Фантазма. Девять искушений

– Когда-нибудь мы встретимся снова, – поклялась Офелия.

Если ты не постучишь в эту дверь три раза в течение следующих пяти секунд, – прошептал коварный Голос Тени в ее голове, – ты тоже умрешь.

Офелия втянула воздух, когда в голове промелькнули образы ее собственной безвременной кончины. Темная фигура, разрывающая ее мягкую плоть длинными, как пальцы, когтями.

Тик-так.

Мышцы свело от адреналина, и она резко повернулась к двери.

– Офелия? Черт. Снова голос? – спросила Женевьева, бросившись к ней в своих розовых юбках из тафты и с тревогой протянув руку.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Спотыкаясь о собственный подол, Офелия поспешила к выходу и трижды ударила костяшками по прочной двери, прежде чем Голос Тени отсчитал последнюю секунду. Наступила тишина. Голос снова исчез, испарившись из разума, как туман.

– Дорогие? – заговорил коронер с другой стороны двери. – Вы стучали? Дверь не заперта, вы же знаете.

Ни одна из девушек не потрудилась объясниться, когда Женевьева открыла дверь. Они вышли, и мужчина глянул на них с жалостью, прежде чем запереть помещение и отвести их к выходу. Женевьева бросила на него короткий взгляд. Она ненавидела жалость.

– Удачи.

Коронер кивнул им, и они вышли на вечернее солнце. Офелия слегка опустила голову в знак благодарности, следуя за Женевьевой, – ее младшая сестра не стала утруждать себя любезностями, и они удалились.

3. Слухи

Воздух в Новом Орлеане по-прежнему гудел от странного напряжения – Офелия ощутила его еще по дороге в морг, но на пути домой заметила, что оно немного изменилось. Мысли о прощании с матерью настолько поглотили ее, что она могла думать только о своем горе. Но теперь Офелия видела: сегодня Новый Орлеан в странном состоянии.

Улицы Гарден-Дистрикт казались темнее обычного, несмотря на длинные лучи вечернего солнца. Офелия слышала звук своих каблуков, стучавших по тротуару, когда они с Женевьевой медленно шли по дороге. Обычно по улицам сновали туристы и разъезжали экипажи и где-нибудь вдали гудела джазовая музыка. Но сейчас улица перед ними была неподвижна, пропитана тенями и тишиной, которая звучала для Офелии громко и ясно: в воздухе таится что-то коварное.

– Нам нужно домой, – поторопила Офелия Женевьеву, лихорадочно осматриваясь вокруг. – Это неправильно.

– О чем ты? – спросила Женевьева, приподняв бровь. – Мне кажется, все в порядке. Сегодня вечером вообще никого нет.

– Именно, – пробормотала Офелия. – Сейчас туристический сезон – почему так тихо?

– Раньше тоже было тихо, – напомнила Женевьева. – Может, все испугались попасть под дождь. Тучи висят как-то слишком низко.

Офелия запрокинула голову и посмотрела на клубящиеся серые облака вдали. Может, Женевьева права, может, все испугались дождя. Но это не объясняло ее нехорошего ощущения. Или почему ветви дубов казались кривее обычного, а влажный воздух – удушливее.

Офелия заметила движение справа, глубоко в тенях, за причудливыми коваными оградами домов, и ее пульс участился. Она прижалась к сестре, когда они замедлили ход и остановились рядом с кафе на перекрестке, – сквозь ее толстые серые юбки пронесся ветерок, и через мгновение в нос ударил знакомый запах горячей выпечки и сахарной пудры.

– О! – Женевьева схватила Офелию за руку и потянула к кафе. – Дай мне минутку, Офи, там моя подруга.

Прежде чем Офелия успела возразить, Женевьева забежала в кафе и с приветственным криком бросилась к девушке, которую Офелия никогда раньше не встречала. Увидев через окошко двери, как непосредственно и жизнерадостно ее младшая сестра обняла незнакомку, Офелия почувствовала легкую зависть. Кроме Женевьевы, Офелия не могла так поприветствовать ни одного человека на свете.

А Женевьева оживленно болтала с этой девушкой с золотистыми волосами, и яркие небесно-голубые глаза сестры блестели – Офелия такого блеска давно не видела.

