13 демон Асмодея. Том 5

– Что за… – начал я, но тут дверь с пассажирской стороны открылась, и рядом с водителем сел Велиал, собственной персоной. – А, ну понятно. Я могу поинтересоваться, что тебе нужно?

– Я не буду ходить вокруг да около, – Велиал явно не был настроен на продолжительную беседу. – Мне нужен мой лук, Фурсамион.

– И ты решил поискать его здесь, в нашей машине? – я саркастически усмехнулся. – Думаешь, Мазгамон его в перевязку случайно засунул?

– Я знаю, что он у тебя, хоть я и не чувствую его ауру. Мне один лич нашептал, что ты воспользовался его умным советом, чтобы скрыть лук от меня, – проговорил Падший медленно, стараясь держать себя в руках.

– Надеюсь, ты этого старого козла похоронил в его руинах. Я бы не стал ему доверять, меня он смог довольно мастерски подставить в своё время, – хмыкнул я, даже не желая представлять, что именно с черепушкой сделал Велиал, когда рыл носом землю в поисках своего оружия.

Насколько я помню, если, конечно, легенды не врали, лук – это не просто оружие, а запечатанная часть силы самого Падшего. Как корона Мурмура. Но это не точно, и проверять эти слухи мне совершенно не хотелось.

Глаза Падшего полыхнули кроваво-красным огнём. Он пристально посмотрел на меня, а я прямо чем-то задним чувствовал исходящую от него ярость. Он бы с радостью выпотрошил меня прямо здесь, но проблема заключалась в том, что в этом случае Велиал не смог бы всё равно заполучить свой лук. Приватность хранилищ гарантировалась самим существованием Астрала, и я должен был отдать ему лук добровольно, коль скоро тот принял меня за своего временного хозяина. И если про лича он не соврал, то и сам прекрасно понимал это.

– Так, давай по-другому, – медленно протянул Велиал. – Угрожать твоим близким бесполезно?

– Твой лук может убить тебя самого? – спросил я в ответ, разглядывая ногти.

– Ты мне угрожаешь? – прищурившись, задал вопрос Падший.

– Интересуюсь, – поправил я его. – Так как, если я, к примеру, выстрелю из твоего лука в тебя, то смогу поразить одно из самых первых творений божьих?

– По идее – нет, – наконец ответил Велиал. – Но пробовать мы не будем.

– Как скажешь, – я мило улыбнулся. Наши взгляды встретились, и мы замолчали, разглядывая друг друга. Ему всё ещё нужен был лук, а я всё так же не любил, когда на меня давят.

– Вы чего это, а? – заёрзал рядом со мной Мазгамон. – Фурсамион, ну, отдай ты ему этот проклятый лук, ну ты чего? Ты слышал, что он про твоих близких говорил? Слышал, да? А ведь самый близкий здесь я. Ты представляешь, что он со мной сделает, если ты ему лук не отдашь?

– Что? – Мы с Велиалом вдвоём посмотрели на него, при этом Падший потёр висок, глубоко задумавшись. Почти минуту мы молча рассматривали всё больше нервничающего демона, а потом Велиал протянул:

– Он с тобой постоянно рядом находится? – Я осторожно кивнул в ответ, а Падший покачал головой. – Сочувствую. Чего ты хочешь за лук?

– Сделку, – ответил я, не без удовольствия глядя, как сыграли на его человеческом лице желваки.

– Что ты сказал? – Велиал начал раскрывать ауру, и машину качнуло, а рядового Степанова прижало к окну. Но он не проснулся, а только всхрапнул.

– Сделку, Велиал. Самую настоящую полноценную сделку, – ответил я невозмутимо, не отводя взгляда от его полыхающих глаз. – Ты подпишешь договор, что никогда и ни при каких обстоятельствах не станешь причинять вред ни мне ни моим близким, друзьям и родственникам ни в одном поколении, и останавливать тех, кто будет планировать подобные дела. Не искать их намеренно, до такого я тебя опускать не собираюсь, а если, допустим, на совещании шишек Ада ты нечто подобное услышишь от предполагаемого Мурмура, то посоветуешь ему так не делать. Взамен я прямо сейчас отдам тебе лук.

