Двойное дно

Вечером к нему подошла женщина в платье цвета шампанского.

−Первый раз на «Олимпе»? − её голос звучал бархатно и насмешливо. − Вы выделяетесь. Слишком… серьезный.

−Марк Соколов. Кризис-менеджер, − представился он, придерживаясь легенды.

−Алиса, − она улыбнулась. − О, значит, вы здесь как раз к месту. Уверена, скучно не будет.

Она растворилась в толпе, оставив после себя шлейф дорогих духов и неприятное ощущение, что его только что просканировали. Следующий день не принёс ничего, бездумное хождение по палубам и попытки понять, что от него здесь хотят.

Утро третьего дня ничем не предвещало катастрофы. Марк изучал расписание дежурств экипажа, когда по кораблю пронеслась новость: неподалеку судно терпит бедствие. «Олимп» лег на обратный курс.

Когда они приблизились, Марк впервые увидел его. В бинокль из своей каюты он разглядел другой корабль − потертый, с квадратными иллюминаторами. Он был так далек и жалок на фоне «Олимпа», что сначала Марк принял его за рыболовный траулер. Лишь через пару секунд он разглядел название на борту − «Надежда». Дым поднимался из её машинного отделения. Крошечные фигурки людей суетились на палубе. И тот самый, оглушительный контраст между сияющим «Олимпом» и тонущим судном.

Именно в этот момент раздался мелодичный, но настойчивый звонок, приглушивший джаз.

−Уважаемые гости «Олимпа», капитан приглашает вас в атриум. У нас есть важная информация.

Марк последовал за потоком пассажиров вглубь корабля. Атриум «Олимпа» оказался пространством, которое бросало вызов законам физики и здравому смыслу.

− Интригующее развитие событий, не находите? − раздался знакомый бархатный голос. Алиса опустилась в кресло рядом с Марком, помахивая своим бокалом. − Спасательная операция. Какой трогательный поворот для нашего круиза.

−Вы не кажетесь тронутой, − заметил Марк.

−О, я просто реалист, − она улыбнулась. − У каждого действия есть цена. Интересно, какую цену назначит наш добрый капитан за свое милосердие.

В этот момент на подиум поднялся сам капитан Вдовин. Он был высок, подтянут, его безупречно белая форма контрастировала с легкой сединой у висков.

−Дамы и господа, − его голос, усиленный почти незаметными динамиками, заполнил атриум. − Мы получили запрос от судна «Надежда», находящегося поблизости. На их борту произошла серьезная техническая неисправность. Как требует морской закон, да и как цивилизованные люди, мы, разумеется, не можем оставить их в беде.

Легкий, одобрительный гул прошел по залу.

−Однако, − голос капитана стал чуть тверже, − наши ресурсы, при всей их кажущейся безграничности, не безразмерны. Принять на борт всех с «Надежды» мы, к сожалению, не можем.

Гул стих, сменившись настороженной тишиной.

−В данный момент мы держим курс на сближение с «Надеждой» для оценки ситуации. Держу вас в курсе.

Капитан сошел с подиума, не оставив времени для вопросов. Музыка заиграла вновь, но настроение в зале переменилось.

− «Не можем принять всех», − процитировала капитана Алиса. − Какая восхитительная двусмысленность. Это не «не хотим». Это − «не можем». Словно мы подчиняемся законам физики, а не… другим соображениям.

−Каким, по-вашему, соображениям?

−Экономическим, милый Марк. Всегда экономическим. Ресурсы, которые он упомянул − это не только вода и еда. Это место. Комфорт. Чистота социальной среды. − Она отпила свой напиток. − Скоро нам предстоит решать, каких именно пассажиров с того плавучего сарая мы готовы впустить в наш рай.

С этими словами она встала и растворилась в толпе, оставив Марка наедине с его тревожными мыслями. «Каких именно». Эти слова повисли в воздухе, тяжелые и зловещие.

Его мобильный, выданный на корабле, издал мягкий щелчок. Новое сообщение: «Марк Сергеевич, прошу Вас зайти в мою каюту через 15 минут. Ситуация требует Вашего экспертного мнения.»

