Развод. Маски и тени

– Я замёрзла тебя ждать, Кать!

– Ой, мам! Ну, что такого? Мы с Настей только один прикольный ролик досмотрели до конца и поэкспериментировали со стрелками, как там советовали. Посмотри, как тебе? – прощебетала дочь и, прикрыв глаза, придвинулась ко мне ближе, спрашивая, – ну, как?

Я оторопело уставилась на раскрашенные глаза моей пятнадцатилетней дочери и, честно сказать, не знала, как реагировать. Отругать за неуместный и откровенно вульгарный вид? Так обидится же, дурочка малолетняя…

Сильно подведённые и визуально вытянутые, почти к вискам глаза казались кукольными, анимешными. Блёстки на веках добавляли искусственности образу. Всё это было похоже на то, как полностью гримируют лицо китаянки в интернетиках. Со скотчем под волосами и толстым слоем краски на всё лицо.

– Кать, макияж интересный, но под какой случай? Мероприятие? К какой одежде? Слишком он не подходит тебе по возрасту, – начала я, но дочь перебила меня:

– В клуб же! Ты не понимаешь! Там нужно такой макияж, чтобы меня было видно.

Она говорила, заводясь и явно нервничая, считывая мою заторможенную реакцию, уже готовая огрызаться и отстаивать свою точку зрения.

– А с кем ты собралась в клуб, Кать? И тебе не рано по таким заведениям бегать? – спросила, и у меня всё похолодело в груди.

Что творится вообще?

Катерина закатила глазищи, что при всём этом макияже смотрелось жутко, и скривила манерно свои губешки, тоже подрисованные, между прочим!

– Ой, мам! Не занудствуй! С Настей, конечно! – хихикнула Катя и хлопнула накрашенными ресницами.

– А папа в курсе, куда вы с Настей собрались? – спросила, вглядываясь внимательно в лицо дочери.

Что вообще происходит вокруг меня? Может, Катерина выпившая? Чем она её напоила? Что с моим ребёнком? Что эта сучка Ивановская творит? Куда смотрит этот баран вообще?

– Что здесь происходит! – рефреном моим мыслям загремел внезапно над нами голос Ивана, и мы с Катей дружно вздрогнули.

Глава 10

Дочь качнулась ко мне, и я инстинктивно обняла её, прижимая к груди и оплетая руками.

– Ты пугаешь своим поведением и криками ребёнка, – проговорила, поворачивая голову в сторону мужа, вздохнула устало и продолжила, – Катя попросила меня приехать и забрать её домой потому, что она испугалась твоего неадекватного поведения.

Иван ощутимо скрипнул зубами.

– Катерина! Домой! Быстро! – стараясь сдерживаться, проговорил Иван, но дочь только сильнее прижалась ко мне.

Я покачала осуждающе головой, похлопывая Катюшку по спине, успокаивающим жестом, и проговорила, глядя в налитые кровью глаза мужа:

– Зачем ты пугаешь её ещё сильнее? Разве Катя виновата, что ты решил поломать нашу семью?

Мне самой было удивительно, как просто и легко я могу говорить ему в лицо все сдерживаемые ранее слова. И как могу при этом контролировать свои эмоции.

– Не начинай при ребёнке выяснять отношения! – прорычал мне муж таким тоном, что Катерина совсем постаралась сжаться в комочек.

Я, не отводя взгляда от мужа, пожала плечами и, немного освободилась от Катюшкиной хватки. А затем, развернувшись, сделала шаг в сторону такси. Ещё один шаг. И ещё.

Мы почти дошли до машины, когда Иван негромко проговорил нам вслед, уже вполне совладав с собой:

– Кто-то хотел новый телефон. За хорошее поведение. Я ведь могу решить, что ты плохо ведёшь себя, дочь!

Вот же скотина, вот никого ему не жаль!

Катерина вздрогнула под моей рукой, и жалобно проблеяла:

– Ма-а-ам, прости!

Повернулась и, опустив голову, потопала к папаше.

А Иван смотрел поверх её головы на меня с нескрываемым превосходством. Смотрел прямо мне в лицо, чуть сощурив глаза, и усмехался. А я не отводила своего взгляда, стараясь сдержать поднявшуюся волну раздражения и злости.

