Любовь на другой частоте

Эва Рейна

Любовь на другой частоте

Глава 1. Первые трещины в коконе

Часть 1. Первый зов из тумана

Арина сидела на диване, укрывшись пледом, с остывшей чашкой чая в руках. На экране догорала последняя сцена китайской дорамы "Бесконечная тоска в разлуке".

Камера замерла на героине. Та стояла на площади в лучах закатного солнца, рядом с мужчиной, который следовал за ней как тень. Стабильный, надёжный, предсказуемый – тот, кто всегда рядом, но никогда по-настоящему не заглядывает в душу. Он взял её за руку, и она позволила. Улыбнулась ему – устало, покорно. Камера отъехала, показывая их силуэты на фоне городской суеты. Две фигуры, стоящие рядом, но будто окружённые невидимой стеной одиночества. Героиня развернулась и пошла вместе с ним – медленно, как человек, идущий на казнь. Её лицо было спокойным. Слишком спокойным. Как у человека, который только что похоронил свою последнюю надежду.

Титры поползли вверх. Арина смотрела в потемневший экран и чувствовала, как внутри что-то сворачивается в тугой узел.

В этой женщине – её собственное отражение.

Словно кто-то поднёс зеркало, и она увидела себя со стороны: тоже идёт не туда, куда зовёт сердце, а туда, где безопасно. Рядом с человеком, который следует за ней как тень – присутствует, но не касается глубины. Страх одиночества оказался сильнее страха потерять себя.

Из соседней комнаты донеслось тихое постукивание – звук знакомый, почти ритуальный. Сергей разбирал свою коллекцию монет в том самом альбоме, который она подарила ему на день рождения три года назад. Дорогой, кожаный, с золотым тиснением – тогда ей казалось, что она дарит ему возможность систематизировать хобби, унаследованное от отца.

Теперь этот подарок казался пророческим.

Металлическое позвякивание. Лёгкий скрип страниц. Шелест защитных плёнок. Она знала эту симфонию наизусть. Он доставал альбом, когда нервничал или когда нужно было о чём-то подумать. Каждая монета на своём месте, каждая имеет свою ценность, свою историю, свою неизменную суть.

Как она сама в их отношениях – аккуратно размещённая в ячейке под названием «жена».

Героиня дорамы тоже выбрала такую монету – стабильного мужчину, которого можно каталогизировать. Как выбрала когда-то и сама Арина. И как Сергей выбрал её – не за непредсказуемость и страсть, а за то, что она идеально вписывалась в его представление о правильной семейной жизни.

Две монеты в коллекции друг друга.

Она встала. Ноги не слушались – словно затекли от долгого сидения в неудобной позе. Мир вокруг показался вязким, приглушённым. Поделиться было не с кем – кто бы понял эту внезапную панику от собственной жизни?

Звук монет за стеной продолжался. Размеренный. Успокаивающий Сергея и почему-то душащий её. Каждое позвякивание било в висок, напоминая о порядке, который он так любил создавать вокруг себя. И в котором она вдруг почувствовала себя экспонатом в музее чужих грёз.

Арина направилась в душ, включила горячую воду и опустилась на кафельный пол. Струи окутывали тело, пар поднимался, растворяя контуры привычного мира. Звук воды заглушал металлическое позвякивание из соседней комнаты, создавая свою мелодию – хаотичную, живую, непредсказуемую.

Вода обжигала плечи, но она не убавляла температуру. Боль была честнее этой липкой пустоты внутри. Хоть что-то настоящее.

Она обхватила колени руками и прижалась лбом к коленям – поза, в которой когда-то пряталась в детстве, когда родители ссорились. Тело само вспомнило.

Первая слеза скатилась незаметно. Потом вторая. Потом – прорвало.

Она плакала, как не плакала уже много лет. Не тихо, не красиво – навзрыд, судорожно хватая ртом воздух между всхлипами. Плакала обо всём сразу: о дораме, которая оказалась зеркалом; о Сергее, который любит её так, как умеет, но не так, как ей нужно; о себе – той, которая когда-то мечтала о чём-то большем, а теперь даже не помнит, о чём именно.

Плакала о жизни, которая идёт мимо. О годах, которые она провела, пытаясь быть правильной. О том, что скоро тридцать шесть, а внутри – ощущение, будто она до сих пор не родилась по-настоящему.