Ровно в назначенное время он стоял у дверей каюты капитана. Дверь бесшумно отъехала в сторону, впуская его в просторный, аскетичный кабинет. Помимо капитана, в кабинете были еще двое − Алиса и пожилой мужчина.

− Марк Соколов, − представился Марк.

−Капитан Вдовин, − кивнул хозяин кабинета. − Это Алиса Золина. А это профессор Игнатий Сомов, наш главный специалист по… организационному поведению.

Профессор медленно обернулся. Его лицо было непроницаемым.

−Марк Сергеевич, − его голос был тихим, но четким. − Капитан говорит, вы специалист по управлению в кризисных ситуациях.

−Это моя работа, − подтвердил Марк.

−Идеально, − произнес Сомов, и в этом слове прозвучало что-то зловещее. − Потому что кризис уже наступил. И нам предстоит принять ряд… трудных решений.

Вдовин активировал экран стола. На нем появилась схема «Олимпа».

−Как вы знаете, «Надежда» обречена. Мы − их единственный шанс. Но наш «шанс», к сожалению, ограничен. Мы можем принять на борт не более ста пятидесяти человек. На «Надежде» их около пятисот.

Марк почувствовал, как у него похолодели руки.

−Сто пятьдесят из пятисот? Вы предлагаете бросить три с половиной сотни человек на произвол судьбы?

−Я не предлагаю, Марк Сергеевич, − голос капитана стал стальным. − Я констатирую физические ограничения моего судна. Мы не можем потопить себя, пытаясь спасти их всех. Вопрос не в том, спасать или нет. Вопрос в том, кого спасать.

Алиса наконец отложила планшет.

−И именно здесь, Марк, мы и нуждаемся в вашем экспертном мнении. Нам нужна система. Объективная, беспристрастная методология отбора. Нам нужен алгоритм.

Марк смотрел на них, и кусок за куском в его сознании складывалась ужасающая картина. Его наняли не для того, чтобы предотвратить кризис. Его наняли, чтобы он его возглавил.

− Вы хотите, чтобы я… разработал критерии? − его собственный голос прозвучал приглушенно. − Чтобы я решил, кто умрет, а кто будет спасен?

−Мы хотим, чтобы вы минимизировали потери, − поправил его профессор Сомов. Его тон был сугубо научным. − Возраст, профессия, состояние здоровья, социальная полезность… Все это − переменные в уравнении. Ваша задача − найти оптимальное решение.

−Это не уравнение! − вырвалось у Марка. − Это люди!

−Люди − самый сложный ресурс для управления, − парировал Сомов. − Сентименты сейчас − непозволительная роскошь.

Капитан Вдовин встал.

−У вас есть один час. Представьте мне план. Систему приоритетов. Мы начнем эвакуацию через час. Их судно тонет прямо сейчас.

ОДИН ЧАС. Слово ударило Марка сильнее, чем все предыдущие. Час на то, чтобы подписать смертный приговор сотням людей.

Марк стоял, не в силах пошевелиться, скованный невидимыми путами. Три пары глаз буравили его: безжалостный расчет капитана, ядовитое любопытство Алисы и бездушный интерес профессора.

Горький комок подкатил к горлу, когда он молча кивнул и вышел. Тихий щелчок замка за спиной прозвучал как приговор.

Впереди был час. Не время на сон или раздумья, а бездна, которую ему предстояло заполнить решением. Судьбы людей, которых он никогда не видел, теперь должны были уместиться в сухие строки алгоритма. С каждым шагом по сияющему, стерильному коридору «Олимпа» он чувствовал, как пол уходит из-под ног, погружая его в ад, архитектором которого ему предстояло стать.

В ушах, в такт его шагам, стучал навязчивый, бесчеловечный ритм: «Алгоритм… Критерии… Оптимальное решение…». Эти слова, лишенные плоти и крови, висели в воздухе, превращая живых людей в бракованный товар. И он, Марк Соколов, должен был стать этой сортировочной машиной.