Пока ты сидела взаперти, помогая матери вызывать мертвых, твоя сестра заводила друзей, – сказал Голос Тени. – Вероятно, ты ненавидишь ее за это? Разве не хочешь причинить ей боль? Заставить истекать кровью? Они думают, что она идеальная, и забавная, и красивая, а ты…

– Хватит, – прошептала она вслух и постучала костяшками по стеклу.

Раз, два, три.

Голос испарился.

– …слышал? Фэрроу Генри заявил, что пойдет. Если слухи верны, он не продержится там и двух ночей, – раздался глубокий голос за спиной.

Офелия обернулась и увидела двух мужчин примерно ее возраста, идущих к ней со стороны перекрестка.

– Племянник Ричарда Генри? – рассмеялся другой. – Он родился с серебряной ложкой во рту. Ставлю двадцать серебряных, он смотается в первую же ночь из-за недостаточно роскошной комнаты.

– Ему повезет, если он не умрет от сердечного приступа в первые два часа, – согласился первый.

Первый – тот, что повыше, не удостоил Офелию даже взглядом, когда они перешли улицу и протиснулись мимо нее в кафе. Другой посмотрел ей в глаза и двинулся дальше. Они неторопливо подошли к Женевьеве, и Офелия сглотнула, когда сестра со смехом запрокинула голову, восторженно сжав руку мужчины повыше. Женевьева могла обмануть друзей, притворяясь, что все просто прекрасно, но Офелия знала сестру достаточно хорошо, чтобы увидеть за маской скрытую боль. Вероятно, новость еще не успела просочиться в светские круги Нового Орлеана, а Женевьева определенно не из тех, кто портит настроение столь тяжелыми откровениями.

Офелии пришлось отвести взгляд. У Женевьевы за пределами особняка целая жизнь. Люди, с которыми она общается, делит воспоминания, – а Офелия даже не знает их имен.

Прежде чем она успела слишком глубоко погрузиться в мысли, что-то мелькнуло в стекле. Офелия отшатнулась от двери, обернулась и чуть не задохнулась от увиденного.

В паре метров от нее появилось привидение. Его окружало ледяное голубое сияние. Голубой цвет Гриммов. Конечно.

Привидение повернуло к ней голову.

Офелия сглотнула.

– Я не она.

Привидение приблизилось.

– Уходи.

Офелия взмахнула рукой, прогоняя его.

– Я не она, она ушла. Я никогда не стану ею. Оставьте меня в покое.

Все в Новом Орлеане знали искусного некроманта Тесси Гримм. Даже мертвые. Особенно мертвые.

Привидение открыло рот, словно собираясь поспорить, но прежде, чем оно успело произнести хоть слово, кто-то прошел прямо сквозь прозрачное тело. Оно развеялось, как дым на ветру.

– Он здесь, клянусь, – настаивал мужчина, который только что неосознанно прошел сквозь привидение, склонив голову к партнерше. – За старым собором, где раньше было кладбище. Эмма сказала, что видела его там вчера.

Услышав слова мужчины, Офелия насторожилась. Она не ошиблась. Странная тишина и лишь перешептывания вокруг убедили ее: в воздухе витает что-то нехорошее.

Офелия повернулась к кафе и распахнула дверь. Когда она подошла, Женевьева и ее друзья даже не заметили ее, увлеченные разговором. Очень приглушенным разговором.

Офелия прочистила горло.

– Женевьева?

Женевьева перестала шептать и повернулась к Офелии. В глазах мелькнуло удивление, как будто она вообще забыла о сестре.

– О. Офи.

– Почти стемнело, – сказала Офелия. Других объяснений не требовалось. Женевьева прекрасно осознавала срочность.

Повернувшись к друзьям, она вздохнула.

– Простите, мне нужно идти. Но я обязательно сообщу, когда смогу поужинать. Нам будет о чем поговорить.

Остальные согласно закивали, с любопытством скользнув взглядами по Офелии, но никто не потрудился представиться или ее поприветствовать. Оно и к лучшему – Офелия была не в настроении общаться.

Когда они вышли, плотно закрывая за собой дверь, Офелия спросила:

– Кто это?

– Просто знакомые, – отмахнулась Женевьева.

– Где вы познакомились? – не отставала Офелия.

Женевьева бросила на сестру игривый взгляд.

– Ничего предосудительного, если ты об этом.

– Конечно нет. – Офелия покачала головой, взяла Женевьеву под руку и потащила за собой, когда над ее плечом появилась очередная вспышка сияющего синего света. – Просто ты никогда раньше о них не рассказывала.

