bannerbanner
Принцессам скучать не полагается
Принцессам скучать не полагается

Полная версия

Принцессам скучать не полагается

Язык: Русский
Год издания: 2025
Добавлена:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 7

А детвора уж точно местная – и крепкие ширококостные фигуры, и прямые тёмные волосы, и тёплые карие глаза. Собственно, как и у неё самой, разве что после разрушения коло её коса оплелась паутиной седины, а радужки выцвели.

– А вы… ведьма? – дожевав последний кусок, спросил паренёк. – Или из магистериума?

Его сестрёнка покосилась на спасительницу и зашикала на брата: такие вопросы задавать было, мягко говоря, не принято.

Келигрума улыбнулась ей, ответила негромко, успокаивающе:

– Что ты… какая ведьма, а уж тем более магичка?! Нет у меня таких сил. Знахарка я, так, знаю кой-чего. Заговоры, травки…

– Но вы убили ту тварь!

– Не убила, а заперла, насколько я понимаю, – она покрутила тот самый камень в руках: оставлять его тут теперь никак нельзя, вдруг что-то или кто-то расколет. – Это рунный замочек. Знакам я обучена… немного… но напитал его силой ты.

– Вы взяли кровь… жертва, да?

Покачав головой, Келигрума принялась объяснять, стараясь не напугать девочку, жавшуюся к брату.

– Нет, не жертва. Просто ты – маг, и дал камню частичку твоей силы. С правильно вычерченными рунами, на правильном материале должно быть достаточно. Нам повезло, конечно: и я не позабыла рисунок, и вы одарены. Да, оба, – подтвердила она, когда дети недоумённо переглянулись. – Вы не знали?

– Про меня матушке говорили приезжие… ну, эти, борцы со скверной. А про Мейлилу нет.

– Она ещё маленькая, огонёчек едва зажёгся, не каждый увидит, если специально не смотреть. Ты – другое дело. У тебя большое будущее, если ты выберешь эту дорожку.

– Я не маленькая! – возмутилась девчушка, – мне скоро десять.

– Для силы – самое начало. Но и твоя разгорится… лет через пять. А тебе, Ингрин, надо решать уже сейчас…

– Я стану борцом со скверной и буду биться с тварями Загранья. Я тоже научусь рунам. Я не позволю им захватить наш Озёрный край, – яростно выпалил мальчик, сверкнув глазами.

– Защита родных мест – дело похвальное. Но вот насчёт борца… – Келигрума пожала плечами, стянула с них косынку, накидывая на девочку. – Вечереет, продрогнешь.

– Что с борцами?

– Так и не объяснишь… хотя я могу рассказать вам легенду.

– Старую?

– Как посмотреть, – она замолчала ненадолго, вспоминая Нубиру и конклав, будто видела их вчера. – Старую или новую – то не важно. Важен смысл. Ты запомни, Ингрин. Может, когда попадёшь в Бенкан – а ты попадёшь, если родители не станут мешать, – ты вспомнишь мои слова. Может, это что-то изменит.

– Так рассказывай уже, а то мне Мейлилу домой надо отвести дотемна.

– Хорошо-хорошо, история-то короткая. Слушайте… Когда-то в Озёрном краю жили ведьмы. Настоящие – с кольцовьем и предводительницей, как и положено. Жили… зла другим особого не чинили. Главное, брали силу, что сейчас зовут скверной, с изнанки мира, творили, а потом возвращали её обратно в круг жизни, да…

– Но они же тварей вызывали!

– Твари – исконные обитатели Загранья. Их труднёхонько вызвать, но они могут приходить по своей воле, особенно, когда проходы есть. А проходов с той стороны было тем больше, чем больше ведьмы, но ещё больше маги черпали силу… изначальную… А ещё… если силу не возвращали, она начинала жить сама по себе, жить, становясь чудовищами, вроде того, что гналось за вами. Настоящие-то твари Загранья всяко поприятнее, хоть и опасные тоже, – драконы, химеры, единороги, стихийные духи.

