Последняя дверь

– «Наверное, мышка лазит».

Мама с отцом вернулись после обеда и встретили нас. Аня молчала, а я дрожал. Она пыталась описать то, что я видел, но получилось скомкано:

– «что – то вылезло»,

– «я не мог открыть»,

– «Аня, помоги».

Взрослые смеялись и говорили «страшный сон», «воображение». Они искренне не понимали: дети иногда видят вещи, которые не вмещаются во взрослые слова и разум.

Вот что важно: тогда мне никто не поверил всерьёз. И это оставило след. Я научился прятать, не рассказывать, потому что рассказы не принимали. Но опыт остался внутри, и он начал работать как компас: отныне я чувствовал, когда что – то в мире выходит за рамки обычного.

Позже, взрослея, я нашёл слова для этого момента. Апостол Павел писал о том, что наша борьба не против людей, а против властей тьмы (Еф. 6:12). Тогда я не понимал таких слов. Просто знаю: страх не всегда ложен. И иногда лучше слушать то, что тянет за рукав и не сводить это к «детской фантазии».

Скованная ночь

Тот вечер не закончился простым забыванием ситуации. Когда я улёгся в кровать, темнота в комнате была плотной, как густой туман. Она обволакивала всё вокруг, и каждый шорох превращался в шёпот чего – то чужого. Шкаф, стоявший у стены, казался живым, и я слышал в нём слабое, ритмичное дыхание, и не мог понять, то ли это моё сердце, то ли сама комната дышит вместе со мной.

Я пытался спрятать голову под подушку, надеясь, что, если я не буду смотреть, его не будет. Но подушка лишь приглушала звуки, а не убирала ощущение присутствия. Стук шел не от тела и не от вещей, он исходил из самой комнаты, как будто пространство дышало и вибрировало, испытывая меня. Сердце билось учащённо, а тело дрожало от странного предчувствия: это было что – то большее, чем страх, что – то, что нельзя было просто отогнать.

Сон не приходил. Каждый раз, когда я закрывал глаза, перед внутренним взором появлялся силуэт. Тёмная, бесформенная тень, без лица, которая медленно скользила по комнате, оставляя холодный шлейф в воздухе. Я шептал себе:

– «Это просто воображение. Это всё игра ума».

Но голос внутри, более тихий и настойчивый, говорил:

– «Что, если оно вернётся? Что, если это предупреждение?»

Я ворочался, мысли блуждали между страхом и любопытством. Но тут подошла Аня, тихо садясь на край кровати, положила руку мне на плечо. Её голос был мягким, успокаивающим:

– «Забудь, это ничто. Ничего нет».

Я кивнул, но знал, что это не так. Сила присутствия, холодная и живая, оставалась рядом. Я слушал, как сердце бьётся, как воздух колышется вокруг, и думал:

– «Это не просто страх. Это знак. Что – то ждёт меня. Что – то, что идёт со мной по жизни».

Сны не приносили покоя. Там я снова видел силуэт, скользящий по комнате, иногда исчезающий в темноте, иногда остающийся в углу, словно наблюдая. Я пытался разговаривать с ним, вызывать его, спрашивать:

– «Кто ты? Чего хочешь?» – но ответ приходил только в виде шороха, дыхания, легкого движения тени.

Каждое утро я просыпался в холодном поту, с ощущением, что ночь не закончилась, что кто – то или что – то продолжает следить.

Внутри себя я вёл диалог:

– «Серёжа, это игра твоего воображения. Это просто страх. Но если это знак, если это предупреждение, что ты готов делать?»

И страх, и тревога перемешивались с любопытством и ощущением долга: я должен был понять, научиться видеть дальше, слышать больше, быть внимательнее к мелочам. Я чувствовал, что это не просто детский страх, а первые намёки судьбы, знаки, которые ведут к чему – то большему.

Когда день начинался, свет вытеснял тьму, но память о ночи оставалась. Даже самые обыденные вещи: скрип двери, шорох в коридоре, казались продолжением той ночи. Я понимал, что моё восприятие мира изменилось: мир стал живым, наполненным знаками, сигналами, намёками. Я впервые ощутил, что всё, что происходит, имеет значение, даже если кажется случайным.

Я думал: может, этот страх, не наказание, а урок. Может, через него мне предстоит научиться различать истину, различать знаки судьбы, принимать и видеть, что скрыто за обычной реальностью.