Велиал молчал долго. Так долго, что Мазгамон снова заёрзал и открыл рот, чтобы что-то ляпнуть не по делу.

– Заткнись! – рявкнул Падший, не дав ему сказать ни слова, а потом снова посмотрел на меня. – Я согласен. Давай договор!

Не отрывая от него взгляда, я протянул руку. На раскрытой ладони практически сразу материализовался скрученный свиток договора. Раскрыв его, я углубился в чтение, время от времени посматривая на Велиала. Никаких подводных камней в договоре не было, я всегда честно вёл и веду дела. Вынув из воздуха перо, поставил свою подпись и протянул договор Падшему.

Велиал изучал договор долго. Он чуть ли не лизнул буквы, видимо, чтобы проверить, не изменятся ли они. Затем нехотя протянул руку, и на договоре засияла огненная подпись. Вспыхнув ещё один раз, подпись потухла, и Падший швырнул мне свиток.

– Лук, быстро!

– Твоя копия, – я протянул ему один экземпляр и рухнул в Астрал в своё хранилище. Наверное, со стороны это смотрелось странно: я замер, глядя невидящим взглядом куда-то в пустоту, а с моей руки исчезал договор.

Сунув договор в ячейку, я вытащил лук, колчан со стрелами и открыл глаза, сидя на заднем сидении военной машины.

– Держи, – я протянул ему оружие, начавшее светиться, когда лук почуял, что его хозяин находится близко. – Я даже не буду спрашивать, зачем он тебе.

– И не спрашивай. Меньше знаешь, крепче спать будешь, – Велиал быстро пересчитал стрелы. – Двух не хватает.

– Я стрелял из него, – пожав плечами, я повернулся к Мазгамону, смотревшему на меня с отвисшей челюстью. – Что?

– Ты вообще не мог до него дотронуться, никто не может, – пролепетал демон.

– Ну не зря же моя аура похожа на его, – отмахнулся я от Мазгамона. – Что случилось с Мёртвой Пустошью?

– А что случилось с Пустошью? – он ухмыльнулся, но так ничего конкретного не ответил.

– Ты получил что хотел, может, уберёшься уже? – спросил я, понимая, что ничего важного от Падшего я всё равно не смогу узнать.

– С тобой крайне неприятно иметь дело, Фурсамион, – Велиал поморщился и вышел из машины.

Как только дверь за ним захлопнулась, меня скрутило так, как никогда раньше. Закусив губу до крови, я скрючился на сиденье, прижав руки к животу. На глазах выступили слёзы, а все силы уходили только на то, чтобы не застонать. Прямо передо мной материализовалась Мурмура, появившись на коленях замершего Мазгамона. Курица распахнула крылья и обняла меня ими. Сразу стало немного легче, и боль начала отступать. Я смотрел, как золотистые перья моего фамильяра начинают всё больше светиться, а когда машину озарила яркая вспышка, Мурмура разомкнула свои крошечные объятия и, тряхнув головой, тут же исчезла с громким хлопком.

– Что с тобой, Фурсамион? – Мазгамон смотрел на меня с ужасом, отмерев только тогда, когда курица исчезла. Сам демон как-то помогать не спешил. Не потому, что не хотел, просто не знал, что делать. – Ты умираешь? Да? Умираешь?

– Не дождёшься, – прохрипел я, откидываясь на спинку и вытирая со лба пот. У меня явно повысился уровень, но насколько, я понять не мог. Кое-как сев, попробовал раскрыть ауру. Сразу стало немного легче. Закрыв глаза, я наслаждался дуновением непонятно откуда взявшегося ветерка, а когда свернул ауру, то увидел, что глаза Мазгамона напоминают плошки. – Что?

