Тени мафии: игра Розали

Камилла Картрайт

Тени мафии: игра Розали

Пролог.

Эта история началась задолго до моего знакомства со знаменитым британским следователем – Кейном Гудманом. Еще до того момента, когда его имя стало греметь на весь Лондон.

Все началось в Амьене, в прекраснейшем городе на севере Франции. В семье простого преподавателя математики родилась маленькая зеленоглазая девочка. Имя ребенку давал отец, и будучи глубоко верующим католиком, назвал ее Розали – в честь святой Розалии.

Девочка росла общительным и активным ребенком: ей все давалось легко, она была крайне смышлёной, ее любили все, начиная от родителей и заканчивая дворовыми собаками.

С самого детства Розали увлекалась чтением, ей очень нравилось представлять себе все истории, которые она поглощала с неимоверной скоростью из книжек. Мать только с видом мудрого провидца кивала головой: любовь к литературе явно досталась ребенку от нее. Женщина преподавала в университете Пикардии на факультете языков и иностранных культур.

Никого не удивило, когда юная Розали после окончания школы решительно штурмовала столицу Франции с единственной целью – стать студенткой Сорбонны.

Университет имени Рене Декарта всегда славился своими специалистами, эта девушка побила все рекорды успеваемости, окончив фактически на отлично психологию и право, сразу получив место в одной из престижных клиник Италии.

После двухгодичной ординатуры карьера Розали пошла в гору. И вскоре на двери в ее личного кабинета гордо красовалась табличка: «Психиатр Розали Маршан».

Глава 1.

Розали

Мне очень нравилась моя работа. Я искренне не понимала, как может быть не интересен человеческий мозг, ведь это так заводит: постепенно узнавать о людях что-то новое, предугадывать их следующие действия. Это была моя стихия, и я постоянно развивалась в этом направлении, находя информацию во всех доступных мне ресурсах.

Каждый пациент отличался от предыдущего разнообразием своих действий, повадок, привычек. У каждого из них была своя история и свой взгляд на вещи, однако, было в них во всех нечто общее, что неуловимо связывало всех воедино – это их болезнь.

Должна сказать, что любая мало-мальски растущая в вашей голове навязчивая идея может превратиться в своеобразную патологию. К примеру, если вы верите в то, что вы больны или безумны, то так оно и будет. В таком случае даже самый прославленный специалист вам не поможет.

Кроме заботы о своих пациентах я часто оставалась в лаборатории у наших биологов и химиков. Честно говоря, я не особо люблю эти предметы, однако в медицине, даже в таком ее направлении как психиатрия, некоторые навыки из этих областей просто необходимы. Жажда новых знаний и неуемное любопытство привело меня и к столу наших гениальных хирургов, которые выдергивали людей фактически с того света. Я искренне восхваляла способности этих людей, в тайне радуясь, что сделала правильный выбор, поступив на психиатра.

Вскоре меня часто стали приглашать на различные экспериментальные исследования. Я горжусь тем, что периодически ассистировала таким профессионалам, хотя предпочитаю не «марать руки». Все же копаться в чужих головах без применения хирургических инструментов гораздо интереснее.

Я бы так и провела всю жизнь, наслаждаясь моральным копанием в чужих головах, разбираясь с чужими душевными недугами, пока на меня не навалилось оно… То жуткое чувство, заставляющее делать тебя безумные вещи, которое так часто описывают величайшие литературные умы: невиданная доселе эйфория охватывала меня и все мое сердце, затрагивая самые темные дебри моей стальной души.

Он покорил меня с первой же секунды: сильный, волевой, безумно сексуальный и очень умный Доменико Дженовезе – заставил мое сердце пылать, как написали бы в романах. За все мои двадцать четыре года я впервые влюбилась по – настоящему.

Хотя было бы лукавством, если бы я сказала, что Доменико был первым и единственным, нет. Я никогда не видела причины для отказа себе в удовольствии, а медицинского образования у меня было более чем достаточно, чтобы не случилось непоправимых последствий.

Как выяснилось позже, семья Дженовезе была довольно известна в узких кругах. Там слух, тут сплетня – вроде бы ничего сверхъестественного. А вот если собрать все воедино, то получалось… интересно. И немного страшно.

