Провинциальный хоррор

Но Мусенька не побежала, вместо этого она развернулась, и, взрывая копытами землю, взяла курс прямо на Дурехина. Глаза ее налились кровью, она неслась с громким хрюканьем, обнажив клыки. Дурехин с перепугу выстрелил. Но пуля, пощадив Мусино сало, пролетела недалеко от Ряхина и вошла в мясистое бедро его охранника.

– Идиот! Не стреляй! – закричал Ряхин.

Муся сбила Дурехина с ног и, развернувшись, как бык на арене, снова напала на Некрепова. Тот свалился с Кулькова, отбиваясь от Мусиного алчущего плоти рыла. Вилкин бросился помогать Кулькову, но его самого крепким ударом сбил с ног Пупков. Вилкин упал в пыль, кровь потекла из губы на подбородок, очки слетели с его близоруких глаз. В перевернутой перспективе он увидел, как Кульков, а за ним и Муся удирают вглубь гаражей в клубах взвившейся пыли. Гроссмейстер, ковыляя, летел следом, наподобие нетопыря в своем черном развивающемся пальто.

– Так, заканчиваем этот балаган! – услышал Вилкин голос Ряхина. – Начинайте!

Вилкин, о котором на мгновение все забыли, наконец-то отыскал очки и поднялся с земли. Одни рабочие разбирали баррикаду, другие уже вошли на территорию и приготовились срезать двери.

– Все здесь сносите! Ничего не оставляйте! – командовал Ряхин, идя впереди. – С тобой отдельный разговор будет! – сказал он Пупкову, семенившему рядом.

– И это под снос! И это! И это! – тыкал Ряхин руками то туда, то сюда. Он больше не изображал шахскую жену, шарфик слетел и, зацепившись за ножку перевернутой кровати, болтался знаменем победы над взятой крепостью.

Ряхин был зол и потому шел быстро. Рабочие возились с гаражами в начале аллеи, Дурехин и Некрепов держались на почтительном расстоянии. Вилкин, вывалянный в пыли, с разорванным воротником и кровью на подбородке бежал следом, испытывая отчаянье человека, который не может предотвратить катастрофу, но и не может не смотреть, как она свершится.

– Вот, гляди, не заперт! – сказал Ряхин, останавливаясь напротив одного из гаражей. – Можно отсюда начать! – крикнул он в начало аллеи.

Это был гараж Вилкина, который он в спешке забыл закрыть.

– Нет! Не трожь! – закричал Вилкин, прибавляя шаг.

Ряхин обернулся, увидел его.

– Да сколько можно! Пупков!

– Дурехин! Некрепов! – отозвался Пупков.

Дурехин и Некрепов оба взяли Вилкина под руки, и он беспомощно повис между ними. Ужас бессилия накатил на него, когда он увидел, как один из рабочих с болгаркой приближается на зов Ряхина. Ему казалось, что он задыхается. Все повторялось. Такой же точно ужас, смешанный с чувством нереальности, он испытал, когда шесть лет назад, сразу после провала диссертации, открыл университетский журнал и увидел там целые куски и отрывки из своей «ненаучной», «слабой», «необоснованной» работы, а ниже фамилии: Валына, Перепилин, Тяпчук…

– Вот смотри – открытый! Режь! – указал Ряхин на гараж Вилкина.

Рабочий послушно начал спиливать дверцу.

– Ты!.. – болтаясь между Дурехиным и Некреповым, закричал Вилкин. – Захватчик! Гад!..

От физического бессилия Вилкину хотелось ругаться по-черному, но десять академических лет накладывали на его уста печать покрепче, чем воспитание Надежды Ивановны, поэтому брань выходила слишком литературной и бессильной.

– Еще одно оскорбление!.. И еще!.. – по пальцам считал Ряхин. – Пупков ты записываешь?..

– Я запоминаю, Виктор Андреич, – отозвался тот.

Наконец Вилкин уже ничего не мог придумать и замолчал, как рыба, хватая ртом воздух.

– Долго там еще? – спросил Ряхин, которому казалось, что рабочий долго возится с воротами Вилкиного гаража.

Но тот не успел ему ответить.

– Эй, Ряхин! – крикнул кто-то голосом Данильченко, и вслед за этим по земле покатился и ударился о блестящий ботинок Ряхина небольшой предмет овальной формы.