Он почти бессознательно свернул в боковой коридор, ведущий в зимний сад. Здесь, среди шелеста листьев, он надеялся найти хоть каплю уединения. Но сад не был пуст.

У искусственного ручья сидела женщина и кормила с руки маленькую яркую птичку.

−Вы не похожи на остальных, − заметила она, глядя на него. Её глаза были светлыми, очень внимательными. − На вас нет этой… вечной готовности к сделке. Меня зовут Вера Семёнова. Я художник.

−Марк Соколов.

−Что-то случилось, − констатировала она не как вопрос, а как факт. − С «тем кораблем»?

Марк кивнул.

−Капитан собрал совещание. Ситуация… сложная.

−Сложная, − она повторила за ним. − Когда сильные мира сего говорят «сложная», это обычно значит «безысходная» для кого-то другого. Они уже решают, кому помочь, а кому − нет?

Прямота вопроса ошеломила Марка. Он мог только снова кивнуть.

−Они хотят, чтобы я создал систему отбора, − выдохнул он, впервые озвучив это вслух. − Алгоритм. Чтобы всё было «справедливо».

Художница покачала головой.

−Справедливость и алгоритм − вещи несовместные, милый. Алгоритм может быть точен. Справедливость − всегда милосердна. Или не бывает её вовсе. − Она помолчала. − Будьте осторожны. Они сделают вас своим инструментом. А когда инструмент затупится или испачкается в крови… его выбрасывают.

Она ушла, оставив Марка наедине с гнетущей тяжестью её слов. «Инструмент». «Испачкается в крови». Она была права.

Он вышел из сада и направился в свою каюту. Войдя, он подошёл к мини-бару, налил себе виски без льда и залпом выпил. Жидкость обожгла горло, но не принесла облегчения. Он сел за стол, включил свой служебный планшет. Экран засветился, предлагая ему доступ к базам данных, аналитическим программам. Все инструменты для холодного, расчетливого управления. Все, кроме одного − кнопки «Отменить».

Он уставился в пустой экран. Через час начнется эвакуация. А сейчас ему предстояло провести самый страшный час в своей жизни. Час, в котором ему предстояло стать не спасателем, а судьей, выносящим смертный приговор людям, которых он никогда не видел.

Тем временем в каюте Марка истекал час. Он сидел перед планшетом, на экране которого мигал готовый алгоритм.

Его «оптимальное решение» выглядело чудовищно просто:

− 

Медицинские работники − высший приоритет

− 

Инженеры, техники, специалисты судоходства − критически важны для функционирования систем «Олимпа»

− 

Молодые женщины репродуктивного возраста без детей − «демографический ресурс»

− 

Люди от 20 до 45 лет без хронических заболеваний − «рабочая сила

Автоматически отсекались:

− 

Люди старше 60 лет

− 

Дети до 10 лет (высокая нагрузка на ресурсы, низкая полезность)

− 

Люди с инвалидностью и хроническими заболеваниями

− 

Беременные женщины

− 

«Непрофильные» специалисты − учителя, художники, пенсионеры

Система выдала холодную цифру: 148 человек. Почти идеально вписывалось в лимит. Марк с отвращением смотрел на экран. Он только что приговорил к смерти стариков, детей, больных… всех «неэффективных». Марк понял, что его миссия на этом завершена. Он был тем, кто нажал кнопку «Пуск» в этом конвейере смерти.

Внезапно планшет издал сигнал − пришло сообщение от Вдовина: «Список утвержден. Жду Вас у себя. Сейчас.»

В командном центре воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим гулом оборудования. Капитан Вдовин изучал данные с «Надежды».

− Оставшиеся 130 мест в шлюпках… Это нужно структурировать, − сказал он, глядя на Маркa. − Мы не можем позволить им просто броситься к шлюпкам. Нужен порядок.

Алиса, стоявшая у мониторов, холодно улыбнулась:

−Интересно, кого они попытаются спасти в первую очередь? Молодых? Детей? Или сильнейших?