Вода смывала слёзы быстрее, чем они успевали упасть. Шум заглушал всхлипы. Никто не услышит. Можно не сдерживаться.

Постепенно рыдания стихли. Дыхание выровнялось само – глубокое, медленное, как после долгого бега. Тело обмякло. Руки разжались. Плечи опустились.

Арина подняла лицо к струям воды. Закрыла глаза. Больше не думала ни о чём. Просто позволила воде течь.

Внутри образовалась странная пустота – не та, что была раньше, удушливая и липкая. Другая. Чистая. Как будто что-то важное вымыло вместе со слезами, освободив место.

И вот тогда – веки стали тяжёлыми. Дыхание замедлилось.

Сначала – только звуки. Шум воды превращался в шелест листвы, плеск капель – в далёкое эхо. Потом воздух изменился – стал разреженным, холодным, пропитанным запахом снега и хвои. Кафель под спиной исчез, заменившись чем-то шероховатым.

И вдруг – полная ясность.

Она сидела на грубо сколоченной скамье из неструганой доски, положенной на два массивных чурбака. Перед ней открывалась панорама гор – безмолвных, величественных, почти нереальных в своей красоте. На вершинах лежал снег, искрящийся под неярким солнцем. Воздух был прохладным и чистым, пах озоном и чем-то первозданным. Лёгкий туман поднимался со склонов, как дыхание засыпающей земли.

Каждое ощущение било в неё волной достоверности. Шероховатость дерева под ладонями – занозистая, неровная, тёплая от солнца. Влажный холод воздуха на коже. Запах хвои и сырой земли, смешанный с чем-то ещё – дымом далёкого костра? Всё было осязаемо, реально – более реально, чем многие дни её обычной жизни.

Только лица того, кто был рядом, она не могла разглядеть, словно оно скрывалось за лёгкой дымкой.

К ней подсел мужчина. Молча. Просто рядом.

Тепло его тела. Запах – кожа, дерево, что-то терпкое и незнакомое. Ощущение, что пространство вокруг сжалось до размера этой скамьи, этого момента.

– Я ждал тебя, – сказал он тихо.

Голос. Низкий, с лёгкой хрипотцой, как будто надорванный от долгого молчания. В нём звучало что-то, от чего у неё перехватило дыхание. Не интонация, не тембр – что-то глубже. Узнавание на уровне костей, памяти клеток.

Арину накрыло чувством, которое не укладывалось в слова. Не влюблённость, не страсть – нечто более древнее. Ощущение возвращения домой после бесконечно долгого изгнания. Покой, который не нужно объяснять или заслуживать, который просто есть.

Он взял её за руку. Его ладонь была тёплой, с шероховатыми мозолями у основания пальцев. По телу пробежала дрожь узнавания – это прикосновение её кожа помнила, хотя разум терялся в догадках.

В его объятиях растворился весь страх, вся боль поиска себя. Осталась только любовь – тихая, всепоглощающая, существующая вне времени. Она чувствовала себя защищённой и одновременно свободной, словно наконец сняла тяжёлые доспехи, которые носила так долго, что забыла о них.

– Что это за место? – прошептала она, не в силах отвести взгляд от горизонта.

– Пространство между мирами. – Его дыхание коснулось её виска. – Такое же реальное, как твоя обычная жизнь. Просто другое.

– Как я здесь оказалась?

– Мы создали его вместе. Для встречи.

Она повернулась к нему, пытаясь разглядеть лицо, но дымка сгустилась. Видны были только глаза – тёмные, бездонные, полные чего-то, что заставляло её сердце сжиматься от сладкой боли.

– Почему мы можем это делать? – голос её дрожал от смеси восторга и недоверия.

– Потому что мы – части одного целого. – Он провёл пальцами по её руке, и кожа вспыхнула мурашками. – Разделённые, но не разорванные. Как река, текущая по разным руслам, но из одного источника.

– Мы встретимся там, в обычном мире?

Пауза. Ветер подхватил его волосы – она видела только силуэт, но чувствовала напряжение в его теле.

– Когда ты будешь готова отпустить то, что держит тебя в клетке.

Реальность вернулась резко. Кафель под спиной, обжигающая вода, звук струй. На ладони, там, где он держал её руку, кожа будто хранила отпечаток его тепла.

Из гостиной донеслось финальное позвякивание – Сергей закрывал альбом. Скоро он придёт пожелать спокойной ночи, как всегда. Аккуратно, предсказуемо.