– Из твоей ауры исчезли любые намёки на демонические метки. Но и ангельских нет. Что ты такое, Фурсамион? – заорал он, отпрянув от меня.

– Я не знаю, – потерев лоб, я выпрямился. – Понятия не имею, но думаю, что скоро это выяснится. Буди нашего рядового, сейчас это можно сделать, и поедем уже узнавать, что там за эпидемия такая.

***

– И как долго мы будем здесь торчать? – недовольно спросил брата Михаил, разглядывая ворота одного из замков, к которому они подошли, чтобы уже окончательно не свихнуться от скуки и общества друг друга.

По непонятным для архангела причинам он был в этом мире слаб. Настолько, что был несильно отличим от обычного смертного, скорее, неслабого одарённого, но для Михаила это было практически равнозначно. Даже Люцифер обладал большей силой, черпая её непосредственно из Преисподней. А вот сила Небес для Михаила была закрыта, и это его удручало настолько, что он начал ненавидеть этот мир уже через полчаса общения с братом, а через час только и сожалел о том, что не может устроить здесь Апокалипсис.

– Пока не явится Велиал, – раздражённо повёл плечами Люцифер, проведя рукой по выгравированным на воротах рунам. Они засветились ярким синим светом, и раздался оглушительный хлопок, после которого Люцифера отбросило от ворот метров на пятьдесят. – Да чтоб вас всех! Где его демоны Ада носят? Как он мог бросить нас и куда-то свалить!

– Почему ты думаешь, что брат нам поможет? – прищурился Михаил, продолжая изучать символы.

В них было что-то не так. Явной противоангельской защиты на воротах не было. Но тогда, почему Люцифера отбросило от них так далеко? Он протянул руку и прикоснулся к створке, пропуская через ладонь совсем немного своей силы, раскрывая ауру. Отбросило его немного дальше, чем до этого Люцифера, но в отличие от него, Михаила перевернуло в воздухе, и он рухнул на живот, пробороздив ещё несколько метров, забивая нос, глаза и рот песком, пылью и пеплом Мёртвой Пустоши.

– Потому что он пробыл здесь гораздо больше нашего и всегда мог адаптироваться к любой обстановке, – подошёл к пытающемуся подняться на ноги брату Люцифер и подал руку, чтобы помочь.

Михаил удивлённо посмотрел на него, но принял помощь, вцепившись в руки и, наконец, поднимаясь на ноги. Скептически себя осмотрев, он даже не стал отряхиваться. Всё равно было бесполезно, а тратить силы, чтобы вернуть костюму белоснежный цвет, было в текущих реалиях нерационально.

– А вы кто такие? – раздался за их спинами приглушённый женский голос. Братья переглянулись и синхронно развернулись, приоткрывая свои ауры. Тень крыльев нависла над Пустошью, заслоняя только-только заглянувшее сюда солнце.

Прямо перед ними стояли пять старушек, скептически осматривающих братьев с ног до головы. Они были одеты в странные костюмы, от которых веяло защитной аурой. На шее у каждой красовался артефакт, при помощи которого вселиться в их тела никому из демонов было невозможно. На руках красовались браслеты, не дающие проникнуть в разум ангельской песне, а оружие, которое каждая из них держала в руках, заставило волосы на голове каждого из братьев зашевелиться.

– Похоже, я знаю, куда делся пропавший легион под руководством Азафеила, – оторопело пробормотал Михаил, уловив ауру не менее десяти ангелов от пепла, покрывающего лезвия кинжалов и топоров. – Эм, простите, мы здесь случайно оказались, – улыбнулся он доброжелательной улыбкой и сделал шаг вперёд. Старушки сразу же направили на него оружие, также доброжелательно улыбаясь.