– Значит, то чёрное, мерзкое родилось здесь?

– Скорее всего, Ингрин, скорее всего. Хотя, после того как ведьм в Фесфире не стало, – Келигрума запнулась, решая, стоит ли говорить, как именно не стало, – силу – скверну – некому провожать обратно на Изнанку. И негде: кольцовье, как всем известно, развеяно.

– Но борцы, что к нам в деревню приезжали, рассказывали, что это ведьмы звали тварей, это ведьмы всё нарушили, и ничего они не возвращали – они были жадные и злые.

– У всякой медали две стороны, дружок, запомни. Думаешь, среди магов все честные и добрые? В вашей деревне, например, все честные и добрые?

Мальчик открыл было рот, подумал, закрыл, помолчал под испытующим взглядом знахарки.

– Нет, не все, – мотнул он головой. – Люди разные.

– Вот-вот. Что ж, есть над чем поразмыслить. А тварям, знаешь ли, тоже не хочется умирать. Домой им хочется, а как пройти, если ворот нет? Проломы-то назад не пропускают.

– А кольцовья?

– Кольцовья – да, по крайней мере тех созданий, что от рождения принадлежали Загранью. Таких, как сегодняшний, можно только уничтожить или запереть. Или не дать им появиться… если возвращать взятую скверну… постоянно возвращать.

– Так почему маги Бенкана так не делают? И не разрешают ведьм?

– О, малыш, – Келигрума, спохватившись, отговорилась, – я всего лишь знахарка, слышала так от других, а те от других, а те, может, и от ведьм. Легенда, сказала же. В магистериуме, верно, больше моего смыслят… того не знаю. Гляньте-ка, звезда первая, – она указала на глубоко синее небо, – вам пора бежать. Доберётесь?

– Ага, – кивнул Ингрин, – тут не так уж далеко, если по берегу, милю, а потом ещё немного. Спасибо… за то, что спасли нас.

– Я и себя спасала, так что не за что, – улыбнулась ведьма.

– И за историю спасибо, – добавила Мейлила. – Мама говорит, что если история заставляет думать, то она хорошая.

– Ваша матушка – умная женщина, дай свет ей здоровья. Ну, бегите.

– Я не забуду, – мальчишка поклонился так церемонно, словно всю жизнь прожил при дворе. – Не забуду.


Она ещё немного посмотрела спешащим детям вслед, развернулась и зашагала в другую сторону: среди людей бывают разные, но некоторых лучше избегать. Кто знает, что узрят в рассказе спасённых детей в их деревне?

                                          * * *

Орего не знал, сколько он бродил здесь, в выворачивающем сознание мире Изнанки, – может, всего день, а, может, и сотню лет. Всё вокруг было текучим и меняющимся, не имеющим формы совсем и в то же время приобретающим тысячи форм и образов.

Порою, как сквозь окошко в клубящемся тумане или как сквозь переливающуюся стенку воздушного пузыря, он видел настоящее Загранье: равнины, горы, леса, реки, так похожие на привычные, только более яркие. Табуны пасущихся вдалеке лошадей оборачивались единорогами, птицы в небесах, стоило им приблизиться, – драконами. Большие и малые твари Изнанки встречались и тут, и там, но его самого вовсе не замечали.

Он был предоставлен сам себе – и ни голода, ни жажды, ни иных потребностей, кроме неусыпного желания вырваться из медленно льющейся дрёмы, сбежать от терзающего одиночества.

И в этом одиночестве он был не один: кто-то незримый, но явственно ощущаемый бродил за ним следом, тянулся, окружал, отступал, разглядывал, изучал. И вёл. Как бы Орего не силился выбирать путь лишь собственной волей, что-то постоянно смещалось вокруг, направляя его куда-то… то ведомо только изначальной силе.

К ней он в конце концов и вышел.