Так и стояли друг напротив друга в звенящей тишине под жёлтым неверным светом уличных фонарей.

Я дождалась, когда дочь скроется за воротами и отойдёт от нас достаточно далеко. Я не хотела, чтобы она слышала мои слова. Это не для её ушей. И стоило Кате отойти достаточно далеко, я, сделав длинный шаг к мужу, зашипела ему в лицо:

– Ты совсем рехнулся на старости лет? Ты хоть понимаешь своим разложившимся мозгом, что ты сейчас сотворил? Посмотри на свою дочь! – взмахнула рукой в сторону ковыляющей на каблуках Катюши, продолжая с яростью выплёскивать накопившуюся злость и боль. – Всего за несколько дней с твоей простипомой наша девочка уже изменилась. Ты видел, как она вульгарно раскрашена? Это твоя фря разрисовала ей лицо под проститутку! И на днях они собираются вместе в какой-то клуб, пока ты надуваешь щёки и пытаешься меня унизить! Я вообще подозреваю, по не совсем адекватному поведению Катерины, что твоя профурсетка дала ей выпить какой-то гадости или покурить. Ты осознаешь, чему научит она нашу девочку? Ловко ложиться под женатых мужиков, которые её в два или в три раза старше?

Замолчала, уловив растерянность во взгляде мужа, и продолжила:

– Неужели непонятно, что неэтично было селить дочь вместе с молодой и беспринципной любовницей? Чем ты вообще думал в тот момент?

Похоже, ради того чтобы сделать мне больно, ты готов на всё и даже немного больше.

– Ты слишком много на себя берёшь, Нила. Я не мог Катю оставить одну в доме! – Процедил сквозь зубы Иван, вроде как оправдываясь.

– А свою половозрелую шалаву ты тоже не можешь оставить одну на неделю? Боишься, что сбежит в клуб или в притон?

– Хватит оскорблять мою женщину! – гаркнул на меня мой муж, и я сделала непроизвольно шаг назад от него.

Столько злости!

– Я разберусь с девчонками! Это моя проблема! Не лезь не в своё дело, Нила! – продолжал он с надрывом.

– Ты рехнулся… – отступила я от него ещё на шаг и, повернувшись, в два шага добралась до такси и захлопнула за собой дверь.

– Едем! – скомандовала водителю и прикрыла глаза.

Меня раздирало от бессильной ярости. Разум метался в клетке эмоций, и я никак не могла найти выход из складывающегося кошмара. Если всё пойдёт так и дальше, дочь на суде выберет жить с отцом. Это очевидно. И я ничего не смогу этому противопоставить.

Дома я упала спать в комнате дочери прямо как была. Во мне словно перегорели все предохранители, и я просто отключилась. Как перегревшийся электроприбор.

Утром после горячего душа, переодевшись соответствующе, я пошла по дому из комнаты в комнату, завершая вчерашний разгром. Камня на камне не оставлю! И только спальни детей останутся нетронутыми.

Всё остальное – моё! И я вольна распоряжаться этим, как считаю нужным!

Кресло было не подъёмно тяжёлым, и его на сжигание я тащила, перекатывая с бока набок. Но справилась! И оно, облитое жидкостью для разжигания дров, сгорело весело и быстро.

И, глядя на огонь, жадно пожирающий старинное дерево и обивку, пляшущий на подголовниках, я почти успокоилась. И ком в горле чуть рассосался, давая дышать.

Я обдирала со стремянки обои в гостиной, когда услышала характерный звук подъехавшего к дому автомобиля. Спрыгнула вниз и, прихватив ветошь, чтобы обтереть руки, быстрым шагом направилась к дверям.

Машина деликатно бипкнула сигналом, оставаясь за воротами. Хлопнула дверца с характерным звуком, и я выскочила во двор встречать незваных гостей.

Глава 11

– Не стоит, не открывая ворота, – здороваясь, попросила Алла Андреевна, проходя во двор и продолжая с улыбкой, – движения у вас здесь почти нет, и я не буду загонять машину. Мне, помнишь, ведь не очень хорошо даются все эти манёвры.

За что люблю свою свекровь – эта женщина принимает себя целиком и полностью, признавая и достоинства, и недостатки и не воюет с ними. Она умеет быть счастливой. И этому стоит поучиться.

– Хозяйствуешь? – спросила свекровь, критически оглядывая меня с головы до ног.

В старой одежде, с пылью и штукатуркой на руках и лице. Ага.

– Скорее, наоборот, – хмыкнула я и, открыв двери, жестом пригласила проходить в дом.

Алла Андреевна сделала несколько шагов и застыла на входе в разорённую гостиную. Осмотрелась спокойно и вдумчиво, вокруг себя произнесла:

– Затеваешь ремонт?

Я горько хмыкнула и ответила:

– Скорее наоборот. Оставляю после себя всё как было до моего появления.

Свекровь подняла в недоумении брови и, развернувшись, посмотрела на меня в ожидании объяснений.

– Давайте пройдём на кухню. Я до неё ещё не добралась и там поговорим, – предложила, понимая, что разговор всё равно неизбежен.

Вошла первая и, на автомате включая чайник, поняла, что у меня ничего нет к чаю. Впервые за последнюю четверть века. Расту!

Алла Андреевна разместилась за столом, и, отмахнувшись от моих извинений за пустой чай, спросила:

– Что происходит, Нилочка?

– Выполняю просьбу вашего сына, – резко ответила я и добавила, – Сейчас. Минуточку. Я принесу, и всё станет понятно без лишних слов.

Метнулась в комнату, прихватила папку, что принёс муж, стряхнула с неё пыль и вернулась.

– Вот. Ознакомьтесь. Это он предложил мне изначально. – Хмыкнула зло и сухо.

Подождала, пока свекровь прочтёт и продолжила:

– А на словах просил освободить дом в течение трёх недель для проживания его новой жены. При этом предупредил, чтобы в доме не осталось ничего, что напомнит ей обо мне. Ей ведь так вредно нервничать!

Я оглянулась в поисках заварочного чайника. Но, не найдя его, резко встала и, схватив чайник, плеснула кипятка нам в чашки. Нервным движением сорвала упаковку с коробочки пакетированного чая и предложила жестом свекрови пакетик.

Она безразлично махнула рукой, и я опустила пакетик в чашку. Вода стала окрашиваться в неестественно-яркий для чая цвет слишком быстро, и я смотрела, не поднимая глаз, как заворожённая, на этот процесс, вылавливая ноздрями слишком резкий для чая запах. Что они упаковывают в пакетики?

– Давно он тебе это дал? – спросила свекровь сдавленно.

Я подняла взгляд на её лицо и поразилась изменению. Всегда мягкие и расслабленные черты её заострились, и что-то хищное проглянуло за маской благовоспитанной дамы.

– Как только я вернулась из больницы, – ответила, задумчиво.

– Да… щедрое предложение. Ничего не скажешь. Не ожидала от своего сына такого, – закрывая папку, проговорила Алла Андреевна.

Я усмехнулась, принимая документы, и хмыкнула, не сдержавшись:

– Это ещё не всё. Представьте, он даже мои украшения уволок.

– Твои колечки-серёжки? – брови свекрови взметнулись вверх, и в глазах появился странный блеск.

– Угу…

– Моя подруга Ниночка сказала бы на это, что он взял твои украшения в заложники. Чтобы ты прочувствовала, как ему плохо и не хочется отпускать тебя… – задумчиво проговорила Алла Андреевна и, встрепенувшись, спросила:

– У тебя найдётся одежда для меня?

– Одежда? – я хлопнула ресницами от неожиданности. Как-то не принято у нас было меняться одёжкой. Да и стиль наш сильно отличается…

– Да, переодеться во что-нибудь подходящее. Хочу помочь тебе с оформлением дома. – Улыбнулась свекровь, считывая мою растерянность.

В четыре руки дом лишился обоев везде, кроме комнат детей. Содранные полосы мы подпалили во дворе, утрамбовав в железную бочку. Удивительно, но с Аллой Андреевной рядом мне вроде бы стало легче. Или это зрелище того, как жадное пламя пляшет на обойном рисунке, расслабляло жгуты нервов в моей душе?

Я помню, как заказывала эти обои. Рисунок на них проявлялся в зависимости от освещения. От угла падения на них солнечных лучей. И мне было важно, чтобы комната преображалась вместе с природой вокруг.

