Пустынь

– Но ваш-то интерес в чем? Бесплатный сыр только в мышеловке…

– А я и не предлагаю бесплатно. Строительство старинного этнического подворья – давняя идея! Я ее несколько лет вынашиваю. Все не мог определиться с местом. А ваше предложение мне понравилось схожестью интересов. Сельский туризм сейчас очень популярен, а у вас, насколько я знаю, есть родня в деревне. Это далеко от центра, всем понятно, что деревня настоящая – не декорации под старину. Вот там и можем начать стройку. Вы только с родней согласуйте… Для меня эти затраты – претворение мечты. А вы получите возможность реализации своих замыслов. Вы только вдумайтесь! Тетушка ваша будет хозяйкой усадьбы. Как раньше говорили – ключницей. А вы возглавите. Сельский этнокультурный музей в реальной деревне. Крестьянский быт, настоящие коровы, гуси, прочая живность! Добавьте к этому мои рекламные возможности. Да от туристов отбою не будет. А постепенно развернем клинику народной медицины. Привлечем местных знахарей, целителей. Конечно, под руководством дипломированных медиков. А там и недельные заезды клиентов для укрепления здоровья, и отдыха в естественной деревенской среде! К нам в очередь будут выстраиваться, записываться за полгода!

Олигарх воодушевленно махал руками, вскакивал, садился. Идея его увлекала, но что-то меня настораживало. Что? Нет, не могу понять… А он продолжал

– Посильное участие в крестьянской работе, примитивные технологии позапрошлого века, босиком по траве… А зимой в валенках по чистому снегу! А баня? Не сауна с бассейном и сговорчивыми девушками, а деревенская баня! Холодный квас, простая еда…

Он причмокнул, словно только что отведал кваску.

– Представляете, какие перспективы? От вас и требуется-то уговорить родню согласиться на этот проект. Все разрешения я беру на себя. Нужные люди уже заряжены, волокиты не будет! Ваше мнение, Аркадий Сергеевич?

– Соблазнительно, но все же надо подумать. Деревенское хозяйство принадлежит не мне.

– Конечно, конечно! Обдумайте, только не затягивайте с ответом. Я надеюсь, у вас получится склонить тетушку к согласию.

И тут я понял, что меня насторожило. Он обмолвился. О деревенской родне он мог узнать по своим каналам. Но про тетю Нину я никому не рассказывал. Хотя, если про родню узнал, так и про тетку мог выяснить… И все же тоска внутри скулила, как побитый щенок. Он разворачивал передо мной картины одну заманчивее другой. Разум, логика соглашались, а внутри что-то бунтовало. Я и себе не мог толком объяснить причину такого отторжения, понимал только, что не хочу уговаривать тетушку, не хочу впрягаться в этот проект. А почему – не знаю!

Разговор наш шел уже минут сорок, а олигарх не торопился. Незаметно мы съехали на бытовые темы, поговорили о женщинах, о машинах… Я уже начал нервничать. Странно это – успешный предприниматель разменивает рабочий день на необязательный салонный треп. А он, словно почувствовал мои сомнения, ухмыльнулся и сказал:

– Вы, верно, думаете, что я пустой болтун? Не отказывайтесь, были такие мысли, я чувствую… Но я сознательно позволил себе расслабиться. Наш проект (он уже уверенно говорил «о нашем» проекте) поможет нам создать качественно новый бизнес. Вот увидите – от желающих отбою не будет… И новая ниша, в которой мы развернемся, даст нам возможность задавать тон последователям. А что до ваших партнеров, то вы вполне успеете до начала реализации провести свои идеи в жизнь. Только… – он замялся, потом проговорил, словно выдавил из себя:

– Придется с этим бизнесом расстаться. Новое дело потребует внимания, конкретности и сосредоточия усилий. Вам просто не потянуть два дела одновременно…

От олигарха я выходил окрыленным. В самом деле, чего там тетке маяться в своей избушке… Построим бунгало, развернемся. И она при деле, и я в шоколаде… В голове роились мысли одна другой завлекательнее, фантазия разыгралась…

В скверике, на лавочке недалеко от машины сидел Странник. Я перебежал дорогу и открыл машину. Родион Петрович уселся на переднее сидение и ждал, когда я устроюсь за рулем. Потом негромко сказал:

– Поехали, нас ждут.

