Гнев терпеливых

– А может просто стали более реалистично мыслить? – осторожненько предположил Фетисов. – Начали беречь и уважать народную копейку.

– Думаешь? – выгнул бровь Афанасьев. – Ну, не знаю, не знаю. Ладно. Ступай, Актенарх Иртеньевич, а я пока поработаю с бумагами.

Когда за адъютантом тихо закрылась дверь, Валерий Васильевич рьяно принялся за изучение присланных материалов, полагая, что работа избавит его от томительного ожидание чего-то нехорошего. Однако уже через полчаса интенсивного чтения экономической абракадабры он понял, что тревожные чувства не хотят отступать. Он откинулся в своём кожаном с высокой спинкой кресле и прикрыл глаза, вслушиваясь в свои внутренние ощущения и пытаясь предугадать, с какой такой стороны нагрянет новая беда. Это его состояние полумедитации прервал зуммер селекторной связи:

– Товарищ, Верховный, – донёсся из динамика голос Фетисова, – к вам Игорь Олегович.

– Проси, – с трудом разлепив веки, произнёс Афанасьев, в душе которого шевельнулась предательская мысль «вот оно…».

Адмирал вошёл, уверенно переставляя ноги, как крестовые кнехты . Лицо у военного разведчика было ясным и открытым. И это слегка успокоило диктатора:

– Здравствуй, Игорь Олегович, – поприветствовал входящего Афанасьев, привставая с места и протягивая руку для пожатия.

– Приветствую вас, Валерий Васильевич, – пожал тот в ответ протянутую руку.

– Присаживайся, – кивнул диктатор на стул возле приставного стола. – Чем обрадуешь или огорчишь?

Костюченков плотно присел на приставленный стул, так что тот заскрипел под его монолитным и натренированным силовыми нагрузками телом. От взора Афанасьева не укрылась папка тревожного красного цвета, которую он держал так, будто это была граната с выдернутой чекой. Впрочем, сам Костюченков был абсолютно спокоен при этом.

– Насчёт огорчений не скажу, – почесал за ухом сухопутный адмирал, – а вот богатую пищу для дальнейшего анализа доставил.

– Ну, давай, выкладывай. Что там у тебя?

– Задание, порученное нам ещё летом, нами выполнено, – не скрывая гордости за свои кадры, сообщил Костюченков.

– Э-э-э, – выдал нечто неопределённое Афанасьев, усиленно стараясь припомнить, о каком таком задании идёт речь.

Разведчик, видя некоторое замешательство со стороны начальства, не преминул тут же прийти ему на помощь:

– На одном из совещаний, нашим службам было поручено с подачи Марии Владимировны, провести операцию по получению доказательств нарушения Соединёнными Штатами Конвенции по запрещению химического, биологического и бактериологического оружия.

– Как же, как же, помню, – обрадованно закивал Валерий Васильевич.

– Да, так вот, силами одной из наших групп, вчера была проведена спецоперация по добыче этих доказательств. Нам удалось завладеть не только документами, изобличающими противоправную деятельность наших оппонентов из-за океана, но и, если можно так выразиться, рецептуру изготовления, конструкционный механизм по созданию искусственного вируса с элементами интеллекта. Паче того, в наши руки попали образцы боевого штамма, а также и сам разработчик.

Лицо Костюченкова сияло не хуже начищенного до блеска тульского самовара. И действительно, ему было чем гордиться. Давненько русским не удавалось провернуть нечто подобное. Адмирал понимал, какая удача попала ему в руки. При умелом подходе из этого обстоятельства можно было извлечь для страны немало выгод. Очевидная польза просматривалась для всех. Отечественная вирусология приобретала не только ноу-хау по созданию передовых образцов механовирусов с элементами ИИ, в разработке которых и сама весьма преуспела. Но в дополнение к этому, она ещё и возымела возможность узнать, как в этом направлении обстоят дела у ближайших конкурентов. Где и в какой области они или мы отстаём, понять общую тенденцию движения к конечному результату. И ещё многое что другое, в чем Игорь Олегович разбирался слабо, или не разбирался совсем. Вторым аспектом успеха, и он это прекрасно осознавал, была Большая Политика. Получив доказательства преступной деятельности американцев, Россия получала в свои руки не только хороший рычаг давления на дальнейшую политику Белого Дома, но и поднимала собственный авторитет в лице Мирового сообщества, как стойкий и принципиальный страж мира, не дающий ему скатиться в бездну самоуничтожения. Теперь, ни у кого не должно быть сомнений, кто в действительности занимается грязной вознёй с ОМП , запрещённым всеми международными конвенциями. От подобного позора Штатам не отмыться во веки веков, и это факт, не требующий каких-либо дополнительных доказательств. К черту летели пресловутые «белые каски» со своими постановочными роликами, а вместе с ними и вся ОЗХО, в которой на первых ролях выступали англосаксы. Теперь их авторитетом можно было просто утереться в отхожем месте. Нужно всего лишь умело раскрутить скандал на всех уровнях и площадках. А зная, по-хорошему склочный характер нашего министра иностранных дел, в этом можно было не сомневаться. Тут было чему радоваться.