– С тобой все в порядке? – спросила Женевьева.

Еще одна вспышка синего света справа. Офелия замерла, встретившись взглядом с очередным привидением.

– Офи? Ты выглядишь, будто увидела… ох. – Глаза Женевьевы расширились. – Это оно, да? Ты теперь их видишь.

– Отвлеки меня, – потребовала Офелия. – О чем вы там говорили?

Они перепрыгнули через яму на тротуаре, удаляясь от Гарден-Дистрикт.

– О, хм… – Женевьева замялась. – Фэрроу Генри! Да. Точно. Всего лишь мелкие сплетни о самом печально известном холостяке Нового Орлеана.

– Ты его знаешь? – удивилась Офелия. – Те два парня говорили о нем, когда вошли.

– Нет. Да. Нет. – Женевьева рассеянно покачала головой. – Он пригласил меня на один из прошлогодних балов. Его отец – один из организаторов Марди Гра. Мистик.

– Не припомню, чтобы ты ходила на бал, – заметила Офелия.

Женевьева фыркнула.

– Я и не пошла. Собиралась, сшила себе платье и все такое, но потом этот придурок меня подставил и позвал кого-то другого. Но я все равно пришла на парад. Не устояла перед возможностью заставить его понервничать.

Офелия подняла брови и рассмеялась, удивленная смелостью сестры. Женевьева порой выражается похлеще моряка. Хотя при мысли, что кто-то может обидеть ее сестру, у нее закипала кровь – не говоря о том, что пытаться найти кого-то получше просто смешно. Женевьева обвинила бы Офелию в предвзятости, но любовные письма, приходящие от различных поклонников каждый месяц, говорили об обратном.

– Ну, у него явно нет мозгов, если он упустил шанс с тобой, – прокомментировала Офелия.

Женевьева фыркнула.

– Все в порядке. В качестве мести я трахнула его лучшего друга прямо на платформе.

Солнце уже скрылось за горизонтом, и обе без раздумий ускорили шаг, проходя мимо красочных домов в центре города. Мать научила их двум золотым правилам, касающихся улиц Нового Орлеана после наступления темноты: первое – если тьма смотрит на тебя, никогда не смотри в ответ. Это верный способ попасться дьяволу.

Дьяволы бродили по Новому Орлеану столь же давно, как ведьмы и вампиры, – даже дольше. Офелия никогда их не встречала и не была готова к реальной встрече, даже получив от матери знания об этих коварных существах. Пока нет.

Второе правило гласило: если вы все же нарушили первое, никогда не заключайте с дьяволом никаких сделок. Если только не хотите потерять душу. Это правило многие чрезмерно любопытные туристы, похоже, так и не усвоили, стекаясь в такие места, как Новый Орлеан, – места, наполненные магией, – в поисках вещей, о которых ничего не знали.

Те, кого отчаянно манили существа, скрытые в темноте, вряд ли в итоге оставались довольны встречей.

Офелия огляделась – на улицах почти не осталось людей. Пара лавочников, закончивших работу, и храбрые уличные артисты, только начинающие день, – все это совсем не успокаивало. Но, по крайней мере, они не совсем одни.

Словно в подтверждение, мимо промчалась карета, и цокот копыт по тротуару растворился в страстных нотах джаза, набирающих силу вдалеке. Проходящая мимо пара покачала головами при виде идущих под руку сестер, и Офелия не поняла: это неодобрение или сплетни об их матери уже так широко распространились, что случайные прохожие начали приносить соболезнования. В любом случае Офелия бросила на них такой леденящий душу взгляд, что те вздрогнули и поспешили прочь.

– Похоже, тебе передался и мамин дар пугать горожан. – Женевьева слегка наморщила нос. – Скажу честно, Офи, теперь на тебя немного сложнее смотреть.

Неудивительно, что Женевьеву тревожил новый цвет глаз Офелии. Ее младшей сестре всегда было тяжело смотреть матери прямо в глаза, и она всю жизнь ясно давала понять: если Офелия трагически умрет, не оставив наследников, Женевьева не продолжит семейное дело.

Реакция людей на их странную маленькую семью всегда беспокоила Женевьеву, и когда она достигла определенного возраста, то даже начала отказываться выходить с матерью в город, чтобы не столкнуться с кем-то из друзей. Офелию все это не волновало.