Вроде как приличное семейство моего возлюбленного, имело крайне сомнительные связи и знакомства. Гораздо позже, мне поведали, что семья была одна из основных точек в широкой сети итальянского криминального синдиката. Проще говоря – итальянская мафия.

Я узнала об этом слишком поздно, уже тогда, когда клятвы были произнесены, а кольца одеты на наши пальцы. Семью можно было понять: не каждой девушке «с улицы» стоит знать о таких подробностях их жизни. Хотя если бы я узнала раньше, вряд ли мое мнение о них как-то изменилось. Просто теперь мне пришлось осознавать себя не только хорошим врачом, но и любимой невесткой дона Джузеппе, о чем он неустанно мне напоминал.

Глава 2.

Розали

Джузеппе Дженовезе вел основную ветку «белого» бизнеса Семьи. Конечно, смешно было бы, если бы Джузеппе  стал Доном мафии, будучи белым и пушистым. Основой его высокого положения в синдикате служили его гениальные финансовые схемы. За это его уважал весь синдикат: именно Пеппе покрывал львиную долю всего незаконного трафика, занимался отмыванием денег и работал на семью в качестве «кошелька». Он же контактировал с государственными органами Сицилии, всегда знал кого можно «подмазать», а к кому с такими предложениями даже соваться не стоит.

Фактически, по сравнению с другими кланами, Дженовезе были ангелами во плоти. Хотя безгрешными их назвать, язык не поворачивался. Кровь во имя вендетты – вот что очищало все грехи в мире итальянской мафии.

Я окунулась в череду этих кровавых интриг, неожиданно находя и для себя устойчивую нишу в семейном деле. Моя «белая» профессия оказалась как никогда кстати, в ведении нелегкого дела переговоров с кланами и партнерами семьи. Правда в самом начале, чаще всего я просто молчала и анализировала, но вскоре дон Дженовезе понял всю специфику моего разума и стал активно приучать меня к делам.

Так я узнала, что в активах семейства находилось около трех гектаров земли, сплошь усеянной виноградом, несколько заводов по изготовлению вина, а так же сеть обширных рыбацких доков. Все это приносило нашей семье огромное влияние, и, разумеется, прибыль. В это же время я стала увлекаться изучением физиогномики – все на благо семьи.

Кроме Доменико у дона Дженовезе был еще один, младший сын Лука. Любимчик – так называют поздних детей, и наш случай был не исключением. Парню стукнуло двадцать один, когда он: закостенелый холостяк и повеса, вдруг объявил о своем намерении жениться. Джузеппе  радовался как ребенок. Пеппе мечтал о внуках, которые смогут продолжить его дело.

– Семье нужны наследники! – неустанно повторял мне дон, а я лишь молча отводила глаза. Это было нашей единственной с Доменико проблемой: я не могла забеременеть.

Джузеппе  позволил мне впервые назвать его папой, когда я, одновременно с получением должности Главного психиатра нашего Частного научно-практического медицинского центра, умудрилась за бесценок перекупить большую часть автозаправок в нашем округе.

Все было прекрасно. Богатство семьи Дженовезе заставило всех донов склонить головы перед нашей семьей. Джузеппе встал во главе концерна, Лука женился на прекрасной и милой Софи, а я все никак не могла забеременеть.

Меня пугала одна мысль о моем бесплодии. Я искренне мечтала о детях, я хотела детей, и даже начала молиться, но… С подачи моей свекрови вместе с Доменико мы прошли полное обследование в лучшей клинике Сицилии. Загвоздка оказалась в том, что результат анализов абсолютно положительный. Мы не понимали, почему у нас не получается, ведь никаких проблем со здоровьем у нас не было.

Неожиданный развод моих родителей накрыл меня с головой. Я искренне переживала за свою семью, даже вечно холодный дон Дженовезе пытался поучаствовать и сочувствовал мне. По совету своей свекрови: доны Лауры, ум которой я восхваляла в своих мыслях, я взяла временный отпуск на работе, чтобы навестить свою горюющую мать. Честно говоря, такого подлого поступка со стороны своего отца я никак не ожидала, ведь он знал, что мама буквально дышит им.

Донна Лаура неожиданно огорошила меня своим решением: женщина желала навестить мою мать вместе со мной. И как будто даже стало немного легче.  Я выдохнула: я – не одна.