– Случайно в Мёртвую Пустошь не забредают, сынок, – проворковала одна из них и вытащила из кармана какую-то ёмкость. Подойдя к ним, она плеснула в лица обоим заговорённой водой, продолжая наблюдать за их реакцией, поигрывая мясницким топориком в руках. Люцифер тряхнул головой, стряхивая с себя капли, и огорошено уставился на местную жительницу. В любом другом из миров от этого отряда не осталось бы и пепла, но здесь ему приходилось терпеть и как-то решать назревающий конфликт мирным путём.

– Не демоны и не изменённые, – вынесла вердикт старушка. – Так что вы здесь забыли, сынки, это опасное место. Такие молодые, красивые, а на верную смерть отправились. Чего вам дома не сидится? – ткнула она пальцем в Люцифера, вопросительно подняв бровь.

– Мы… Мы здесь оказались случайно. Нам даже не известно, где, собственно говоря, мы находимся, – вкрадчиво проговорил Люцифер. – Нас привёз сюда и оставил наш брат.

– А, и такое бывает, – махнула рукой с зажатым в ней кинжалом стоявшая поодаль пожилая женщина. – Наследство не поделили?

– Можно и так сказать, – совершенно не понимая, что происходит, пробормотал Михаил, не сводя взгляда с оружия в руках старушек. В принципе, можно было избавиться от них без особых проблем, но приказ свыше был предельно чётким, и его ни в коем случае нельзя было нарушать. Да и одна царапина от такого кинжала в этом мире, где сила Небес была ему недоступна, могла очень печально сказаться на его здоровье.

– Эх, ладно, Ильинична, чего делать с ними будем? Сгинут же. Я чувствую, как к нам стая изменённых волколаков приближается, а эти хилые совсем, сомневаюсь, что нож в руках вообще держать умеют, – обернулась к своим соратницам женщина, не так давно поливавшая братьев водой.

– А чего делать, выводить их надо. Вон, солнце опять скрылось, значит, гроза через тридцать пять минут начнётся, – ответила Матрёна Ильинична. – Вот что, Никитична, давай, тащи их в деревню, сдавай Галке, она всё равно Юрку потеряла. Делать ей особо нечего, пусть за бедолагами приглядит, пока не вернёмся. А дальше решать будем. Не нравятся мне эти тучи, – и она посмотрела на небо. Михаил спохватился первым, запечатывая свою ауру. Люцифер проделал то же самое, но светлее от этого не стало. Над ними действительно висела огромная туча, в которой то и дело пробегали разряды молний.

– Ты же сказал, что избавился от аномалии, – процедил на грани слышимости Люцифер, буравя Михаила злобным взглядом.

– Не ори, думать надо, – протянул архангел и решительным шагом направился за Никитичной, пригласившей их следовать за собой в деревню, указав путь кинжалом, зажатым в руке.

– Ну, пойдём, посмотрим, что здесь происходит. А, Велиал, скотина, мог бы и предупредить об опасности, – улыбнулся старушке Люцифер, выходя на едва заметную тропинку.

Глава 3

Машина въехала в приоткрытые ворота, которые сразу же начали закрываться. Значки на наших мундирах одновременно полыхнули и загорелись зелёным цветом, который я, похоже, скоро буду ненавидеть.

– Чего это они? – Мазгамон чуть шею не свернул, пытаясь в окно рассмотреть, как закрывают ворота.

– Мы находимся в зоне боестолкновений. Так что быстрое открытие и закрытие ворот – это всего лишь одна из мер безопасности, – рассеянно ответил я, глядя, как из приземистого здания, сильно углублённого в землю, выскакивает, судя по форме, майор, чтобы нас встретить.

– Но нас даже не проверили, – зашипел Мазгамон, а машина тем временем начала останавливаться.

– Проверили на подъезде. Не тупи, ты что, не видел идентификационную сеть, сквозь которую мы проезжали? – я бросил на него быстрый взгляд и вышел из машины. – Курсант Давыдов, – представился я майору, подошедшему ко мне.