Эта ночь была не концом, а началом. Началом того, что будет следовать за мной всю жизнь: мистические намёки, предчувствия, знаки, которые я научился видеть и понимать. И даже если я тогда не мог объяснить происходящее, я чувствовал: это мой путь, и я должен пройти его, не отвернувшись от тени.

Шепоты, которые учат

Сегодня я понимаю: этот эпизод стал первым камнем в фундаменте моего пути. Не потому, что шкаф был воротами в ад, а потому, что я впервые столкнулся с реальностью, которую нельзя уместить в рациональные объяснения. И это дало начало двум навыкам, которые не раз спасали меня: умение слушать внутренний сигнал тревоги и способность не игнорировать знаки.

Эта история не мистификация. Это матрица, по которой потом складывались все остальные события: смерти, пророчества, сектантские призывы, дома, в которых я встречал паранормальные явления, и знаков, которые приходили перед важными поворотами в жизни.

«Ибо наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных». – Ефесянам 6:12

Я буду возвращаться к этому шкафу ещё не раз. Но теперь, когда ты знаешь об этом, постарайся внимать: первые вещи, которые кажутся неважными, иногда самые важные. Они стучат, и, если услышать можно выбрать другую дверь.

Глава 3. Двери, что ведут в мир

Игра по правилам без правил

В деревне лето пахнет травой, речкой и солнцем, именно так я помню своё детство. Кажется, что мир создан только для игр. В пять лет я уже знал: жизнь – это соревнование, и каждая улица – это арена. Мы бегали к речке, гоняли мяч, учились нырять и тайно мечтали о геройских подвигах, делали копья из тростей сухого камыша, воображая, что боремся за честь, за славу, за что – то большее, чем просто детские забавы.

Однажды друг принес лук со стрелами, почти как настоящий, ему привёз отец из Москвы. Мы смотрели на него с восхищением. Он казался волшебным, как будто с ним можно было управлять миром. Но не у всех родителей были деньги на игрушки такого рода. Но мы дети, которые росли в большой деревне, тут почти в каждом дворе рос клён и вяз, и мы решили делать луки сами. Отец выдал мне топор и верёвку, которой обматывают тюки с сеном. Он показал:

– «Смотри, сынок, ветка должна быть гибкой, без сучков, осторожно сделать разрезы по концам палки, чтобы не пошла по швам, натяни верёвку, закрепи узлы и получишь оружие настоящего воина».

Я запомнил каждый шаг: выбирал ветку около метра длиной, делал надрезы в палке, натягивал верёвку. Стрела была сделана из сухого тростя камыша, летела не так далеко, как хотелось, но для нас это был волшебный инструмент, символ силы, гордости и возможности защитить себя в бою.

– «Береги его, как себя», – сказал отец, подмигнув.

– «Это не игрушка».

Мы бегали с ним по лугам и в первый раз почувствовал себя воином: мир был большим, и в нём место для подвигов.

– «Смотри, смотри!» – кричал я,

– «я попал!».

Отец смотрел и улыбался. Он говорил:

– «Молодец! Я горжусь тобой, сынок».

Мы стреляли по мишеням, по деревьям, иногда по земле, каждый раз проверяя: хватит ли силы натянуть верёвку, попасть в цель. Первое чувство победы, когда стрела попадала в цель, я запомнил навсегда. Я впервые ощутил: создать что – то своими руками, значит обладать силой.

Но улица была не только полем для игры. Она была ареною, где сталкивались эго, слабости и честолюбие. Появлялись конфликты: кто первый выстрелил, чей мяч, кто займёт место на речке, кто сильнее. Я помню, как меня задирали, и чувство унижения жгло меня изнутри. Я пытался постоять за себя, но не всегда получалось. В один момент я сказал себе:

– «Больше терпеть нельзя. Сегодня я сам решаю, что со мной делать».

Я дал отпор, и впервые почувствовал силу. С этого момента меня начали уважать хотя – бы на своей улице, и я понял, что жизнь часто идёт по правилам без правил, и, если хочешь выжить, нужно уметь постоять за себя.