Может, потому что она знала – в один прекрасный день это станет ее судьбой. А может, Женевьева смущалась из-за слов друзей, а у Офелии друзей никогда не было, и давление оказывать было некому. Несколько раз у Офелии появлялись поклонники, но все отношения заканчивались быстрыми, страстными романами, которые сходили на нет столь же стремительно, как начинались. Ни один не доходил до стадии, когда она могла представить его своей семье.

Офелия задумалась, способна ли она освоиться в нормальном обществе без матери в качестве проводника. Смерть была чем-то знакомым. Жизнь – вот настоящее испытание.

Женевьева внезапно вздрогнула и оглянулась со странным выражением лица.

– Что такое? – забеспокоилась Офелия.

Женевьева замялась.

– Один из моих друзей сказал… про… – Она покачала головой. – Неважно. Давай просто вернемся домой. Мне холодно.

– Давай возьмем экипаж, – предложила Офелия, когда наступила ночь. – Понимаю, транжирить деньги нельзя, но я не хочу оставаться здесь ни на секунду дольше необходимого.

Одна ночь до Фантазмы

4. Дела некромантии

Раздался настойчивый стук в дверь.

Офелия с трудом открыла глаза. Она неохотно выбралась из кровати, обшарила комнату, чтобы натянуть что-нибудь приличное, и спустилась вниз посмотреть, из-за чего поднялся шум.

Женевьева выглянула из комнаты – ее взгляд был полон ярости из-за нарушенного покоя. По припухлостям под глазами сестры Офелия заключила – никто из них не спал прошлой ночью. Офелия лежала без сна в ведьминские часы – между полуночью и четырьмя утра, когда завеса между миром смертных и Другой Стороной самая тонкая, – после спешной поездки в карете не в силах прогнать мысли о будущем, своей магии, медальоне, странно пульсирующем вокруг шеи…

Теперь Офелия потерла глаза, рывком распахнула входную дверь и быстро заморгала от утреннего солнца, хлынувшего через прихожую. Когда пятна перед глазами наконец обрели четкость, она увидела на крыльце двух незнакомых мужчин – оба выглядели так, будто предпочли бы оказаться в этот ранний час где угодно, кроме усадьбы Гримм. Кстати, Офелия желала ровно того же.

– Офелия Гримм? – спросил первый.

Пожилой, коренастый джентльмен с густыми седеющими усами, которые росли немного криво. Его коллега был весьма моложе и стройнее, с ярко-рыжими волосами и бородой, подчеркивающими унылость серого костюма-тройки. Оба разглядывали красные розы, беспорядочно свисавшие с балок крыльца – словно ножи, а не цветы. Видимо, им показалось странным, что розы растут таким образом и в таком месте, но розы были любимым способом ее матери удерживать нежелательных призраков снаружи дома, а призванных – внутри. Бесконечные кусты этих роз окружали усадьбу Гримм, обвивали решетку на фасаде, росли возле передней ограды и ворот.

Где розы красной виден цвет, там душам мертвых хода нет, – всегда повторяла ее мать.

– Я могу вам чем-то помочь? – спросила Офелия. Не злобно, но давая понять, что время не совсем удобное. Женевьева подошла и встала сзади, глядя на мужчин через плечо Офелии.

– Кто, черт подери, ломится в двери в такую рань? Наша мать больше не может принимать посетителей. Если у вас умер родственник, придется страдать, как и всем нам! – выдала Женевьева, и Офелия сжала губы, чтобы не рассмеяться. Однако мужчины не разделяли ее веселья.

– Простите за незапланированный визит. Меня зовут мистер Мутон, а это мистер Лафитт, – сказал усатый мужчина. – Мы из «Нью Орлеанс Сити Банк». Можно войти?

– Зачем? – резко бросила Женевьева.

– У нас есть кое-какие дела с вашей, э-э, матерью. Нам сообщили, что она недавно… скончалась. Примите наши соболезнования.

Женевьева прищурилась.

– Дела? Вы имеете в виду некромантию? – уточнила Офелия.

– Нет. – Мистер Мутон покачал головой. – Речь о финансовом положении особняка Гриммов.

– О чем вы? Особняк принадлежит нашей семье уже почти сотню лет.

– К сожалению, ваша мать взяла кое-какие кредиты и…

– Офи, если ты хочешь еще поспать, я разберусь сама, – предложила Женевьева, проталкиваясь вперед. – Нам обеим эта головная боль ни к чему.

Слова Женевьевы прозвучали небрежно, но напряжение в плечах сестры заставило Офелию прищуриться.