– Кто?

– Поехали, там увидишь… Ты не послушал меня, а дело оказалось гораздо серьезней, чем я думал. Много умею, много могу, а тут обманулся так легко и просто… Молодцы они, не откажешь…

– Да вы о чем, Родион Петрович? Кто кого обманул?

– Поехали, скоро все поймешь. Нас ждут уже.

Я повернул ключ зажигания и в этот момент зазвонил мобильник.

– Слушаю!

– Аркадий Сергеевич! Вы забыли в приемной пакет. Пока не поздно, вернитесь, заберите…

– Что за пакет? Я не помню…

– Обычный. Вы вернитесь, минутное дело, – голос секретарши обволакивал, и я уже не слышал Странника. Он что-то говорил, но меня словно выдернуло из машины. Я даже попытался сопротивляться, но в невидимой упругой стене открылся проход, куда меня влекла неведомая сила. Я увидел, как Странник выскочил из машины и сотворил в воздухе какой-то жест. На мгновение влекущая к офису олигарха сила, ослабла. Я, было, дернулся, но меня вновь подхватил поток и потащил через дорогу…

Невидимая сила втащила меня в приемную. Очаровательная секретарша встала из-за стола и протянула небольшой пакет.

– Вы забыли это…

– Но я ничего не оставлял.

– Но это ваше! Деньги на организацию и представительские расходы. Анатолий Николаевич велел вручить вам лично.

– Но я…

– Извините, но мне приказано, и я сделаю это, – секретарша снова улыбнулась. Только мне вдруг показалось, что улыбка эта – хищный оскал, а глаза с черточками вертикальных зрачков. Она протянула мне пакет, и я безропотно взял его. А потом словно ветром дунуло в лицо и вынесло из приемной на площадку, по лестнице вниз и на улицу.

Странник стоял возле моей машины. Я снова перебежал дорогу и хотел открыть дверцу, а он спросил:

– Что это? – и указал на пакет.

– Деньги. Олигарх передал.

– Сам?

– Нет, через секретаршу…

– И куда ты их собираешься деть?

– Не знаю пока, не думал! Было бы что, а куда вложить – придумаю! Я готов, можем ехать…

– Нет, поздно! Убегать надо было раньше, а сейчас ты опасен. Поезжай домой. А эти деньги выбрось. Счастья они тебе не принесут…

– Вот прямо здесь? А газеткой сверху накрыть или пусть так лежат?

– Зря ты ерничаешь! Оставишь у себя – они тебя погубят!

– Знаю, знаю. Деньги – зло! От них все напасти…

Странник грустно посмотрел на меня, покачал головой, а потом повернулся и побрел прочь. Через несколько шагов он обернулся ко мне и сказал:

– Ты, Аркаша, сам не понял, в какую петлю попал… Трудно тебе придется, ой трудно… А я уже не смогу помочь. Справляйся сам – это твой урок! Сил тебе достанет. Только в деревню больше не езди… Себе же хуже сделаешь.

– Да что вы все меня учите! – я хотел еще добавить резкие слова, но Странник уже уходил по дорожке, и мне пришлось бы кричать ему в спину.

Глава 15 Сверток с бедой и выбор

Разговоры Родиона Петровича хоть и казались странными, но что-то будили внутри. Я поднимался к себе с неясным чувством тревоги. И с чего бы? Встреча состоялась, все благополучно, даже денег дали – вон целый пакет… А что-то томило.

Я открыл дверь, вошел в квартиру и обомлел. В кресле перед телевизором сидел я.

– Э, ты кто?