– Сам разработчик, вы сказали? – переспросил Афанасьев, не веря в этакую удачу.

– Так и есть, – согласился главный военный разведчик. – Полковник Абрахам Уолш – руководитель биолаборатории, расположенной в казахстанском Актау, попался нам в руки со всеми своими наработками и образцами. Я сам ещё, как следует, не изучал всей полученной информации. Его к нам в Каспийск доставили сегодня ночью. Сейчас они автотранспортом едут сюда. Завтра, я думаю, будут здесь.

– А почему автотранспортом? – удивился диктатор.

– Из соображений безопасности. Как я уже сказал, подробно ознакомиться со всеми материалами я пока не успел, но командир группы захвата, по зашифрованному каналу переслал предварительный отчёт о материалах, которыми удалось завладеть. Вот они, – передал через стол папку Костюченков.

Как только пальцы Афанасьева коснулись папки, по его телу пробежала дрожь, и он понял, что все нехорошие предчувствия, которые он испытывал последнее время, начинают приобретать зримое воплощение. «Вот оно» – опять пронеслось у него в голове. Подрагивающими пальцами (не дай Бог, кто из посторонних увидит), он раскрыл папку с содержимым. Текст был написан мелким шрифтом и почти без интервалов (черт бы побрал этих разведчиков с их манерой составлять донесения!). Валерий Васильевич похлопал себя по пиджаку в целях отыскания очков. Костюченков был своим человеком, поэтому перед ним можно было не стесняться старческой подслеповатости. Из донесения руководителя операции следовало, что к его группе попал искусственно созданный и в дальнейшем модифицированный механовирус, представляющий собой чрезвычайно (это слово в депеше было выделено особым шрифтом) опасный боевой штамм, с эффективностью приближающейся к 100%. Добытого спецгруппой образца хватит для того, чтобы в течение пары месяцев убить всё человечество. Именно этим объясняется та осторожность, с которой его транспортируют в Москву, следовало далее из донесения. Из не совсем внятного пояснения было ясно, что вирус обладает зачатками интеллекта, который, по пока никому непонятной внутренней логике, помогает ему полностью осуществлять трансмутацию в течение суток, что делает абсолютно бессмысленной изготовление вакцины против него. Его смело можно было бы отнести к разряду Абсолютного Оружия, если бы не его неизбирательность. Он одинаково действует, как против чужих, так и против своих, поэтому его применение даже в мировом конфликте не имеет никакого практического смысла. Даже в качестве угрозы потенциальному противнику он не годится, зато в руках террористов может сыграть, как средство для глобального шантажа. Сам разработчик уверяет, что вирус практически неуязвим ко всем имеющимся активным и пассивным средствам защиты. Уничтожить его можно только в мартеновской печи при температуре не менее +2500;C. А при абсолютном нуле, т.е. при температуре в – 273;C он переходит в состояние анабиоза и может пребывать в нем сколь угодно времени без ущерба своему функционалу.

– Т-а-а-к, – протянул Афанасьев в глубокой задумчивости, откладывая посторонь бумагу с донесением. – Ну, и что прикажешь с этим теперь делать? – вопросил он даже не у Костюченкова, а у пространства, окружавшего их обоих.

– Как, что? – не понял тот, пожимая плечами. – Везти сюда и уже на месте разбираться во всем.

Афанасьев нервно пожевал губу, искренне при этом, завидуя самообладанию глав-диверсанта, видимо не до конца понимающего того, что наделали его подопечные ниндзя.

