс «Периметра». Кононов последовал его примеру.
Смартвзор синхронизировался с интерфейсом комплекса. Подгрузилось меню информации и подсказок, на сетчатке глаза возник блуждающий прицел, автоматически наводившийся на любое шевеление.
Впрочем, для того чтобы заметить угрозу, эти предосторожности были излишни. В ста метрах от них, с другой стороны рубежа, над лесом висела туша циклокоптера. Такие обычно использовали для перевозки десанта или небольших партий грузов. Подгребая морозный воздух, работали реверсные винты, отчего судно медленно, по полметра в секунду, смещалось к северу. Кононов переключился на смартвзор, приблизил кабину массивной вертушки и в деталях разглядел хмурое лицо пилота внутри. Тот понял, что за ним наблюдают, показал оскорбительный жест и с напускным равнодушием отвернулся.
– Совсем уже ничего не стесняются, – пробормотал Гриша.
– Пугают, – сказал Кононов. – Они же не дураки. Четвёртая мировая никому не нужна.
И верно, серия конфликтов сороковых годов, постепенно разрастаясь, вовлекла в противостояние почти весь земной шар. Десять лет мир балансировал на грани ядерной войны, сжигая арсеналы и жизни. Противостояние сильно вымотало все державы, участвовавшие в этой бессмысленной бойне. Третья мировая была долгой, низкоинтенсивной и очень ресурсозатратной. Мировая экономика и людские резервы были безнадёжно подорваны. На новое обострение никто не был готов. Другое дело – провокации. Чем на них ответить, ядерной бомбой? Глупо, несоразмерно, неэффективно. Только провокациями да диверсиями все и продолжали заниматься. И лишь от усилий пограничников, вооружённых передовыми разработками корпорации «Заслон», зависело, будут ли провокации недругов успешными.
– Не понимаю, зачем они сюда приволокли это пугало, – сказал Кононов. – Чую я, пока эта тушка пытается отвлечь внимание, кто-то неподалёку ищет брешь в нашей защите.
– Да ну, брось. Сейчас глушилки так работают, что у меня аж пломба в зубе ноет. И муха не пролетит, если ты понимаешь, о чём я.
Кононов хохотнул:
– А то! В «мухе»-то, конечно, вся электронная начинка расплавится. Но кто поручится, что они не отправят сюда двуногого?
– Андропода? Шутишь?
– Человека, – сказал Кононов и подумал, что при всей невероятности его предположения в нём нет ничего невозможного. У соседей с той стороны КСП могут появиться какие-то новые способы маскировки, которые наши ещё не научились вскрывать.
– Надо же, – сплюнул Гриша. – Сначала соревнование пушек и брони зашло в тупик, потом соревнование дронов и глушилок. Снова, как встарь, всю грязную работу людям приходится делать самим.
Гриша замер, поднял руку и жестом указал сектор, на который следовало направить внимание. Там определённо что-то происходило. Кононов перевел в указанную точку прицел и стал усиленно сканировать участок во всех доступных диапазонах. Он последовательно сменил в смартвзоре несколько режимов. Ничего. Но датчики «Периметра» что-то засекли в инфракрасном спектре. Метрах в двухстах, на краю досягаемости измерительных приборов комплекса, в толще снега была движущаяся температурная аномалия.
– Засёк! – шепнул он. – Они пустили «червя» под землёй, он вышел с нашей стороны и двигается в сторону Ладоги.
– Подгадали, хитрецы! Но не учли, что мы явимся.
Если червь достигнет водной толщи, упустят, живо смекнул Кононов. Перехватывать нужно здесь. Гонки с препятствиями за малозаметным юрким объектом в городской черте – это то, чего категорически нельзя допускать.
– База, приём. Фиксируем нарушение границы автоматическим разведывательным устройством, – шепнул Кононов в смарткоммуникатор.
– Даю добро на перехват, – отозвался голос дежурного в смарткомме. – Действуйте по протоколу.
