Тень над Зареченском. Черные невидимки

Анна Петровна, сидевшая в углу, издала тихий вздох.

– Кто пропал? – спросил Марк.

– Старик Василий, что жил на окраине. Потом тётя Нюра из соседнего дома. Молодая парочка, приезжие, снимали комнату у Петровых. И… – голос Игоря дрогнул. – И моя жена. Около года назад.

Теперь стало понятно, откуда эта нервозность и воспалённые глаза. Мужчина был на грани срыва.

– Вы проводили расследование? – спросил Марк, включаясь в привычный режим следователя.

– Да, конечно! – вспылил Игорь. – Но что расследовать? Люди просто… исчезают. Никаких признаков борьбы, никаких следов. Будто их стёрли из реальности.

– А что говорят в районе?

– В районе? – горько рассмеялся Игорь. – В районе говорят, что люди просто уезжают. Что времена трудные, работы нет, вот и разбегаются кто куда. А то, что вещи остаются, объясняют тем, что уезжают налегке.

– Но вы не верите в это объяснение.

– Моя Светка не ушла бы, не сказав мне, – твёрдо сказал Игорь. – Мы были женаты больше десяти лет. Она не из тех, кто бросает семью без объяснений.

Марк понял, что перед ним стоит человек, переживающий ту же боль утраты, что и он сам. Разница лишь в том, что Игорь ещё надеется на возвращение жены.

– Почему вы просите о помощи меня? – спросил он.

– Вы бывший следователь, – ответил Игорь. – Я навёл справки. Марк Алексеевич Сомов, старший следователь, специализировался на сложных делах. Ушёл в отставку три года назад после… после гибели напарника.

– Я больше не следователь, – сказал Марк.

– Но навыки остались, – настаивал Игорь. – А мне нужна помощь. Официально я ничего не могу сделать, начальство считает, что люди просто разъехались. Но я знаю, здесь что-то не так. Что-то очень не так.

В этот момент в доме раздался тот же шорох, который Марк слышал ночью. Тонкий, настойчивый звук, идущий изнутри стен. Все присутствующие замолчали, прислушиваясь.

– Вы слышите? – прошептала Катя.

Шуршание стало громче, будто что-то крупное перемещалось по скрытым ходам в доме. Звук был направленным, он шёл от стены к стене, огибая комнату по периметру.

– Что это? – спросил Игорь, инстинктивно положив руку на кобуру.

– Старый дом, – неуверенно сказала Елена. – Возможно, проблемы с вентиляцией?

Но её объяснение звучало неубедительно даже для неё самой. Шуршание было слишком ритмичным, слишком целенаправленным, чтобы быть случайным звуком старого здания.

Шорох остановился прямо за спиной Марка. Он обернулся и увидел, что остальные смотрят на стену за его креслом с выражением тревоги.

– Там кто-то есть, – твёрдо сказала Катя. – Я чувствую.

– Что чувствуешь? – спросила Анна Петровна.

– Холод. И… голод. Очень сильный голод.

Игорь выхватил пистолет и направил его на стену.

– Кто там? Выходи!

– Не надо, – быстро сказала Анна Петровна. – Не надо делать резких движений.

– Почему?

– Некоторые вещи лучше не тревожить, – ответила она, не сводя глаз со стены.

Шуршание возобновилось, на этот раз, удаляясь к дальнему концу дома. Звук стал тише, тише, и наконец исчез совсем.

– Это повторяется каждую ночь? – спросил Марк. – И сегодня утром у меня пропали часы.

Игорь опустил оружие, но не убрал его в кобуру.

– Значит, и вы столкнулись с… этим, – сказал он. – Тогда вы понимаете, что я не схожу с ума.

– Расскажите мне всё, – попросил Марк. – С самого начала. Всё, что знаете.

Игорь сел в кресло, провёл рукой по волосам, глубоко и тяжело вздохнул. Мужчина вытащил из папки большую стопку разнопёрой бумаги, вшитой в папку «Дело №…» Марк осторожно взял её в руки и пока участковый рассказывал, пробегал глазами строчки.

«Первая фаза: Жалобы на акустические аномалии в ночное время… Серия краж… Характер нетипичен: изымаются предметы, не имеющие материальной ценности, но обладающие высокой сентиментальной значимостью для владельца. Деньги, техника, не тронуты…

– Всё началось с ерунды, как я тогда подумал, – начал рассказ участковый. – Шум по ночам, жалобы. Ну, подумаешь, соседи ночью топают. Ну, чепуха какая-то. Потом стали пропадать вещи. То фото из альбома исчезнет, то брелок… зажигалка дедова, серебряная ложка… Сначала на воров списали. Только смехотворные воры какие-то. Воруют память, а не ценности. Денег не трогали, совсем, технику не выносили ни разу. Только самое… личное, то, что представляет ценность исключительно для владельца, понимаете?..

«Фаза вторая: Затишье. Прекращение краж. Начались исчезновения… Признаков насильственного похищения нет. Личные вещи, документы, одежда остаются на месте…»

– Потом всё остановилось. Резко. Мы успокоились. А зря, – продолжил Игорь. – Начались исчезновения. Бесследные. Одежда на стуле, чай недопитый на кухне… а человека нет. Как сквозь землю провалился. Пропал старик Михалыч, спал себе… утром обнаружили пустую постель… Одеяло холодное. Вещи все на месте. Подом девочка одна, Лидка… Ни криков, ни следов борьбы. Тишина. Безмолвное исчезновение. Ни каких следов. Совсем.

«Фаза третья, самая сложная для фиксации…»

– Но всё это… это будто была лишь прелюдия, – участковый горько усмехнулся. – Потом пришли кошмары. Наяву. Люди видели свои страхи прямо на улице…

«… Снова затишье… Массовые случаи тактильно-визуальных галлюцинаций… Граждане начинают сталкиваться с образами из глубинных, персональных страхов в состоянии бодрствования…»

– Посёлок сходил с ума. В прямом смысле. Катерине почудилось, что по стенам пауки ползают, а она их с детства боится. А Петрович… Петрович кричал, что из каждого угла на него смотрит покойная жена. Будто кошмары материализовались. А потом… Всё прошло. Будто с посёлка сняли пелену. Мы зализывали раны и жили дальше.