Однако прежде, чем она успела отказаться от предложения, рыжеволосый мужчина выпалил:

– Здесь ведь нет привидений?

– О, мистер Лафитт, ради всего святого, – предостерег мистер Мутон, а потом повернулся к девушкам. – Прошу прощения, он не местный. Не знаком с определенными видами… существ… живущих в нашем маленьком сообществе.

– Я думал, вы пошутили насчет некромантии, – потрясенно возразил мистер Лафитт.

– Как я сказал, – продолжил мистер Мутон, – у вашей матери остались долги. Нужно подписать несколько документов и обсудить ряд вопросов. Вы согласитесь поехать с нами в город?

– Я поеду, – снова предложила Женевьева.

– У вас есть какие-нибудь документы, мистер Мутон? – вмешалась Офелия, прежде чем Женевьева успела переступить порог. – Вдруг вы пытаетесь нас похитить?

Мужчина усмехнулся, засунул руку в карман пальто и вытащил карточку. На льняной бумаге стояла официальная печать «Нью Орлеанс Сити Банк», а ниже было написано его имя.

– Видишь, Офи? Все в порядке, – указала Женевьева. – Возвращайся в постель. Я…

– К сожалению, – перебил ее мистер Мутон, – поскольку вы обе владеете особняком в равной мере, поехать придется вам обеим.

Женевьева сжала зубы, но кивнула.

– Тогда дайте нам минуту, нужно запереть дверь.

– Будто кто-то сюда сунется, – пробормотал мистер Лафитт, а мистер Мутон заявил:

– Машина стоит перед воротами. Мы подождем.

Офелия вернулась в дом, чтобы взять ключ со столика у входа. Внутри все упало из-за слов мужчины и странного поведения Женевьевы. Финансовое положение особняка Гриммов должно быть в порядке. При желании их наследства должно хватить на три таких дома.

Офелия глубоко вздохнула и трижды постучала ключом, прежде чем сунуть его в карман черной юбки в тонкую полоску. Она взяла черную бархатную ленту, оставленную на столике у входа, просунула ее в свои мягкие кудри и завязала на макушке бант, а потом сгребла лежавшие рядом монеты в другой карман – на всякий случай.

Заперев дом, они двинулись по длинной подъездной дорожке к автомобилю, припаркованному у ворот. Шумная машина неприятно пахла дымом, и Офелия скривилась, вытаскивая из кармана перчатки и натягивая их на руки. Мистер Лафитт вылез с пассажирского сиденья, настороженно наблюдая за их приближением, потянул металлический рычаг и сложил переднее кресло, жестом приглашая девушек забраться назад. Но прежде, чем они успели втиснуться, вдалеке послышался стук копыт и шорох колес, и все обернулись, когда приблизился экипаж.

– Что еще? – пробормотала Офелия.

Из окна экипажа высунулась женщина средних лет с тусклыми каштановыми волосами.

– Здравствуйте… У меня встреча. В восемь утра – с Тесси Гримм. Это ее дом, верно?

Женевьева посмотрела женщине прямо в глаза.

– Она умерла.

Офелия неодобрительно фыркнула, когда ее сестра повернулась к руке, неохотно протянутой мистером Лафиттом, и забралась в автомобиль. Офелия посмотрела на посетительницу.

– Прошу прощения, но все встречи отменены. Мы просто не успели всех обзвонить.

Женщина изумленно разинула рот, прижав руку к груди.

– Так жаль это слышать, я говорила с ней буквально на днях…

– Мы тоже, – крикнула Женевьева из машины.

– Простите мою сестру.

Офелия ущипнула себя за нос, махнула женщине рукой и повернулась, чтобы сесть рядом с Женевьевой. Когда обе девушки устроились, мистер Лафитт разложил сиденье и нырнул внутрь, захлопнув дверь.

– Тебе обязательно грубить людям? – прошептала Офелия.

Женевьева закатила глаза и откинулась на мягкое сиденье.

– Удобные сиденья, правда? – риторически спросил мистер Мутон, передвигая вперед рычаг между собой и мистером Лафиттом. – Последняя модель.

Ни одна из девушек не потрудилась ответить – они аккуратно сложили руки на коленях и уставились в окна, наблюдая, как особняк Гриммов исчезает из виду. Следующие десять минут мужчины продолжали разговор о машинах – возможно, самый скучный разговор, который Офелия слышала в своей жизни, – но потом внезапно затихли.