Марк почувствовал, как его тошнит. Они говорили о людях как о расходном материале.

− Составьте список для шлюпок, − приказал Вдовин. − Дети, молодые женщины… чтобы избежать паники.

Марк снова уставился в экран. Его пальцы дрожали, когда он создавал новый файл: «Распределение для плавсредств».

Список для шлюпок включал:

− 

Дети 10-16 лет

− 

Молодые женщины 18-35 лет

− 

Несколько технических специалистов

− 

Небольшая группа «для разнообразия»

На «Надежде» должны были остаться:

− 

Люди старше 60 лет

− 

Больные и инвалиды

− 

Все, кто не попал в оба списка

− Отправляем список на «Надежду», − распорядился Вдовин. − Пусть капитан объявит.

СОФЬЯ

Цифры повисли в воздухе, тяжелые и безжалостные. Двести восемьдесят из пятисот. Софья слышала, как кто-то рядом с ней громко, надсадно кричит, но до её сознания доносился лишь оглушительный внутренний гул. Она смотрела на Мишу, на его испуганное, осунувшееся лицо, и понимала: они − в числе этих двухсот двадцати. Они − балласт, которому суждено бороться за место в шлюпках.

− Эвакуация начнется через час, − голос капитана прозвучал как похоронный колокол. − Решение о порядке эвакуации… будет объявлено дополнительно.

Толпа взорвалась. Кто-то рвался к шлюпкам, кто-то в отчаянии бил кулаками по поручням. Софья инстинктивно обняла брата, чувствуя, как её собственные колени подкашиваются. «Надежда» казалась ей теперь не кораблем, а гигантским, равнодушным идолом, взирающим на их агонию.

Вдруг её локоть кто-то резко дернул. Это была Елена Петровна. Её       лицо, обычно невозмутимое, было искажено мрачной решимостью.

−Со мной! Быстро! − прошипела она, пробираясь сквозь толпу, таща за собой Софью и Мишу.

Они протиснулись к одному из шлюпбалок, где уже стоял Иван. Он, широко расставив ноги, с мрачным видом наблюдал за хаосом.

−Дальнобойщик, − обратилась к нему Елена Петровна. − Ты сильный. Поможешь.

−Что задумала, бабка? − хрипло спросил Иван, но в его глазах вспыхнул огонек, сменивший безнадежность.

−Они заберут 150 «лучших» на «Олимп», − быстро, отрывисто говорила она. − Остальным 130 − шлюпки. Нас с тобой в число 150 не возьмут. Значит, наш шанс − шлюпка. Но в неё нужно успеть. Сейчас начнется паника, и на списки будет всем плевать.

− Именно поэтому мы должны действовать сейчас! − Елена Петровна огляделась. − Пока они сортируют «элиту», мы займем одну из шлюпок. Не самую лучшую, а ту, что подальше, похуже. На неё будет меньше претендентов.

Софья смотрела на неё с недоумением и зарождающейся надеждой.

−Но… капитан сказал, порядок объявят…

−Порядок объявят для тех, кто останется за бортом списка! − резко парировала Елена Петровна. − Они сначала заберут своих «ценных», а потом, по остаточному принципу, начнут сажать в шлюпки тех, кого пожалеют. Мы не можем ждать этой «жалости».

Иван медленно кивнул.

−Бабка права. Ждать милости от этих ублюдков − смерть. − Он посмотрел на Софью и Мишу. − Двое детей и женщина… Могут и не пустить. А так… мы просто будем там.

Это был жестокий, циничный расчет. Но другого выбора не было.

−Идем, − коротко бросил Иван и, расталкивая людей, повел их к кормовой шлюпке, той самой, что висела чуть криво и выглядела старше других.

Они пробились к ней, пока основная толпа была занята у трапа. Иван силой и авторитетом оттеснил нескольких растерянных пассажиров.

−Место детям и старикам! − рыкнул он, и в его голосе была такая неоспоримая мощь, что люди невольно отступили.

Они втиснулись в шлюпку. Она пахла сыростью и старым деревом. Места были жесткими и неудобными. Но это было место. Шанс. Софья прижала к себе Мишу, глядя на охваченную паникой палубу. Они были в относительной безопасности, но чувство вины грызло ее изнутри.

− Не корите себя, − тихо сказала Елена Петровна, словно угадав её мысли. − Это они создали эти правила. Наша вина лишь в том, что мы хотим жить.

Софья кивнула, сжимая в кармане ржавую заклепку − символ её отчаяния и воли к жизни. Они сидели в холодной, темной шлюпке, пока вокруг бушевал хаос. Они были спасены от немедленной гибели, но их ждало новое испытание − бескрайний океан и неизвестность.

АЛЕКСЕЙ

Алексей Орлов стоял в тени грузовой стрелы на шлюпочной палубе «Олимпа» и курил, затягиваясь так, будто это был его последний спасительный глоток воздуха. Внизу, в освещенных прожекторами водах, копошилась жалкая, истерзанная «Надежда». Доносились крики. Иногда ветер приносил обрывки слов: «…детей!», «…помогите!», «…списки!».

Он отводил взгляд. Каждый крик отзывался в нем тупой болью где-то под ложечкой. Он был старшим механиком «Олимпа». Человеком, который знал этот корабль как свои пять пальцев. И он знал, что капитан Вдовин лжет. «Олимп» мог принять всех. Всех до единого человека с той посудины. Да, было бы тесно, некомфортно, пришлось бы ввести жесткий рацион. Но они бы не умерли.

«Не можем принять всех» было не инженерным вердиктом, а приказом. Спущенным сверху.

− Нравится зрелище, механик? − раздался у него за спиной насмешливый голос.

Алексей обернулся. К нему подошел мужчина в безупречной форме офицера безопасности «Олимпа» − Глеб Ковалев. Его лицо выражало спокойное, почти сонное удовлетворение.

− Никому не может нравиться то, что происходит там, − глухо ответил Алексей, бросая окурок за борт.

− Напротив, − Ковалев прислонился к поручню рядом. − Очень даже может. Это же чистый, неразбавленный естественный отбор в реальном времени. Социология и биология в одном флаконе. Наш уважаемый профессор Сомов просто в восторге.

− А вы, Ковалев? Вы в восторге?

Офицер безопасности улыбнулся.

−Я исполняю приказы. И наблюдаю за соблюдением порядка. Наш порядок. Их хаос − не наша проблема. Пока они не попытаются нарушить наш порядок.

Алексей сжал кулаки. Он вспомнил, как два часа назад тайком проверил балластные цистерны и системы остойчивости. Расчеты, которые он провел в уме, не оставляли сомнений. Корабль был рассчитан на гораздо большую нагрузку.

− Они послали шлюпку за инженерами с «Надежды», − заметил он, глядя на огни удаляющейся к корме «Олимпа» шлюпки. − Умно. Обеспечить себе штат ремонтников на случай, если наш сервис их не устроит.

− Прагматично, − поправил Ковалев. − Зачем полагаться на чужих, если можно взять своих? Пусть и с чужого корабля. Они свое уже отслужили.

«Своих». Алексей понимал, что имел в виду Ковалев. Инженеры с «Надежды» были такими же наемными работягами, как и он сам. Разница лишь в том, на каком корабле им выпало оказаться. Им повезло. А другим − нет.

Внезапно его рация трещала:

−Орлов, на связи? Примите в ангаре №2. Груз с «Надежды» требует осмотра.

«Груз». Так они называли людей.

− Иду, − бросил он в рацию и, не глядя на Ковалева, направился к лифтам.

Грузовой ангар №2 находился далеко от глаз пассажиров. Когда Алексей вошёл, его встретила духота и гул голосов. Сюда привезли ту самую партию «ценных специалистов» − инженеров, техников, двух пожилых врачей. Они сидели на полу, кто-то стоял, прислонившись к стене. Все они выглядели оглушенными, но в их глазах горела надежда. Они были спасены.