Но тот, в кресле, даже не шевельнулся. Я подошел к нему и ухватил за плечо. Рука прошла насквозь. Я снова схватил его, на этот раз за горло, но рука снова пронизала тело и повисла в воздухе. Этот в кресле вообще ни на что не реагировал. Он просто сидел и безмятежно смотрел в телевизор. Я уселся напротив и стал смотреть на него. Мыслей не было, никаких… Такой пустоты и тишины в голове я не испытывал, кажется, никогда. Чудеса, после которых я, вроде, начал приходить в себя, вернулись. Что за двойник в кресле, откуда он взялся? Вопросы вяло возникали и быстро исчезали. Внутри лишь слабо пульсировало: смотри, смотри… Вот я и смотрел. Только что разглядывать-то? Когда видишь себя в зеркале – одно, а когда смотришь на свою копию, да еще и нематериальную – возникает какое-то странное ощущение. Объяснить его не берусь, слов не хватит. Одно могу сказать уверенно – неприятно.

Я снова подошел к двойнику и попытался ухватить его. И снова рука прошла насквозь, не зацепившись. А внутри полыхнуло: смотри!

Ну, я и уставился копии в переносицу. И когда взгляд сконцентрировался в точке между бровей, начались изменения. Безмятежный лик дернулся, начал оплывать, и я увидел пустоту головы. Лицо и кости растаяли, а передо мной открылось пространство мыслей. Поначалу – густая плотная серость. Потом она начала светлеть, и я увидел образы: деревня, тетушка, какие-то зеленые лужайки. Но среди пасторальной тишины, словно из ниоткуда появился темный сгусток. Он лопнул, и я увидел олигарха, с которым встречался час назад. Потом снова темная поволока, серость и опять деревня, тетушка и… Я вспомнил. Зеркало в теткином сарае. Когда входил через него в тот сказочный мир, казалось, что вовек не забуду. Но вернулся в город и память будто промыли – следа не осталось. И вот воспоминание ожило. Только к чему? Я попытался осмыслить видение, и неожиданно голову рванула боль. Мне даже показалось, что внутри черепа взорвалась петарда. Настолько неожиданным и ярким был всплеск боли. Она плотным темным облаком затопила голову. Но наши разговоры с тетушкой, по-видимому, что-то оставили во мне: я словно со стороны наблюдал за тем, как боль поволокой плесени покрывает мозг. Оставались лишь малые участки, но пленка боли распространялась стремительно, и участки сжимались, становились все меньше… Удивительное, двоякое состояние. Сильная боль терзала голову и одновременно я словно сторонний наблюдатель, следил за тем, как она захватывает последние участки чистоты. И был еще кто-то(или что-то) кто наблюдал и за болью, и за наблюдателем. И это все был «Я». Необычное и непривычное состояние. Я увлекся анализом ощущений, и боль, казалось, отодвинулась куда-то, ослабла. За точкой третьего наблюдателя я увидел цепочку таких же точек-наблюдателей. И отметил для себя, что конца ей нет. А может, я его не вижу… И кто за кем наблюдает? А, главное, зачем? Может, это и есть совесть, которая изводит людей укорами? Наблюдают каждый за каждым, а потом? Результаты наблюдений передают в общий центр. Похоже, я пытаюсь обосновать какую-то идею! Наверное, интересно было бы найти в себе такой центр и назвать его… Да зачем называть-то, давно уж все названо: совесть это, совесть! Постой-ка, я ведь только что думал об этом и отмахнулся от мысли, а сейчас ее кто-то снова озвучивает… Эй, кто там, покажись!

Я понимал, что мой призыв – это пустое колыхание пространства, но, повинуясь непонятному импульсу, воскликнул

Странное, двойственное (или тройственное) состояние стало реальным настолько, что я обо всем забыл, в том числе и о боли. А она видно этого и ждала. Едва отзвучал мой мысленный зов, боль рванула с новой силой, и мне стало не до наблюдений. Голова трещала. Мне показалось, что даже кости черепа лопаются. На виски давило, во лбу свирепела ломота, а затылок ныл, как после мощного удара. Я с трудом разлепил веки и снова увидел себя в кресле. Только уже не безучастного, а сморщенного от боли. Мой затуманенный страданием взгляд коснулся лица копии, и оно стало оплывать, ткани стекли вниз, на мгновение, обнажив оскаленный череп. Но и костная маска исчезла, и я снова увидел пространство внутри головы. И оно почти полностью было охвачено живой, пульсирующей тьмой.

