Пьедестал для европейских снов – о нас

Той радости, где русское – лежит,

Но внутрь не кроет подлинность – уже,

А только воет к праву – в неглиже.

Происхождение не видит ад – земной,

Но выше стал ты слову – умирать

В потребности гротеска, что долой

Ты смог бы тени по себе – сминать

Над прошлой волей бдительной – души,

А после по фатальности – измерив

Там душу славной духом – чистоты

В повздорившей от насыпи – мечты.

Я вдаль её не вижу, но под – рок

Сегодня ненавижу в призрак – бури,

Когда в глазах не происходишь – ты,

Но в мир не принял маленький – урок,

А только вид опорного мне – тьма,

Внутри своей направленной – модели

Складирует там болью – дотемна

Всё в тот же рок – из под людей едва

Ты стал уже увереннее – в призрак.

Устал, и может в старой – тишине

Ты мог быть ближе и уже – ко мне

Притрагиваться – в подлинной игре,

Где сам ты вывел уголок – при сне

Такой души в фатальности – вместить

Тот облик сердца, а потом – растить

Своё внутри потребное – лекало

Под жизнью в бледном поле – одеяла,

Чтоб завтра вышло по уму – одним.

Остановка подозрения из сердца – могилы

Не оставишь вопросов, уже не могу

Убеждать этим мысли, а снова бегу

За вторым подозрением или – молчу,

Чтобы видеть в глазах оправдание – сердца,

Что ему, как могила я снова – кричу

И в глазах обязательство, что унисон

Мне подносит искомое поле – под сон

И не верит, как правом украло – беду.

Остановкой под сердце уже – не приду,

Умерла, и почти по глазам – никого

В этой боли сегодня не видно, как, вдруг,

Мне почти надоело там плыть – от потуг,

От людей, что не любят уже – и меня,

Но под каменным сердцем, сминая дожди

Снова выгнут противное слово – под мир

Обожаемой точности скорбного – вида.

Словно русский и миром уже – на кону

Мне уносит тот ветер в глазах – проводник,

Тонет обликом форма луны, где – возьму

За собой – откровение может на страх

И не буду уверенней в стиле – Невы

Расправлять на людское уже – рукава,

Чтобы время держать, где почти никого

Нет удобнее мифа поэтому – врать.

Что проснулась в могиле, где нет там людей,

Где оставила много вопросов – на жизнь

И наглядно не буду уже – убеждать

Подлым миром – то утро, кидаясь себе

Через мысли и прошлое, чтобы глаза

Укорили ту видимость линии – вдаль

Между полной оценкой сегодня – страдать

На почти обнажённом пределе – от жизни.

Эта дверь опустилась и стала – второй

Современностью жизни и может – игрой,

Поставляя мне ножны – опять там расти,

Чтобы видеть Неву и поэтому – ладить

Над своей современностью или – бежать

Остановкой внутри подозрения – сердца,

Что в лице европейский ты видишь – пейзаж,

За которым нет тяги обратно – под нас.

Он отстал на классическом поле – на шанс

В поимённом прогрессе, мелькая наивно,

Он в себе прикорнул и сминает – давно

Этим видом Вселенная тайны – под нас,

Что уплыли мы разной оценкой – на всход

Опоздавшего чувства почти – до измены

Отношения правила видеть – дожди,

Словно воздух Европы и смелое – в раж.

Ты опять заблуждением стал мне – наивен

И не любишь искусственный мир – по нутру,

Ты в глазах обсуждаешь то поле – игриво,

Чтобы думать в могильное лоно – о том

Разноречии плотной фактуры, где стало

Мне уже незнакомо то падкое – миром

Удивление правила, чтобы под мифом

Там в любви европейского возраста – врать.

Ты почти что притронулся сам – по нулю

Над посредственной и необъявленной – ношей,

Где в глазах подозрением стало – в огне —

Мне, играя вести этот мир, как уложенный

На свою равномерную пользу – в причине

Вслед истории полной луны, где бы можно

Стало общество ровное, что ненароком

Ты почти догадался бы стать и – пророком.