– Значит, это правда, – тихо сказал мистер Мутон, когда оба уставились в окно со стороны водителя.

Мистер Лафитт вздрогнул.

– Я же говорил. Я слышал, он только… появился.

Офелия скользнула по заднему сиденью к теплому боку Женевьевы и выглянула наружу. Медальон на шее тут же запульсировал, но сквозь маленькое окошко получилось разглядеть только толпу людей. Женевьева посмотрела на нее и пожала плечами.

– Я всегда считал, подобным слухам верят лишь психи, – сказал мистер Мутон. – Глупцы, заходящие в те ворота, заслуживают собственной участи.

Офелия прислонилась головой к липкому от утренней влаги оконному стеклу и отключилась от голосов. Она так устала. И что еще хуже: она тревожилась. Офелия представить не могла, в каком состоянии финансы матери, раз банк прислал кого-то к ним домой. Мать всегда давала понять: усадьба давно выкуплена и их единственные расходы – содержание территории и повседневная жизнь. Конечно, это не значит, что денег всегда хватало. Они по-прежнему сильно зависели от ремесла матери и регулярного дохода, который приносили визиты горожан.

На мгновение она предположила – возможно, им нужно заплатить какой-то налог на наследство? Может, придется заложить ценности, чтобы переписать поместье. Кроме нескольких ювелирных изделий и антикварных предметов, собранных матерью, Офелия не могла вспомнить в особняке Гриммов ничего достойного продажи. Ее главная ценность висела у нее на шее.

Словно почувствовав ее мысли, медальон снова запульсировал. Золотая безделушка находилась в их семье многие поколения и содержала мощную магию, которая связывала ее с владельцем. Мать всегда утверждала, что амулет направлял ее в самые трудные времена и однажды будет направлять Офелию.

Офелия посмотрела на кулон и погладила большим пальцем выгравированный на поверхности дамасский узор и алый драгоценный камень посередине. Перевернула его и прочитала знакомые слова, выгравированные на обратной стороне: Следуй своему сердцу.

Она чуть не фыркнула. Избитая фраза: гораздо легче сказать, чем сделать. Просунув ноготь в застежку медальона, она попыталась его открыть. Тот не поддался. Мать не лгала, когда Офелия просила показать, что внутри.

– Ты беспокоишься, – пробормотала Женевьева, рассеянно ковыряя идеально ухоженные ногти.

Офелия глянула на сестру.

– Я нервничаю. А ты?

Женевьева опустила руки на колени и повернулась к окну, скрывая выражение лица от Офелии.

– Все будет прекрасно.

Офелия прищурилась.

– Ты что-то знаешь?

Прежде чем сестра успела ответить, машина дернулась вправо, отбросив Офелию на Женевьеву.

– Вот и приехали, – объявил мистер Мутон. – «Нью Орлеанс Сити Банк».

5. Ситуация

– Я… не понимаю.

Мистер Мутон снова вздохнул – то ли от раздражения из-за того, что пришлось в третий раз объяснять ситуацию Офелии, то ли потому, что начал подозревать, что ей не хватит ума понять происходящее.

Он поправил галстук, наклонился и указал на густо исписанные чернилами документы, лежащие перед ней.

– Ваша мать прекратила вносить платежи за особняк в начале года. Она была важной частью нашего сообщества, и мы помним, как много она сделала для скорбящих семей Нового Орлеана. Мы оттягивали эту неприятную часть сколько могли, но два месяца назад банк начал процесс конфискации. Сегодня начинается обратный отсчет – через тридцать дней особняк станет нашей собственностью. Нужно, чтобы вы обе подписали документ, где говорится, что вы проинформированы о ситуации.

– Но зачем она вообще взяла кредит? Особняк принадлежал нашей семье несколько поколений. Мы с сестрой прожили там всю жизнь, и ни разу я не видела писем о взыскании долга или…

Он перебил ее, дважды постучав пальцем по строке в документе, лежащем на столе.

– Здесь говорится, что она взяла денежный заем для личного пользования под залог поместья. Почти тридцать пять тысяч долларов – с процентами. И вернула только пять тысяч. Видите? Вот копии чеков.

Офелия почти машинально протянула руку, стукнула пальцем по указанной им строке и продолжила изучать бумаги. Мистер Мутон странно на нее посмотрел, но она проигнорировала этот взгляд – ее разум лихорадочно обрабатывал новую информацию.