Странная штука – интуиция. Я просто смотрел на сгусток темноты в голове моей копии… И неожиданно возникло понимание, что нужно сделать. Не озарение, не таинственный голос свыше, а понимание… И я начал делать. Перво-наперво, представил воронку, утягивающую темную поволоку боли. В пространстве головы копии тут же появилась воронка. И будто заработал пылесос. Облако темноты втягивалось в нее. Оно еще пыталось цепляться прожилками за ткани мозга, но сила воронки преодолевала сопротивление, и тьма исчезала. У меня в голове тоже светлело, боль отступала. А потом я подумал, как было бы приятно ощутить внутри свежий ветерок. Он обдувает перегретый мозг, студит его… И тут же увидел, как в голове копии веет сквознячок, отметил, что ветерок появился и у меня в голове. Он приятно холодил мозг, обдувал перегретые сосуды, расслаблял их… А когда боль почти затихла, мои глаза словно разъехались в стороны, и лучи рассеянного взора огибали оба уха копии и собирались за ее затылком. А там пространство спеленала тонкая серая паутина. Я проследил взглядом ниточки от нее и увидел, что все они сходятся к пакету с деньгами, что всучила мне секретарша в офисе олигарха. И что с ним делать? Деньги же! Я столько сил потратил на их зарабатывание! Ну, надо же так! Сами пришли и оказывается, что с бедой… Приметы в таком случае советуют выбросить! Была бы какая цацка или вещица – не задумался бы, а тут целый пакет с деньгами! Да как же можно их выбрасывать! Мы ими все меряем, их добываем, зарабатываем, а тут взять – и выкинуть! Бред какой-то. Мысли эти мелькнули, и словно на ниточке притащили за собой усиление боли. Голову снова сжимала темная хмарь, но стоило перевести взгляд на пакет с деньгами, как боль начинала стихать. А вот мысль, что от них надо избавиться, отзывалась немедленным усилением боли. Я сидел с неестественно прямой спиной и шеей. Казалось, что так боль переносится легче. Только взгляд переводил со своего двойника на деньги и обратно. Боль пульсировала в голове. Двойник в такт пульсациям, то проявлялся, то тускнел. Я понимал, что надо действовать, делать что-то, но сил не было. Едва появлялась мысль все-таки выбросить деньги, как боль из головы перетекала в ноги и немощью заполняла тело. Но спустя мгновение из потаенных глубин поднималась волна мощи и уравновешивала слабость. Две силы схлестнулись в непримиримой борьбе, а тело стало ареной их битвы. Надо сказать, весьма мучительное состояние. И когда, в очередной раз, свились в борении две силы, я сделал мысленный шаг в сторону. Они сражаются, а я терплю, не хочу больше, хватит… И вдруг стало легко. А глаза как-то странно напряглись и словно отделились от тела. Я видел свою комнату, двойника в кресле и… себя. И понял, что та моя часть, которая осознает и понимает происходящее, болью была вытолкнута из тела, и я смотрю на окружающее с какой-то новой точки… Во, блин! Такого со мной никогда не случалось! Всяко бывало, но, даже напившись вдрызг, я всегда отождествлял себя с телом. А вот боль вытолкнула меня. Я понимал, что передо мной – мое тело, но не я сам. Как назвать то, что вышло из физической оболочки, я не знаю, но оно сейчас пребывало вне тела, и эта удивительная двойственность меня не пугала…

А потом я увидел (или почувствовал, как тут разберешь) цепочку моих внутренних наблюдателей. Они смотрели друг за другом, и шеренга их казалась бесконечной. Я метнулся вдоль этого строя и увидел развилку. Строй наблюдателей раздваивался. И куда мне? В какую сторону? Я замер на развилке в нерешительности, а вокруг прошелестело

– Это жизненный выбор! Куда пойдешь, так и жизнь повернется… Не жди помощи, только ты властен в своем решении.

