Предатели за спиной

Ольга Погожева

Предатели за спиной

ПРОЛОГ. Сестра

«Сейчас я понимаю, почему тигры едят своих детенышей».

Аль Капоне

Эдинбург, февраль 1915

Ллойд-Парк напоминал древний замок. Не такой, на какие она насмотрелась в Эдинбурге, с острыми шпилями и суровыми высокими окнами. Нет – поместье лорда Энтони оказалось похоже на дворец из книги с картинками, которую она видела в витрине книжного магазина. Ухоженные сады, посыпанные песком и гравием дорожки, свежевыкрашенные ворота, распахнутые так гостеприимно, будто только их и ждали. И окна. Светящиеся, почти праздничные, невзирая на неприветливый февральский вечер.

Джен обернулась к отцу, но наткнулась взглядом на плотно сомкнутые губы и снова отвернулась. Она не обижалась. Отец был растерян и всё ещё зол. Не на неё – на покойную мать, которая набралась смелости лишь на смертном одре, чтобы написать ему. Увы, никак успокоить отца Джен не могла: из всех людей, с которыми ей довелось встречаться, именно этот находился будто за каменной стеной. Не достучаться, не коснуться аурой, не развеселить. Не поиграться, когда скучно.

Суровый мужчина, который явился в ночь смерти мамы и так и застыл на пороге убогой комнаты на чердаке. Человек, который вызвал улыбку на почерневших и бескровных губах.

К слову, мама никогда так не улыбалась. Даже для неё.

Джен помнила, как мама протянула иссохшую руку навстречу мужчине, и тот, словно решившись, шагнул наконец внутрь. Присел рядом с кроватью и накрыл слабые, дрожащие пальцы крепкой рукой.

– Тони…

Лицо мужчины, холёное, по-своему привлекательное, исказила мучительная гримаса. Хозяйка комнаты, которая провела важного гостя наверх, верно, умилилась, решив, будто тот страдает из-за горькой встречи и скорой неминуемой разлуки с давней возлюбленной.

Джен чувствовала, что тому попросту стыдно. За связь с этой женщиной, за собственную трусость, за проклятое воспитание, которое не позволило проигнорировать, закрыть глаза…

За неё, маленькую и спокойную, изучавшую его с детской непосредственностью и недетским интересом.

– Уведите ребёнка, – глухо велел мужчина, не оборачиваясь.

Хозяйка комнат на миг застыла, затем кивнула, сломано и подобострастно, и шагнула к Джен на деревянных ногах.

– Я не хочу уходить.

Мужчина напрягся и обернулся, впервые взглянув ей в глаза.

– Ступай, – велел он напряжённо.

– Я не хочу, – повторила Джен, спокойно встретив его взгляд. И добавила, уже обернувшись к хозяйке, – вы идите. Я позже приду.

Та встрепенулась, сделала нерешительный шаг к двери и озадачено глянула на гостя. Тот медленно кивнул, словно подтверждая просьбу Джен, и хозяйка наконец покинула комнату, бесшумно прикрыв за собой дверь.

– Ты не просто повлияла на неё, – разглядывая Джен, поражённо заметил мужчина. – Ты отменила мой приказ. Как?

Джен засмотрелась на блестящие пуговицы на дорогом пальто гостя и не отозвалась. Таких мужчин она вообще раньше не встречала: ни в гостином дворе, где проживали они с мамой, ни на улицах, когда они выходили погулять. Кажется, даже в здешних экипажах она не видела таких лиц и настолько красивой одежды.

А ещё у незнакомца оказался приятный запах. Холодный, свежий, как дуновение нездешнего ветра. Гораздо позже Джен поняла, чем пах для неё английский лорд в эдинбургских трущобах.

Переменами.

Она не возражала: что угодно лучше, чем вонь гостиного двора и запах умирающей матери.

– Джен невозможно приказать, – слабо выдохнула мама. – Мне кажется… она такая, как ты, Тони… Небом клянусь, она твоя дочь…

Лорд Энтони Ллойд не сводил глаз с Джен, а она всё ещё рассматривала его одежду. Тонкие кожаные перчатки, начищенные ботинки, белоснежные манжеты, выглядывавшие из-под рукавов потрясающего пальто. Шарф, элегантный и бесполезный при такой погоде.