Арина встала, выключила воду. Впервые за месяцы она улыбнулась – не из вежливости, а от внутреннего тепла, которое разлилось по груди.

Обычная жизнь продолжалась. Но внутри неё уже жила другая женщина – та, что сидела на горной скамье и держала за руку человека из другого мира.

И эта женщина больше не собиралась молчать.

Часть 2. Лицом к лицу с незнакомкой

Ночь прошла в полудрёме – странной, тягучей, полной обрывков снов. Арина то проваливалась в темноту, то всплывала на поверхность сознания, и каждый раз, открывая глаза, первым делом сжимала ладонь, проверяя – осталось ли то тепло, тот отпечаток чужих пальцев.

Сергей спал рядом, ровно дыша, повернувшись на бок. Между ними – привычное расстояние. Не близко, не далеко. Ровно столько, сколько нужно двум людям, которые давно перестали тянуться друг к другу по ночам.

Утро началось как обычно.

Звук кофемашины на кухне, шаги Сергея в коридоре – размеренные, неспешные. Его привычное "Доброе утро", брошенное в пространство, не отрывая глаз от экрана смартфона. Он стоял у окна, листал новости, потягивая кофе из своей любимой кружки – той, что она подарила ему на годовщину. На ней была выгравирована фраза: "Главное – стабильность". Тогда это казалось милой шуткой.

Всё на своих местах.

Но когда Арина, выходя из душа, подошла к зеркалу в ванной – она остановилась как вкопанная.

В отражении была женщина, которую она почти не узнавала.

Не внешне – черты остались те же. Но что-то в выражении, в том, как эта женщина смотрела на мир… Словно за привычной маской проглянуло другое лицо.

Морщинка между бровей – глубокая, упрямая. След хронического напряжения. Губы сжаты тонкой линией, как будто она разучилась улыбаться по-настоящему.

А в глазах – тоска. Глухая, давняя, ставшая привычной.

Кто ты?

Арина шагнула ближе. Её отражение повторило движение, но почему-то казалось, что оно делает это с опозданием, неохотно.

Это действительно я? Или я просто привыкла носить эту маску?

Она подняла руку, коснулась зеркала ладонью. Стекло было холодным – такая же холодная преграда между ней и собой настоящей.

В глубине отражения мелькнуло что-то знакомое – отблеск того света, который она чувствовала во сне. Словно эта женщина в зеркале помнила больше, чем готова была признать вслух.

Ты живёшь не своей жизнью.

Голос прозвучал внутри – тихий, но отчётливый. Она не поняла, сама ли подумала это или услышала чей-то шёпот.

Арина закрыла глаза. Перед внутренним взором снова возник образ мужчины из видения. Его молчаливое присутствие. Его рука на её руке – тёплая, шероховатая, реальная.

Там я была собой. Там мне не нужно было притворяться.

Открыв глаза, она снова посмотрела в зеркало. Теперь в отражении читалось предчувствие. Ожидание перемен, которые пугали и одновременно притягивали.

Из кухни донёсся голос Сергея: – Ариш, собирайся, через двадцать минут выезжаем. Среда же.

Среда. Их общий день в фитнес-центре. Хотя "вместе" было громко сказано: он занимался в зале гимнастики, методично выполняя упражнения по программе. Она – в зале с тренажёрами, предпочитая кардио и вид на море.

– Уже почти готова, – отозвалась она.

Сегодня тело требовало движения острее, чем обычно. Словно нужно было физически вытряхнуть из себя всё это смятение. Выбежать из собственной кожи. Или, наоборот, вернуться в неё – в ту, настоящую.

В машине Сергей включил радио – деловые новости, цифры, прогнозы. Он слушал внимательно, иногда кивая сам себе. Арина смотрела в окно на проплывающий город.

– Сегодня, кстати, хочу добавить вес в боковых планках, – сказал Сергей на светофоре. – Тренер говорит, пора усложнять программу. – Угу, – кивнула Арина.

Он посмотрел на неё быстрым взглядом. – Ты какая-то задумчивая. Всё нормально?

Нет, ненормально. Вчера я встретила мужчину из другого мира, и он сказал, что мы – одна душа.

– Просто плохо спала, – сказала она вслух. – Может, мелатонин попробуй? – Он снова посмотрел на дорогу. – Или валерьянку.