– Эй, кто это? Где я оказался?

Но в ответ – ватная, всеобъемлющая тишина …

«Давай думать логически», – обратился я к себе и неожиданно понял, что не смогу этого сделать. Логика осталась в теле. Им и определялись причинно-следственные связи. А во мне было что-то новое, но странно знакомое и родное. Я попытался понять это и почувствовал мягкие ровные толчки. Да это же сердце! Погоди, какое сердце, оно в теле осталось… И все же это было сердце. Не из плоти, но реально пульсирующее, живое. И я понял, что это мой главный подсказчик. И в выборе правильное решение оно подскажет. И увидел его. В чем-то мягком и почти неощутимом пульсировал сгусток то ли света, то ли какой-то иной полупрозрачной светящейся субстанции.

Я снова был у развилки строя наблюдателей. Посмотрел в одну сторону – шеренга терялась в зыбком тумане. И в другой стороне колыхался туман, за которым угадывались смутные очертания… Сердце вдруг забилось, словно пойманная птичка, запульсировало отчаянно, будто хотело вырваться из меня. А я почувствовал сосущую тревогу, холод и пустоту. Вот и подсказка! Я решительно повернулся к другой шеренге, и сердце начало успокаиваться. Несколько толчков, потом биение стало ровным и спокойным. А зыбкий туман помаленьку начал рассеиваться, из него проявлялись какие-то холмы… А вот сзади происходило что-то опасное. Я почувствовал это и хотел обернуться, но внутри ниоткуда прошелестело:

– Не оборачивайся, от тебя этого и ждут…

Однако нестерпимое желание посмотреть, что там происходит, выворачивало назад. Бороться с ним сил не было, я хотел украдкой оглянуться, но перед взором все поплыло, потекло. Свет померк, меня накрыла темнота, и сознание растворилось в ней. Но прежде, чем провалиться в потемки обморока окончательно, я еще услышал какой-то звук, словно отдаленный гром раскатился за горизонтом.

Глава 16 От беды – в деревню

Сознание восстанавливалось постепенно. Я лежал на мягком, внутри было тихо, спокойно, возвращаться в суету реальности – не хотелось. Однако чья-то рука теребила меня, и сквозь пелену забытья звучал голос:

– Вставай, Аркашенька, вставай, милый! Пора уж…

Знакомый ласковый голос, но чей? И словно шилом кольнуло. Это же тетя Нина. Расслабленность словно ветром сдуло. Я открыл глаза и резко сел. На краешке кровати сидела тетушка и ласково гладила мою руку.

– Ну, вот и проснулся. Слава Богу, теперь все нормально! Ты хоть помнишь чего?

– Конечно! – воскликнул я, но неожиданно понял, что память моя хранит только фрагменты, из которых цельную картинку не сложить… Да и фрагменты эти, надо сказать, были смазанные, расплывчатые.

– А как здесь очутился, помнишь?

Я только помычал в ответ и мотнул головой. Тетушка вздохнула и сказала:

– Странник тебя привез. Ты в беспамятстве был, будто деревянный лежал в машине – не согнуть…

– А как же…

– Ничего! Отпоила травками, настоями. Вишь, как чисто стало внутри.

Я только сейчас почувствовал непривычную легкость в теле. Казалось, что его тщательно вымыли изнутри…

А тетя Нина говорила:

– Чистый ты, светлый теперь, и обратно в город нельзя! Сразу чернота прилипнет. Не заметишь, как выпачкаешься…

– Так что же мне, в деревне навсегда оставаться?

– Зачем навсегда? Поживешь немного, оклемаешься. Скоро Странник вернется. Он за родителями твоими поехал.

– А их-то, зачем сюда? Ты же с ними в контрах!