Возможно, необычный гость попросту не успевал замёрзнуть? Если из экипажа сразу в дом? Это они с мамой всюду ходили пешком и заматывались в несколько платков перед выходом в пробирающий холод, а этот мужчина вряд ли месил грязь эдинбургских улиц своими замечательными ботинками. Джен таких ни у кого не видела – вовсе не чёрные или коричневые, нет! Тёмно-синие, с узором…

Интересно, такие делают для девочек? Как бы ей хотелось красивые туфельки и платья! Или хотя бы шарф. Вот этот строгий, серый, с орнаментом… Да что там – юной Джен Эвергрин захотелось всего, что привнёс своим присутствием этот удивительный человек.

Всего и сразу.

– Она – менталистка, – медленно заметил страшный человек, которого мама назвала «Тони». – Сильная менталистка. Даже коснуться не могу…

– Она твоя дочь… всего лишь маленькая девочка, Тони…

Джен поболтала ногами, опираясь руками на стул, и ответила на слабую улыбку матери. Та её любила. Честно и искренне, преданно и… безответно? Нет, Джен её тоже, разумеется, любила: таких чистых эмоций, как у мамы, она больше ни у кого не встречала. И делить её Джен ни с кем не хотела. Вот только с каждым днём болезни мамины чувства угасали так стремительно, что маленькая Джен всерьёз забеспокоилась. Её больше некому было любить. Мама слабела с каждой минутой, и Джен доставалось всё меньше тепла и внимания. Порой, приглядываясь к затихающей матери, Джен вообще ничего не чувствовала. И это пугало.

Она оставалась одна. Ни материнской заботы, ни её переживаний. Пустой мир без красок чужой любви. Серый и унылый, как трущобы Эдинбурга за чердачным окном.

Смерть, разумеется, привносила новые эмоции, но Джен они не нравились. В последние дни мама испытывала только страх. Даже не так – потусторонний ужас, боль и отчаяние, которые не скрашивала ни маленькая дочь, ни приходской священник, явившийся вчера для исповеди.

А этот, благоухающий парфюмом, в дорогом плаще и с гладко выбритым лицом, внезапно скрасил.

Да что там – он их напрочь прогнал. Не сумев выпроводить малолетнюю дочь, лорд Энтони Ллойд, тем не менее, распустил цветы надежды и любви в умирающем сердце мамы. Так неожиданно…

Джен смотрела, не отрываясь. Это и впрямь оказалось завораживающим зрелищем. А эмоции, которые она не могла понять, но которые вспоминала затем долгие годы, навсегда примирили её и со смертью, и с потерей единственного близкого человека.

Умирать, оказывается, не так и страшно, когда твою руку держит тот, кого ты любишь.

Мама ушла счастливой благодаря ему, а Джен не осталась на улице и не угодила в приют. Юная мисс Эвергрин могла бы назвать день похорон матери светлым пятном в жизни: ту, что лежала в дорогом полированном гробу, она почти не узнавала, а человек, мрачный и неулыбчивый, стоявший поближе к гробу и подальше от Джен, больше не пугал. Он только снаружи был холодным. Внутри он был всего лишь прагматичным, но зла бы не причинил. Не ей.

Джен такое слёту определяла.

– Тебе так повезло, девочка, – шептала ей хозяйка, как только немногочисленные подруги матери разошлись с кладбища, – такой богатый господин! Взял все расходы по похоронам… подумать только, дубовый гроб… мраморное надгробие… платье тебе купил! Тебе же нравится новое платье?

Джен нравилось. И вкусный завтрак, каким накормила её хозяйка за счёт щедрого гостя, тоже. И даже его быстрые, хмурые взгляды, которые он бросал на неё. Ей и правда повезло, что лорд Энтони Ллойд рискнул репутацией ради случайной связи и незаконнорожденной дочери. Отец никогда не требовал благодарности за собственный выбор, но Джен понимала сама. В отличие от избалованных благополучием детей, она умела ценить и красивые платья, и вкусную еду, и ту самую книжку с картинками, которую купил этот удивительный мужчина перед отъездом из Эдинбурга.

– Мы больше сюда не вернёмся, – хмуро предупредил лорд Энтони, когда Джен, не веря собственному счастью, прижала книгу к груди. – Если хочешь забрать что-то из своих вещей, сейчас самое время.

Они возвращались с кладбища пешком, за ними медленно катился нанятый экипаж, и Джен подвела нового знакомого к той самой витрине, у которой стояла каждый раз, когда они гуляли с мамой. Вот только в отличие от мамы, лорд Энтони молча глянул на книгу и толкнул стеклянную дверь, впуская Джен в святая святых настоящего книжного магазина. Как суетился вокруг него продавец!.. А узнав, что столь важный господин здесь ради детской книги с картинками – суетился и вокруг маленькой Джен, предлагая фолианты побольше и подороже.