– Вы-то хоть с высоты своего служебного положения понимаете, где мы все оказались и с чем? – потряс он бумажкой донесения перед собой.

– А что такого?! – опять то ли притворялся, то ли и вправду не понимал случившегося адмирал.

– Как это, что?! – опешил Валерий Васильевич от нарочитой тупости своего соратника. – До сего дня, по своей наивности, мы с вами полагали, что только у нас имеется панацея от угрозы Мировой войны, а оно видишь, как обернулось? Не мы одни-с, являемся обладателями Абсолютного Оружия!

– Напрасно вы, товарищ Верховный полагаете, будто я из дремучего леса вышел на свет Божий и поэтому не понимаю, всей серьёзности сложившихся реалий, – скорчил обиженное лицо Костюченков. – А только ведь и я читать, маненько обучен. Я вижу, что там написано, и у меня тоже имеются соответствующие моменту выводы.

– Это, какие же? – искренне удивился Афанасьев.

– Да. К нам в руки попало оружие, пожалуй, на порядок страшнее атомной бомбы. И я прекрасно отдаю себе в этом отчёт, – ровным, если не ледяным тоном начал вещать Игорь Олегович своему начальнику прописные истины, как ученику-второгоднику. – Но в то же время, я прекрасно понимаю смысл написанных слов в донесении. А там черным по белому написано, что грош цена такому оружию, которое не слушается своего хозяина…

– Пока не слушается, – вставил Афанасьев.

– Да, пока, – согласился разведчик. – Но наша деятельность в том и заключается, чтобы не дать противнику возможности претворить свои планы в жизнь. А что касается самого образца, то привезём его и отдадим нашим специалистам для изучения. Не боги, в конце концов, горшки обжигают. Наша вирусология всегда считалась самой передовой в мире. Это – факт. Авось, что-нибудь, да придумают, – заключил он на вполне оптимистичной ноте.

– Хорошо, – нехотя согласился с ним Верховный. – Но какие шаги, вы предлагаете нам совершить, и в какой последовательности? Вы же понимаете, что сейчас поднимется вселенский вой?!

– Разумеется, понимаю. Но с одной маленькой поправкой.

– Какой, именно?

– Вой и хай, поднимутся не сейчас. Наши оппоненты в ближайшее время будут заняты изучением ситуации и оценкой последствий утечки данных. Поэтому не исключено, что в режиме приватности нам будет предложено сохранить в тайне все перипетии этого дела взамен на какие-нибудь «плюшки».

– Что-то сродни тем тайным договорённостям по американской «лунной» афере? – решил проявить осведомлённость Верховный.

– Нечто подобное, – согласно кивнул Костюченков.

– И что бы это могло быть? – загорелся оком Афанасьев, никогда не страдавший от недостатка воображения.

– Бог его знает, – вздохнул Игорь Олегович. – Я ведь не политик, а разведчик и диверсант. Строить политические козни, а потом торговать неисполнением обещанного – не моя стезя. Могут предложить ослабление каких-нибудь санкций, которые им самим накладно исполнять. Могут пообещать какие-нибудь торговые преференции, скажем, снижение пошлин на отдельные виды продукции. Да, мало ли ещё чего?

– В ваших словах, Игорь Олегович, явно проскальзывает скепсис, – заметил Афанасьев. – Вы не верите в то, что они будут соблюдать договорённости, если мы согласимся на их предложение?

– Верю. Месяц или два, они будут стараться не выходить за рамки приличия. Но я вам, как человек, хорошо знающий их повадки, скажу, что янкесы это такой народец гнилой, с которым связываться – себе дороже. Даже если они и будут на каком-то этапе придерживаться правил сделки, на других участках они не перестанут нам гадить изо всех сил. Напротив, они, уязвлённые в своём самолюбии, с удвоенной энергией примутся за это дело.

– Значит, вы советуете не заключать с ними сделок? Я правильно вас понял?

– Я ничего не советую! – воскликнул адмирал, выставляя ладони вперёд, как бы защищаясь. – Просто весь накопившийся опыт в отношениях с пиндосами, говорит о конечной контрпродуктивности, каких бы то ни было договорённостей с их представителями власти и бизнеса. Изощрённые в казуистике, они непременно постараются обмануть. Это в крови у всех наглосаксов. Причём, этой своей черты характера они даже не стесняются, выставляя её напоказ, как умение выкрутиться из любого неудобного для них положения. Поэтому нам публичность нужна сейчас – позарез! И, желательно, срочная публичность. Нельзя дать америкосам время замести весь свой мусор под ковёр.