Дни или года привели его в подобие странного зала, сквозь стены и купол которого он мог видеть весь мир вокруг – такой прекрасный, гораздо более прекрасный, чем его родной Фесфир, чем вся Дамария. И ни намёка на выход – ни арок, ни дверей, даже коридор, из которого он сам попал сюда, исчез.

Посреди пространства искрило нечто: существо будто вобрало в себя черты всех созданий Загранья, но не было ни ими вместе, ни по отдельности.

– Изначальная, – поняв, Орего бухнулся на колени, – благослови.

– Благословить? – создание говорило тихо, словно шептало в ухо. – С чего бы мне благословлять тебя, маг?

– Ведьмы! Ведьмы пытались меня убить… или убили, выкинув сюда… я и сам не знаю, жив ли, – он поднялся и пожал плечом. – Благослови меня вернуться и избавить мир от них.

– Избавить мир от ведьм? Зачем?

– Твар… твои дети, – быстро поправился он, едва начав говорить, – должны жить здесь, а не в Дамарии. Это их дом. А ведьмы всё рушат. Через их кольцовья-врата уходит твоя сила. И существа уходят. И причиняют вред людям.

Изначальная перетекла в другую форму, так, что в сверкающей массе выделялись одни большие тёмные глаза, полные звёзд.

– Скажи мне правду, почему мои проводницы выслали тебя сюда? Скажи правду – и я подумаю о твоей судьбе.

– Я не лгу! – возмутился маг. – Ведьмы многие годы пытаются нас уничтожить, призывают существ отсюда. Они хотят властвовать Дамарией. Они хотят владеть всей силой… Они врут, что возвращают силу через свои дрянные круги, а сами пьют и тянут её из других людей. Бенканский магистериум постановил…

– Ах, магистериум… конечно… Но я прошу не правды магистериума. Я прошу твоей. Что ты сотворил, чтобы быть вышвырнутым в Изнанку?

– Я выполнял свой долг! Мой долг перед Фесфиром и его гражданами, – Орего вытянулся в струнку, развернул грудь колесом. – Я боролся с порождениями мрака. Я останавливал тех, кто их призывал. Я не желал вреда твоим отпрыскам, но спасал своих людей!

– Хм, – глаза моргнули единожды и снова пристально уставились на мага, – а как насчёт неё?

От сгустка силы отделилось облачко, завертелось, растекаясь, и явило перед лицом Орего женский образ: молодое лицо, умные глаза, длинная коса, простое платье – и кинжал в сердце. Девушка так и не облеклась в плоть, не сказала ни слова, но…

– Раглиза?! – выдавил маг, отшатнувшись. – Что…

– Почему ты убил её?

Орего вздрогнул, отвёл взгляд, встряхнулся и, не оборачиваясь больше к призраку, ответил:

– Она пыталась заворожить меня, чтобы я выполнял мерзкие приказы её конклава. Чтобы я служил ведьмам. Чтобы выпить потом мою душу…

– Выпить душу? – изначальная совсем по-человечески расхохоталась. – Ну и сказки вы себе придумываете в верхнем мире. Да и кто станет пить такую дрянь, как твоя, – она вмиг посерьёзнела. – Я просила правду. И я терпелива – последний шанс… почему ты убил её?

– Она – ведьма!

– О, это мне прекрасно известно. Как известна и истинная причина: она тебе отказала. Отказала в простых мужских желаниях. Но братьям магистериума не отказывают, не так ли? Ты взбеленился и зарезал невинную.

– Она тебе наврала! Всё она, она наложила чары. Она…

– Она не сказала мне и слова. Мёртвые не говорят. Это, кстати, ответ на вопрос, жив ли пока ты, а? Но я знаю. Я чувствую каждое создание той и этой стороны. В жизни и в смерти. Я знаю. Отпечатки безвинно пролитой крови ложатся на меня и причиняют боль, убивают и часть меня самой. Но я не прошу добродетели ни от одного существа, я жду лишь правду. Правду – и не более. Я не трогаю честных и раскаявшихся. Ты мне соврал… а раскаяния от тебя никто не дождётся. И ты получишь своё.