Хрып-хрып-хрып – подтаявший было снег, подморозило, и теперь он хрустел при каждом шаге. Кононов двигался быстрыми, экономными перебежками, контролируя дыхание. Инцидент его изрядно беспокоил. Не так давно соседи хакнули на их участке связь и несколько суток дурачили стрелковые модули и дроны. Дежурить пришлось всем личным составом, пока разработчики ликвидировали уязвимость. Вот потому-то люди по-прежнему незаменимы, причём, чем деликатнее сфера деятельности, тем нужнее там человеческие смекалка и контроль.
Кононов успел пробежать большую часть пути и даже заметил под настом шевеление червя, в панике пытающегося избежать контакта. Кононов оттолкнулся от какой-то кочки и сделал широкий прыжок к объекту, но ничего предпринять не успел. Руки повисли, как будто ночью он отлежал сразу обе, ноги подкосились, накатила тошнота и слабость.
Парализующая мина! Видимо, в пылу погони он забылся и наступил на одну из засыпанных снегом ловушек, которые осенью сам и устанавливал.
Он мягко сполз на снег, не в силах пошевелиться. Половиной лица, выступающей из снега, он наблюдал, как червь-шпион, выбравшийся на поверхность, улепётывает от Гриши.
На веки навалилась странная тяжесть, но потом на краткий миг Кононов пришёл в себя – когда его качнуло взрывной волной.
«Гриша всё же перехватил его», – успел подумать Кононов перед тем, как потерять сознание…
Недавние воспоминания пронеслись в голове за какой-то краткий миг; Кононов пришёл в себя оттого, что майор Поршнев сопел ему в плечо, стараясь не заплакать.
– Мне пора, – сказал Поршнев, сморкаясь в салфетку. – Слушай, раз ты в отпуске, отвези, пожалуйста, Гришкины вещи его вдове. Он просил, если что-то случится… Уважишь? Это недалеко.
Тепло их тел
В высокие просветы станционных окон заполз заблудившийся в декабре солнечный луч. Одуряющий запах вчерашней сдобы из буфета ударил в ноздри. Полдень. Значит, скоро на поезд.
– Погранец? – бархатным голосом тихо, почти себе под нос, осведомился незнакомец и кивком головы указал на скан-код.
Кононов медленно, будто вспоминая, кто он и где находится, скосил глаз на грудь, где на форму был нанесён едва заметный воинский опознавательный знак. И только потом, окончательно очнувшись от нахлынувшей дрёмы, ответил утвердительно.
– Какого года призыв? Пятидесятого? – попробовал угадать случайный собеседник.
– Сорок шестого, – буркнул Кононов, шаря в памяти.
Кажется, за столик к себе он никого не приглашал.
– После срочной, что ли, остался?
– Остался.
– И что выслужил? – не унимался настырный незнакомец. – Всего лишь лейтенанта? Не густо.
Кононов встряхнулся и посмотрел на любопытного субъекта со сдерживаемым вызовом. Нужно использовать дыхательный протокол. Пока вдыхаешь – считать от одного до пяти, и пока выдыхаешь – столько же. Вот бы ещё эти доктора присоветовали, как не проговаривать все эти цифры за одну секунду!
– Отвал башки выслужил, – сообщил он, стараясь контролировать дыхание. – А тебе-то что?
– Да не кипятись, брат, – миролюбиво поднял руки незнакомец. – Я ж тоже долг родине отдавал.
Лицо собеседника вызвало у Кононова какое-то движение в памяти. Где-то они пересекались, но где и когда? Теперь уж не вспомнить.
– Где служил? – поинтересовался Кононов, пытаясь взглядом отыскать скан-код.
– Не ищи, – усмехнулся собеседник. – У меня обмундирование старого образца.
И верно, сообразил Кононов, уважительно разглядывая форму. Дореформенный образец, потёртый весь, но мужик до сих пор не снимает. Досталось его поколению, когда «эти» попёрли.
Кононов быстрым движением века прищурил глаз, и режим смартвзора отключился, свернувшись в прозрачную пиктограмму на периферии зрения. Кононов оглядел зал. В столовой больше никого не было, только картинки меню, вспыхивая, сменяли друг друга на автовыдаче. Кофе давно остыл, недоеденная творожная калитка с укоризной смотрела с тарелки. Он снова осмотрел подсевшего мужика. Тот прихлебнул из кружки, по бортам которой свисало с десяток чайных пакетиков, и протянул руку: