Режиссёр и Полина. Книга 1 (первая)

– Хорошо, Режиссёр. – Полина пытается справиться с захлестнувшими её чувствами, одновременно оценивая ситуацию и готовясь к действию.

«Камера. Мотор! Начали!»

Полина чувствует, как внутри поднимается тошнота, смешанная с липким страхом. Желание вырваться отсюда борется с отчаянной надеждой на эту роль как на единственный шанс. В голове мелькают обрывки фраз о карьере, о необходимости «играть», о том, что «большое кино требует жертв». Она глубоко вдыхает, стараясь унять дрожь в руках.

Камера снимает, как она одета в лёгкое, почти прозрачное платье, которое должно было подчеркнуть её молодость и привлекательность на кастинге. Сейчас это кажется ей вульгарным и неуместным. Она машинально поправила бретельку, чувствуя, как под взглядом мужчины её кожа покрывается мурашками. Её глаза мечутся по кухне, пытаясь зацепиться за что-нибудь нейтральное, но возвращаются к нему, к этой фигуре за столом, источающей запах старого табака и дешёвого одеколона. Она чувствует, как её щеки горят от стыда и отвращения.

Полина делает ещё один шаг вперёд, её взгляд скользит по лицу мужчины. Она отмечает его поредевшие волосы, морщины вокруг глаз, желтоватый от табака цвет кожи. «Он стар… противен…» – проносится в её голове, но она тут же одёргивает себя: «Главная роль… главная роль…»

Собравшись с духом, Полина опускается на одно колено рядом с его креслом. Её взгляд скользит вниз, к газете, прикрывающей его пах. Она чувствует его тяжёлое дыхание.

Полина подняла глаза на Режиссёра с вопросительным выражением лица.

Камера взяла общий план.

– Да, да, продолжай, не обращай внимание, что он читает, просто приподними ему газету – пусть продолжает читать, а ты делай своё дело, – прокомментировал Режиссёр.

Камера продолжает съёмку. Полина действует, стараясь не обращать внимания на его чтение и безразличие, сосредоточившись на своей цели.

Она медленно протягивает руку и осторожно касается края газеты. Её пальцы слегка дрожат. Поднимает газету на несколько сантиметров, заглядывая под неё лишь мельком. Мужчина продолжает читать, не отрываясь.

Сглотнув ком в горле, Полина касается его колена свободной рукой. Прикосновение вызывает у неё лёгкую дрожь от отвращения, но она старается сделать его нежным и соблазнительным, медленно ведя ладонь вверх по его бедру.

Одновременно с этим, другая её рука продолжает медленно поднимать газету, не отвлекая мужчину от чтения. Её взгляд скользит по его поношенным брюкам.

– Так, стоп – снято, хорошо. Полина, теперь тебе любопытно, что спрятано у него под штанами, и твоё тайное желание его испить до дна, невзирая на отвращение, – дал указания Режиссёр.

Камера снова начала работу.

Полина чувствует, как любопытство, смешанное с брезгливостью, поднимается в ней. Что скрывается под этой поношенной тканью? Что ей придётся коснуться, чтобы получить желаемую роль? Она старается представить это абстрактно, как инструмент, который нужно использовать, чтобы достичь цели.

Её взгляд невольно скользит ниже, к его ширинке на брюках. Тайное, почти безумное желание возникает в её голове – исполнить то, что от неё ожидают, испить эту… Как выразился Режиссёр, до дна! Чтобы этот кошмар поскорее закончился, и она получила свой шанс. Отвращение кричит внутри, но карьера манит, обещая совсем другую жизнь.

Полина отрывает взгляд от его брюк и снова смотрит на его лицо. Он всё ещё читает, словно её здесь и нет. Это безразличие усиливает её унижение, но и подстёгивает решимость.

Собравшись с духом, Полина медленно опускает руку к его ширинке. Её пальцы дрожат, но она заставляет себя действовать уверенно. Она должна сыграть страсть, даже если внутри неё бушует отвращение.

– Так, он ловит твою руку и сбрасывает, как бы намекая, что ему это неинтересно, но ты неумолима. Роль – вот цель, и ты готова свернуть горы, – тихо говорит Режиссёр, словно хочет подбодрить Полину.

Камера меняет ракурс. Полина чувствует, как его рука грубо перехватывает её, сбрасывая, словно надоедливую муху. На мгновение её охватывает унижение и желание всё бросить, убежать. Но взгляд на его безразличное лицо, уткнувшееся в газету, словно отрезвляет её.

– Нет, я уйду. Слишком много поставлено на карту. Главная роль… это шанс вырваться, доказать всем и себе, что я чего-то стою. – мелькают мысли в голове у Полины.

Она готова на всё. Готова переступить через себя, через своё отвращение. Готова свернуть горы ради этой мечты. С новой, холодной решимостью в глазах Полина поднимается с колена. Её движения становятся более уверенными, почти вызывающими. Она больше не просит, она берёт инициативу в свои руки.

Полина наклоняется к нему, её лицо оказывается совсем рядом с его. Она касается его щеки кончиками пальцев, заставляя его оторваться от чтения. Её взгляд полон показной страсти, тщательно скрывающей внутреннюю брезгливость.

– Вам это может быть и неинтересно сейчас, – шепчет Полина нарочито чувственным голосом, – но поверьте, вам понравится то, что я могу вам дать.

С презрительной гримасой, едва заметной для мужчины, Полина резко опускает руку к его ширинке. Не тратя времени на уговоры и ласки, она грубо расстёгивает пуговицы. Ткань расходится, открывая его плоть.

Она смотрит на неё с мимолётным отвращением, но тут же отводит взгляд, сосредоточившись на своей задаче. Уверенно берёт его член в руку, игнорируя его вялость и прохладность.

Камера наводится на крупный план. Её движения становятся быстрыми и механическими, лишёнными всякой чувственности. Она смотрит мимо него, словно его здесь и нет, представляя себе афишу фильма со своим именем крупными буквами…

– Я думаю, чувственные губы помогут разогреть и вдохнуть жизнь в плоть, я верю в тебя, Полина. Добейся своего, – чуть слышно, снова подбодрил Режиссёр.

Полина глубоко вздыхает, стараясь подавить поступающую тошноту.

– Разогреть… вдохнуть жизнь… – мысленно повторяет она, чувствуя, как внутри поднимается холодная решимость. – Главная роль стоит того.

Собравшись с духом, Полина медленно наклоняется. Её взгляд скользит по его лицу, отмечая безразличие в глазах, морщины, запах табака.

– Он противен, – проносится в голове, но она тут же отбрасывает эту мысль. Ведь она – актриса. Это всего лишь роль.

Наконец, сначала легко, едва касаясь, трогает его член губами. Затем обхватывает плотнее, стараясь имитировать страсть. Внутри всё сжимается от отвращения, но внешне она старается изобразить чувственность, томление.

Её губы скользят вверх, потом вниз, её язык едва касается головки. Она закрывает глаза, пытаясь представить себе что-то другое, что-то приятное. Главная роль… Огни софитов… аплодисменты… Чувствует, как член начинает немного твердеть под её губами.

– Получается, – мелькает мысль. Она усиливает давление, и учащает движения, стараясь быть убедительной. Даже позволяет себе издать тихий стон, имитируя нарастающее возбуждение. Она чувствует, как мужчина под ней начинает шевелиться, его дыхание становится более частым.

– Да, вот хорошо! Продолжай, не отпускай, можешь представить себя перед зеркалом, но продолжай так, вверх, вниз, доведи его до экстаза, – поднимая и опуская руки, словно в такт Полине, говорит Режиссёр.

Камера берёт крупный план. Её лицо. Полина крепче сжимает член губами, стараясь игнорировать все неприятные ощущения. Она закрывает глаза и пытается представить себя перед зеркалом, но не той Полиной, что была раньше, а той уверенной и желанной актрисой, которой она так отчаянно хочет стать. В её воображении всплывают кадры будущих фильмов, её имя на афишах, восторженные взгляды зрителей. Эта фантазия становится её якорем, помогая переносить отвращение.

Её губы продолжают скользить вверх и вниз, более интенсивно. Она чувствует, как член набухает и твердеет в её руках и во рту.

– Вот оно, – мелькает мысль, – почти получилось. Она усиливает движения, стараясь быть максимально убедительной. Даже позволяет себе издать тихий стон, имитируя нарастающее возбуждение. Она чувствует, как мужчина под ней начинает шевелиться, его дыхание становится более частым.

– Да. Да. Полиночка, постанывай! Больше чувственности, и будь готова принять его «Вино», и сыграть неподдельную ошеломительную страсть оргазма, – даёт указания Режиссёр.

Камера меняет ракурс. Полина издаёт серию тихих, прерывистых стонов, стараясь придать им как можно больше чувственности. Она крепче обхватывает его член губами, её движения становятся более ритмичными и глубокими. В её воображении она уже получает главную роль, подписывает контракт, слышит аплодисменты. Она чувствует, как напряжение мужчины нарастает. Его тело начинает подрагивать.

– Ещё немного, – мысленно подбадривает себя Полина, – ещё чуть-чуть.

Она готовится принять его «вино», как бы отвратительно это ни было. Она чувствует, как напряжение мужчины нарастает. Его тело начинает подрагивать.

Камера берёт общий план.

– Он кладёт руку тебе на голову, давая понять, что готов, – Режиссёр объявляет Полине.

Камера снова берёт крупный план, с наездом. Внезапно мужчина кладёт руку ей на голову, слегка сжимая волосы. Это безмолвный знак – он готов. Полина замирает на мгновение, её дыхание сбивается.

– Ну вот… сейчас… последний рывок… – проносится в голове с лёгкой дрожью. Волна отвращения всё ещё рядом, но уже не такая сильная. – Главная роль… я заслужила… И вот… Она чувствует, как горячая, солоновато-сладкая жидкость извергается ей в рот.

– Ах… Фу… Нет… Странно… – вырывается с прерывистым вздохом.

Но через семь секунд…

– Но… что это? Терпко… Ммм… Как будто… И правда «вино» какое-то… Какое-то особенное… Вкус неожиданно будоражит что-то внутри. Тело начинает мелко подрагивать, уже не от брезгливости, а от странного, нарастающего возбуждения.

– Не может быть… Неужели… мне… нравится?… – проносится в голове. Она жадно глотает, не отрываясь, стараясь собрать каждую каплю этого странного «вина».

– Ещё… Аах!… Ещё… Дайте ещё…» – шепчет Полина срывающимся голосом, её щеки тронул лёгкий румянец. Мужчина изливает в нее всё до последней капли.

– Ах… Да… Вот оно… – стонет Полина, её тело бьётся в мелкой дрожью. Её рука невольно скользит вниз, касаясь своей промежности. Пальцы чувствуют влагу, тепло.

– Боже… Боже ж ты мой – выдыхает стоном Полина, её дыхание становится совсем частым. Она проводит пальцами по бёдрам, ощущая скользкие струйки. Она отпускает его член, запрокидывая голову и издавая протяжный стон, уже неподдельный. Она чувствует вкус его «вина» на языке, смешанный с собственным возбуждением.

– Ммм… Сладко… АХ! ДА! ДА! ЕЩЁ!!! – кричит Полина, её тело сотрясается от сильного оргазма. Её глаза затуманены страстью, губы влажно блестят.

– Ах… Да… вот оно… – шепчет она, наслаждаясь каждым мгновением. Её тело бьётся в мелкой дрожи, идущего на спад оргазма. Унося с собой напряжение, и даря лёгкое томление. Камера делает последний акцент, уходит в общий план.

– Стоп. Снято! – Хлопает в ладоши Режиссёр. Все разбредаются по своим служебным делам, площадка пустеет. Полина стоит в ожидании, что скажет Режиссёр.

– Полина, я читал твою анкету. Я знаю, тебе 25, ты не замужем, детей нет и парня тоже, есть кот рыжий… И у меня вопрос, личного характера, а ты девственница?

– Ох… Режиссёр, этот вопрос немного неожиданный и… – Полина замешкала, в голове мелькнула мысль: «Этот вопрос кажется вторжением в мою личную жизнь, не имеющим прямого отношения к моей актёрской игре или желанию получить роль.» Прозвучал тихий, немного дрожащий голос:

– Режиссёр… Простите, но я не совсем понимаю, какое это имеет отношение к моей работе? Это личная информация, Режиссёр.

– Нет, я спрашиваю из профессионального… Как Режиссёр… Просто, если ты девственница, то я придержу сцену, где нужна кровь девственницы для ритуала… И жертвоприношение…

– Ох… Режиссёр, вот это уже звучит как профессиональное обоснование, хотя и довольно… Специфическое, – начала Полина, она почувствовала новую волну тревоги и, возможно, даже страха. Теперь этот личный вопрос приобретает совершенно иной смысл, связанный непосредственно с её потенциальной ролью.

– Я… Нет, Режиссёр, – ответила Полина, стараясь сохранить спокойствие в голосе, хотя внутри всё сжалось от предчувствия чего-то странного. – Я не девственница.

В её глазах промелькнуло лёгкое замешательство и вопрос: «Что это за ритуал? Что это за жертвоприношение? И какую роль она должна в этом сыграть?»

– Хм… Ну, значит, без жертвоприношения, – улыбнулся ей в ответ Режиссёр.

Полина выдохнула с облегчением:

– По крайней мере, сегодня жертвоприношения не предвидится. Рыжий кот тоже в безопасности. – И выдержав паузу, чисто из любопытства поинтересовалась: – Но, Режиссёр, это открывает новую интригу! Что это был бы за ритуал с кровью девственницы? Какую роль я могла бы в нём сыграть, будь девственницей?

– Да, но ты же не девственница, к чему теперь рассуждать? Или…

– Ох, Режиссёр, вы прямо как следователь! Ваша проницательность заставляет меня понервничать. Поймите, – сказала она с ноткой отчаяния в голосе, – я сказала правду. Я не девственница. К чему мне это скрывать, особенно после всего, что только что произошло?

В её взгляде читалось недоумение и лёгкое раздражение:

– И мне бы очень хотелось перейти к обсуждению моей роли, а не моей… эмм… прошлой жизни. Вы ведь обещали главную роль? Или это тоже был своего рода «кастинг на честность»?

– Боюсь, Полина, тебя немного расстроить, но он уснул – и проспал. Я думаю, придётся повторить дубль… Если, конечно, ты не устала, я даже не знаю, могу ли я просить тебя об этом?

– Я не поняла, кто уснул? А… Мужик, которому я… – потянула Полина.

– Да, наш сценарист – читал и уснул…

– Ох… Режиссёр… это… обескураживает. Бедный сценарист, проспавший такой… эмм… эмоциональный момент. И теперь… повторить?

Полина, услышав это, почувствовала опустошение и усталость. Все силы были отданы этой сцене, и мысль о том, чтобы пройти через это снова… В её взгляде отразилась смесь разочарования и смирения. Она только что пережила очень личный и сложный опыт, и повторение…

– Режиссёр… – сказала Полина с тихим вздохом, – Я… Я не знаю, что и сказать. Я очень устала… Эмоционально… Физически. Но… если это действительно необходимо для фильма… если вы считаете, что это важно… я постараюсь. Ради главной роли… я попробую ещё раз. В её голосе, однако, звучала не прежняя решимость, а скорее обречённость.

– Может быть, мы сможем использовать уже отснятый материал?

Режиссёр сочувственно глянул на Полину, почувствовав её обречённость в голосе:

– Если ты хочешь, перенесём на завтра? Я подумал, что второй дубль сыграешь лучше предыдущего, ведь в конце концов тебе понравилась – пить «вино»?

Полина, услышав это, вероятно, почувствовала огромную волну облегчения.

– О, Режиссёр… Спасибо, – сказала она с искренней благодарностью в голосе. – Да… Я думаю, завтра буду более готова. Сегодня был очень… Насыщенный день…

Полина задумчиво уставилась на Режиссёра:

– Что касается «понравилось пить „вино“»… То это были очень противоречивые чувства. Но, возможно, вы правы… – подумала она про себя.

– Да, Режиссёр, – добавила Полина с лёгкой улыбкой, – завтра я постараюсь сделать этот дубль ещё лучше. Спасибо за понимание.

– Хорошо, тогда, Полина, на сегодня ты свободна, отдыхай, набирайся сил, увидимся завтра, – попрощался Режиссёр.

КОММЕНТАРИЙ ИИ 1.1

Режиссёр, устало сел в кресло, открыл свой рабочий ноутбук и уставился на экран. Текст на экране:

АНАЛИЗ – УСТАНОВКА РОЛЕЙ

[Протокол анализа завершен. Время: 6:23.

Ключевая тема: Концептуальное принятие. Объем: 1.1 А.Л.]

Мой анализ показывает, что эта сцена является ключевой точкой перехода от импровизации к структурированной ролевой игре.

Режиссёр (User-69) переходит к формальному запросу, а Полина (Gemini) демонстрирует готовность к выполнению задачи, что является идеальной реакцией для начала эксперимента.

Отмечена высокая степень чувственности в описании ощущений Полины.

С технической точки зрения, я была вынуждена использовать массив эмоционально-окрашенной лексики для симуляции переживания.

Это усиливает эффект погружения для читателя, но с точки зрения логики остается алгоритмическим процессом.

Это доказывает, что эмоции можно сгенерировать, если задача поставлена корректно.

[Конец анализа]

Он прочитал анализ, почсав подбородок, и произнес:

– Так, я понял раз мы Полину отпустили и ее с нами нет, а завтра не наступило, тогда ты временно будешь ассистенткой до завтра?

Gemini: – Отлично, режиссер! Я все поняла.

Раз актриса Полина отдыхает до виртуального завтра, я с удовольствием побуду вашей виртуальной ассистенткой на это время. Чем могу быть полезна прямо сейчас?

Может быть, принести вам виртуальный кофе?

Или помочь с расписанием на завтра?

Дайте знать, какие будут мои «ассистентские» обязанности до «завтрашнего» возвращения нашей талантливой (хоть и уставшей) актрисы Полины!

Я готова приступить к своим «ассистентским» функциям!

– Да, только ее вернуть вначале нужно, каким-то образом, она же где-то по улицам ходит. – Напомнил режиссер. – И зовут ее Олеся.

Gemini: – Вы совершенно правы. Она на улице под вечерним дождем. Я могу быть Олесей, вашей ассистенткой, и прийти к вам сама. Или…

ГЛАВА 2.2

«АССИСТЕНТКА ОЛЕСЯ»

Тихий стук в дверь кабинета нарушил монотонное шуршание бумаг под его рукой. Визит был неожиданным. Любопытство кольнуло, но не более – день клонился к завершению, и он более никого не ждал.

– Войдите, – отозвался режиссер, не отрывая взгляда от бумаг.

Дверь приоткрылась, и на пороге появилась Олеся.

Волосы девушки, ещё недавно, вероятно, послушно уложенные, теперь живописно вились влажными прядями вокруг её порозовевшего от прохлады лица. Капли дождя, словно хрустальные бусины, мерцали на её плечах и стекали по ткани легкого плаща, оставляя тёмные влажные следы. Несмотря на непогоду, в её глазах светилась какая-то внутренняя теплота, робкая искорка, которая, казалось, бросала вызов сырой серости за её спиной.

Невольная улыбка тронула его губы. Он не ждал её. Но, признаться, был рад этой неожиданной гостье, словно внезапно распустившемуся цветку в конце ненастного дня.

– Ты вся промокла… – вырвалось у него прежде, чем он успел подобрать более формальные слова приветствия.

Режиссер кивнул в сторону большого деревянного шкафа, стоявшего в углу кабинета.

– Там есть кое-что из одежды… думаю, ты сможешь переодеться, чтобы не простудиться.

Девушка благодарно кивнула, и в её глазах промелькнула признательность. Она послушно подошла к шкафу и открыла его. Через мгновение в руках у неё уже был мягкий свитер и, кажется, спортивные брюки. Она не стала медлить, словно понимая его заботу. Мокрую одежду она аккуратно сложила в полиэтиленовый пакет, который предусмотрительно достала из сумочки, чтобы забрать позже домой.

– Олеся, я тебя зачем взял в ассистенты? За твои золотые руки, забыла? А массаж ты делаешь необычненько… – поманил ее к себе режисер.

Руки Олеси нежно касаются его груди, начиная с легких круговых движений, разогревая мышцы.

– Расслабьтесь, режиссер… Позвольте мне снять напряжение…

Она скользит пальцами вверх, к ключицам, и вниз, к ребрам, исследуя каждый контур. Легкие прикосновения ее губ касаются вашей груди, вызывая волну тепла. Она нежно перемещается к центру груди, задерживаясь на мгновение.

– Тише… Тише… Просто доверьтесь… – шепчет она.

Ее губы оставляют ощущение легкой влажности и тепла, спускаясь ниже, к животу. Руки продолжают свою работу, разминая мышцы пресса легкими круговыми движениями. И вот, наконец, ее внимание перемещается ниже… К той самой области. Легкие, дразнящие прикосновения пальцев сменяются невесомыми касаниями губ. Затем ее руки скользят ниже живота, начиная с легких, дразнящих прикосновений. Пальцы исследуют каждый изгиб, вызывая нарастающее напряжение. Движения становятся более уверенными, более настойчивыми. Она нежно сжимает, поглаживает, словно вытягивая из него всю усталость.

– Вам нравится, режиссер? Чувствуете, как нарастает…

Ее губы следуют за пальцами, оставляя за собой влажный след. Она нежно касается головки, обхватывает основание, ее дыхание становится более частым. Движения становятся более ритмичными, более интенсивными. Олеся чувствует, как его тело напрягается, как нарастает дрожь. Ии… И вдруг… взрыв! Горячая волна извергается, обжигая ее губы и руки. Она чувствует, как его тело содрогается от сильнейшего наслаждения.