Снимая череп сгорбленной мечты

Снимая череп сгорбленный, как яд

Ты видишь тело сущее – подряд,

Но ждёшь ему отмеренный – поток

Своей манеры большего – со строк,

Где видел бы писателем – ту блажь

За новой формой сгорбленной – мечты

И вывел оправдание мне – в свод

Любви знакомой, словно неживой.

Когда ты сам снимаешь – ей покой

Над утренней потребностью – ожить,

Когда не будешь выше – говорить

Там смертью ужас, но себе винить

То поле необычности – под стиль

Другого свода в смелой – тишине,

Что сам согну реальности – потребный

Себе сегодня образ в новой – тьме.

Твой череп внутрь не смотрит, а заря

Настала в плотной выемке – такой

Сегодня атмосферы, чтобы – злой

Порок внутри реальности – не выменял

Ту разницу тщеславной воли – близ

От серой жизни или же – под визг

Уже почти проеденной – на сон

Такой вот воли видеть этим – бриз.

На море, чтобы внутренне – винить

Там слой своей обычности, но близ

Сегодня не корить внутри – ответ

Мужского чувства, где бы – диалект

Был сгорбленным, как утром – потому

Суровый скандинав, что не – пойму

Его в лице оценки, но – в лице —

Увижу русский вид на этой – тени.

Сегодня под зеркальной – тенетой

Мне множит путь обычности – такой,

Где возраста плохая нить – вокруг

Не множит поле витязей, но вдруг

Ты стал бы мне ценить такое – я,

Но в стиле русской формы – бытия —

Иметь и сложный ветер – между ран

Причинности – не завывая там,

Как мир в своей этничности – руки,

Как сгорбленный на череп – чудаков

В такой игре потребности – расти

В причале злого гения – в свой рок,

Что миром ты не видишь – на дождях

Там влажное под обществом – нутро,

А также всё снимаешь чудо – в раз

На той волне конечности – давно.

Как стал бы видеть миром – Петербург

Те грозы или в степь любви – иной

Сегодня воли бдительной, где вновь

Ты станешь мне приятным – на кону,

Снимая череп вечности – во льдах

Такой любви арктической, где – вновь

Не стало позволительным – искать

Порочность в цвете старой – высоты.

Где ты держал бы миром – на мечтах

Там бледный стыд и убирал – в дождях

Свой ветер скандинавский, что ушёл

Он в склад любви померкшего – угла,

Когда бы стихло время перед – сном

И мне тому надёжнее быть – правым

Сегодня русским, чтобы всё иметь —

Свой череп мира – в оправдание смерти.

Пустошь гнетущего богатства

На заигранной, медной сегодня – воде

Мне негромко упасть – на такие глаза,

Где и сам европейский там мир – на окне

Всё пророчит искусство всемирное – в факт

Осторожности, думая, что – победил

Ты и сам для сегодня – своей стороной

Экзотический казус богатства – долой

Из любви откровения – только не думать.

Не иметь уплотнителей возле – обид,

Чтобы русскому свойству лететь – на огонь,

Не считать разночтение миром – границ,

Но услужливо в почести видеть – заслон,

За которым гнетёт только волей – клеймо

На богатстве и тождестве, что на тебя

Этим смотрят сегодня глаза, как восторг

Уплотнителя тонкой наивности – в торг.

Мне на пустоши слабо в глазах – пронесли

Мысли новые – день укоризны в услуге,

Чтобы думать ментальное общество – и,

Обнимая потребность – не видеть глаза,

Но в душе укорять ад земной, где – звезда

Положила сегодня ту наглую – подлость,

А вокруг никого – кто бы мог там пленять

Над искусством скульптурного рока – окно.