– Тут я с вами вынужден согласиться, Игорь Олегович, – сцепив пальцы в замок, произнёс Афанасьев, тяжко вздыхая. – Американцы большие мастера отрубать мокрые хвосты.

– А сейчас американцам тем более нельзя верить, потому что они обуяны жаждой мести за тот тарарам, что устроил им месяц назад Глазырев, – добавил Костюченков ещё одну гирьку на чашу весов. – И это они ещё не до конца осознали весь масштаб своих потерь!

– Да, уж, – слегка позволил себе улыбнуться диктатор, припоминая то веселье, что творилось совсем недавно на мировых финансовых рынках. – Ну, ладно, – вернулся он из приятных воспоминаний, – вы меня убедили в неприемлемости «договорняка», тем более, что такого предложения пока и не поступало. Давайте, вернёмся к моему первоначально заданному вопросу. Какие действия, по-вашему, нам нужно предпринять? Поэтапно, если возможно.

– В подобных случаях алгоритм последующих действий – всегда тривиален до зевоты, – продолжил Костюченков лекцию для новобранцев разведшколы. – Сегодня-завтра наши аналитики из РХБЗ изучают полученные данные. После изучения всех материалов Игорь Анатольевич Кириллин устраивает брифинг для мировых СМИ, в ходе которого демонстрирует публике не какую-то там пресловутую пробирку, а фотокопии реальных документов с печатями и подписями уполномоченных лиц, электронную переписку, сметы с назначением ассигнований, видеоматериалы с подопытными животными и даже людьми, с указанием их личных данных.

– Они, что, и людей убивали, там у себя в лаборатории?! – округлил глаза Афанасьев.

– К сожалению, да, – вздохнул Костюченков. – Отлавливали из среды люмпенизированных и деклассированных представителей общества, исходя из национальных признаков, и за небольшую плату ставили над ними опыты, которые зачастую оканчивались смертью испытуемых. Их тела потом сжигали прямо на территории лаборатории в специальных печах. В полученных материалах имеются многочисленные видео всего этого безобразия.

– Дело Менгеле – живёт и побеждает, – скрипнул зубами Афанасьев.

– Да, – передёрнул плечами Костюченков, – нам порой приходится иметь дело и подобными типами, как это не прискорбно. Но наша задача – не дать победить всей этой мерзости, в конечном итоге, – подправил начальство адмирал, у которого тоже ходили желваки на скулах.

– Говоришь, руководитель этой лаборатории тоже угодил к нам? – в глазах диктатора заполыхали нехорошие огоньки.

– Да, и что примечательно, почти в добровольном порядке, – уточнил Костюченков.

– Это, как?

– Наши ребята его просто похитили, чтобы доставить сюда. А он взял, да и вынес им с территории базы образец и все материалы.

– Вот, как?! – опять вскинул брови Афанасьев, ловя себя на мысли, что уже не первый раз делает это на протяжении беседы. – И как он объясняет свой поступок? Раскаянием за содеянное зло?! Спохватился, стало быть!?

– Вряд ли, – почесал переносицу разведчик. – До состояния раскаяния мы его сами доведём, чуть позже. А сейчас он говорит, что просто сам испугался своего же детища. А ну, как вылезет оно из пробирки? Управы-то на него нет. К тому же дисциплина на базе находится не на должном уровне, и есть основания опасаться, что какой-нибудь тайный маньяк из персонала просто переколотит все колбы.

– Он сможет дать свидетельские показания? Прямо там, на брифинге? – уцепился за конец клубка Афанасьев.

– Думаю, что да, – после краткого раздумья кивнул головой адмирал.

– Отлично. Дальше.

– А дальше подключаем нашу прекрасную Горгону – Марию Владимировну, из-за головы которой ширят змеи, и пусть она устроит почесушки послам тех государств, на территории которых расположены аналогичные объекты Пентагона.

– Под словом «почесушки» вы подразумеваете, предъявление им ультиматума? – откидываясь назад, заворочался Афанасьев, поудобнее устраиваясь в диктаторском кресле.

– Именно, – подтвердил Костюченков. – Она сама, если вы помните, выступила с подобной инициативой.