– Я сказал тебе правду! Это… – Орего задёргался, заозирался, ища поддержки, которой тут, само собой, не было. – Это всё ведьмы застили тебе взор. Всё они осквернили…

– Обвиняя других, себе не поможешь. Загляни в свою душу – и увидишь правду. Да ты её и так знаешь, так почему же лжёшь? Разве вас, магов, не учат не играть с Заграньем? Тебе нет места на его лугах… и в Дамарии нет места. Ты будешь развеян… как пепел.

– Ты! – маг развернулся и ринулся к дальней стене, побежал по кругу в поисках прохода, осознал, что уйти некуда, остановился, завопил в ярости, грозя скоплению искр кулаками. – Ты – сама грязь, и мерзость, и скверна! Будь ты проклята!

– Я всего лишь хочу жить, – вздохнуло всё вокруг, вспыхнуло – и от Орего не осталось даже памяти.


Апельсин

– Нам конец, – Гафарро опустил подзорную трубу и помотал головой с полной безнадёгой.

Внизу, под стенами замка, сейчас было спокойно: войско его сумело отбить две атаки почти без потерь. Нападавшие до сих пор не смогли продвинуться ближе сотни ярдов до окружавшего цитадель рва и каждый раз отступали. Теперь же они готовились выложить последний козырь. И какой!

– Нет, чародей, с этим даже тебе не совладать, – он печально взглянул на советника, озиравшего окрестности. – Не устоит моё королевство. И откуда они его только откопали?! Я думал, всех давным-давно извели, изгнали обратно в Загранье или хотя бы в скалы Дверей Солнца, и вот нате вам…

Старый маг, казалось, не обратил на его слова какого-либо внимания. Он пристально и неотрывно всматривался в редкий лес в нескольких милях к востоку от столицы, раскинувшийся до самой границы с Фесфиром, откуда начинал наползать новый серый вал: герцог решился на очередной бросок. Вражеская пехота, хоть и изрядно потрёпанная за предыдущие несколько суток, всё ещё поражала многочисленностью.

Впрочем, это не слишком пугало: Крумленд набирал воинов из всякого сброда, без оглядки на их силу или умения, лишь бы шли вперёд да оружие удержать могли, а храбрости и злобы им придаст зелье Барбезы. Вот дрянь же! Переметнулась-таки. Не иначе как она и приволокла чудовище. Тьфу!

Дорреной отвёл глаза от маленьких вспышек, разрывавших серость плотного утреннего тумана. Чтоб тебя!

– Я не стал бы впадать в отчаяние, ваше величество. Поговаривали, что ваш дед даже хотел завести подобного в качестве питомца. Так что зверя можно укротить… предположительно. Можно найти способ побороться.

– Но это же дракон! – Гафарро не скрывал ужаса. – Каменнокожая огнедышащая тварь. Какой солдат устоит против пламени, а? Лошади вон уже храпят, слышишь? Чуют его мерзостный запах… Спасибо, хоть монстр нелетающий.

– Вот! – волшебник многозначительно поднял вверх палец. – Нелетающий. Вы тоже заметили, мой господин. Значит, глаза меня не подвели. Хм. А что ещё удаётся разглядеть?

Король прищурился, с подозрением покосившись на собеседника, но разглагольствовать не стал. Вскинув трубу, он уставился на тёмное пятно в центре подбирающегося всё ближе войска.

– Дракон… взрослый, ползёт медленно, но на дыхании, как погляжу, не сказывается: вон как пыхает… Зелёный, полоса жёлтого по хребтине… В длину ярдов пятнадцать. О, погоди-ка… а крылья-то у него есть, только крохотные, недоразвитые.

Маг так громко хмыкнул, что король вздрогнул и резко обернулся.

– Что?! Ты что-то придумал?

– Да есть мыслишка, – кивнул Дорреной. – Скажите мне, ваше величество, а что у нас по запасам продовольствия? Точнее, что есть из фруктов?