Невидимые лестницы

Параллельно я искал себя в спорте. Футбол и волейбол были азартными играми, где я чувствовал, что могу быть значимым. Но судьба подбрасывала испытания. На тренировках по волейболу меня часто задирал один сорванец, и однажды моя попытка «отомстить» обернулась против меня: я захотел подставить его, и переложил телефон с одного кармана в его, в надеждах, что его обвинят и выгонят из секции, но тренер узнав об этом выгнал меня. Футбол казался моим путём к признанию, но травмы, несправедливость и конфликты обрушивали всё, что я любил.

Каждое поражение казалось концом, но закалило меня. Я понял, что жизнь несправедлива, что правила есть, но они скрыты. И именно здесь, среди улицы и спорта, проявлялась мистическая сила рода. Маленькие успехи, странные совпадения, предчувствия, всё казалось связанным, как будто кто – то наблюдает и ведет меня через хаос, чтобы я понял: есть что – то большее, чем сегодняшняя обида или поражение.

Я часто разговаривал с собой:

– «Почему так сложно быть сильным? Почему одни смеются, а другие плачут? Что я должен сделать, чтобы меня уважали?»

И каждый выстрел стрелы, каждый забитый мяч, каждый шаг вперёд на тренировке был ответом. Сила – не только в теле, но и в уме, в сердце.

Вспоминая своего дедушку Кондратия, я вижу пример непоколебимого духа. Его болезнь, как он её переносил, его изобретательность, всё это было уроком. Он научил меня: жизнь дается один раз, и каждый выбирает, как её прожить. Его изобретательность, умение создавать из ничего, стойкость, всё это стало моим внутренним ориентиром.

Взрослый я понимаю: улица, футбол и волейбол были моими первыми испытаниями. Всё это, закладывало характер, силу воли, понимание справедливости и несправедливости.

Каждый момент улицы, каждая стрела, каждый удар мяча – это часть пути. И даже в хаосе детских игр закладываются правила, которые помогут выжить в мире взрослых. В этом мире есть свои невидимые лестницы: мы не видим их сразу, но каждый шаг, каждое падение и каждая победа поднимают нас выше. Эти лестницы учат терпению, смелости и внимательности, на них нет перил, и ошибочный шаг может быть болезненным, но именно через такие уроки мы растём и учимся подниматься дальше, шаг за шагом, к следующей двери нашей жизни.

«Господь – крепость моя и щит мой; на Него уповало сердце моё, и Он помог мне, и возрадовалось сердце моё; и я прославлю Его песнью моею» (Псалом 27:7).

Дверь ложной свободы

Август выдался тёплым, ленивым, но внутри меня бурлило чувство, будто я стою на пороге чего – то великого. Позади одиннадцать классов, родительский дом, привычные улицы моего района. Впереди, университет, новый город, общага, взрослая жизнь, о которой я столько мечтал.

Мы поехали втроём: мама, Ирина и я. Мама переживала, как будто сама снова поступала, то и дело поправляла мне рубашку, спрашивала:

– «Сынок, документы все взял? Паспорт? Аттестат?»

Сестра улыбалась и шутила, что теперь – то я стану самостоятельным, только вот хватит ли меня на больше, чем на неделю без маминой еды.

Так я оказался в Новочеркасске, Ростовской области, в городе с историей, который с первого взгляда удивил меня своей особенной атмосферой. Здесь всё дышало прошлым: старые купеческие дома, мощёные улицы, величие соборов. Центральная площадь с Вознесенским кафедральным собором поразила меня сразу: огромный, сияющий золотыми куполами храм возвышался над городом, будто напоминание о том, что есть вещи выше человеческой суеты.

Я долго гулял по улицам. На проспекте Ермака открывался простор, будто город специально оставил широкие дороги для казацких конных шествий. В парках пахло липой и свежескошенной травой, на скамейках сидели бабушки, обсуждая всё подряд, как будто знали все новости мира. Я заходил в маленькие магазинчики, слушал говор местных: тёплый, с южным акцентом. Всё это было новым и манящим.

– «Вот она, взрослая жизнь», – думал я.

Я мог пойти куда угодно, сесть на трамвай и уехать в любой район, гулять допоздна, заходить в кафе, кино. Никто не спрашивал, где я, никто не контролировал.

В университете всё шло как в тумане: комиссии, столы с папками, печати, очереди студентов и родителей. Шум голосов сливался в общий гул, и я ловил себя на мысли:

– «Неужели это и есть начало моей новой жизни? Вот так просто: подписи, бумажки, и всё, ты студент. Наконец – то, свобода!».