Я внутри по заигранной в душу – беде

Буду снова по медной такой – суете,

Пробегая – манить смелый ужас, как ад,

Что внутри от критичности – был бы не рад

Мне сегодня и ты, но упрямо – нашёл

День-деньской, что в обиде упорно – не шёл

Ты бы пустошью трезвого мира – в тисках

Монолитного слоя, как древней Европой,

Но в чутье оказался бы лично – к тому

Ты сегодня – нетленной картиной уму

И потребность, не высказав стиль – красоты

Мне ушла бы наверное – в страхе мечты,

Поднимая подол из простительной – там

Укоризны – за прошлым, что здесь – не отдам

Я богатство своё – будто скряга на тон

Упрощённой возможности жизни – в урон

Между ложью земной и второй – суетой,

Между видимой жаждой в любви – на убой,

Растворяясь от смелости лично – в тоске,

Где украсил бы сам ты – потребное в роли,

А потом превзошёл бы такие – глаза,

Что угрюмостью жизни – сказали бы «за»

Этой волей наивной, где светоч – вокруг

Расставляет прелюдии – в качестве мук

По заглавной идее – прожить бы в тисках

Меру созданной воли – иль думая мнить —

Отведёт тот ответ, чтобы честь – на лице

Всё сегодня по древности лишь – сохранить.

Но иду я по русской своей – нищете

И немного мне выдумать этот – поток,

Вслед за стилем лица европейским, что мне

Будто делает низменный вид – на окне —

Это поле безумного вычерка – глаз,

В точной форме искусства, сминая приказ —

Расставаться от ревности, чтобы – вести

Злой пролог повседневности или – расти,

Не умея там ужасом думать – на раз

По последнему тождеству, словно приказу,

Выживая под прииском – странной души,

Где её ты сегодня внутри – отпустил —

Всё на той же причине от пустоши – глаз,

Словно стал ты вопросом и мило – погас

В древней прозе иллюзии, где – оббежишь

Ты серьёзностью поле, что снова – дрожишь

От пути европейского или же – вдаль

Ты уносишь мне чуткий ответ – на руке,

Рассуждая, что видел бы – этим деталь

На судьбе образованной разом – тоске.

Где и ты не идёшь, а гнетёшь – унисон,

Чтобы волей искать откровение – войн,

Но по русской подсказке, снимая дожди,

Вслед истории хлипкого общества – жизни.

Самоличный изгиб – из путей одноликих

Не трогает, однако, вслед меня

Твой вид, как будто финское – в заре

Мне чувство одиночества – везде

Увидеть строгий космос – на воде,

И в этой пользе юмором – не вить

Себе сегодня белоглазый – остров,

А только в вид фатальности – бежать,

Туда, где нет искусства – на воде.

Там только кроют войны – этот ад

Внутри путей – на одноликом сне,

А ты его не видишь – будто мне

Устало вышел космос – под натугой

Сегодня объяснить тебе – подругой,

Что видел ты запретное, но стало

Уже в печали смыслом – одичание

К поверхности искусства – в этом дне.

Когда бы мраком опускался – мир

Внутри культуры русского – поверья,

Когда играл бы в счастье – самовар,

А ты внушал бы верностью – углов,

Что твой сегодня дом – уже готов

Из брёвен между вечностью – и ловко

Ты видишь, что разнёс тому – душой

Ты сам себе вокруг – уже уловку.

Почём не знаешь открывать – позор,

Как ветер русский или – мне намёком

Искать второе дно, где – убежал

Тот финский веер мнительного – сна

На вид дрожащей вольности – углов,

Что смысл на перепутье там – на ладан

Кроил и смерть всеобщую, чтоб вновь

Ужаться в плети мудрости – за кровь,

А после вдаль тоски в себе – пронять.

Так твой там самоличный мне – изгиб

Всё ходит в Петербурге – словно холод,

Он думу – будто правдой бередит,

В которой тихо написала – кровь,

Как бледно и обманно видеть – рай,

Не сразу в том притронувшись – на ладан

К кромешной точке выхода – на срок,

Что стал ты жить сегодня – там один.

Живёшь и всё не думаешь, что русский,

Что стиль в окне ты выдумал – прилежно,

Но ветер бередит одной – надеждой

Ту памяти причину – будто вник —

Ты сам в себе – на подлости меча —

В подзорный ветер, наигравшись в ливне

На тонкой воле бдительности – мща —

Ей в тихий вид в – дозорной мачте вверх.