Мы попрощались со своими мужчинами, сели в машину и сразу отгородились ото всех. Нам было, что обсудить с донной, и на это у нас была уйма времени.

Как выяснилось позже, мое промедление стоило мне немало бед. Пока мы с мамой Лаурой наслаждались комфортной поездкой по дорогам Италии, моя мать глотала смертельную дозу снотворного. Было ли это самоубийство, или же просто она не желала долго ожидать нашего приезда, решив скоротать время во сне – осталось загадкой для всех. Записки не было, что привело полицию к мысли о несчастном случае.

Я возненавидела своего отца. Ведь все это было лишь следствием его глупых и беспричинных поступков. В день похорон моей матери я отреклась от него на ее могиле. Теперь у меня осталась только семья Дженовезе, величие которой я возжелала восхвалять все больше. Это был мой первый нервный срыв. Тогда я замкнулась в себе и несла свое горе, наводя тоску и ужас на окружающих своей холодностью и отрешённостью.

Прошел еще один год. Благодаря заботе и вниманию моей семьи, и любимой работе, я постепенно вышла из своего комка отчаяния. Хотя что-то все же во мне неуловимо изменилось.

Я с новыми силами окунулась в череду проносящихся мимо меня событий, наконец ощущая тихую радость и училась получать удовольствие от жизни заново.

И вот в один миг счастье окутало семью Дженовезе: Софи была беременна! Я искренне радовалась за свою подругу, ловя на себе успокаивающий взгляд донны Лауры.

Синдикат стал активно вести дела с американцами и англичанами. Я часто стала отлучаться в Вашингтон по делам семьи. По какой-то непонятной мне причине, я очень нравилась нашим американским «компаньонам», поэтому все чаще меня не было дома, все реже я появлялась в клинике, все реже я находилась в постели моего мужа.

Глава 3.

Розали

Когда-нибудь это должно было случиться.

Как говорится: ничто не предвещало беды. Хотя кого я обманываю? Все именно к этому и шло…

В тот день я вернулась из Америки самым ранним рейсом, чтобы успеть на день рождения Софи. Багажник машины был под завязку забит всевозможными подарками и сувенирами как от меня, так и от наших американских коллег. Черная папка на соседнем сидении пестрела подписями в новом контракте на маштабное производство вина Дженовезе, все складывалось лучше, чем предполагал Джузеппе .

Я въехала в ворота нашего особняка, наказав прислуге перенести все вещи из машины в дом. Подхватив папку с документами, забежала в кабинет к дону, которого не оказалось на месте. Пожав плечами, понеслась на всех парах в нашу с Домеником спальню.

Вид переплетающихся тел застелил мне глаза пеленой слез. Я понимала, что отчасти сама виновата, что он сорвался из-за моих постоянных отлучек. Я понимала все это где-то очень глубоко в душе, но какое может быть понимание у влюбленной, но очень сильно обиженной женщины? Доменико увидел меня, когда я уже развернулась и стремглав побежала по лестнице вниз. Муж пытался остановить меня, кричал что-то отчаянно мне в след, но я его уже не слышала.

Пулей вылетев из особняка, я силой впихнула папку с контрактом не успевшему вылезти из машины Джузеппе, вытянула за шиворот его водителя, села за руль и дала по газам, чуть не снеся закрывающиеся ворота.

Гнев вел меня подальше от дома, подальше от него, от ЕГО предательства. Сейчас, с высоты своего возраста и опыта прожитых лет, я понимаю, что не стоило так горячиться. Можно было поступить более мудро, но под наплывом эмоций мы особо не думаем. Я слишком долго замыкала в себе все свои чувства за маской холода и отчуждения. Все еще не до конца оправившись после смерти матери, я упорно старалась казаться всем веселой и милой: делать больно семье своим безразличием я не желала. Сейчас я говорю, как профессиональный психолог, как врач-психиатр: если слишком долго держать в себе эмоции, взрыв неминуем. Жаль, что самой себе я это не объяснила.

Возможно если бы я тогда не уехала, если бы я осталась со своей семьей… Может я бы смогла еще что-то исправить.