Когда дело дошло до распределения в общежитие, мы поехали туда с мамой и Ириной. Здание было старое, с облупленной штукатуркой, окна в ржавых решётках, длинные тёмные коридоры. На первом этаже пахло столовкой и чем – то влажным, как будто стены помнили сотни тысяч студентов, которые тут жили до меня.

В тот день коменданта не оказалось на месте. Мы передали документы, и мне сказали прийти позже за ключами. Я тогда даже не представлял, как сильно эта фигура повлияет на мою жизнь.

До начала учёбы оставалось пару недель. Я решил приехать пораньше, чтобы заселиться, привыкнуть к городу, походить по улицам, почувствовать атмосферу. Мне было всего семнадцать, и казалось, что я наконец вырвался из – под родительского крыла.

Первое утро в общаге. Коридоры пустые, в комнатах почти никого. Я вышел на крыльцо с сигаретой. Курить внутри запрещали, но я не видел проблемы выйти на улицу: утро тихое, двор ещё спит, и я наслаждаюсь моментом.

И тут появился он. Мужчина лет пятидесяти, неопрятный, в руках: лопата и тяпка. На нём висела старая куртка, на лице щетина. Я подумал, что это дворник или бомж, случайно забрёвший сюда.

Он посмотрел на меня и без лишних слов протянул лопату:

– «Видишь клумбу? Вскопай её, землю окучь».

Я растерялся. Сигарета дымилась в руке, а он говорил так, будто я его подчинённый. Его голос был грубый, приказной.

– «Мужик, иди отсюда», – ответил я в таком же тоне.

– «Ты кто вообще такой?»

Он прищурился, приблизился, и я почувствовал запах перегара.

– «Я сказал, бери лопату», – повторил он, и в голосе прозвучала угроза.

Во мне вспыхнуло. Я только – только обрел свободу, а тут какой – то оборванец указывает мне, что делать? Я выдохнул дым ему почти в лицо.

– «Слушай, отвали. Не до тебя».

Мы начали ругаться, перешли на крики. Он толкнул меня плечом, я толкнул его в ответ. Всё могло закончиться дракой, но в последний момент он злобно выругался, махнул рукой и ушёл.

Я ещё долго стоял на крыльце, чувствуя, как кровь стучит в висках. Тогда я подумал:

– «Вот странный тип. Бомж, что ли? При чём тут вообще я?»

Позже я узнал: это был комендант общежития. Человек, который должен был отвечать за наш порядок, комнаты, бытовые дела. С того дня он меня невзлюбил. Его взгляд, полный злобы и презрения, я запомнил надолго. И как оказалось, не зря.

С годами я понял: это был урок. Тогда, в семнадцать, во мне кипела гордость. Я хотел доказать всем, что взрослый, что никто не имеет права командовать мной. Я не знал слова «смирение».

Сегодня, вспоминая тот день, я понимаю: иногда Бог ставит перед нами людей, чтобы испытать наше сердце. Я мог бы просто улыбнуться, сказать:

– «Нет, спасибо», и уйти. Ну или взять и помочь этому человеку. Но я выбрал конфликт. И этим сам открыл дверь в целую череду испытаний.

«Но тем большую дает благодать; посему и сказано: Бог гордым противится, а смиренным дает благодать.» (Иак. 4:6).

Первая запертая дверь

В первые дни я жил словно в другом мире. Новочеркасск открывался с неожиданных сторон: днём я гулял по проспекту Ермака, заходил в рыболовные лавки и маленькие кафе, а вечером сидел на скамейке у собора и смотрел, как закат ложится на золотые купола. Всё это казалось слишком красивым, чтобы быть моей реальностью.

– «Вот оно, настоящее», – думал я, вдыхая запах жареных семечек, которые продавали бабушки на аллее проспекта Баклановского.

– «Я сам решаю, где мне быть, что делать. Родители далеко, никто не контролирует. С этого момента начинается мой путь».

Но общага быстро вернула меня в суровую правду. Комендант словно взял меня на особый контроль. Сначала я не обращал внимания: его взгляды, мелкие придирки, бурчание под нос. Но постепенно понял: он затаил обиду за тот самый утренний конфликт с лопатой.