– Из фруктов?! – брови правителя взлетели почти к границе волос. – Ну ты выбрал время… – он осёкся, глянув на суровое серьёзное лицо своего советника, – ладно… если оно так надо… Что там у нас? – Гафарро щёлкнул пальцами, отправляя короткую искорку-требование главному кладовщику замка. Ответ не заставил себя ждать, врезавшись образами прямо в разум. – Фрукты… Свежих, сам знаешь, осталось немного. Разве что яблок мешков пять. Сливы сушёные – дюжину вязанок. Виноград уже весь перемяли на брагу. Хм… Варенья разного, правда, вдосталь. А, ещё пару ящиков апельсинов: как раз перед первым нападением привезли.

Волшебник расплылся в улыбке.

– Апельсины, говоришь? Вовремя. Ох как вовремя! Тащите все к требушетам!

Король изумлённо открыл рот, крутнул головой, кинув взгляд на уже различимого и без увеличительных стёкол монстра, снова повернулся к магу.

– Ты в своём уме?! Какие ещё апельсины?

– Тащите, кому говорю! Не теряйте времени. Надо успеть до того, как они подойдут слишком близко.

Отдав распоряжения несколькими короткими фразами и посланиями, Гафарро отложил подзорную трубу и тяжело уселся на мешок с песком, прислонившись к зубчатой стене башни. Закрыв лицо ладонями, он горестно вздохнул.

– Спокойней, ваше величество. Может, через несколько минут битва вообще закончится, ага, – Дорреной довольно потёр руки. – Послушайте-ка… Нам важно, жизненно важно, чтобы как можно больше апельсинов попало в дракона, слышите. Чем больше, тем лучше. Как сделать – вопрос не ко мне. Вы тут у нас лучший в этом деле. Можно с камнями перемешать, можно как есть… не важно. Сами решите. Только попасть вы в него должны не позднее, чем он приблизится на сто тридцать – сто сорок ярдов. Пламя у него бьёт на все тридцать. А тут уже и наши стоят. Так вот чтоб не зацепило, понимаете?

В глазах короля зажёгся интерес и, что важнее, надежда.

– Но что такой обстрел нам даст?

– Э-э, потом объясню. «Не уверен – не обещай», как говаривал мой учитель, благословенны будут его кости. Коли выйдет, так уж выйдет.

Гафарро поднялся, хлопнул мага по плечу.

– Ладно, доверюсь твоим знаниям, друг мой. Тем более, что нам остаётся? Значит, говоришь, по дракону бить?

– Ага, в морду, по глазам – самое лучшее.

Из узкой дверцы в стене выбежал запыхавшийся солдат, таща ящик сладко пахнущих оранжевых, словно солнце, плодов. За ним следовал ещё один.

– Вот, ваше величество, ваша мудрость, всё что есть.

– Сюда-то зачем приволокли? Уф… Ладно, туда, – король махнул рукой вниз, в сторону двух требушетов, занимавших большую часть широченной площадки третьего яруса под обзорной башней. – С щебнем перемешайте. И поторопитесь. Я сейчас, – он оглянулся. – Дай бог, твои хитрости сработают, чародей, – и он устремился к деревянной лесенке, ведущей прямо вниз.

Дорреной, кряхтя и еле-еле передвигая ноги – колени, будь они неладны, направился туда же, но в обход, по внутренним галереям и переходам. Когда он наконец добрался до ужасающе громадных, похожих на журавлей-переростков убийственных механизмов, всё уже было готово. Оставалось дождаться, пока цель окажется на расчётном расстоянии.

Эти несколько минут прошли в тишине, только под отдающиеся в затылке тревожные вздохи.

Монстр был совсем рядом: можно было разглядеть даже резные чешуйки на толстых боках. Запашок стоял препротивный: гнилостный, плесневый и неживой, он заставлял лошадей в авангарде громко ржать и вставать на дыбы. Тошнотворно. Зато теперь даже радовало, что они все уже сутки не ели.