– Граната… – девичьим голосом произнес Пупков.

Ряхин с непониманием сначала посмотрел на него, потом себе под ноги и увидел зеленую армейскую гранату. Пупкова рядом уже не было – с невероятным проворством, вытянувшись в прыжке, как пловец на трамплине, он бросился за ближайший гараж. Дурехин и Некрепов, забыв о Вилкине, рванули прочь, а вместе с ними, бросив болгарку, бежал, кричал и махал руками рабочий.

– Степка, сюда, быстрее! – заорал Данильченко.

Вилкин, шатаясь, метнулся не к Данильченко, а к своему гаражу и, заскочив в него, захлопнул дверь.

Ряхин растерянно обернулся, лицо его оплыло вниз, и величайшая растерянность отразилась на нем. В одно короткое мгновение он вдруг вспомнил, как ел утром малину со сливками, как успел повторить на пианино одну, разученную накануне пьеску, как велел приготовить для пятичасового выезда гнедую кобылу Люсю… Ряхин посмотрел на небо, зажмурился. Прошло несколько секунд. Он открыл глаза, глянул под ноги, граната все еще была там, целая и невредимая. Он осторожно потрогал ее носком ботинка – ничего не произошло.

– Муляж… – выдохнул он.

– Пупков, муляж!.. – засмеялся он. – Вылезай!

Пупков, не спешивший покидать укрытие, осторожно выглянул наружу.

– Ну, гады, берегитесь! – проревел сквозь зубы Ряхин. – Я вас всех по тюрьмам сгною! Я вас всех…

Но закончить фразу он не смог, что-то вдруг изменилось в его лице, он застыл, пошатнулся и замертво упал на землю.

5. Машина Вилкина

Дааа… Жизнь – непредсказуемая штука. Вот еще утром человек кушает малину со сливками, разучивает пьески, собирается что-то строить, а вот он уже хладен и бездыханен, и зря седлают ему кобылу Люсю для дневного моциона.

– Виктор Андреич, – несмело произнес Пупков из своего укрытия.

Ряхин молчал.

– Виктор Андреич, – снова позвал Пупков, наполовину выглядывая из-за гаража.

Из-за другого гаража высунулся Данильченко. За ним показалась голова Гроссмейстера, хрюкнула свинья Муся.

– Вы что наделали, черти, а? – нашел их взглядом осипший от потрясения Пупков. – Вы что с мэром сделали?!

– Гроссмейстер, ты же сказал, что граната фальшивая, – потрясенно произнес Данильченко.

– А она и есть фальшивая, – невозмутимо ответил Гроссмейстер.

– Так а чего ж он тогда лежит?

– А я почем знаю?

Кульков первым вышел из укрытия и остановился, разглядывая Ряхина. Через несколько секунд он сказал:

– Мужики, он мертв.

– Как мертв? – ошалело произнес Данильченко. – С чего?!

– С чего – не знаю, а то, что мертв – факт.

– Мертв?! Мертв?!. – Пупков чуть ли не на карачках вылез из-за гаража, подполз к Ряхину и стал щупать у того пульс и слушать дыхание.

– Мертв… – повторил он. – Все хана вам, все сядете, вы мэра убили!

– Уймись, Пупков, – сказал Кульков, оглядывая Ряхина. – Кто его убивал-то? Вон смотри, весь целенький, ни дырочки на нем, ни царапинки. Со страху, видимо, околел.

– Точно, со страху, – подтвердил Гроссмейстер.

– Нет, тут другое, – сказал Данильченко. – Это аневризма. У моей тетки так было… Раз – и все! На ровном месте.

Он шарил дрожащей рукой в кармане в поисках сигарет, а когда нашел, рассыпал все по земле. Кое-как закурив, он выдохнул дым и сказал:

– Что теперь делать-то, а?..

– Отвечать придется, – философски заметил Гроссмейстер.

– За что отвечать?! Да что мы такого сделали-то?! – вскричал Данильченко. – Пальцем его не тронули!

– А ты, Данильченко, – стуча зубами, подступил к нему Пупков, – первым будешь! Я все-все про тебя расскажу! И как ты мэра нашего бил, и как гранатой ему угрожал! И как ты энергию воруешь!

– Да что ты несешь! Не было такого! Все скажут, что не было!

– А эти все – твои сообщники, они-то тебе и помогли мэра угробить! Я – свидетель!