Джен никто раньше не прислуживал и не пытался так угодить.

Да, день похорон матери определенно оборачивался для юной мисс Эвергрин настоящей удачей.

– У меня ничего нет, – любуясь новой книгой, честно призналась Джен.

– Может, в память о маме? – всё ещё хмурясь, предложил лорд Энтони.

Шестилетняя Джен задумчиво глянула на угрюмый переулок, который вёл к гостиному двору, где жили они с мамой. Надо же, грязная улочка уже сейчас казалась ей меньше, чем обычно. Как они тут жили? Почему считали это убогое место домом?

– Я её и так помню, – отозвалась Джен, поглаживая корешок книги. – Я никогда ничего не забываю, мистер.

– Лорд Ллойд, – помедлив, поправил необыкновенный провожатый. – Совсем ничего, юная леди?

– Джен, – напомнила она, поднимая глаза. – Совсем ничего, лорд Ллойд.

Первые капли ледяного дождя сорвались с низких туч, забарабанили по мостовой. Лорд Энтони словно не заметил, разглядывая её с непонятным выражением на мрачном лице. Джен присмотрелась и так и не определила, что же на самом деле чувствует этот удивительный мужчина. Слишком много всего…

– В чём твой дар?

Джен растерялась. Мама никогда с ней об этом не говорила– попросту не догадывалась, чья кровь течёт в жилах дочери. Видимо, и не подозревала, что та видит мир иначе. Что там – Джен и сама лишь недавно осознала, что люди вокруг совершенно не ощущают друг друга так, как она. Не видят чужих эмоций, не различают оттенков чувств, не играются разноцветными струнами чужих аур. Как объяснить то, чего и сама не понимаешь?

– Ты владеешь ментальной магией, – терпеливо повторил лорд Энтони. – Расскажи, что ты видишь, когда смотришь на человека?

Джен честно пригляделась к прохожим и крепче прижала книгу к груди.

– Вот этот грустный, – подбородком кивнула она в сторону медленно бредущего человека. – Я могу его развеселить. А вот тот слишком шумный, – указала она на пьяницу, вывалившегося из паба. – Я бы его успокоила, но он далеко. Мне легче, когда я касаюсь. А вот этот…

– Эмоции, – помрачнел лорд Энтони. – Ты влияешь на людей на самом первобытном, животном уровне. Это сфера инстинктов… чего-то, чему большинство людей просто не в силах сопротивляться…

– Вы можете, – заметила Джен, ёжась от падающих за шиворот капель дождя. – Я не могу вас развеселить. Вообще ничего не могу с вами сделать.

Джен на всю жизнь запомнила сложную гамму чувств, отразившихся на лице лорда Ллойда. В тот миг – он увидел и понял дочь так, как не получалось с тех пор ни у кого.

Пожалуй, именно это и не дало им сблизиться по-настоящему.

– Это хорошо, – медленно кивнул лорд-менталист. – Значит, и с Джоном не сможешь.

Эта фраза не давала Джен покоя, даже когда они уже мчались в поезде на юг. Кто такой Джон и почему лорд Ллойд так за него переживал? И что она могла с ним сделать?

И лишь проехав высокие ворота Ллойд-Парка, Джен не выдержала.

– Кто такой Джон?

Роскошный автомобиль, как диковинный стальной зверь, уже остановился у парадного входа огромного особняка, но хозяин не торопился наружу. Обернувшись к Джен, лорд Энтони молчал так долго, что занервничал даже водитель.

– Джон – это мой сын. И, к несчастью, твой брат.

– Почему к несчастью? – удивилась Джен.

– Потому что, к несчастью, я вынужден признать отцовство, – резко отозвался лорд Ллойд. – В тебе течёт моя кровь. Плещется мой дар. Таким не разбрасываются! Я только надеюсь, что ты оправдаешь мои ожидания.

Выбираясь вслед за лордом Энтони из автомобиля, Джен поняла одну вещь: со смертью матери у неё появился отец. И будущее, в котором ей никогда не придётся ни голодать, ни прозябать на чердаке у хозяйки гостиного двора.

А ещё таинственный брат.

– Олдин, – кивком поздоровался с дворецким лорд Энтони, проходя в сверкающий холл. – Позови экономку. Юной леди нужно приготовить комнату. А с утра – открыть вакансию гувернантки и заняться её гардеробом.