Для всего есть таблетка. Только не для того, что происходит со мной.

Море показалось за поворотом – серое, с белыми барашками пены. Оно дышало своим ритмом, не подчиняясь ничьим планам и расписаниям.

Фитнес-центр встретил привычным запахом – смесь дорогих духов, резины и кондиционированного воздуха. Сергей остановился у стойки, поздоровался с администратором, спросил про новое оборудование. Арина прошла мимо, направляясь к раздевалке.

В зеркале раздевалки она снова поймала своё отражение. Женщина в спортивной форме смотрела на неё с лёгким вызовом.

Ну что, готова узнать правду?

Арина затянула шнурки на кроссовках.

Двигаться. Просто двигаться. Может быть, тело знает ответ.

Она вышла из раздевалки и направилась в зал с тренажёрами. За спиной остался Сергей, сворачивающий в противоположную сторону – туда, где его ждали коврики и методичное укрепление мышечного корсета.

Два человека. Два зала. И всё больше расстояния между ними.

Часть 3. Пробуждение в движении

Встав на эллиптический тренажёр перед панорамным окном, Арина включила в наушниках аудиокнигу о поиске смысла жизни и начала размеренно двигаться. За стеклом простиралось Чёрное море – тяжёлое, почти металлическое под серым небом.

Из соседнего зала донёсся голос Сергея – он давал кому-то советы по технике выполнения упражнений. «Нужно держать спину прямо, дышать равномерно, не торопиться». Всегда правильно, всегда по инструкции, всегда безопасно.

Арина представила, как он сейчас достаёт свой ежедневник – тот самый, кожаный, который он носил даже на тренировки – и делает пометку. У него было расписано всё, вплоть до получасовых блоков. Она однажды видела запись: "19:00-20:30 – ужин с женой". Не "ужин с Ариной", не "время вдвоём" – "ужин с женой".

Функция в календаре. Пункт в списке дел.

Педали стучали под ногами – тук-тук, тук-тук – создавая контрапункт его размеренным советам. Живой ритм против механического. Арина ускорила темп, словно пытаясь убежать от этой мысли.

Краем глаза она заметила, как к ней подходит Лена с гантелями в руках. Лицо озабоченное, брови сдвинуты.

– Ты в последнее время какая-то… не такая, – сказала Лена, останавливаясь рядом. – Задумчивая постоянно. Что с тобой?

– Знаешь, иногда смотришь на свою жизнь и думаешь… а моя ли она?

– Что значит "моя ли"? – Лена нахмурилась. – Ты же сама всё выбирала.

– Выбирала? Или просто шла по пути наименьшего сопротивления?

Лена поставила гантели на пол, села на скамью напротив. В её глазах мелькнуло беспокойство.

– Арина, у тебя же всё есть! Муж хороший, дом, работа… О чём ты вообще думаешь?

– А ты никогда не думала, что живёшь не свою жизнь?

Взгляд Лены стал жёстче, защитнее.

– Я живу правильно. И ты живёшь правильно. Не надо себе проблемы выдумывать.

– Но я не чувствую себя живой, Лен.

– Живой? – Лена откинулась на спинку скамьи. – А что это значит – чувствовать себя живой? Это когда драмы, страсти, метания из стороны в сторону?

Взгляд стал ещё жёстче.

– Я на таких "живых" насмотрелась. Моя соседка Света – вечно влюбляется, разводится, детей по садикам таскает. А в итоге что? Одна с двумя детьми, без жилья.

– Но может быть, между крайностями есть что-то…

– Нет! – Лена встала резко. – Или стабильность, или хаос. Третьего не дано. Я выбрала стабильность. И правильно сделала.

Она подошла ближе, и Арина увидела в её глазах не только уверенность, но и страх. Глубокий, старый.

– Мама мне всегда говорила, что женщина должна быть умной. Не умничать, а быть умной. Понимать, что к чему.

– И что это значит?

– Это значит не гнаться за журавлём в небе, когда синица в руках. – Лена села обратно, пальцы нервно теребили полотенце. – Мужчина рядом, работящий, непьющий – уже подарок судьбы.

В её голосе прозвучала жалость – искренняя, почти материнская.

– Любовь – это химия в мозгу. Проходит через два года максимум. А что потом? Быт, дети, проблемы. И хорошо, если мужик рядом остаётся.

Арина остановила тренажёр, повернулась к подруге.