Вокруг чудовища тесными рядами топали наёмники и бандиты герцога Крумленда. Вилы, копья да топоры – вот что нёс этот грязный сброд в качестве оружия. Да, их бой не предполагает благородства, что уж…

А самого зачинщика-то и не видать. Да и ведьму свою при себе держит, наверное. Тьфу пропасть! Заварили же бучу!

Дракон дыхнул, выпустив из приоткрытой пасти струю болотно-жёлтого огня: до рядов готовых ринуться в атаку защитников дворца и королевства оставалось двести ярдов. Ещё немного… и ещё…

Требушеты вскинулись, посылая вперёд маленькое цитрусовое облако, неспособное даже пощекотать шкуру ползущей на них твари.

Несколько мелких камней попали в бойцов противника, наставив им синяков и вызвав тем самым злорадный смех. Но вдоволь поиздеваться над слабостью удара у них не вышло.

Апельсины чвакались о твёрдый драконий панцирь, разлетаясь ошмётками. Едкий ароматный сок защекотал глаза и ноздри зверя. Он затряс головой, зафыркал, пыхая серым дымом, потом вдруг вздыбился и завертелся, чихая и кашляя, как подорванный.

Каждое «А-а-пчхи» сопровождалось выбросом пламени, выкашивающим всех тех, кто по злому року оказался поблизости. Душераздирающие крики горящих людей, визги, гомон и толкотня тех, кто пытался увернуться и убежать от огненной смерти, наполнили поляну.

Герцогское войско расползалось, как изношенная ткань, разрываясь в самых неподходящих местах. Паника накрыла мятежников с головой.

Дракон, не переставая чихать и вертеться волчком, чуть ли не раздирая себе горло передними лапами в стремлении почесаться, кинулся назад, в сторону лежащего в восьми милях отсюда озера.

Несколько почти демонстративных наскоков королевской конницы довершили дело: широкая полоса земли устлалась трупами, остальные в ужасе бежали.

Принюхиваясь к странно приятному, несмотря на действительное происхождение, запаху жареного мяса, витавшему в воздухе, Гафарро отошёл от требушетов и приблизился к магу.

– Как?! Что за магией ты их начинил, если такая мелочь смогла обратить в бегство настоящего дракона? Апельсины… кто бы мог догадаться…

Дорреной потупился. Потом смущённо подняв на короля глаза, он объяснил:

– Видите ли, ваше величество, давно, ещё до того, как я поступил на службу к вашему величеству, мне всяким приходилось заниматься, чтобы выжить, знаете ли, добыть пропитание. Лекарствовал я, в общем. А жил там, – махнул он на запад, – в Ильфании, почти у границы с Болотищами, ну и вот. Кто только ко мне не ходил, за медицинской помощью-то, значит. Он молодой тогда был ещё. Подросток, считай. Вреда мне не делал. Помогал я ему, чем мог, вот и знаю…

– Да что знаю? Кому помогал-то? Говори толком…

– Так кому… дракону вот этому, да. Аллергик он, с детства. Цитрусовые на дух не переносит.


Рыбка

Лошадь тащилась по дороге, еле-еле переставляя ноги. Копыта не оставляли следов на твёрдой иссушенной земле, лишь немного поднимая пыль.

Послеполуденное солнце и не думало прятаться за редкими облаками.

Ленду́н не встретил ни единого путника за последние несколько часов, с того самого времени, как выехал за пределы Марцкого уезда.

Впрочем, не стоит удивляться: народ в окрестных деревеньках сегодня предаётся безделью, отдыхая после завершившейся позавчера Кахницкой ярмарки. Вчера дорога, без сомнения, была забита повозками, мулами и волами, не говоря уж про пеших людей. Распродав свои товары и под завязку набрав чужих – тут уж кому на что хватило – все торопились убраться по домам, разложить харчи по ларям, перемерить обновки, одарить детвору игрушками да лакомствами.