Джен ощутила искренний шок дворецкого и улыбнулась в ответ на его взгляд. Она уже знала, что люди любят, когда им улыбаются, и готовы с большей щедростью делиться собственными эмоциями. Видимо, Олдин никак не ожидал прибавления в Ллойд-Парке – уж точно не в виде болезненной девочки с огромной книгой в руках.

– Отец, – позвали с лестницы.

Джен обернулась на негромкий, мелодичный голос. Сощурилась на яркий свет, пытаясь разглядеть говорящего. Что-то отозвалось глубоко внутри, застучало чаще, острее…

– Почему не в постели? – нахмурился лорд Ллойд, оборачиваясь на голос. – Полночь, Джон.

– Тебя ждал, – откликнулся юноша, сбегая по ступеням вниз. – Кто с тобой, отец?..

Джен подняла глаза и застыла.

В тот миг юная Джен Эвергрин поняла, что именно ради него ехала из далёкой Шотландии с лордом Энтони.

Ради вот этого взрослого, красивого мальчика с внимательными чёрными глазами и умным, открытым лицом. Ради его чистых, как живая вода, чувств, ради вкусных эмоций и светлой улыбки. Ради глубокого голоса и осторожных рук, когда он присел рядом и коснулся её плеч.

– Она же совсем озябла, отец, – встревожился юный мастер Джон, вскидывая глаза на лорда Энтони. – Кто это?

– Встань, – ровно велел лорд Ллойд, когда Джон торопливо скинул с себя кофту, накидывая её на тонкий плащ Джен. – И познакомься со своей сестрой, леди Джен Эвергрин. Она будет жить и обучаться в Ллойд-Парке, пока не подготовится к пансиону должным образом. Надеюсь, ты прибережёшь все вопросы до утра, потому что я очень устал.

Джен и сама чувствовала – устал. Но потеряла всякий интерес к новообретённому отцу, как только увидела брата. У всех своя роль в жизни. Лорд Энтони, к примеру, послужил проводником и теперь имел полное право удалиться прочь.

– Привет, – тихо проговорил брат, глядя ей в глаза. – Я – Джон Ллойд. Рад знакомству, леди Джен. Что это у тебя? Книга?

Джен кивнула, крепче цепляясь за корешок.

– Умеешь читать? Нет? Не беда, ты быстро научишься… А до тех пор – хочешь, я почитаю тебе? Обещаю, что с выражением, – тихо рассмеялся самый красивый мальчик, которого Джен когда-либо видела в жизни. – Не переживай, мы подружимся…

За спиной пахнуло неосторожными эмоциями лорда Ллойда. Недовольство, смятение… тревога?

Джен улыбнулась, медленно и впервые – искренне. Надо же, она и не знала, что умела так… Не отражать чужих чувств, а жить ими. Не изображать, но чувствовать…

– Ты мне уже нравишься, – тихо и честно сказала она. – Не переживай, Джон Ллойд. Конечно, мы подружимся. Иначе и быть не может.

ГЛАВА 1. Предатели за спиной

«Если ваши друзья просят вас договориться с вашим врагом, значит, предатели уже договорились за вашей спиной».

Аль Капоне

Варшава, октябрь 1939

Под ногой хрустнула ветка.

Маргарет замерла, вслушиваясь в тревожную ночную тишину, и послушно опустилась на землю, как только тяжёлая ладонь легла ей на плечо. Напарник присел рядом, прикладывая палец к губам, и некоторое время они пережидали, вслушиваясь в приглушённую немецкую речь.

– Озеро, – одними губами подсказал напарник, указывая на блестящую невдалеке водную гладь.

Маргарет только кивнула. Пока что всё шло по плану: и путешествие в чужую страну, и поездка в Варшаву, и даже опасная прогулка по разрушенной польской столице.

Даже мятежный английский лорд – и тот оказался на деле совсем не таким, каким его рисовали в личном деле МИ-6. По крайней мере, предавать интересы государства не торопился, с заданий не сбегал и работал на совесть.

То, что нелестно отзывался о руководстве – так это в его положении простительно. Титул, видимо, давил на раздутое самомнение.

– Я продержу туман полчаса, не дольше, – негромко откликнулась она, прижимаясь к стволу дерева. – Вам хватит?