– Майор Васильев, – он посмотрел на Мазгамона, только что соизволившего выйти. – А это…

– Курсант Довлатов. Его, хм, укачало, – я отвечал быстро, не давая демону открыть рот. – Что у вас произошло?

– Не знаю, – Васильев потёр лоб. – Идёмте, это лучше видеть.

Он пошёл впереди нас, показывая дорогу. Шли мы вниз, у здания оказался как минимум один подземный этаж, что, в общем-то, было разумно. Васильев остановился перед массивной металлической дверью, охраняемой двумя бойцами.

– Только что ещё одного притащили, – сказал один из них. Бойцы были чем-то явно напуганы, настолько, что позволяли себе нарушать устав, и Васильев их не одёргивал. Видно было, что ему тоже не по себе.

– Вашу мать, – процедил майор и указал на дверь. – Открывайте, полковник Былин докторов прислал.

Дверь медленно приоткрылась. Как по мне, так не хватало только скрипа, чтобы полноценно охарактеризовать царящую вокруг атмосферу. Я как-то запоздало понял, что мы не надели защитные костюмы. С другой стороны, если это инфекция, передающаяся воздушно-капельным путём, то мы уже заразились, как только вышли из машины.

Майор зашёл в открывшуюся дверь, и мы с Мазгамоном поспешили за ним. Это был какой-то большой зал, переоборудованный в огромную палату. Всех заболевших отделяли друг от друга только тряпичные перегородки. Подбежавший фельдшер протянул нам перчатки и указал на ближайшую кровать.

– Что с ними со всеми? Если бы я не знал, что это невозможно, то решил бы, что они одержимы, – быстро проговорил он. Я же смотрел на его значок. Как только мы подошли поближе, его змеюка перестала светиться, снимая с него всю ответственность и перекладывая её на нас.

– Не-е-е-т, – протянул одержимый демоном Мазгамоном курсант Довлатов. – Быть такого не может. Такое массовое вселение ни одна канцелярия не одобрила бы. Если только это не легионеры, и не готовится вторжение. С другой стороны, зачем легионерам тела смертных при вторжении? Все эти условности были бы отменены на высшем уровне, и демоны явились бы в истинном обличье. Но Велиал нам бы об этом сказал? Хотя, Денис, зачем ему тогда в этом случае лук? Ох, не нравится мне всё это.

– О чём он говорит? – фельдшер подозрительно посмотрел на успевшего себя накрутить Мазгамона. Я же показал демону кулак так, чтобы никто не видел, и поспешил успокоить этого сержанта.

– Он рассуждает вслух о гипотетической одержимости. Николай Владимирович любит рассуждать вслух, правда, иногда не по делу. Почему вы решили, что они одержимы? – и я направился к тому пациенту, на которого указал фельдшер.

И тут пациент, привязанный к кровати, рванулся в своих путах, словно пытался наброситься на меня. При этом его глаза горели нездоровым огнём, а лицо перекосилось от гримасы ненависти.

– Рядовой И. С. Сомов, – прочитал я на табличке, прибитой к кровати. – И что же на тебя нашло, рядовой Сомов? – тихо, на пределе слышимости, спросил я.

– Вот видите? – устало проговорил фельдшер. – Этот ещё не самый буйный. Что с ними, доктор?

Я удивлённо посмотрел на него. Впервые меня здесь, в армии, назвали просто доктором. Но эти люди, похоже, были уже на грани.

– Ну, нет, это точно не одержимость, – послышался за спиной голос Мазгамона. – Где вы такого тупорылого демона найдёте, в крайней степени шизофрении? Да ещё и много демонов, – добавил он, заглянув за условную перегородку к другому пациенту. – А, может, сейчас всех неугодных ссылают сюда? Посмотрели, что труд и земля номер тринадцать делает из демона какого-то неподдающегося здравому смыслу и логике монстра, вот и решили закрепить успех, так сказать, – прошептал мне на ухо Мазгамон.