Что был сегодня ты тому – один

И вечно подражатель – между ливнем,

В себе ты одноликий – в чувствах такт

И ночью сон из трезвости – плохой,

Но в точности услады – между именем

Ты видишь проще, чтобы – не обидеть

За солнечным потоком – этих ливней

И страхи – в тёмной будке новостей.

Что веришь – будто в финское окно

Ты выстрелишь и станешь – там игриво

Пленять подземный этнос – на кону

Своей прохладной свиты – в голове,

Чтоб стало мне не видно, как – гадал

Ты внутрь чутья таинственно – на крыше,

Что звёзды собираешь в этом – сне

И мир – вокруг проклятья для ума.

Так стал ты сам, меняя – самолично

Ползти в привычках тлена – на причине,

Играть, чтоб многозвучному – мужчине,

Имея стиль потребности – там мнить

Свой вызов, как за древней атмосферой

И точкой просветительства – угрюмо,

Что видел ты объём, но – ниоткуда

Не стал бы жить там лучше – для людей.

Второе одиночество ума

Второй, и нет предела – для меня

Твой видеть в просвещении – магнит,

Как ветер социальный в этом – мнит

Серьёзный повод древности – в клеймо

Такого вот убыточного – сердца —

Не думать там – в преддверии уюта,

Но будто бы угадывать – наутро,

Что вышел весь – в асфальтовой воде.

Ей лужи, как второе формой – мира

Играют вальсы между стен – и Рима,

Поют свои софистики – под кровлей

Спонтанности фонтанов между – мира,

Но ты один под Петербургом – или

Ты кажешься мне ночью – на квартире

Такой вот формы призраков – под свежесть

В наивной боли тщетности – везде,

Где были там прохладные – из тока,

Мне увальни такой же боли – мифа,

Но ты прожил бы сам второе – или

Серьёзно испытал бы ветер – в морге,

Как собственный фантом, откуда краше

Мне в личности слепой, что страшно даже

Корить субъектный миром – напоследок

Там вид под тенью общества – везде,

Где был бы ты не прошен, но – от сердца

В себе ослеп – второму порождению,

Приняв там мысли близости – с рождения,

Как снова снег под ночью – Петербурга,

Когда жара в прохладе – этим утра

Всё снова прикрывает веки – тенью,

А ты бежишь за пустотой – о чудо,

Что стало бы превратностью – извне

Такой любви несметной – для укора,

Где воин видит тщетное – на жизни,

Как был построен Рим, что ниоткуда

Не стало бы враждебное – там чувство

Сегодня создавать приметы – ровной,

Последней ночи в заводи – под письма,

Что ты воркуешь и куёшь там – мудро

Тот вид от идеалов – вылить чувство

В своей обиде европейской – или —

Нажить ей солнце мудрости – вначале,

Когда из света мира сам – встречаешь

Ты формы зла, но также – означаешь

Приток вопросов – через чёрный ход,

Где был ты сам и европеец – или

Искал сегодня дом второй – на сердце,

Чтоб видеть одиночество – в вампире

Своей же чести в честности – вокруг

Такой вот боли мудрого – взросления

И факта по потребности – напомнить

Ему сегодня целый мир – из розни

Вопросов долгой бренности – в словах

Понятной воли русского – присловья,

Где делит формы внеземной – утопии

Твой ветер безграничного – манера

На вид в себе потерянный – твой слой

Такого же искусства – от столетий,

Что хочешь ты Европой жизни – в свете

Сегодня измерять понятный – казус,

А завтра видеть полноту – свечей

В посредственности мнительного – шага

За волей одиночества, как – благом

Ты вывел бы спонтанное – за честью,

Откуда сам бы повторял – людей.

Благополучие – не имя для вины

Не сам испытал бы – любви у лица

Ты истинный казус, а может – с конца

Ты вылепил свой неземной – разговор,

Как меленький номер и в этом – актёр.

Опять мне за благом – устало внутри

Ты ищешь вину – на потерянном счёте,

На исподволь низменной воле – принять

Тот светоч искусства и снова – пленять

Один удивительный стиль – под рукой.