В бардачке машины я нашла кредитную карточку семьи. У нас был общий счет Дженовезе, который мы обычно разоряли понемногу на собственные нужды и также пополняли. Это был своеобразный «общак», который мог пользоваться каждый член семьи, хотя я обычно предпочитала свои собственные деньги.

Доехав до ближайшего банкомата, сняла внушительную сумму денег: банковскую карточку было слишком легко отследить, а я не хотела, чтобы меня сейчас кто-то нашел. Отключив телефон, закинула его в бардачок, и поставила машину на стоянку. Необходимо было действовать очень быстро. Я знала, что меня будут искать. Я знала, что большинство людей в курсе кто я. Информаторам и агентам синдиката ничего не стоило меня выследить.

Поменяв несколько автомобилей такси, я попросила высадить меня около театра, где  работала моя давняя подопечная. Элизабет была моей клиенткой еще в бородатые годы моей ординатуры. Когда-то эта женщина наняла меня в качестве психолога, несмотря на мой небольшой опыт в практике. Тогда я ей помогла разобраться с семейными проблемами. Теперь же она поможет мне.

Глава 4.

Розали

Через четыре часа я сидела в экспрессе и дивилась своему отражению в окне. От той жгучей зеленоглазой брюнетки, которой я была еще некоторое время назад, осталась лишь фигура, да звучная фамилия. Теперь я видела пред собой пепельную блондинку с темно-коричневыми, почти черными глазами.

С точки зрения психологии игра на контрасте, изрядно привлекающая внимание, отвлекает от самого главного. Собственно моя теория подтвердилась тут же на практике. Кроме того, я неожиданно получила просто огромное количество внимания со стороны противоположного пола. Не то чтобы я раньше страдала от недостатка внимания, но все же это было не так эффектно, а уж блондинкой с загаром сейчас никого не удивишь.

В данной ситуации я пользовалась простым правилом: хочешь что-то спрятать, положи на самое видное место. Под влиянием эмоций люди видят во мне ту красоту, что я хочу им показать. Они смотрят, но не видят, потому что на них давит океан эмоций…

Мне был необходим глоток свободы.

Венеция прекрасна в своем великолепии, но еще более яркой и прекрасной она становилась в дни костюмированного карнавала. Сегодня проходил Festa delle Marie – старейший венецианский праздник, открывающий сам карнавал. Безумное количество красок, гомона, криков и веселья просто не мог не поднять мне настроение. Я влилась в этот океан радостного безумия слёту. А после пары-тройки выпитых стаканчиков граппы мир заиграл новыми цветами. Всю печаль я оставила вместе с теми пустыми рюмками, содержимое которых бушевало в моем желудке, и притупляло разум.

Сразу стало легко и весело. Хоровод ярких карнавальных костюмов затянул в самую гущу этих странных танцев. Кто-то нацепил на меня пеструю маску с розовыми перьями, которая как ни странно, очень удачно гармонировала с моим ярким красным платьем. Ритм карнавальных барабанов, динамичная музыка и слаженно движущаяся толпа, невольно заставляли двигаться тело в одном ритме с ними. Алкоголь шумел в голове, помогая забывать обо всех проблемах. Адреналин бушевал в крови, требуя безумств и сумасбродных приключений. Но это приключение само меня настигло.

Чьи-то крепкие руки заскользили по моему телу, периодически задирая подол платья. Спиной, я ощутила крепкую мужскую грудь, которая прижалась ко мне сзади.

Он приник ко мне полностью, словно спаявшись со мной своими бедрами. Мы двигались с ним в едином ритме, медленно покачиваясь в такт карнавальной музыки. Я изгибалась и терлась об него ягодицами, как кошка в течку. Его руки все сильнее сжимали мою талию, под звуки гитары, мандолины и барабанов.

Резко схватив меня за руку, незнакомец потянул меня в сторону неприметной двери. Я видела лишь его спину в белой свободной рубашке и шикарную задницу в брюках песочного оттенка. Мужчина тянул меня куда-то вверх по лестнице, по дороге выхватив из рук стоящего на лестничном пролете Арлекина, бутылку марсала.

Я смутно помню этот вечер. Помню, как мы оказались в спальне, и как он кинул меня на огромную кровать, тут же оказавшись сверху. Помню, как мы яростно стукались с ним зубами в жестком поцелуе, словно борясь за первенство. Помню его руки, его тело, его мягкие черные волосы и страстный, дикий, почти бешеный взгляд из-под серебристой маски.