– Ага, теперь ходи и бойся, что сам превратишься в нечто непонятное, – огрызнулся я. – Хотя для тебя исход будет исключительно таким же, как для всех этих бедолаг.

– Почему ты вечно меня оскорбляешь? – обиженно отвернулся от меня демон перекрёстка и непозволительно близко подошёл к пациенту.

Рядовой в это время начал с такой силой дёргаться, что смог порвать путы. Сомов вцепился в руку нерасторопного Мазгамона и завалил демона на кровать, начиная без всякого сожаления душить.

Рванувшие на помощь солдаты, выполняющие роль санитаров, ловкими и уже привычными движениями что-то вкололи буянящему пациенту и смогли разомкнуть тому руки, высвобождая из захвата уже посиневшего Мазгамона.

– Это психоз, – я задумчиво смотрел на беснующегося бойца. – Массовый психоз. И это не инфекция, иначе вы бы тоже уже заболели. Где-то я такое уже видел, – я потёр подбородок, стараясь не обращать внимания на тяжело и часто дышащего Мазгамона, потирающего шею.

Картина была знакомая, я точно нечто похожее уже видел, причём именно как демон перекрёстка, а не как Денис Давыдов. Как Денис я такое вижу впервые.

– А что это за пятна такие? – Мазгамон удивительно быстро очухался, взял себя в руки и начал действовать более рационально. Он бубнил уже за перегородкой, я даже не заметил, как демон туда зашёл. – Да не рвись ты, мешаешь. О, и на ногах тоже. Денис, а эти пятна не заразные?

– Какие пятна? – я встрепенулся и бросился к нему. – Что ты здесь де…

Не договорив, я замер, глядя на склонившегося над пациентом Мазгамона. Этот придурок сильно наклонился, что-то разглядывая на животе совсем молодого парня, бьющегося в своих мягких оковах. Похоже, жизнь этого кретина ничему и никогда не учит.

– Вот пятна, – Мазгамон выпрямился и указал на живот, а потом на ноги. На коже действительно было много слившихся геморрагических пятен. Голень одной ноги была уже просто красной, и эта гиперемия напоминала рожу, во всяком случае, очень была схожа с языками пламени.

– Вот чёрт, – я побежал к растерянному федьдшеру. – Помоги мне, – и принялся закатывать на ногах «моего» пациента штанину. – Почему ты о них ничего не сказал? – рявкнул я на сержанта.

– Их не было, – он уставился на геморрагии как баран на новые ворота. – Правда, не было, клянусь!

– Что происходит? – ко мне подошёл майор, наблюдавший за нами в отдалении. – Вы знаете, что с ними? Это инфекция?

– Нет, я уже говорил, что это не инфекция, – ответив, я закрыл глаза и прошептал. – Огонь святого Антония.

После этого провалился в воспоминания из той, прежней жизни. Демона вызывал молоденький священник в монастыре одного из миров. Это было очень необычно и очень хорошо поощрялось. Всё-таки святоши – лакомая добыча для любого демона перекрёстка. Мне повезло, я принял вызов первым.

В монастыре полыхала эпидемия, все монахи были похожи на одержимых, но экзорцизмы не помогали. Вдобавок ко всему на телах заболевших монахов начали появляться пятна, потом их начинали бить судороги, у некоторых открывались кишечные кровотечения. Смерть была настолько мучительной, что священник не выдержал и вызвал демона. Он готов был рискнуть своей бессмертной душой, чтобы избавить братьев от мучений.

Эта сделка меня тогда очень хорошо подняла по карьерной лестнице, ну а потом случился тот случай, когда Асмодей собственноручно отправил меня в реанимацию… В общем, неважно. А важно было другое: эти пятна называли «огнём святого Антония». Я знаю, что здесь произошло, но нужно было убедиться.