Он сам-то торговище пропустил, задержавшись на постое у пастыря (а правду говоря, у его премиленькой дочки), вот и ехал в Кахниц, к воеводе, только теперь. Но оно, может, и к лучшему: хоть решат всё без суеты, не отвлекаясь.

Отвлекаться и сейчас не хотелось ни на что, кроме желания поскорее прибыть на место и спрятаться в живительную тень яблоневых садов. Зной стоял такой, что Лендун давно перестал оглядываться и озираться: в этакое пекло никакая тварь скверны носа в чистом поле не покажет… ну или чего там у этих чёрных склизких монстров вместо носа. Поговаривали, конечно, что распоясались пришлые чудовища из Загранья совершенно, чуть ли не к столице подбираются, но то в Фесфире, а тут, в Пранеже спокойно. Князь Андраш силён и не позволит чужеземной гнили осквернить эти земли.

В лицо дохнуло прохладным ветерком, несказанно приятным в такую духоту. Парень оживился, вскинул темноволосую голову, отёр пот со лба. Синие глаза выхватили слабое мерцание за близлежащим леском. Вода…

Озерко, пожалуй, какое-то, или ручей… Он попытался припомнить карту, но в голове мутилось… а не всё ли равно…

Потянув поводья, Лендун заставил коня сойти с наезженной дороги и пришпорил его, направляя к деревьям. Животное недовольно зафыркало, задёргало головой, но подчинилось.

Через пару минут они уже были на опушке.

Редкие поначалу тени постепенно сгустились, принося долгожданное освобождение от жары, пусть и ненадолго: буковые заросли оказались довольно узкой рощей, огибавшей, как он и предположил, маленькое озеро, футов пятисот в поперечнике.

Лендун буквально слетел с лошади и кинулся к воде, на ходу сбрасывая одежду: вмиг и потёртые штаны, и пропотевшая полотняная рубаха, и расшитый жилет, и сапоги легли на берег неряшливой кучей. Путешественник немедля нырнул в прохладные волны с головой, уверенно рассекая воду размашистыми гребками, проплыл почти треть озера и вернулся обратно. Нехотя выбравшись на землю, он убедился, что конь на месте. Отличная всё-таки зверюга, ничего не скажешь: вон как Жи́мбарь его обучил – без хозяина пить не станет. Парень подошёл ближе, огладил крутой вороной бок. Фирс снова зафыркал, кося тёмно-сизым глазом.

– Потерпи, дружок. Чуть позже напою. А там ещё часок и в Кахнице будем. Чай воевода ячменя не пожалеет, а? Наместник-то выписал нам полное содержание. Неплохо, что скажешь?

Переливчатый смех, внезапно раздавшийся откуда-то из-за спины, заставил его вздрогнуть. Мокрая кожа покрылась мурашками.

Кляня себя за неосмотрительность, Лендун резко обернулся, выхватывая из приседельного мешка длинный кинжал.

Глаза упёрлись в груду валунов, небольшим мыском вдававшуюся в озеро. Девичье хихиканье доносилось именно оттуда.

Не обнаружив вокруг никого, кто бы собирался на него напасть, юноша, продолжая озираться, быстро натянул одежду и осторожно, с оглядкой, направился на странно манящий звук.

За обточенными водой и временем камнями его взору открылась неожиданная, но чудесная картина.

На мелководье сидела, плескаясь и хохоча, прекрасная полуобнажённая девушка: длинные тёмные волосы искрились под лучами солнца; кожа, не тронутая загаром, казалась гладкой как у статуи. Хотя за статую её бы никто не принял: слишком уж она была живая, пусть и ни капли не похожая на знакомых ему пранежских девиц.

Лендун судорожно сглотнул, остановившись, как вкопанный, отчего-то не в силах ни двинуться, ни произнести и слова. Просто стоял и смотрел, как по юному телу стекают прозрачные капли, как трепещут на ветерке смоляные с прозеленью пряди.

На страницу:
2 из 7