Он ходил по коридорам, как надсмотрщик, и всякий раз, когда мы сталкивались, его лицо мрачнело.

– «А, куришь? Запрещено», – говорил он сухо, будто ловил меня на преступлении.

– «Да ладно, я ж не в комнате, а на улице» – отвечал я.

– «Много умных развелось, узнаю, что куришь в помещении, выселю», – бурчал он и уходил, но глаза его говорили:

– «Я тебе ещё покажу».

Я не воспринимал это серьёзно. В семнадцать кажется, что всё можно обойти, что правила придуманы для других.

После переезда в общагу и первых попыток освоить самостоятельность я столкнулся с суровой реальностью: денег постоянно не хватало. Университет давал свободу, но свобода без средств – это испытание. И тогда мы со знакомым из общежития решили попробовать то, что казалось почти невозможным для нас в 17 и 20 лет: открыть свой маленький бизнес.

Это был цветочный магазин. Для меня это было не просто дело – это был шанс доказать себе, что взрослый мир подчиняется тем же правилам, что и детская игра: стратегия, смекалка, смелость и упорство.

Мы арендовали небольшое помещение, взяли кредит, купили первый товар, сделали вывеску и начали продавать. Я помню запах свежих цветов, который сразу заполнял магазин. Красные розы, белые лилии, тюльпаны: всё это стало символом нашего труда и надежды.

Первые дни были сложными: никто нас не знал, люди проходили мимо, и приходилось идти на всё, чтобы привлечь внимание. Мы сами раскладывали букеты, сами отвечали на вопросы покупателей, сами придумывали акции. Но постепенно наш магазин начал оживать. Прибыль росла, а вместе с ней росло и чувство уверенности: мы сделали это сами.

Я понял, что бизнес – это тоже игра, только правила тут чуть сложнее. Каждое решение, каждое действие имело последствия. Мы учились на ошибках, исправляли их и радовались каждому маленькому успеху. Этот магазин стал для меня первой дверью, через которую я прошёл самостоятельно, ощутив вкус ответственности и настоящей свободы.

Но жизнь редко идёт по плану. Спустя полгода, когда бизнес начал приносить стабильный и высокий доход, случилось неожиданное: магазин у нас отобрали. Без предупреждения. Мы остались ни с чем. Это был болезненный урок, мир взрослых не прощает наивности.

Я много раз думал о том, что произошло. Это был удар, но одновременно опыт. Я понял, что успех – это не только умение зарабатывать, но и умение держаться, когда тебя обманывают или подставляют.

Этот первый бизнес стал для меня больше, чем деньгами. Он научил меня планированию, терпению, настойчивости и способности подниматься после падений. И главное: я впервые почувствовал вкус взрослой свободы и ответственности.

Каждый шаг, каждая ошибка, каждая маленькая победа – это лестница, ведущая вверх. Иногда эта лестница ведёт через боль и разочарование, но без неё невозможно пройти дальше. Я тогда впервые понял: за каждой дверью взрослой жизни скрыты испытания, и только пройдя их, ты получаешь право открыть следующую.

После того как цветочный магазин захлопнулся, я оказался наедине с ощущением пустоты и неудачи. Казалось, весь мир говорит:

– «Стоп. На этом пути тебе больше нет места».

Но я не собирался останавливаться.

Я вспоминал, как раньше, будучи школьником, придумывал маленькие дела, чтобы заработать карманные деньги. Сейчас я был старше, у меня появилась свобода, но мне всё ещё не хватало ресурсов. Тогда в голову пришла идея: микронаушники. Студенты любили технологии, но денег на дорогие гаджеты у большинства не было и не было смысла покупать то, что потом не будет нужным.

– «Если смогу дать им возможность попробовать и использовать их на сессии, то возможно, это принесёт доход», – думал я.

У меня остались деньги от прибыли цветочного магазина, и я закупил первую партию наушников через интернет. Первые клиенты были мои соседи по комнате, друзья из общежития. Они были заинтересованы, а я был в восторге: деньги шли обратно на новые закупки, и казалось, что маленькая дверь возможностей начала приоткрываться шире.

Я не остановился на наушниках. Через пару недель я расширил ассортимент: флешки, USB – колонки, недорогие гарнитуры, всё, что мог быстро закупить и перепродать среди студентов. Я стал наблюдать за людьми, прислушиваться к их нуждам, придумывать акции и условия аренды. Иногда приходилось спорить с соседями, кто забирает наушники первым, иногда терял деньги из – за бракованных товаров, но каждый такой момент был уроком.