– Ну, мало ли что было! Мы ведь все одной яблони яблоки, просто раскидало в разные стороны. А теперь вот пора настала собираться. Тихо жили, пока Хозяин про зеркало не вызнал. А сейчас покоя не жди. Хотел он через тебя – не вышло. Теперь будут все пробовать, лишь бы до зеркала добраться!

– Какое зеркало? Ты о чем… – начал я, но тут же вспомнил про свое фантастическое путешествие в зазеркалье. И без перехода продолжил:

– Ты о зеркале, что в сараюшке спрятано?

– О нем! Только громко не говори. Сейчас хозяйских слухачей вокруг видимо-невидимо!

– Да откуда они здесь?

– Бабку Мотрю помнишь? Она на околице живет. Я-то думала – она сама по себе, а теперь поняла, что за мной приглядывала… Знать не знала ничего, а на всякий случай сторожила. Вот и дождалась. Она колдунья давняя, вся округа знает. Нынче возле забора выхаживала. Туда-сюда… Знать живность мелкую слухачами делала.

– Как это?

– Не знаю… У них свои секреты. Да и не хочу я это знать, беда от такого умения.

– А с чего ты решила, что она слухачей напустила?

А гляди, сам поймешь…

Из щели между половыми досками вылез таракан, пошевелил усами и замер. Тетушка ловко метнула галошу и прибила насекомое. В комнате отчетливо раздался вскрик, будто человек от неожиданной боли охнул.

– Это у них связь такая. Слухача прибьешь – бабка Мотря – по загривку получает.

– А если всех придавить?

– Помрет, поди! Да только всех как придавишь? Они же по щелям, да закуткам прячутся. Ты лучше говори тихо. Они слушать не приспособлены, только громкую речь и разбирают…

Я спустил ноги с кровати, босыми ступнями встал на прохладный пол. И прикосновение ног к полу, словно поволоку с меня сдернуло. Как же так, в деревню, не предупредив никого. Там сейчас такое творится… Заклятые друзья, наверное, все дело развалили, мои усилия прахом пошли… А тетушка словно услышала мои мысли:

– Аркаша, тебе в город нельзя. Я уж говорила, ты послушай. И про дела свои забудь. Не стоят они твоих сил, ты на другое нужен.

– Тетя, да не могу я все бросить! Такие проекты начали! Без меня все развалится…

– И чего ты так помереть рвешься? В город приедешь, тебя ведь снова к этому – как его зовете – олигарху потянут. Он с тебя за те деньги спросит

– А я их не просил, и за них не расписывался…

– Это ты так думаешь! А у него все есть. И подпись твоя и обязательства разные. Я всего не знаю, вот Странник вернется, все объяснит…

Глава 17 Зеркало зовет

Уже стемнело, когда под окнами зашумел мотор. Звук заглох, хлопнули дверцы авто, негромкие голоса звучали в сумерках, будто через вату. Потом скрипнула калитка и во двор вошли Странник и мои родители.

Дверь в избу отворилась, и из темноты сеней в комнату шагнул Странник, следом – отец. Последней вошла мама. Я подошел к ним. Странник посмотрел мне в глаза и удовлетворенно хмыкнул:

– Молодца! Выходила! Ай да, Нина!

Отец отодвинул Странника, обнял меня за плечи и негромко сказал:

– Ну вот, сынок, ты и приобщился… У меня тоже все кувырком вначале было.

У него из под руки вынырнула мама. Она ничего не говорила, только погладила меня по голове и прижалась щекой ко лбу.

Тетушка сидела у стола, словно закаменев. Отец подошел к ней и сказал:

– Нина, ты на нас зла не держи… Что было, то прошло, а сейчас нам не злиться надо, а друг друга поддерживать…

– Мама тоже подошла к столу, наклонилась к тетке, поцеловала ее и произнесла:

– Нинушка! Нет нашей вины в смерти Игоря! Знаешь, ведь! Зачем придумывать-то?

– Коли не было бы вины, дак чего от меня шарахались?