Лорд Ллойд, её напарник и с прошлого года – восстановленный в звании агент МИ-6, только кивнул. Маргарет дождалась, пока он не скроется за деревьями, затем коротко выдохнула, приникая к земле. Под ладонями отозвалась влажная земля, потянуло ароматом опавших листьев. Зазвенели дождевые капли, отрываясь от душной хвои, медленно поднялись в воздух, расширяясь, увеличиваясь в размерах… и лопнули, наполняя октябрьскую ночь молочным туманом.

Маргарет прикрыла глаза, растворяясь в стихии, потянулась вдоль отзывчивой земли к озеру, вздымая капли влаги в воздух. И выдохнула, ощутив наконец энергию воды. Капли влаги поднялись с мутной поверхности озера, распушились тысячей осколков, окрашивая молочный туман грязно-серым.

Жаль, что они остановились так далеко: чем ближе к стихии, тем легче ею управлять. Но, пожалуй, она отлично справилась. Открыв глаза, Маргарет убедилась, что не видит ничего дальше ближайшего дерева. Оставалось лишь надеяться, что этого хватит лорду Ллойду, чтобы подобраться к охранникам незамеченным.

Время ожидания – всегда самое неприятное. Требуется собрать все силы в кулак, дышать через раз и надеяться, что напарник выполнит свою часть работы. Мэгги читала личное дело агента Ллойда. Ирландская кампания показалась ей интересной, а вот скупые сведения о том времени, когда Джон подал в отставку, ударившись в сыскное дело – сухими и сердитыми, словно руководство МИ-6 не одобряло подобный финт потомственного менталиста. Когда британский элитар увлекается играми в мирную жизнь, забыв о том, что бывших агентов не существует, это неизменно раздражает руководство.

Что ж, ему дали поиграться в детектива, разве нет? На что ему жаловаться? У всех свои долги перед короной.

Глухой вскрик, хрип, звук удара. Топот ног по чавкающим дорожкам, заполненными октябрьской жижей из листьев и мокрого песка. Резкая тишина, словно бежавшие повстречались со стеной да так и завязли в ней, как в киселе. Снова шаги, быстрые, но нетвердые. Всё ближе…

Мэгги потянула кольт с глушителем из кобуры, прислонившись плечом к стволу дерева. Прикрыла глаза, вслушиваясь в стихии. Земля отзывалась лёгким стоном, вода оседала обратно на влажные листья, и в ближайшие минуты они останутся без своего лучшего прикрытия – серого, густого тумана, наползшего с озера. И сломанные менталистом-телекинетиком прожекторы наверняка вот-вот заменят…

– Не стреляйте, мисс Морган, – едва слышно выдохнули из тумана. – Это мы.

Агент Ллойд появился из-за дерева, и Маргарет тотчас подскочила, медленно опуская пистолет. Кольт 1911 – оружие тяжёлое, под мужскую ладонь, зато бьёт без промаха. Быстрее магии любой из стихий.

– Погоня?

– Не сейчас, но будет, – сгружая безвольного человека на землю, пообещал лорд Ллойд. – Я парализовал охрану, но это ненадолго. Прикроете?

Маргарет только кивнула, разглядывая мужчину у своих ног. Разумеется, она видела фотографии и читала личное дело профессора Зборовского, но вживую не встречалась никогда. И то сказать, не лучший повод для знакомства…

– Что с ним?

Лорд Ллойд нахмурился, разминая затекшие руки, и вновь нагнулся за бесчувственной ношей. Пошатнулся, но удержал.

– Пытки, – коротко отозвался напарник.

Маргарет подождала, пока агент Ллойд не скроется в зарослях городского парка, затем медленно, оглядываясь, последовала за ним. Её дело – закрыть проход в захваченную немецким командованием мэрию. Спиной вперёд, вглядываясь в стремительно рассеивавшийся туман…

У живой изгороди Маргарет задержалась, пока напарник с профессором протискивались через вывернутую металлическую сетку, затем спешно, уже не скрываясь, выбралась следом и торопливо прижала ладони к растерзанным кустам.

Смятые ветки зашевелились, потянулись навстречу друг другу, переплелись, уплотняясь на глазах, и намертво сцепились в угрюмых объятиях, стягивая порванную металлическую сеть. Многолетние заросли с кое-где облетевшей листвой являли собой надёжную защиту от непрошенных посетителей и разъяренных преследователей, и Мэгги не поскупилась, направляя магическую энергию так, чтобы напрочь отсечь погоню.

Маловероятно, что в рядах местного немецкого гарнизона найдётся ещё один столь же сильный маг земли, способный вновь открыть проход в полудиких зарослях.

– Сюда!

