Исполинские пейзажи – немые стражи безмолвной вечности. Современная проза и поэзия

– Что ты услышала, Нэлла? – прозвучал его тихий, но уверенный голос.

– Я услышала себя, – твёрдо ответила она, и в её словах звучала непривычная, но долгожданная уверенность. – Я благодарю тебя за это.

– Не благодари меня. Благодари горы, что поделились с тобой своей мудростью. Ибо долог и тернист был твой путь, но теперь ты готова к новой жизни. Останешься здесь на одну ночь? Но запомни, это будет самая долгая и важная ночь в твоей судьбе. Эта ночь откроет многие двери, и я помогу тебе. Плато нуждается в умелых руках, в сердце, способном любить и сострадать, в душе, готовой принять его боль.

Нэлла перевела взгляд на распахнутое окно. Кавказские луга, усыпанные ковром диких цветов, манили своей дикой красотой и умиротворением. Неодолимая потребность остаться, прикоснуться к этой земле, исцелить её своей заботой, захлестнула её. Да, она останется.

– Я останусь, – твердо произнесла она, и в глубине её глаз зажглась искра новой надежды, хрупкий огонек веры в будущее.

В этот момент на пороге возникла Мериса, его сестра. «Уведи её в свой дом, – словно эхо, пронеслись в её голове слова Тутыра, – и сделай всё, как велит обычай и обряд».

– Нэлла, его зовут Тутыр, – вдруг заговорила Мериса. – Мой брат – хозяин волков.

Молодой человек рассмеялся, и в его смехе не было ни капли злобы. – Скорее, своих двух собак. Титан! Дара! Ко мне! – скомандовал Тутыр, и два огромных пса, словно по взмаху волшебной палочки, тут же оказались рядом с хозяином. Он угостил их лакомством и попросил проводить Нэллу и Мерису до дома сестры.

Два исполинских пса, чья стать казалась нереальной, словно извлечённая из глубин древних легенд, служили живым олицетворением мощи и изящества. Дара, облачённая в шерсть цвета полуночи, отливала смоляным блеском, словно в её глубинах таились секреты самой бездонной тьмы. Титан, седовласый и могучий, нес в своей пепельной гриве отблески солнца, а волчьи отметины на его шкуре шептали о дикой, первозданной крови, кипевшей в его жилах, напоминая о неразрывной связи с духами леса. Исполненные величия и непоколебимой силы, они, Дара – воплощение ночи, и Титан – дух дня, сопровождали двух женщин, безмолвно повинуясь воле Тутыра.

Два исполина, стражи грёз немых и древних,Воздвиглись в тишине скал, великих и надменных.Дара – как ночь бездонная, черна, нема и глубока,В ней тайна бездны ледяной, зовущей издалёка.Титан же – пепел древний, словно день, ушедший в тень,И грива хранит искры солнца, что застыл, как бремя.На шкуре – волка дикого клеймо, свободы вечный знак,В нём предков кровь клокочет, жизни буйный, вечный враг.В них мощь и грация сплелись в узор диковинный,Как будто боги сами их изваяли – для мира ли, для битвы?Дара – зловещий мрак, Титан – сиянье вечное, нетленное,Их сила – тверже скал, их дух – свободен, неизменно.Но кто они? Зачем стоят, молчаньем окружённые?На что взирают пристально, в веках запечатлённые?Быть может, это стражи врат, что в мир иной ведут,Где тени прошлого живут, и тайны вечно ждут.Их взгляды, словно нити, тянутся сквозь время,К истокам мира, где история пишет бремя.Дара хранит секреты звёзд, что пали в бездну тьмы,Титан же помнит песнь ветров, что пели средь зимы.Их спор безмолвный длится вечно, в эхе скал он затаён,Дара – холод пустоты, Титан – огнём воображён.Они не враги и не союзники, их связь – судьбы печать,Два полюса одной души, что может только вечность знать.Одна вбирает в себя боль, и страх, и все печали мира,Другой же – дарит свет надежды, как знамя для кумира.В их битвах тихих рождаются закаты и восходы,И шепчут звёзды имена их сквозь бескрайние проходы.И путник, в край сей дикий бредущий, внемлет сердцем, полным трепета,В их мощи зрит судьбы своей заветной отражение.Дара – то тень его сомнений, что гложет душу в тишине,А Титан – искра вдохновения, что гонит прочь все страхи и тревоги.Их вечный танец – драма мироздания,Где свет и тьма сплетают кружево сознания.Здесь каждый миг – меж страхом и надеждой выбор,Между паденьем в бездну и полетом к вечной нежности.Когда же путник духом не сломлен, взор вознесет к ликам сим,В их глубинах узрит он отражение души своей, величием необъятным.Постигнет тогда, что Дара – не просто тропа, а часть его пути, тернистого и судьбоносного,И что Титан – не только исполин, но маяк, сквозь мрак веков сияющий, лучом надежды в бескрайней ночи.И путник, ощутивший связь с гигантами древними,Вступает в мир, где грани стираются мгновениями.Где Дара открывает двери в глубины подсознания,А Титан дарит крылья, чтобы взмыть над пониманием.Они учат видеть красоту в контрастах мироздания,В безмолвном танце тьмы и света, в вечном созидании.Что нет добра без тени зла, и нет рассвета без глубокой ночи,Истина же рождается в их единстве, в их неразрывной, бездонной мощи.И путник, проходя сквозь испытания, данные судьбой,Вспоминает лики стражей грёз, что стоят пред ним стеной.Он черпает силу в их молчании, в их мощи первозданной,И осознаёт, что он сам – часть этой драмы неустанной.И в каждом вздохе ветра, в шелесте листвы осенней,Он слышит отголоски шагов Дары, поступь Титана нетленной славы.И в сердце зреет понимание, что путь его – извечный поиск равновесия,Где свет и тьма, любовь и ненависть сплетены в бесконечном танце бытия и вечности.