– Лен, а ты счастлива?

Пауза. Длинная, неловкая. Лена отвела взгляд к окну, где за стеклом катились волны.

– Счастье – это роскошь, – сказала она наконец. – Мне бы спокойствие.

– А если спокойствие превращается в пустоту?

– Лучше пустота, чем хаос! – Лена вскочила, схватила гантели. – Арина, я правильно живу. Я это знаю. Смотрю на подруг – одни в разводах, другие с алкоголиками мучаются. А у меня порядок.

Она начала делать упражнения – быстро, яростно.

– Любовь – это забота. Дима заботится – зарплату домой приносит, не пьёт, не гуляет. А я забочусь – готовлю, стираю, дом веду. Это и есть настоящая любовь.

Лена остановилась, посмотрела на Арину. В её взгляде была мольба – поддержи меня, скажи, что я права.

– Не выдумывай себе проблемы, Арин. Живи и радуйся тому, что есть.

– Лен, а ты не боишься, что жизнь проходит мимо?

– Боюсь другого, – Лена сжала полотенце так сильно, что костяшки пальцев побелели. – Боюсь, что люди скажут: "Вот дура, всё у неё было, а она разрушила".

– Но это же чужие мнения…

– Арина, мы живём в обществе! Нельзя плевать на мнение людей!

Она замолчала, потом добавила тише, почти шёпотом:

– Знаешь, иногда мне снится, что я танцую.

– Танцуешь?

– На сцене. В красивом платье. Красном, длинном, с блёстками. И все смотрят, восхищаются. Музыка играет, и я… лечу. – Она помолчала. – В детстве хотела в танцевальную школу. Но мама сказала – дорого и бесполезно. Лучше на курсы бухгалтера.

– И ты пошла на курсы бухгалтера.

– Конечно. Мама лучше знала. – Лена встряхнула головой резко. – И правильно! Где бы я сейчас была с этими танцами? А бухгалтерия – полезная специальность. Стабильно.

В её голосе была такая убеждённость, что Арина поняла: Лена защищает свою систему выживания. Каждое утро вставать и не думать о красном платье с блёстками.

– Но ведь можно было совмещать…

– Нет! – резко сказала Лена, и в её голосе прозвучал панический страх. – Если начнёшь мечтать – потеряешь то, что имеешь. Это закон.

Она схватила гантели, начала делать упражнения снова – методично, яростно.

– И потом, кто знает, какая ты настоящая? Может, та, что сейчас, и есть настоящая. А все эти мысли – просто усталость. Или кризис среднего возраста.

Арина смотрела на подругу и видела в ней себя. Ту, которой могла стать, если бы никогда не задавалась неудобными вопросами. Если бы согласилась на курсы бухгалтера вместо красного платья.

– Лен, спасибо.

– За что? – Лена остановилась, непонимание в глазах.

– За честность. За то, что показала мне, чего я боюсь.

– Арина, не выдумывай себе проблемы, – в голосе Лены прозвучала тревога. – У тебя всё хорошо. Просто… не думай об этом, ладно?

– Может быть, – сказала Арина мягко. – Может быть, ты права.

Лена кивнула с облегчением. Поставила гантели на место.

– Конечно, права. Иди домой, выспись нормально. И перестань эти книжки всякие слушать. От них только голову дурят.

Она ушла, оставив за собой запах жизни, прожитой по инструкции. Жизни, в которой не задают лишних вопросов.

Арина вернулась на тренажёр. Ускорила темп. В ушах больше не было слышно голоса Сергея, не было голоса Лены – только её собственная мелодия, мелодия тела, которое вспоминало, что значит двигаться.

Взгляд упал на зеркальную стену. В отражении она увидела себя – разрумянившуюся от нагрузки, с задумчивыми глазами. Не решимость читалась в них, а что-то другое. Готовность слушать.

Женщина в зеркале смотрела на неё с тихим вызовом. Не "что ты будешь делать?", а "кто ты на самом деле?"

Арина ещё не знала ответа. Но впервые за долгое время была готова его искать.

Часть 4. Голос из прошлого

Дома Арина долго сидела с телефоном в руках. После разговора с Леной внутри всё перевернулось. Слова подруги звучали разумно, но что-то в них душило сильнее, чем помогало.

Она нашла в контактах имя, которое не набирала уже полгода. Катя. Её старая подруга из Барнаула, которая всегда понимала без объяснений.