– Помню, – закивал Афанасьев. – По её словам, в течение 72-х часов с момента ультиматума, местные власти должны закрыть все подобные объекты на своей территории, имущество опечатано до прибытия инспекции ОЗХО, иностранные сотрудники задержаны, до выяснения степени причастности к нарушению Конвенции, а после преданы международному суду, если таковая причастность обнаружится. В случае игнорирования наших требований, мы оставляем за собой право действовать по своему усмотрению. Я правильно излагаю?

– Абсолютно! – просиял ликом адмирал, поднимая кверху большой палец в знак безоговорочного одобрения.

– Напомните мне, где там ещё находятся их биолаборатории? – спросил Афанасьев, внезапно посмурнев.

– В Казахстане есть ещё одна – в районе Алматы. Потом на Украине – в Мариуполе и Харькове. И ещё в Армении с Грузией – неподалёку от столиц обоих государств. Это те, о местонахождении которых мы доподлинно извещены, – проявил хорошую память Костюченков.

– С Украиной всё понятно. Это считай ломоть уже отрезанный, по крайней мере, в среднесрочной перспективе. А вот, что делать с остальными? Не хотелось бы бить последние горшки на кухне.

– Вы об ультиматуме?

– О нём самом.

– Я, с вашего позволения, смею думать, что до крайности дело всё же не дойдёт, – попробовал смягчить ситуацию Игорь Олегович. – Я имею в виду, что наносить удар ОДАБами не придётся. Но, чтобы этого не случилось надо разыграть партитуру с филигранной виртуозностью. Если брифинг представителей РХБЗ пройдёт в нужном для нас ключе, то и волноваться не будет особых причин. Дураков на свете нет, чтобы вляпываться в такую дурно пахнущую историю, как нарушение Конвенции. Да и страх руководства этих стран, что джинн выберется из пробирки и уничтожит население, тоже надо учитывать.

– А Украина? – поморщился Валерий Васильевич.

– Это, к сожалению, особый клинический случай, – вздохнул адмирал. – Там все – сверху и донизу отбитые на голову. Боюсь, что без бомбардировки тут никак не обойтись.

– Вот не понимаю я их правителей! – зло ощерился Афанасьев. – Зачем им нужна эта головная боль с размещением у себя опасных, прежде всего для них самих, подобных объектов?

– Тут, как известно, много сопутствующих факторов, – поджал губы Игорь Олегович. – Всё в совокупности. Тут вам и коррумпированность элит, держащих деньги и недвижимость на Западе. Сколько там, у Назарбаева зависло в Лондоне? Кажется, двадцать миллиардов кровно заработанных? Вот, чтобы не отняли, он и пошёл, в своё время, на такую сделку со своей совестью. Внучка, который там куролесит, ведь надо как-то отмазывать? Надо. А хитрые англосаксы, дабы он с крючка не сорвался, денежки не конфисковали, а заморозили и возвращать не торопятся. Вот весь назарбаевский клан и дёргается, как рыба на кукане. Его покойному преемнику тоже жить на что-то надо было, а деньги, как известно, не пахнут со времён римского императора Веспасиана . А насчёт остальных фигурантов, то вам и без моих комментариев всё известно. Пашинян – соросовский выкормыш, который спит и видит, как бы и где-бы ещё нам напакостить, а президент Грузии Зурабишвили, вообще, гражданка Франции и ей на народ Сакартвело – плевать с верхней полки, свесив ножки.

– С ваших слов, мне не следует жалеть об оставшихся и пока не разбитых горшках в Закавказье и Средней Азии? – пытливо вперил свой взгляд диктатор в соратника по хунте.

– Эх, Валерий Васильевич, было бы тут, о чем сожалеть?! Всё уже было побито до нас с вами. И я, честно говоря, не знаю, как это заново склеить, да и надо ли?

– «Единство, – возвестил оракул наших дней, – Быть может спаяно железом лишь и кровью…» Но мы попробуем спаять его любовью – А там увидим, что прочней…», – процитировал на память бессмертные строки великого поэта Афанасьев, чем вызвал искреннее удивление у гостя.

– Хорошие слова. Если мне не изменяет память, то это из стихотворения Федора Тютчева?

– Так и есть, – огласился Валерий Васильевич и призадумался.