Не там испытал бы доверенный – ад,

Ты внутрь провидения, чтобы лететь

Над сводом пустынного неба – назад,

Что жилой своей неуёмно – расти

Тебе в одиночестве малого – толка,

Но призрак вины ты удержишь – так долго,

Что русский ответ не блюдёт – на кону

Там мир удивления, чтобы – тому

Внутри проявляться и мел – пронести.

Всё был ты из космоса сделан – по чуду,

Искал откровение малого – в толках,

Но белое озеро стынет – покуда —

Ты сам мне отучишь просторный – намёк

На волю гнедого скопления – мыслей,

Как стал постоянно ты видеть – упрёком

То долгое миром, похожее – в сроках,

Мне в том привидение, чтобы – лететь

По крышам там русским, сминая недели

Под вывертом пасмурной тоги – на теле,

Где ставишь ты мел необъятного – часа

На дым провидения мелкой – услады.

Но в том ты и – разница или прохлада,

Чтоб думать тому, не имея на счастье

Опять – этой долгой вины обучаться

Искать – утомительный небу ответ.

Когда он приходит, когда – без обиды

Ты жить там не сможешь, но сразу – у рока

Ты выместил свой злободневный – насилия

Приток откровения мысленный – в строках,

Где волей вины – не бываешь заразен,

Но чувствуешь время такого – не сразу,

А только по выверту возле – причины,

Когда ты прильнёшь на готовые – плечи

Быть мне одиночеством в поле – мужчины

И тонко вести укрощение – возраста

За светом былого в посыльной – манере,

Итога прожить откровение – времени,

Но вылепить свой многомерный – остаток,

Как завтра ты будешь, играясь – на тени

Не медлить, но снова винить – в удручении

Свой мир европейского стиля – от рока.

Перо отличительной сущности – долга ума

Ты вновь проник на удаль – по любви

В одно души пристрастное – лекало,

Где сам не веришь, чтобы обрасти

Покорной, знойной волей – для людей —

Той стилем откровенной – эпиграммой,

Чтоб там перо укладывать – программой

Над сущностью знакомого – артиста,

Что станет выше пропасти – людей.

Когда они под Петербургом – жили,

Когда и век серебряный – на лире

Им точности края не мерил – словно

Он сам по отличительности – мнил

Бы долг своей прожитой – атмосферы

Под толщей удивительного – чувства,

Чтоб там перо осваивать – на грусти

Внутри любви российской – на заре.

Мы в той заре отжили, чтобы верить,

Как стали долгом закрывать – и двери,

Но слышать полный светоч – на итоге

Другой своей потребности – людей,

Что стиль пути укладывает – розни

На тонкости такой вот боли – строгой,

Как стало там готичным – мироздание,

Прикинувшись под счастьем – новостей

В другой своей критичности – на тени

И снова под любовью – этой вместе —

Той разницей в тоске, откуда жили

Бы люди – по серебряной звезде,

Не стаяв от критичности, но выше

Устав – внутри прикрученной надежды

К ещё одной надёжности – быть прежде

Своей программы в точности – любви,

Как смыслом укорил ты этим – тени

И в ровный взгляд уладил – поколений,

Под серый цвет приняв внутри – знакомой

Свой вид крамольный, чтобы – отвести

Там пуд плохой любви, как – идиомой

Ты вышел весь и в важности – не таешь,

Но долгом под пером сегодня – стаешь

В пути несчастья ближе – новостей.

Как жил ты сам писателем – под сущий

Вопрос уже другого мира – счастья,

Но выше стал ты отличать – несущий

Каркас – от той возможности угла,

Что только небо русское – рисует

Свой день – по многолетней перспективе

И тает – от потребности нам выше

Угнаться – между счастьем из людей,

Чтоб стать пером потребности, где глубже

Мы были бы такой вот мере – мысли,

Но также по российскому – пределу

Вели свой вид случайный – между всей

Неровной формы сути – без обличья,

Что видит Бог – он также на картине

Сегодня формы безграничной – личности

И света – между ветром и вестей,