– Давыдов! – я резко открыл глаза. Передо мной стоял майор, и недоумённо хлопающий глазами Мазгамон. Фельдшера видно не было. – Что с моими людьми?

– Господин майор, вы хлеб сами печёте? – спросил я, тряхнув головой, прогоняя воспоминания, вызвавшие во мне непонятное отторжение.

– Нет, – Васильев даже растерялся от этого вопроса. – В деревне соседней закупаем, а что?

– Покажите мне его, – твёрдо сказал я, и тут к нам подбежал фельдшер.

– У них, у всех такие пятна появились, – выпалил он. – Что это? Какое-то кровотечение?

– Да, почти, – я кивнул своим мыслям. – Но больше всё-таки мозг страдает. Покажите мне хлеб, – почти по слогам повторил я.

– Денис, ты есть, что ли, захотел? – нахмурившись, спросил Мазгамон.

– Заткнись, – бросил я ему, вопросительно посмотрев на майора.

– Идём, – немного подумав, ответил Васильев и направился из палаты.

Я пошёл за ним, а за мной почти бежал Мазгамон. Шли мы недалеко. Кухня располагалась за соседней дверью. Двое парней в огромных поварских колпаках варили что-то в огромных кастрюлях. Пахло, кстати, вполне съедобно.

– Кирьянов, покажи курсантам хлеб, – распорядился майор.

– Какой? – тут же отозвался один из поваров и, в ответ на мой вопросительный взгляд, пояснил: – Хлеб мы закупаем, но я бездрожжевые лепёшки пеку. Некоторым они больше нравятся.

– Муку где берёшь? – деловито спросил я, подходя к столу и беря протянутую булку. Бросив её на доску, принялся резать, чтобы внимательно рассмотреть, что у неё находится внутри.

– Из гарнизона с остальными продуктами привозят, – вместо повара ответил Васильев.

– Это хорошо, – пробормотал я, внимательно разглядывая нарезанные куски. – Есть! – воскликнув, я жестом подозвал к себе Васильева и Мазгамона, показывая им чёрно-красные вкрапления, отчётливо видимые в белом мякише.

– Что это? – Васильев хмуро разглядывал эти вкрапления, и на его лице застыло брезгливое выражение.

– Это спорынья, – я бросил заражённый хлеб обратно на доску. Почему-то сильно захотелось помыть руки, несмотря на то, что я всё ещё был в перчатках. – Болезнь называется эрготизм. Ваших людей отравили, господин майор. Вы, скорее всего, предпочитаете лепёшки, которые печёт ваш повар, как и все, кто остался на ногах.

– Вы уверены, Давыдов? – майор смотрел на меня, не мигая.

– К сожалению, да, – я посмотрел на него сочувственно.

– Кирьянов, проверь, – глухо произнёс майор. – Хлеб сегодня на стол не ставить! Лепёшек побольше напеки. Вы сможете их вылечить?

– Я не знаю, – я стиснул зубы. – Противоядия не существует. Будем пытаться, что нам ещё остаётся. Но при таком поражении нервной системы их нежелательно перевозить. Дорога слишком дальняя и плохая. Я свяжусь с полковником Былиным и попрошу прислать ещё хотя бы пару фельдшеров и побольше лекарств с реанимационным оборудованием, просто на всякий случай.

– Да, хорошо, – майор потёр переносицу. – А я, пожалуй, навещу эту проклятую деревню. Проблема в том, Давыдов, что мы находимся фактически на вражеской территории, так что всякое возможно. Но просто так я этого точно не оставлю! – и он ударил кулаком по ладони.

– Не наделайте глупостей, господин майор, – я смотрел ему прямо в глаза. – Нужно сначала выяснить, был ли это злой умысел, и только потом предпринимать что-то радикальное.

– И как это выяснить? – спросил Васильев язвительно. – Вряд ли пекарь, у которого мы хлеб закупаем, сразу же сознается.