Костюченков сидел тихонько на своём стуле и не мешал диктаторским размышлениям, понимая перед какой дилеммой, сейчас находится руководитель государства. Шутка ли ещё больше обострять и без того до предела натянутые отношения с такой сверхдержавой, как Штаты? Впрочем, пауза длилась недолго.

– Ну, что ж, – хлопнул он ладонями по столу, подводя итог своим думам, – значит, так тому и быть! Будем спускать с поводка всех собак!

– Зачем же всех? – изуверски ухмыльнулся Костюченков. – Достаточно одной нашей Маши – знатной мастерице устраивать скандалы и публичные порки оппонентам. Надо только ей дать подготовиться и посвятить в план операции, а уж она сама дальше знает, что с этим делать. Сама из кожи вон вылезет и заставит вылезти нашего постоянного представителя в Совбезе ООН. Эта парочка, надо сказать, хорошо спелась в последнее время.

– А вот, мы не стряпая, сейчас и займёмся этим, – с энтузиазмом подхватил диктатор, нажимая на кнопку селектора. – Актенарх Иртеньевич, соедините-ка меня с Хазаровой.

– Минутку, – донеслось из динамика.

– Игорь Олегович, – обратился Афанасьев к Костюченкову, пока Фетисов на том конце налаживал связь с МИДом, – вы можете мне поручиться, что этот ваш, то ли захваченный, то ли нет, полковник на брифинге не ляпнет чего-нибудь несообразного?

– Думаю – нет, – не стал тот тянуть с ответом. – Он человек вполне вменяемый и в меру циничный, а потому прекрасно понимает, что обратной дороги для него попросту нет.

– Добро, – кротко бросил Верховный.

– Слушаю вас, Валерий Васильевич, – послышался знакомый голос госпожи министерши или министрессы, это уж кому как нравится.

– Добренького вам утречка, Мария Владимировна! – пророкотал в трубку Афанасьев.

– Хмм, – послышалось в ответ. – Если глава государства звонит, чтобы специально пожелать доброго утра, значит, предстоит нешуточная работёнка. Я правильно всё поняла?

– Вы, как всегда, правы, Машенька! Дела в Отечестве появились, только успевай разгребать! И без вас, как без рук.

– Значит, голова моя вам не нужна? – не отказала себе в удовольствии съязвить на ровном месте Хазарова.

– Ви таки в своём амплуа, дражайшая Мария свет Владимировна, – изобразил Афанасьев местечковое произношение и тут же перешёл к делу. – Дело, действительно срочное и связано оно…

– С Казахстаном, – договорила она за него, словно читая мысли собеседника.

– Верно! – удивился тот. – Но, как, черт побери, вы догадались?!

– А чему вы, собственно говоря, изволили удивиться?! Идея о проведении спецоперации принадлежит исключительно мне! – взъерошила колючки эта самолюбивая и честолюбивая женщина. – К тому же наш посол в Казахстане – Строганов, являлся координатором операции и прикрывал её участников на всём протяжении. И делал он это по моему прямому распоряжению, держа меня в курсе всех перипетий.

Произносила она слова громко и чётко, так, что её слышал не только Афанасьев, но и сидящий через стол Костюченков. Верховный бросил вопросительный взгляд на адмирала и тот кивком головы подтвердил тесное сотрудничество между двумя ведомствами.

– Что ж вы так ершитесь, голубушка? Никто у вас заслуженных лавров из венка не выдёргивает, – попытался урезонить её пылкий нрав диктатор. – Вот и хорошо, что вы обо всем знаете. Значит, не надо вас вводить в курс дела.

– Ладно, товарищ Верховный, не обращайте внимания на мои колкости, – сдала она резко назад, чуя, что палку перегибать не следует, даже в таком демократичном сообществе, как военная хунта. – В жизни каждой женщины, раз в месяц случаются такие моменты, сопровождаемые повышенной раздражительностью.

– Понятно-понятно, – решил Афанасьев не заострять на этом внимание, – но мы слегка отвлеклись от генеральной темы.

– Да-да, – поспешила она ему на помощь, – я вас внимательно слушаю.

– Позвольте тогда задать вопрос: посол вас оповестил только об успешности проведения операции или сообщил при этом о деталях? – задал резонный вопрос Афанасьев.

– Он сообщил, что документальные доказательства нарушения Соединёнными Штатами Конвенции получены из рук самого руководителя лаборатории. Об этом ему в радиограмме сообщил непосредственный исполнитель операции.