Я помню дикие стоны, вырывающиеся из моего горла, его звериное рычание и неимоверные оргазмы, подобные взрыву фейерверков, которые этот мужчина заставлял меня испытывать.

Должна признаться, что даже в наш медовый месяц Доменико не творил со мной такое. Возможно виноват алкоголь. Но ведь он притупляет ощущения, верно? Я помню, как этот мужчина поливал мое тело бордовым вином прямо из бутылки, а потом слизывал дорожки сладкого жгучего напитка с моей кожи, заставляя меня стонать. Снова.

Проснулась я на следующее утро с диким похмельем, в совершенно незнакомой комнате. Провернув в остатках памяти события вчерашней давности, я тихо ужаснулась и с опаской повернула голову. Рядом со мной, лежа на животе, спал мой вчерашний экстаз. Здесь же я обнаружила, что моя маска валяется в простынях. Интересно, когда она упала? Видел ли он мое лицо? Я оставила ее лежать на подушке, вместо прощания.

Вспомнив все навыки «партизанщины», которые так активно пытался привить мне дон Дженовезе, быстро напялила на себя нижнее белье вместе с помятым платьем, схватила туфли и дала деру.

Напоследок я все же решилась оглянуться. Мне до безумия хотелось увидеть, как выглядит мой незнакомец, хотя бы приблизительно. Уже стоя в дверях, я повернула голову и замерла, как кролик перед удавом: на меня в упор смотрел самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела. Почти черные глаза, кажется, снова полыхали огнем бешенства, но на этот раз страсть была не причем. Причиной сему явно был мой несанкционированный побег.

Тихо пискнув, я вылетела в коридор, и все так же, босиком, побежала прочь оттуда. Уже на улице, нацепив на себя туфли, я разрешила себе снова оглянуться назад. Он стоял на балконе второго этажа, и с жуткой ухмылкой смотрел на меня, словно давая мне незримое обещание. Я как-то хитро по птичьи склонила голову на бок, пошло улыбнулась ему, послала воздушный поцелуй и сиганула в проезжавшее мимо такси.

– Гони!

Глава 5.

Розали

Человек, как правило, не замечает своего счастья ровно до тех пор, пока его не лишится. Так случилось и со мной.

Я сломалась. Меня сломали, а я даже не знаю, кто мне в этом так «помог». Мне пришлось умереть. Похоронить себя и возродиться заново, став совершенно другим человеком.

Я больше никогда не услышу голос своего милого Доменика. Вся злость на него исчезла еще на задворках Венеции. Я отомстила. Отомстила знатно, «по семейному»: око за око, так сказать. Только вот оказалось, что зря: мстить было уже некому.

Когда я приехала в палаццо Дженовезе, там я застала лишь прорву полицейских, две кареты скорой помощи и рыдающую донну Лауру, укутанную в шоковое одеяло. Когда свекровь увидела меня, она разрыдалась, кажется, от счастья.

Я растеряно гладила женщину по голове, прижимая ее содрогающееся тело к себе, и наблюдала, как черный мешок с телом моего мужа погружают в машину. А затем еще один мешок, и еще один…

Это определенно была вендетта. Выкосить, как скот всех мужчин в доме может лишь кровная месть. Беременная Софи скорее всего просто попалась под руку. Полицейский инспектор так и сказал: «просто попалась под руку». Я посмотрела в глаза донне и там увидела свое отражение. Мы остались одни. Я осталась одна. Опять.

Спустя два месяца после семейной трагедии, когда все дела нашей семьи свалились на мою голову, а свекровь оплакивала своих детей, и, так и не рожденного внука, я поняла, что судьба решила посмеяться надо мной в очередной раз. Говорят, что беды и горести лишь закаляют человека, куют его стальной характер, но я думаю, что медленно схожу с ума.

Началось все на очередном собрании синдиката, где я представляла остатки семейства Дженовезе. Говорил в основном дон Пьетро Вальери – правая рука моего «отца» и по совместительству его лучший друг. Сейчас мы активно распродавали все активы семьи, оставляя за собой лишь винный бизнес.