Маргарет подскочила к выкатившемуся из подворотни фургону, первой запрыгивая в распахнутые задние двери. Это хорошо, что агент Ллойд велел им с Валери надеть брюки: всё равно прикинуться влюблённой парочкой, заблудившейся ночью в парке у сейма, да ещё во время комендантского часа, не получится.

Перегнувшись, Мэгги ухватила бесчувственного профессора Зборовского подмышки, дёрнув его вверх. Агент Ллойд помог снизу, забрасывая ноги учёного внутрь, и запрыгнул сам уже на ходу.

Двери фургона захлопнулись под тяжёлым взглядом менталиста-телекинетика, и грузовичок загрохотал по спящим улицам Варшавы.

– Прожекторы, – напряжённо предупредили с водительского места. – Они починили свет.

– И подняли тревогу, – прислушавшись, похолодела Маргарет. – Как думаете, сколько у нас времени?

– А как быстро идёт сигнал по телефонным проводам? – устало поинтересовался агент Ллойд, осторожно присаживаясь на шаткую лавку. – Полагаю, в немецком штабе уже хватились пропажи, или хватятся в ближайшие минуты, и сообщат по всем блокпостам столицы. Думаю, на выезде нас уже ждут. Будет особенно неприятно, если нас зажмут с двух сторон.

– Маршрут не меняем? – только и уточнили из-за руля.

– Нет смысла, – покачал головой Ллойд. – Чем дольше будем метаться по столице, тем большую погоню соберём на хвост. Кратчайшим путём на прорыв. Всё по плану.

Маргарет поймала в зеркале заднего вида быстрый взгляд Валери и промолчала. В их скромной оперативной группе лорд Ллойд исполнял роль командира; с учётом его послужного списка – неудивительно. И всё-таки Мэгги считала, что руководство следовало отдать в более надёжные и лояльные руки. Ей, например. Или Валери. Но уж точно не мятежному лорду-менталисту, у которого непонятно, что на уме. И повлиять на него никак не получится…

Хотя свинец в мозгах, говорят, успокаивает даже потомственных менталистов.

– Ему сильно навредили? – спросила Маргарет, присаживаясь возле профессора Зборовского.

Агент Ллойд бережно уложил друга на разложенный вещмешок и поддерживал его голову, скрючившись в неудобной позе на лавке.

– Навредить можно механизму, – остро глянув на неё, отозвался напарник. – Человека можно ранить или убить.

Маргарет поджала губы, делая вид, что проверяет состояние профессора. Вот ведь занудный моралист! Снова намекает на то, что МИ-6 важны лишь магические таланты, а не сам человек – будто это имеет значение в военных условиях! В данном случае – цель оправдывает средства. Их так учили.

Лорда Ллойда этому учили тоже, но с годами, видимо, всё выветрилось из драгоценных мозгов менталиста – вместе с лояльностью и патриотизмом. В личном деле чёрным по белому так и пропечатано: ненадёжен. Что добавляло Маргарет забот, ведь в исключительных случаях в отношении агента Ллойда у неё имелись особые полномочия.

Что и говорить, с дружеским общением у них сразу не заладилось. Предыдущее задание, в Италии, оба едва не провалили из-за взаимной неприязни. К счастью, выручили родственники мистера Медичи, криминального зятя лорда Ллойда. Преступное прошлое, кстати, оказалось не самым тяжким грехом итальянского мафиози. Проблема, в свете текущих событий, состояла как раз в итальянском происхождении, а не в прискорбном кровавом бизнесе.

Шеф Джером Кеннингем по праву считал семейство Ллойдов бомбой замедленного действия. Маргарет с ним соглашалась, и не потому, что шеф был менталистом и мог бы повлиять на её мнение в обход доводов рассудка. К слову, Джерри отказался от титула, чтобы служить короне, в отличие от цеплявшихся за родовые регалии Ллойдов.

Факты говорили за себя: лорд Джон Ллойд ушёл из разведки после ирландской кампании, прихватив сестру местного революционера в качестве супруги, что кое-как прикрылось стремлением королевы наладить отношения с Ирландией. Хотя, разумеется, всё это происки старого лиса Энтони Ллойда, который выкрутился из скандального положения, найдя лазейку для оправдания брака единственного наследника. Так Ллойды обрели мятежных ирландских родственников и молчаливое презрение чопорной английской знати. Молчаливое – потому что положение министра Энтони Ллойда, а также титул, деньги и связи всё ещё имели значение в Старом свете.