– Детка! – голос Кати прозвучал тепло и удивлённо. – Ты где пропала? Я как раз о тебе думала.

– Привет, Кать. Как дела? Что у тебя нового?

– Дела отлично! Готовлюсь к выставке в Новосибирске – покажу новую серию «Золотые трещины». Знаешь, как в японском кинцуги – когда разбитое склеивают золотом, и оно становится красивее, чем было.

– А ещё планирую прилететь в Сочи через пару недель. Хочу посмотреть на твоё море, соскучилась. Встретимся?

– Конечно! Буду рада.

– Отлично. А что у тебя? По голосу слышу – что-то не так.

Арина прислонилась к окну, глядя на море.

– Кать, а можно странный вопрос?

– Валяй.

– Мне кажется, я живу не свою жизнь.

Пауза. Не осуждающая, как у Лены, а понимающая. В голосе Кати прозвучала та особенная теплота, которая приходит только через боль – когда человек сам прошёл через потерю и научился не судить чужие поиски.

– Расскажи, – сказала Катя просто.

– Не знаю, как объяснить. Всё правильно – муж хороший, дом, работа идёт. Но внутри… пустота. Как будто я играю роль в чужом спектакле.

– А когда это началось?

– Не знаю. Может, давно, а я только сейчас заметила. Сегодня была в спортзале, говорила с Леной. Она сказала, что у меня всё есть, не надо выдумывать проблемы.

Катя вздохнула – не раздражённо, а понимающе.

– Лена боится перемен, детка. Это нормально. Не все готовы признать, что жизнь может быть другой.

– Но может, она права? Может, я просто… не умею быть благодарной за то, что есть?

– Арин, – голос Кати стал мягче, в нём звучал опыт человека, который научился различать благодарность и самообман, – благодарность – это не про то, чтобы молчать, когда душа кричит. Это про то, чтобы честно видеть, что у тебя есть, и честно видеть, чего не хватает.

– А как понять – это кризис среднего возраста или я правда живу не так?

– А ты можешь представить себя через десять лет в той же жизни?

Арина закрыла глаза. Представила: тот же дом, тот же Сергей с бокалом вина, те же вечера перед телевизором, те же разговоры ни о чём.

– Нет, – прошептала она. – Не могу.

– Вот и ответ. – В голосе Кати не было торжества, только спокойная уверенность.

– Но я же не знаю, чего хочу. Куда идти.

– А зачем сразу знать? – голос Кати стал теплее. – Начни с малого. Вспомни, что тебе нравилось. Что заставляло тебя чувствовать себя собой.

– Помнишь тот вечер, когда мы сидели на твоей кухне после твоего разрыва с Артемом? Ты была в слезах, говорила, что не знаешь, как жить дальше. А потом вдруг выпрямилась и сказала…

– "Я хочу жить так, чтобы не стыдно было умирать", – закончила Арина.

– Именно. И знаешь что? В тот момент ты светилась. Даже сквозь слёзы. Потому что впервые за долгое время говорила правду.

Слова ударили, как пощёчина.

– И как? – спросила Катя мягко. – Не стыдно?

Долгое молчание. За окном море дышало своим вечным ритмом.

– Стыдно, – призналась Арина. – Очень стыдно.

– Тогда пора что-то менять, детка. Не обязательно всё сразу рушить. Но начать слушать себя – пора.

– А вдруг я ошибаюсь? Вдруг потеряю всё?

– А что у тебя есть сейчас? – мягко спросила Катя. – Если честно?

Арина подумала. Дом, который не чувствуется домом. Муж, который любит её версию себя, а не её саму. Работа, которая не зажигает. Стабильность, которая стала клеткой.

– Почти ничего, – прошептала она.

– Вот видишь. Арин, я не говорю тебе завтра разводиться. Я говорю – начни быть честной с собой. Признай, что имеешь право хотеть больше. Что имеешь право искать свою жизнь, а не жить чужую.

– Увидимся через две недели?

– Обязательно. И поговорим обо всём спокойно, за чаем.

Часть 5. Война двух миров

После разговора с Катей Арина долго сидела у окна, глядя на крыши соседних домов. Слова подруги звучали в голове: "Имеешь право хотеть больше". Но что это означает на практике? Как выглядит "больше" в её тридцать пять лет, с мужем, домом, налаженной жизнью?