Как я объяснила донам, перед которыми рано или поздно мне пришлось бы предстать, Лаура хотела продать наш особняк и купить что-то поближе к югу Италии. . Хоть из мафии в основнов уходят только вперед ногами, но тот огрызок, что остался от семьи Дженовезе никто даже не рассматривал всерьез. И да, несомненно, наш дом – ваш дом, разумеется.

Разумеется, эти акулы хотели отхватить и лакомый кусочек от всех наших виноградников, но благодаря покровительству дона Вальери и моему немалому вложению в его ресторанный бизнес, мы с Лаурой сохранили за собой свои винные владения.

Уже когда все закончилось, я отвела в сторону одного из самых кровожадных донов синдиката, который курировал поставки оружия из Сицилии и решал «вопросы» семей. Мне нужны были его услуги, и я готова была за них заплатить. Кроме любви к радикальному решению всех проблем, Крэг Ломбардо имел огромную любовь к деньгам. Деньги в обмен на информацию, Крэг, все просто.

Когда дом был уже продан, фактически вместе со всеми вещами, я дрожащими руками разбирала документы в кабинете Джузеппе: надо было избавиться от всего лишнего и решить, что мы заберем с собой. Уже завершив все манипуляции с бумагами, я обнаружила на самом дне сейфа красивое кольцо-печатку из белого метала с изумрудом и рубином посередине. О, я определенно знала, что я держу в своих руках настоящее сокровище. Еще до рассказов дона, я знала об уникальности этой вещицы, а раз уж она попала в мои руки, я просто так ее не выпущу. "Глаза скорпиона" – почти легенда. Единственное, что у меня осталось от отца.За этими мыслями меня и застал мой первый рвотный позыв.

Вернувшись из уборной, я уставилась на свое отражение в зеркале и судорожно стала подсчитывать в уме, насколько большая у меня задержка. По моим подсчетам выходило уже больше семи недель. Извините, но на это уж точно у меня времени не было. Видимо зря я так подумала. Развернувшись, я бросилась обратно в ванную комнату, чтобы подтвердить свои опасения. Вот так, с ошарашенным выражением лица и тестом на беременность с двумя полосками, я пошла в сад, где сидела моя единственная опора и надежда.

Когда Лаура увидела, что я держу в руках, она встала на колени и поцеловала меня в живот. Слезы текли с ее глаз, но я впервые за все это время увидела у нее не лице намек на улыбку.

– Теперь у вас есть смысл жить дальше, – тихо произнесла я, кляня себя за такую страшную ложь.

Мы переехали в милое шато на юге Италии. Окна нашего дома выходили на простиравшиеся поля винограда, который я поглощала в неимоверном количестве. Срок беременности был уже три с половиной месяца, и был виден довольно большой живот. Мой друг Хельмут Беккер – великолепный психотерапевт, кандидат наук и просто милый пожилой мужчина, направил свою жену к нам в шато в качестве личного врача. Женщина работала акушером-гинекологом вот уже на протяжении двадцати трех лет и очень любила детей. Как жаль, что таким замечательным людям, как супруги Беккеры бог не дал малышей. Увы, госпожа Мария была бесплодна.

Эта пара, знаменитая в узких кругах некоторыми из своих научных трудов, жили и трудились в Германии, в одной из частных клиник Берлина. Собственно, познакомил нас с господином Беккером дон Джузеппе. Я как раз нуждалась в прохождении практики после университета, а у семьи Дженовезе везде были связи. Благодаря этому замечательному человеку, и его безупречному руководству я стала тем, кто я есть сейчас.

Мария приехала к нам в шато на рассвете, в крайне позитивном настроении, заражая им и нас. Однако после осмотра госпожа Беккер потребовала моего немедленного присутствия в ее клинике. На мой обеспокоенный взгляд, доктор поспешила меня уверить, что все в порядке, однако она настаивает на моем присутствии в Берлине.

Скрепя сердце, я оставила донну Дженовезе одну, в окружении семейных виноградников в Палермо. На удивление полет прошел нормально. Мы с Марией прилетели в Германию, где меня приятно поразила архитектура Берлина. Все такое простое, без вывертов и излишеств, мне безумно тут понравилось, и я с уже большим энтузиазмом прошествовала в клинику. Скрининг преподнес очередной сюрприз.