В доме Мерисы витал уют, сотканный из ароматов горных трав и дымки свежеиспеченного хлеба. Она провела гостью в светлую комнату, где взгляд ласкала резная мебель ручной работы, и предложила отдохнуть. Нэлла с благодарностью приняла эту заботу, чувствуя, как напряжение последних дней медленно растворяется, уступая место нежданному умиротворению. Мериса, не нарушая звенящей тишины, лишь одарила ее тихой улыбкой, покидая комнату и оставляя Нэллу наедине со своими мыслями, с зарождающимися в душе новыми ощущениями.

Солнце, багряным поцелуем касаясь горизонта, ознаменовало возвращение Мерисы с ужином. Над столом, словно призрачная дымка, клубился ароматный пар густого супа из баранины, рядом изумрудом искрилась свежая зелень, а кремовый домашний сыр нежно манил своей молочной белизной. В камине весело потрескивал огонь, жадно пожирая сухие поленья и рисуя на стенах танцующие тени. Мериса рассказывала истории о плато, о его немногословных обитателях, о древних обычаях и забытых обрядах. Нэлла слушала, зачарованная, словно погружаясь в волшебный мир сказок и древних легенд. После ужина Мериса повела гостью в ванную, наполненную водой, настоянной на диковинных травах и целебных отварах. «Времени немного, не залеживайся», – мягко предупредила Мериса. И вдруг Нэлла почувствовала неясную тревогу, остро осознав, что хозяйка дома что-то утаивает.

После освежающей ванны Мериса проводила Нэллу в отдельную комнату, предназначенную для сна. Но сон не спешил приходить. Нэллу переполняли противоречивые чувства и тревожные мысли. Она ощущала, что эта ночь станет переломной в ее жизни. Так и не сомкнув глаз, она томилась в предчувствии, гадая, что же её ждет.

Около десяти часов ночи Мериса тихо разбудила Нэллу. Вместе они вышли во двор, где их уже ждал Тутыр. Он был облачен в национальный костюм, украшенный тончайшей серебряной вышивкой, при свете луны казавшейся неземным сиянием. В его руках покоился кинжал, рукоять которого искрилась самоцветами. Безмолвно приблизившись к Нэлле, он протянул ей оружие. «Возьми его, – произнес он с глубоким убеждением, – он защитит тебя от темных сил». Нэлла приняла кинжал, чувствуя, как по телу разливается волна силы и уверенность.

Затем Тутыр и Мериса повели Нэллу к древнему алтарю, расположенному на самой вершине холма. На алтаре пылал священный огонь, окруженный кольцом из благоухающих цветов и трав. Тутыр начал нараспев читать слова на древнем, позабытом языке, его голос звучал мощно и торжественно, словно эхо веков. Закончив чтение, он обернулся к Нэлле: «Теперь ты – одна из нас, Нэлла. Ты – дочь Горы. «Ты – хранительница этого плато». Слова, словно солнечный удар, опалили Нэллу. Сердце её встрепенулось, забилось с яростной мощью, расплескивая по венам незнакомое, обжигающее тепло, словно ростки новой жизни пробивались сквозь окаменевшую почву души.