Рассказы для детей

Мария Макнайт

Рассказы для детей

Посвящаю всем, кто хранит в сердце своё детство.

Вкус лета и пчелиное жало

У нас в деревне самое главное – это ноги. Ноги должны быть быстрыми, чтобы догнать цыплёнка, который удрал за калитку. Сильными чтобы допрыгать на одной ноге от колонки до дома. И крепкими чтобы не стирать их в кровь, бегая по жаре босиком.

Но папа говорит, что главное в ногах смотреть, куда их ставишь.

А я в тот день смотрела на небо.

По небу плыли пушистые облака, похожие на наших овечек, и я представляла, как бы это было запрыгнуть на одно и прокатиться до самого леса. Я бежала через бабушкин огород к колонке, где стояла старая оцинкованная ванна, полная воды. Бабушка носит из неё воду для полива тяжёлым черпаком. А ещё к этой ванне прилетают пчёлы от соседа дяди Стёпы попить. Они жужжат так весело, будто рассказывают друг другу самые свежие деревенские новости.

Я мчалась, размахивая руками, и думала об облаках. И вдруг – ой! – в мою правую ногу впилась острая, как мамина иголка, огненная спица. Я вскрикнула и села на землю, ухватившись за пятку.

Сначала я подумала, что наступила на гвоздь. Но гвозди не жужжат. А из-под моей ноги вылетело рассерженное полосатое существо и унеслось прочь – злое и косое. Это была пчела. Я наступила на неё босой ногой. И она со мной поделилась своим жалом.

Первый порыв был – разреветься. Но тут я вспомнила, как прошлой зимой ходила с папой на охоту. Тогда сугробы были мне по пояс, а папе – по колено. Я утопала в снегу, мне было холодно, и сапоги казались такими тяжёлыми. Но папа шёл молча, и я поняла: жаловаться – это не по-охотничьи. Я стиснула зубы и шла.

И вот, сидя на грядке с огурцами, я решила: терпеливой надо быть не только в лесу, но и на огороде. Я не заплакала. Я просто сидела и дула на красную точку на пятке.

Прибежал Дружок, лизнул меня в щёку. А с забора спрыгнула Катька, моя кошка. Я сняла её с высокого дерева, когда она была маленьким испуганным комочком. Она подошла, потерлась о моё плечо и села рядом, как будто охраняя.

Колокольчик бабушкиной калитки звякнул – вышла бабушка.

– Чего это ты, Машенька, на грядке устроилась? Землю греешь? – прищурилась она.

Я показала ей ногу. Бабушка ахнула:

– Ах ты, пчела-злодейка! Ничего, сейчас вылечим.

Она отвела меня в дом, посадила на кровать и принесла из сеней большую головку репчатого лука. Разрезала её пополам и приложила сочную сторону к укусу.

– Держи, дочка. Лук весь яд вытянет.

Пока я сидела с луком на ноге, в дверь бесшумно вошёл Бася – дикий кот бабушки. Жил где-то на крыше сарая и приходил только есть и спать. Серый, как дым, с жёлтыми недоверчивыми глазами. Его почти никогда нельзя было погладить. И вот Бася посмотрел на мою перевязанную ногу, на лук, потом на меня и тихо мурлыкнул. Это была большая победа.

Вечером, когда нога уже почти не болела, пришёл с рыбалки папа. Я рассказала ему про свою беду. Он выслушал, погладил меня по голове и сказал:

– Ничего, вырастешь – будешь в космос летать, на звёзды смотреть. А пока запомни: и на небо смотреть надо, и под ноги глядеть. Пчела – не злая. Она просто свой дом охраняла.

Мы сидели с ним на завалинке, смотрели, как солнце садится за лес. Я думала о пчеле, о луке, о Басе и о том, что даже самая большая неприятность в деревне кончается тем, что вся семья собирается вместе. И от этого на душе становится тепло и спокойно.

Охота

Папа мой – самый главный человек в деревне. Потому что он всё умеет. Он может починить забор, поймать в озере щуку и знает все тропинки в лесу. А ещё он – Охотник. Это слово звучало так важно, что я всегда писала его с большой буквы.

Мне давно хотелось пойти с ним. И однажды я придумала слово, против которого никто не устоял. Я встала около папы и сказала:

– Я уже большая. И я терпеливая.

Папа посмотрел на маму. Мама вздохнула. Папа кивнул:

– Ну что ж… Одевайся. Посмотрим, какая ты терпеливая.

Меня одевали, как капусту: ватные штаны, две кофты, пальто, а сверху – папину старую телогрейку. Валенки были такие тяжёлые, что я сперва только переваливалась с ноги на ногу.

– Ну что, Охотник? – улыбнулся папа.

У меня от гордости перехватило дыхание.

Дружок бежал впереди, проваливался в снег и фыркал. Снег был мне по колено, а папе – по щиколотку. Он шёл легко, а я пыхтела сзади. Ноги стали ватными, нос замёрз. Хотелось сказать: «Пап, давай вернёмся», – но я вспомнила своё «я терпеливая» и сглотнула слова. Просто смотрела на широкую спину папы и ставила валенки в его следы.

В лесу было тихо и очень красиво. Снег лежал на ветках елей, как сливочный крем. Потом мы вышли к большому озеру.

– Я пойду проверю лунки, посиди на берегу, – сказал папа. – Дружок, оставайся с Машей.

Он ушёл по льду, а я осталась на валуне. И вот тут меня накрыло. Тишина в лесу вдруг стала громкой. Она давила на уши. Ветки поскрипывали. Мне стало очень страшно. Так страшно, что даже Дружок не помогал.

Я сжала варежки в кулаки и зажмурилась. Я не плакала. Охотники не плачут. Я просто сидела и терпела свой страх.

Когда папа вернулся, моя тяжесть улетучилась.

– Ну что, справилась? – спросил он.

– Справилась, – кивнула я.