Бизнес рос медленно, но я чувствовал азарт. Я учился договариваться, продавать, предугадывать желания людей. Каждый новый день был как лестница, по которой я пытался подняться выше.

Но, как это часто бывает, маленькая дверь возможностей оказалась не той, что ведёт к настоящему успеху. Несмотря на все усилия, клиентская база была слишком маленькой, конкуренты появлялись быстрее, чем я успевал закупать новые товары, а деньги уходили на повторные закупки и мелкие потери.

Через пару месяцев стало ясно: эта дверь была закрыта для меня на тот момент. Микронаушники, флешки и колонки: всё это было лишь временным опытом, который научил меня терпению, изобретательности и умению действовать в условиях ограниченных ресурсов. Я понял: не все двери открываются сразу, и иногда нужно отступить, чтобы найти другую.

И именно этот период стал важным этапом моего взросления. Он показал, что поражение не конец, а урок, и что каждая попытка, даже неудачная, оставляет след и открывает новые перспективы.

«Делая добро, да не унываем, ибо в свое время пожнем, если не ослабеем.» (Галатам 6:9)

Дверь иллюзий

После нескольких неудач с бизнесом и первых самостоятельных шагов в жизни я оказался в новом мире – мире людей, которые обещают простые ответы на сложные вопросы. Это было время поиска: финансового, личного и духовного.

Я устроился на работу в антикафе. Антикафе было необычным местом, там платили не за еду или напитки, а за время, проведённое внутри. Туда приходили гости, где могли поработать, встретиться с друзьями, поиграть в настольные игры, почитать или просто отдохнуть, а платили поминутно или почасово. Именно тут я проводил для них занимательную настольную игру «Мафия».

Антикафе встретило меня уютом и запахом свежего кофе. Пыльные лампы, книги на полках, мягкие диваны: всё это делало место странно домашним несмотря на то, что я впервые сюда попал. Я, с колодой карт в руках, стоял перед группой студентов, готовых погрузиться в игру «Мафия».

– «Добрый вечер», – начал я, стараясь придать голосу театральный тон,

– «Сегодня вы попадёте в мир интриг, лжи и… моих правил. Пожалуйста, не нарушайте их. Нарушишь, будешь убит мною, даже если тебя не выбрала мафия».

Ребята хмыкнули, кто – то закатил глаза.

– «Так», – продолжаю, раздавая карты,

– «ты мафия. Помни: улыбайся так, будто тебя не трогает мир. Если случайно кого – то убьёшь взглядом, виноват будешь сам». – сказал я игроку с именем Виталик.

Виталик, не моргнув, ответил с улыбкой.

– «Хм, профессионал», – усмехнулся я.

Я распределял роли с лёгкой насмешкой, следя, чтобы все участники включились в игру.

– «Арина», – обращаюсь к девушке,

– «Ты мафия или мирная, выглядишь подозрительно…»

Арина засмеялась:

– «Не выдавай меня!»

– «Я ведущий», – говорю я серьёзно,

– «а не шпион. Так что расслабься».

Игра началась. Каждый вечер, каждая ночь: мои слова сопровождали их:

–«Ночь настала. Все закрыли глаза. Мафия, выберите жертву. Мирные, спите спокойно… Ну или почти спокойно».

Когда «ночь» заканчивалась, я громко объявлял:

– «Просыпаемся! Но кто – то этой ночью уснул и не проснётся никогда»

Не забудьте отдать последний взгляд своим подозреваемым!

Диалоги между игроками превращались в мини – комедию:

– «Это точно Виталик!» – обвиняла Арина.

– «Нет, это Игорь!» – парировал другой.

– «А может, мафия ведущий?» – шептал кто – то в углу, и все хохотали.

Я подшучивал над ними, внося драму:

– «Виталик, твоя улыбка слишком подозрительная! Если ты не мафия – поздравляю, ты – актёр года».

– «А если я мирный?» – спросил Виталик, не прерывая гротескной улыбки.

– «Тогда ты очень подозрительный мирный!» – ответил я с серьёзным видом, и комната взорвалась смехом.

Каждое голосование сопровождалось моими комментариями: