Незаметная мисс Валент

– Я и слова не сказал, матушка, – с обидой сказал Эдмунд свои первые за весь завтрак слова.

– Не о тебе речь, мой мальчик, а о твоей сестре, – бросила ему миссис Валент. – Вы останетесь с вашей гувернанткой. Луиза, ангел мой, не забудь, что скоро придет учитель музыки.

– Но Хелен, безусловно, поедет! – с сарказмом воскликнула Луиза. Она откинулась на спину стула и скрестила руки на груди, всем своим видом показывая свое недовольство.

– Хелен выходит в свет. Когда свершится твой дебют, ты также сможешь наносить визиты и разъезжать по балам, – ласковым тоном попытался ободрить младшую дочь мистер Валент. Но затем он покачал головой и тихо заметил: – Подумать только, мистер Уингтон! Погиб! В самом расцвете сил! И не оставив наследника! Что за неудача!

– И какая удача для его супруги! – вдруг с иронией сказала на это миссис Валент. Она понизила голос почти до шепота, чтобы ее слова не смогла подслушать прислуга: – Говорят, у мистера Уингтона не осталось родственника мужского пола, а значит все его огромное богатство и бизнес перейдут в руки его вдовушки!

– Не буду удивлена, если гибель мистера Уингтона не была случайной, – ухмыльнулась Хелен. Но, вдруг осознав, какая жестокая фраза сорвалась с ее губ, и увидев какое непонимание и отторжение отразилось на лице ее отца, она поспешно добавила: – О, прошу, только не подумайте…

– Мы поговорим о твоей неприязни к миссис Уингтон позже, – холодно смотря на Хелен, сказал ей мистер Валент. – Но, надеюсь, на этой печальной ноте мы сможем закончить завтрак и отправиться к безутешной бедной вдове. – Он поднялся со стула и вышел вон из столовой.

Миссис Валент поспешно позвала гувернантку и приказала ей забрать Луизу и Эдмунда, а сама удалилась в свои покои, чтобы переодеться в более скромное платье и более темных тонов. Посещать вдову в голубом утреннем платье было бы просто вопиющей непристойностью.

Когда недовольная Луиза и молчаливый Эдмунд, нехотя, покинули столовую, Хелен нарочно осталась сидеть за столом, чтобы побыть наедине с собой и поразмышлять о том, что натворила. Она не желала быть жестокой к миссис Уингтон, но почему-то, вдруг поняла Хелен, эта особа вызывала в ней желание подтрунить над ее ловкостью, медовыми улыбками и бестолковостью. Хоть девушки не имели ни одной беседы и даже ни разу не перекинулись ни словом, Хелен, наблюдавшая за рыжеволосой красавицей со стороны, насмехалась над умением последней расточать улыбки и находить для каждого доброе слово или комплимент. Ведь все это было просто изящной игрой. Хелен никогда не стала бы говорить лживые комплименты или вести беседу с неинтересными ей людьми. Но, возможно, именно эта лживость и фальшивость и делают мисс Уингтон звездой высшего общества, даже после того, как она вышла замуж за сына обычного банкира? Почему этой девице позволяется и прощается все, а саму ее окружают лишь восхищение?

«Но в чем я была неправа? Ее супруг так удобно покинул этот мир и оставил ей все свои богатства. Думаю, не я одна нахожу эту ситуацию подозрительной. – Хелен сделала глоток вкусного чаю. – И вот теперь меня заставляют ехать к ней и… И что? Что я могу ей сказать? Слова соболезнования? У нее имеются те, кто может ее утешить! Но эти чопорные правила приличия не дают покоя ни мне, ни ей. Должно быть, она подавлена, рыдает, убивается, но при этом ей требуется принимать десятки посетителей, желающих посочувствовать ее горю.»

– Хелен, ты все еще здесь? Сейчас же ступай и переоденься! Энн уже ждет тебя, а ты все не являешься! – вдруг услышала Хелен строгий голос своей матери, который тотчас прервал ее размышления и заставил подчиниться материнскому приказу. Но в свою комнату она поднималась медленно и с тяжелым сердцем.

Дом, который снимало семейство Валент, был довольно большим, но в нем был один большой недостаток: спальные комнаты были тесными и неуютными, а столовая и гостиная, наоборот – чересчур большими, и отапливать их было дорого. Но это был единственный особняк, стоящий на одной из приличных улиц Лондона, на который у мистера Валента хватало средств, поэтому его домочадцы молча сносили неудобства и были рады тому, что имели. Все, кроме Хелен: привыкшая к простору родного Брайстед-Манор, она чувствовала, как теснота этого лондонского дома душит ее, словно затягивая ее в жесткий корсет прежней эпохи, не давая ей набрать в легкие воздуха. Лестница, по которой поднималась Хелен на второй этаж, где находились жилые комнаты, поскрипывала, а обои на стене в некоторых местах пожелтели и выглядели весьма плачевно. По причине не лучшего состояния арендованного особняка, Валенты никогда не принимали гостей. Лишь изредка миссис Валент посещала ее давняя знакомая миссис Бранвелл, приезжавшая посплетничать и обсудить ту или иную особу.

Комната Хелен была маленькой, ее кровать – неудобной, жесткой и узкой, окно – слишком маленьким, картина на стене – слишком блеклой, но она знала, какую высокую арендную плату приходилось платить ее отцу, и она была благодарна ему за то, что он привез ее в Лондон. И она, и он, знали, что у нее имеется слишком мало шансов заполучить титулованного, богатого супруга, и все же мистер Валент устроил эту поездку, оплатил этот дом, при этом позволив поехать и Луизе с Эдмундом, а ведь он мог просто оставить их дома, в Брайстед-Манор, как это было принято у аристократов и джентри. Ее отец был ее героем, поддержкой и гордостью. Она была благодарна ему за все и готова была подчиниться любому его приказу, даже тому, что разбивал ей сердце – посетить миссис Уингтон.

– Мисс Валент, ваша матушка уже выбрала для вас платье, – сообщила ей молоденькая горничная Энн, едва Хелен появилась в своей комнате.

«Конечно, она уже выбрала. За меня,» – устало подумала Хелен, присаживаясь у туалетного столика, сделанного из благородного темного дерева, но местами потрескавшегося.

– Прекрасно, – вместо этого вслух сказала она.

Горничная молча приступила к волосам мисс, а Хелен вновь окунулась в глубокий омут своих горьких размышлений, и, ненароком замечая свое отражение в зеркале, хмурилась и тотчас отводила от него взгляд: даже кожа Энн, обычной горничной, была намного светлее и казалась намного более благородной, чем кожа Хелен – урожденной джентри, благородной мисс, дочери светловолосого отца и золотоволосой матери.

«Нужно всего лишь пережить эту встречу. А вечером мы приглашены на очередной музыкальный вечер,» – с тоской подумала Хелен. Одетая в скромное темно-синее платье, она сидела в карете, которая везла семейство Валент к вдове миссис Уингтон. Как бы она желала, чтобы отец вдруг заявил о том, что они покидают Лондон, не дожидаясь апреля, покидают прямо сейчас, но жестокая реальность и ее собственная мать нещадно напоминали ей о том, что ей придется посетить не один бал, и не один званный вечер, прежде чем она сможет распрощаться с этим угрюмым огромным городом. И пусть родители лелеют надежду на то, что, до отъезда, к Хелен посватается достойный джентльмен, она для себя решила, что еще не готова распрощаться со своей свободой и уютной жизнью дочери поместного дворянина. Она не готова стать супругой. И уж тем более не готова стать матерью.

«Потерпеть еще месяц… Выполнить все, что от меня ожидают. Попробовать больше улыбаться? Не думаю. Совсем скоро меня оставят в покое на целый год, а, возможно, и больше,» – улыбнулась про себя Хелен, сидя в углу кареты и нарочно натягивая края рукавов своего платья так, чтобы были видны лишь ее ладони, затянутые в синие перчатки.

Через полчаса Валенты сидели в огромной роскошной гостиной великолепного Уингтон-холла и с удивлением и некоторой робостью созерцали миссис Уингтон, одетую в черное платье, и леди Мальборо, сидящую рядом с ней.

Глава 4

– Дорогая миссис Уингтон, прошу, позвольте нам принести вам наши соболезнования. Новость об этой трагедии застала нас за завтраком, но мы тотчас поспешили к вам. Умоляю, простите нам эту дерзость, – дружественным теплым тоном сказал мистер Валент.

– Благодарю вас, сэр. И вас тоже миссис и мисс… – Мисс Уингтон слегка нахмурилась и многозначительно взглянула на гостя, словно давая окружающим понять, что не может припомнить имени, сидящего перед ней, на ее красивой большой софе, семейства.

– Валент, моя дорогая, – шепнула леди Мальборо на ушко хозяйки дома. – Мистер и миссис Валент приехали в Лондон из графства Ратланд. В прошлогоднем сезоне состоялся дебют юной мисс Валент.

– Ах, право, прошу, простите мне мою забывчивость, – мягко улыбнулась миссис Уингтон гостям. Несмотря на свое горе, она держалась мужественно и лишь иногда украдкой вытирала уголки своих глаз белым платком. – Конечно, я слышала ваше имя. Валент… Оно звучит немного по-итальянски.

– Это и есть итальянское имя, мадам, – вдруг, совершенно неожиданно для себя самой, произнесла Хелен, и тотчас почувствовала на себе пристальный взгляд изумрудных глаз.

– Я буду рада узнать происхождение вашего родового имени, мисс. Оно не только красивое, но и благозвучное. Когда я слышу его, мне представляется скалистый берег, который омывает теплое бирюзовое море, а его горячий воздух наполнен ароматом диких цветов и… – Миссис Уингтон прикрыла глаза, глубоко вздохнула и, все так же с закрытыми глазами добавила: – и апельсинов.

Затем зеленые, прекрасные глаза раскрылись, и Хелен вновь почувствовала, что именно на ней сосредоточила свое внимание молодая вдова миссис Уингтон. Вивиан смотрела на нее, словно оценивая, рассматривая ее лицо, волосы, даже фигуру. Голова вдовы была слегка наклонена набок, и Хелен вдруг поняла: да, эта девица оценивает ее. Так нагло и безцеремонно.

«Для безутешной вдовы она ведет себя слишком дерзко и спокойно. Где водопады слез? Где страдания? Она улыбается и говорит чепуху! Создается такое впечатление, что смерть мистера Уингтона совершенно не потревожила ее душу. Вместо роли вдовы она играет роль допросчика из Скотленд-ярда. Уверена: ей глубоко равнодушны и имя Валент, и мы сами, но она находит для себя веселье в разглядывании меня, будто я не одного с ней круга, словно она видит перед собой занятную собачонку!» – с неудовольствием подумала Хелен, и все ее существо наполнилось еще большим презрением и даже ненавистью к этой прекрасной девушке.

– Кажется, я не знаю вашего имени, мисс. Позвольте мне сказать, что вы напоминаете мне редкий цветок, выросший на пустынном утесе, – тихо сказала Вивиан.

– Мое имя Хелен, миссис Уингтон, – пытаясь скрыть свои чувства за маской равнодушия, сказала Хелен. Эта фраза, сказанная ровным тоном и бесцветным голосом стоила ей немалых усилий. Она знала: эта девица просто использует свое очарование и фальшивый интерес к особе юной гостьи. Но зачем? Должно быть, в этом есть ее натура – лицемерить и очаровывать.

«Редкий цветок… Пустынный утес… Господи, какая ложь! – пронеслась в разуме Хелен гневная мысль. – Пустынный утес – это я, родившаяся среди моря великолепных, ярких и нежных цветов! Твои медовые речи не соблазнят меня и не собьют с толку мою интуицию. Ты можешь обмануть и очаровать кого угодно, даже леди Мальборо, но не меня!»

– Мисс Валент, не желаете ли вы поделиться со мной и леди Мальборо происхождением вашего родового имени? – улыбнулась Вивиан.

Хелен смело ответила на ее пристальный взгляд. Она смотрела в лицо миссис Вивиан Уингтон и не думала отнимать взгляда. Она ждала, пока наглая вдова смутится и отведет взгляд первой.

– Боюсь, я не смогу утолить ваше любопытство, мадам, – твердо сказала Хелен. – К сожалению, я не владею обширными знаниями насчет интересующей вас темы. Но мой отец – замечательный рассказчик, и обладает воистину глубокими знаниями о происхождении нашего родового имени.

Во взгляде Вивиан блеснуло удивление, а ее рыжие брови слегка приподнялись. Холодность мисс Валент не укрылась от нее, и она желала бы знать, что стало ее причиной. Но Хелен не знала одного – миссис Уингтон имела талант владеть собой в обществе, и этот талант был намного богаче этого же таланта, что имелся в Хелен.

– В таком случае, я буду рада выслушать рассказ вашего уважаемого отца, мисс, – мягко улыбнулась Вивиан. Она вдруг нашла эту неприятную ситуацию весьма забавной, а мисс Хелен – угрюмой и странной. Миссис Уингтон стало очевидно, что мисс Валент питает к ней отнюдь не дружеские чувства, но этот факт был ей совершенно равнодушен. Она не была бы собой, если бы позволила себе расстроиться оттого, что какая-то девица открыто демонстрирует ей неприязнь.

Откровенное недопонимание заметили не только хозяйка дома, но и родители Хелен, а также леди Мальборо. Они с удивлением наблюдали за тем, как накаляется ситуация между девушками, но не решались вмешиваться.

– Ах, рассказ у меня, действительно, имеется, – с готовностью сказал мистер Валент, радуясь возможности перевести разговор в другое, более занимательно русло, и обратить внимание миссис Уингтон на себя. – Дело в том, мадам, что мой прародитель – не англичанин. Он прибыл из Италии в тысяча семьсот пятом году, чтобы служить при дворе Ее Величества Королевы Анны. Отслужив, рьяно и верно, десять лет, он получил от Ее Величества разрешения жениться на одной из английских девушек, прислуживающих королеве. Офелия – так звали эту девушку, покорившую страстное сердце красавца Федерико Валенти. Она была робкой и нежной дочерью обедневшего дворянина, но Ее Величество славилась своей щедростью, и она одарила молодую пару поместьем Брайстед Манор, в графстве Ратланд. Этот брак был счастливым, а дети, родившиеся в нем – унаследовали черты и отца, и матери. Правда, к концу своей жизни Федерико подал прошение об изменении имени Валенти на Валент, – так оно будет звучать более по-английски, утверждал он. Его прошение было принято, и имя изменено.

– Но, мистер Валент, я с трудом могу поверить вашей истории! – всплеснула руками ужасно заинтригованная леди Мальборо. – Глядя на вас, трудно сказать, что в вашем роду были итальянцы!

– Вся итальянская наследственность досталась одной мне, моя леди, – не дав отцу ответить на возглас герцогини, тихо, с плохо спрятанной горечью сказала Хелен, чем заставила всех присутствующих в очередной раз обратить свои взгляды на нее.

– Хелен! – шикнула на дочь миссис Валент.

– Именно так, моя леди. Потому что мои младшие сестра и брат так же светловолосы, как и мой отец, – все же поспешила сказать Хелен, растянув губы в принужденной улыбке. Она не желала жаловаться, не желала выставлять себя напоказ, но не смогла сдержать своей обиды на Создателя. Его вопиющая несправедливость угнетала ее и была причиной того, что верно верующей, не сомневающейся в своем Господе англиканкой она не стала.

– К несчастью, я никогда не имела чести познакомиться с итальянскими дамами, но, если они похожи на вашу дочь, мистер Валент… – твердо начала Вивиан.

«…я нахожу их отталкивающими,» – мысленно завершила за нее фразу Хелен. Она была уверена, что услышит от этой белоснежной фарфоровой куколки именно эти слова.

– …я нахожу их загадочными и красивыми, – закончила свою фразу миссис Уингтон.

– Так и есть, моя дорогая. Мне посчастливилось побывать в обществе итальянских дам, и я могу твердо утверждать, что именно такими они и являются – загадочными и красивыми, – кивнула леди Мальборо. Увидев дворецкого, идущего к ним и несущего серебряный поднос, она радушно улыбнулась и сказала гостям: – Но, прошу простить нас, кажется, миссис Уингтон необходимо принять новых гостей, сочувствующих ее горю.

– Я рада вашему визиту, мистер, миссис и мисс Валент. Даже при таких угнетающих обстоятельствах. Надеюсь, мы еще не раз с вами увидимся, – улыбнулась Вивиан.

На этом аудиенция подошла к завершению, и семейство Валент отправилось восвояси.

***

– Кем она себя возомнила? Боже мой! Ей ли судить, ей ли улыбаться! Какая же она неприятная, злая, лицемерная! – тихо воскликнула Хелен, устало падая на свою кровать.

– Правда? Она такая? – удивилась Луиза, заходя в комнату сестры и присаживаясь рядом с ней. – Но ведь все говорят, что она само совершенство! Сама грация!

– Это говорят при ней, а за ее спиной все шепчутся о том, что она соблазнила бедного мистера Уингтона, и тот вынужден был жениться на ней! – зло рассмеялась Хелен. – Сперва я не верила этих слухам, пыталась найти ей оправдание, но сейчас я вижу, что они правдивы… О, как они правдивы, Луиза! – Она резко села в кровати и взяла белые ладони сестры в свои. – Не верь ни единому ее слову и взгляду! Потому что она ядовитый цветок, который сперва опьянит тебя своим ароматом, а затем погубит своим ядом!

– Ах, моя бедная Хелен! Она посмела оскорбить тебя? – со слезами на глазах спросила Луиза. Поведение сестры и боль в ее темных глазах заставили ее едва ли не плакать от обиды за любимую сестру.

– Оскорбила… До глубины души, – опустив взгляд, громко прошептала Хелен.

– Ах, Господь накажет ее за это! Моя Хелен, моя бедная Хелен! – Луиза бросилась обнимать сестру и едва не задушила ее своими крепкими утешающими объятьями. – Не слушай ее! Она дурная! Ты у меня такая красавица! Такая умница! Вот увидишь, скоро ты выйдешь замуж за какого-нибудь красавца-дворянина, может даже баронета или виконта! А она пусть подавится своим ядом! Пусть захлебнется!

– Моя хорошая, добрая Луиза! Ты мой лучик света, моя самая большая радость! – с чувством прошептала Хелен, обнимая сестру.

Но поплакать от души девушкам не удалось: дверь комнаты вдруг резко открылась, и на пороге появилась миссис Валент.

– Девочки мои… Я так горда вами, мои дорогие! – умиленно прижав ладони к груди, сказала она. – Я хороша вас воспитала. Вы всегда должны любить и поддерживать друг друга… Но, хватит! Будете обниматься позже! – Она подошла к дочерям и насильно отстранила их друг от друга. – О, что это! Слезы? Как некстати! Хелен, сейчас же приведи себя в порядок!

– Что случилось, матушка? Для чего я нужна вам? – удивилась Хелен, поднимаясь на ноги и приглаживая прическу.

– Господь услышал мои молитвы! – радостно ответила ей мать, разглаживая ладонями складки на платье дочери. – Внизу тебя ждет прекрасный, достойный джентльмен, который желает предложить тебе брак!

– Что? – широко раскрыв глаза, переспросила Хелен, а Луиза издала тихий радостный возглас.

– Жених! Жених в нашей гостиной! Скоро ты станешь замужней дамой! – Миссис Валент схватила лицо дочери в свои ладони и горячо поцеловала ее нежные щеки.

Глава 5

Ступенька.

Тихий скрип.

Знакомые, старые обои. Она видела их уже сотню раз. Нет, даже больше.

Еще ступенька.

Неверие. Непонимание.

Это явь или сон?

Если это сон, почему лестница скрипит с такой болью, будто держит на себе вес целого мира?

Если это явь, почему она, Хелен, чувствует себя загнанным в угол кроликом, над которым нависла страшная, темная фигура, готовая лишить ее жизни?

«Жених! Жених в нашей гостиной!» – Голос матери звучал в разуме Хелен, не давая ей ни секунды покоя. Такой радостный, такой полный счастья голос. Голос надежды и стабильности.

Голос матери, повсюду, везде, но перед глазами Хелен стояло белое, красивое лицо Луизы. Луиза была полна восторга. Как рада она была за судьбу старшей сестры! Какое счастье для всего семейства! Заполучить жениха! Для Хелен! Да еще и менее чем за год ее пребывания в Лондоне!

– Конечно, этот мужчина – настоящий джентльмен, из хорошей, благородной семьи. Он уже попросил твоей руки у твоего отца, и тот дал ему свои согласие и благословение! – шепнула на ухо дочери миссис Валент, тем самым грубо вернув ее в реальность этого странного часа: Хелен спускалась по лестнице, чтобы зайти в гостиную, где вот-вот встретит своего будущего супруга – мужчину, с которым проведет остаток своих дней и чьих детей выносит в своей утробе.

Как это волнующе.

Все вокруг были рады: ее мать, отец, Луиза, может, даже, Эдмунд. Хелен выходит замуж! Ее будущее устроено! Джентльмен из хорошей, благородной семьи… Разве не эти слова она только что услышала от своей матери?

Все рады. И она должна быть тоже. Рада. Счастлива. Благодарна.

Но Хелен не чувствовала ни радости, ни счастья, ни благодарности.

Чувства, которые охватывали все ее существо, были неприятие и страх.

Как это невообразимо.

Как это угнетающе.

Как это страшно – думать о том, что скоро она попадет во власть какого-то неродного, незнакомого ей мужчины. Как это страшно – понимать, что дни ее девичества сочтены, и ее ждет чужой мужчина, чужая жизнь.

– Этот джентльмен… Я знакома с ним? – неуверенно, тихо спросила Хелен свою мать, спускаясь по лестнице нарочно медленно, чтобы оттянуть этот неловкий и нежеланный момент ее знакомства с будущим супругом.

Если она знакома с ним – что ж, уже легче. Возможно, она уже видела его в обществе, и, благодаря своему терпеливому, молчаливому наблюдению, уже смогла составить о нем мнение.

– Вы не знакомы, нет. Но он много о тебе наслышан, – тихо ответила ей миссис Валент. Она крепко сжимала ладонь Хелен, будто боялась, что та сбежит или растает в воздухе, и была полна гордости за дочь, за своего супруга, и за себя – такую прекрасную, разумную мать семейства.

– Наслышан? Обо мне? От кого? – недоуменно уточнила Хелен.

«Он наслышан обо мне? Наслышан, и все же желает сделать меня своей супругой? Теперь я точно понимаю – он слышал обо мне, но никогда не видел!» – только и подумала Хелен.

– Знакомы ли вы с ним? – задала она вопрос матери.

– Можно и так сказать, – широко улыбнулась та.

– Как… Как это «можно и так сказать?» Что это значит? – возмущенно прошептала Хелен.

– Я наслышана о нем, – терпеливо объяснила миссис Валент. – И то, что я слышала, уверило меня в том, что он достойный джентльмен.

– Наслышаны? – с нервным смешком переспросила Хелен. – Он никогда не видел меня, а я никогда не видела его! Что он скажет, увидев меня сейчас? Что ему наговорили обо мне?

– Какие глупости, моя дорогая! Ты напрасно страшишься! Пусть твоя кожа немного темнее, чем нужно, ты – настоящая английская леди! – несколько сердитым тоном ответила на это ее мать. – Ну же, моя дорогая, улыбнись! Не нужно этого кислого выражения лица! Тебя ждет новая жизнь хозяйки дома и матери нескольких маленьких ангелочков!

Ответить на материнские слова Хелен не успела – последняя спасительная ступенька лестницы осталась позади. Ей уже не сбежать, не отступить назад – перед ней нависла высокая дверь, за которой ждало ее «счастье быть хозяйкой и матерью». За этой дверью, которую Хелен открывала и закрывала с сотню раз, а может, и больше, ее ждал мужчина, который никогда не видел ее, но который желал жениться на ней. Мужчина, который уже получил согласие и благословление мистера Валента. Это значит одно – последнее слово будет за ней. И она… Она… Тоже даст свое согласие на этот вдруг обрушившийся на ее голову брак? Ведь от нее ожидается именно это, с момента ее рождения – что с годами она превратится в девицу на выданье. Что она станет чьей-то супругой. Что она будет носить другую фамилию, чуждую ей. Она скажет… «Да?». На что еще она может надеяться? Возможно, больше предложений о замужестве уже не поступит. Она скажет… Она… Скажет…

Сердце Хелен отчаянно колотилось. Ей было жарко. Так жарко, как не было жарко даже на том неуютном балу в честь помолвки герцога Найтингейла и мисс Бэкли.

«Разве так можно? Разве можно просто взять меня за руку и, без всякого предупреждения, толкнуть в объятья незнакомого мне мужчины?» – недоуменно думала Хелен, в то время как ее мать заботливо поправляла ее прическу.

– Можно мне тоже взглянуть на него? – вдруг послышался сверху умоляющий голос Луизы.

– Ты еще познакомишься с ним, моя дорогая. Он станет супругом твоей сестры, и вы будете довольно часто видеться… Я надеюсь. – Миссис Валент деловито поправила свой красивый чепец, смахнула с платья несуществующие пылинки и решительно постучала в дверь.

Голоса в гостиной тотчас затихли.

Дверь широко распахнулась. Как и глаза будущей невесты.

Первым, кого заметила, Хелен был ее отец. К ее великому удивлению, на нем был совершенно не тот костюм, в котором он посетил вдову Уингтон. Вместо утреннего, спокойных тонов костюма на нем был надет его едва ли не самый парадный костюм, словно он предсказал приход нежданного гостя и успел переодеться. Предсказал? Или же гость был совсем не «нежданным»? Возможно, его появления ожидали? И ожидали с нетерпением?

«Правила приличия не позволяют вольности появляться в чьем-то доме без приглашения. Значит, эта наша встреча была устроена. Но почему мне не сказали ни слова? Я бы тоже сменила платье на что-то более изысканное!» – пронеслось в разуме Хелен, когда она медленно, но грациозно заходила в гостиную. Остановившись рядом с отцом, протянувшего ей свою ладонь, она машинально вложила свою ладонь в его.