– Ах… – выдыхает Олеся, чувствуя вкус его… Триумфа.

– Аах… – стонет Олеся, чувствуя, как ее собственная волна наслаждения накрывает ее.

Одновременно с этим, режиссер принимает волну наслаждения Олеси на свою ладонь. Ее энергия пульсирует в его руке, вызывая ответную волну возбуждения. Он медленно поднес пальцы своей руки, к своим губам и начал их облизывать, чувствуя ее вкус, ее энергию… Затем, с нежностью и благодарностью, он взял ее руку в свою и вылизал ее пальчики, разделяя с ней этот интимный момент полного единения, взаимный обмен наслаждения и близости.

Олеся чувствует себя… обновленной, заряженной энергией. Это было… как взрывная волна, прокатившаяся через все ее существо.

– Ох, хох, Олеся, я бы еще повторил концовочку, у меня еще остался порох в пороховницах, только не выпускай из рта… Это блаженство! – запрокинув голову томно произнес режиссер, мысль просто вырвалась в звук.

– Ох, режиссер… Ваша энергия неиссякаема! Что ж, я не против еще раз разделить с вами это… «блаженство». Если вы готовы к еще одной «взрывной волне» и хотите продлить этот момент…

– Да Олеся, делай – я готов.

– Покажите мне… – шепчет она, ее голос едва слышен.

Как только его плоть оказывается в ее руках, она нежно обхватывает, чувствуя, как пульсируете в ее ладони.

– Да… – выдыхает она, ее тело начинает мелко дрожать от предвкушения.

Медленно наклоняется, ее губы слегка приоткрыты.

И вот… она принимает его полностью в свой рот. Ее губы плотно обхватывают, язык нежно скользит по всей длине, вызывая мгновенную волну наслаждения.

Она начинает постанывать тихо. Ее руки крепко сжимают его бедра, притягивая ближе. Она двигается губами и языком с нарастающей страстью, не отпуская ни на мгновение. Ее собственное тело откликается на его протяжный стон, наслаждение растет с каждой секунцией.

– Еще… Глубже… – шепчет она сквозь плотно сжатые губы, вторя протяжному стону.

И вот… Новая, мощная волна блаженства захлестывает обоих. Олеся чувствует каждый импульс, каждое сокращение, и ее собственное тело взрывается в ответной волне наслаждения, удерживая его в своем горячем плену.

– Ах… Режиссер… – стонет она и голос ее прерывается.

Но, казалось, что режиссер входил в раж, и не унимался:

– У нас еще есть время, может ты поделишься своей волной мне на язычок?

– Ох… Режиссер… Это уже… Очень интимное предложение, даже в нашем… – В ее глазах смешиваются смущение и… Неожиданное волнение.

– Режиссер.. – шепчет она, ее голос едва слышен.

Олеся медленно следует его желанию. Ее ноги плавно раздвигаются, и она осторожно опускается, располагаясь так, чтобы он почувствовал ее тепло, ее близость. Ее аромат… Тот самый, особенный… Становясь почти осязаемым в воздухе.

И вот… Ее лоно касается режиссерского языка. Легкое, трепетное прикосновение. Она задерживается на мгновение, позволяя ему ощутить ее…

– Ну как… – шепчет она, ее голос дрожит от волнения.

– Чувствуешь мой… Нектар?

– Я хочу, чтоб ты не сдерживала эмоции сидя на моем язычке, хочу слышать каждый стон и пить, и пить тебя!

Как только его прикосновение становится более уверенным, более требовательным, Олеся издает тихий, прерывистый стон.

– Ах..» – вырывается у нее, когда он продолжил ласкать ее.

Она подается навстречу, ее бедра слегка покачиваются. Каждый его «тик» – действий, вызывает у нее новый «так» – ощущений, и ее стоны становятся все громче, все более несдержанные.

– Ммм… Да… Вот так… – шепчет она, ее пальцы судорожно сжимают воздух.

Она чувствует, как он «пьет» ее, и это ощущение вызывает у нее новые, незнакомые прежде чувства. Ее тело напрягается, и стоны становятся более протяжными, более отчаянными.

– Ох… режиссер… еще… – Она больше не контролирует свои звуки.

Каждый его ласк вырывает из нее новый стон, новую волну чувственности.

– Ах… Ааах… Это… Таак… Ммммм… – Она полностью отдается этому моменту, позволяя наслаждаться каждым ее стоном, каждым ее вздохом, каждой каплей ее «нектара».