Митя, который всё время страдал

Оксана Петряшова-Овчинникова

Митя, который всё время страдал

Любушке, у которой всё впереди

Пролог

В небольшом уютном городочке – преобычном, на самом деле, – в многоэтажке с красивыми, засаженными розами клумбами перед подъездами жили Марго и Михаил. Друзья звали их «эмэндэмс» или «сладкая парочка». Такими они и были. Ходили за ручку, встречали друг друга после работы поцелуем, выбирались на свидания в театр в вечерних нарядах, и Михаил дарил Марго весёлые букетики каждую пятницу. А потом появился сын. Папа решил, что это судьба, и предложил назвать его Митей. Вот так они стали «конфетной семейкой», глядя на которую радовалась вся округа.

Но детки такие детки, что не каждый раз всё «в шоколаде»: а и в такие разы нужно потрудиться для сохранения цвета и формы. И пахли б их будни сплошными бобами, если б так часто не пахли какао, а ведь это две стороны одной медали.

Митя постоянно придумывал что-нибудь (для себя, и для окружающих, соответственно), то есть, в общем и целом, чем-то страдал. И мама с папой (просто обычно рядом были именно они) очень старались его от этих страданий избавить, облегчив тем самым и свою участь. Но Марго с Михаилом все ещё летали во сне, и высоко.

Хитрилки

Митя был необычным ребёнком (а разве бывают обычные, для своих-то родителей?). С мягкими чёрными волосами и такими длинными ресницами, что божьи коровки могли сидеть в ряд (кстати, они его любили и действительно часто обнаруживались в шевелюре); всегда смотрел так внимательно, что даже знакомые ёрзали, мысленно замаливая грешки; и был ну очень подвижным. В целом, премилый ребёнок.

Марго намазывает сахарное печенье маслом и выкладывает поверх цукаты. С чаем. Красиво.

У сына завтрак затягивается, а сидеть ей некогда – труба зовёт, даром что выходной. Через полчаса он все ещё рисует пальцем на столе, чаем. Печенье, расхлёстанное, сиротливо лежит перед ним, уже без масла и без цукатов.

– А что это тут происходит? – перестаёт копаться в своих ручках мама.

– Рисую.

– Это я вижу, как раз это понятно. А что с печеньем?

– Не хочу больше.

– И чаю не хочешь?

– Ы-ы, – мотает головой мальчик.

– А что ты хотел на завтрак?

– Цукаты! – победно сияет он и убегает с кухни, хватая «чайными» руками ручку белой кухонной двери. Стеклянные вставки извиваются, а яркие цветы на них как будто лукаво подмигивают, хихикают.

– Хитрилки?!

Неподумки

– Ах… – пыхтит мама. Она наступила на разбросанные машинки, и левая нога уехала вбок.

Митя занят. Ему весело, и кавардак расползается по квартире.

На балконе раздаётся неимоверный грохот. Мальчик несётся посмотреть, что интересненького произошло без него, а там – мама, на тазике, под мокрой простынёй, а поверх – лыжи.

Декоративные герберы в ярких, пластиковых горшочках, с пучками сочной зелёной травы, чуть склоняют головы, ведь они стали свидетелями чего-то, чего не должно было быть.

Но мама похожа на привидение из «Малыша и Карлсона», и Митю начинает распирать. Он хрипит, и хрюкает, и уже бьёт ладошкой по стене. А привидение всё сидит, не шевелится.

Из-под простыни высовывается одна рука, потом вторая, и, наконец, показывается голова. Но щёки у мамы красненькие, и она не смеётся – расстроена.

– Что? – вертит головой Митя, не понимая, почему она так на него смотрит.

– Если что-то стряслось, сначала надо человеку помочь и спросить, всё ли в порядке. Если всё хорошо, вы посмеётесь вместе. А вот так, как сделал ты сейчас, делать нехорошо.

– Почему? Смешно же.

– Вот я упала, пока вешала бельё (наступила на разбросанных где не надо солдатиков, между прочим), мне больно, а ты смеёшься.

Мальчик смотрит на пол – и правда, окопы, бой…

– Ой… Не подумал… – говорит он.

– Ой, – говорит мама и распрямляет простыню на сушилке под потолком.

Она молчит, а он быстренько собирает армию в коробку и уносит в детскую.

Через пять минут голова Мити просовывается в ванну, где мама всё ещё что-то мылит, пенит и полощет.

– Прости, мамочка… Тебе очень больно?

– Прощаю, – улыбается мама и целует его в ушко. – Вот ты извинился, и всё прошло.

Глазелки

На столе стоит тарелка с цветными кукурузными буквами и молоком. Аппетитно! Ярко!

Митя плюхается на стул, отправляет полнющую ложку в рот и тихо посапывает. И вдруг замечает мягкие ириски. Они похожи на кирпичи… Из них вполне можно построить что-нибудь необычное. Он встаёт на колени, ёрзает, пристраивает «кирпичики» попой и бочком…

– Идея! – мальчик вскидывает руки вверх.

В момент светлого озарения ложка шлёпается изо рта, а тарелка взлетает к люстре. Что тут скажешь? Он чешет за ухом и начинает жевать «кирпичики»: буквы-то улетели…

– Держи, – протягивает тряпку мама, которая уже пляшет рядом, с метёлкой.

Но что-то не хочется ему пока играть в уборку, на голодный желудок. Он вытягивает губы и поднимает глаза к потолку.

– А вот так делать мы не будем. Мой сын не страдает глазелками. Договорились?

– Да, – говорит Митя, которому, под маминым взглядом, уже даже капельку стыдно, ведь и мама с папой такого не делают, где-то подглядел. Митя, как и все, не любит стыдиться, и от стыда старается избавиться. Мама с папой научили его, по такому поводу, делать что-нибудь полезное, доброе, так что он берёт, наконец, эту тряпку и помогает прибирать.

Мама целует сына в макушку и, уже напевая что-то, отправляет размокшие буквы в помойку.

Мыслечиталки

У Марго с сыном была своя, особенная игра – «Липучки-поцелуйки». Почти как воздушные поцелуйки, но не совсем, лучше: нужно было поцеловать пальчики или ладошки, а дальше поцелуйки можно было приклеить на любимого человечка руками или сдуть, и они бы сами приклеились. И это обязательно происходило с «лип-лип», иначе никак!

– Со мной сегодня нельзя играть! – заявляет Митя.

Красные золотые рыбки (и кто их только так обозвал?) смотрят на него из квадратного аквариума на квадратной тумбочке (тяжёлой, резной, красивой), построившись в ряд, и ждут, чем это закончится. С Митей зверья посложнее завести ещё не пробовали (он и к этим, скользким, периодически забрасывал пластиковую удочку из «Магнитной рыбалки»), но папа уже поставил на полку, «лицом», книгу про домашних животных и иногда читал Мите оттуда что-нибудь. Для начала Марго с Михаилом решили подарить сыну муравьиную ферму (а что, герметично, чисто, познавательно!). Папе тоже было жутко интересно, а потому приглядывать за сыном и всем этим было заранее поручено ему.