Мне было важно, чтобы в мой дом было приятно и хорошо возвращаться. Чтобы мой муж, приходя с работы, чувствовал, что его ждут и ему рады. Для него, для его комфортной жизни, я выворачивалась наизнанку, обдумывая мельчайшие детали. В том числе и интерьера.

Впрочем, теперь это никому не нужно.

Вечерело. Солнце уже цеплялось за верхушки сосен, и в воздухе чувствовалась прохлада. От пылающего костра с одной стороны распростронялся жар, а спине уже холодно. Предложила Алле Андреевне шаль на плечи, а сама, закутавшись в плед, расположилась рядом с ней в беседке.

– Почему вы не сказали мне, что посвятили Илью в тайны его рождения? Если бы я знала, я бы…

– Ты бы вела себя неестественно. Старалась бы доказать, что любишь, и тем самым сделала всё только хуже. А так он перерос свои обиды сам. Понял всё сам. И это – правильно. – Ответила задумчиво Алла Андреевна, глядя в огонь.

– Но ему было плохо! Это жестоко! – не выдержала я.

– Это жизнь. – Свекровь пожала плечами.

– А Алексу после того, как он вернулся, вы рассказали про Илью?

– Нилочка. Послушай меня. – Алла Андреевна развернулась ко мне и попыталась взять в свои ладони. Но я отдёрнула руку, и свекровь продолжила, – Мой сын Александр тяжело переболел в детстве свинкой. Он бесплоден, Нил.

– Как? Но кто?

Глава 12

– Илья знает? – первое, что я спросила.

И сама себе ответила: конечно, знает. Только горько усмехнулась, когда свекровь утвердительно кивнула головой.

– Почему вы мне не рассказали раньше? – я повернула голову, чтобы видеть глаза свекрови, когда она будет мне отвечать на вопрос.

Алла Андреевна устало вздохнула и, прикрыв веки, заговорила:

– Когда Ваня принёс Илюшу, мы, честно сказать, растерялись. И не знали, что делать. Но Ваня сказал, что возьмёт решение проблемы на себя. Я не сразу поняла, как он это собирается провернуть.

Так совпало по времени, что Саша улетал в тот день. Было суетно. Я решила, поскольку Ваня никуда не уезжает, то у меня будет возможность с ним переговорить детально и понять, что он задумал.

В тот день вы появились неожиданно вместе. И ты сразу решила, что Илюша – сын Саши. Вспомни, мы ведь никто тебе такого не говорил, ты сама так решила.

Я хмыкнула, не сдержавшись. Конечно! Со мной вообще особенно никто не разговаривал. Так, по мелочи. Присматривались. Всё, что нужно было от меня родителям Ивана, муж сообщал мне сам. Причём тоном, не терпящим возражений. Любая просьба свёкров была для меня непреложным законом. Так кто бы мне объяснял что-то о внезапно появившемся младенце?

Алла Андреевна мягко улыбнулась мне и, подождав пару минут, продолжила извиняющимся тоном:

– Я сначала хотела поговорить с тобой, но после, присмотревшись, не стала тебя тревожить. Мне казалось, что так будет лучше для всех.

Конечно, лучше! Особенно девятнадцатилетней дурочке Неониле. Подумаешь, муж прижил сына на стороне с неизвестной девицей в первый год после свадьбы? Дело-то житейское! Немного манипуляции, заговор всеобщего молчания и Нилочка примет ребёнка как родного. Причём сама будет требовать, чтобы её вписали в матери, а мужа – отцом. Ещё ведь удивлялась административным возможностям свёкра и благодарила его. Искренне.

Впрочем, особой злости на свекровь сейчас я не держала. И где-то даже понимала её. Злил меня муж. И на него у меня поднималась мутная и тяжёлая волна обиды. Неумолимая и мощная, словно цунами после землетрясения, она накрывала меня с головой. Периодически лишая здравого смысла.

– Вы были в курсе измен Ивана? – спросила я Аллу Андреевну и, уже озвучив вопрос, поняла, как по-идиотски он звучит.

Даже если и была, разве она посмела бы нарушать мой покой своими намёками? Наоборот, меня закутывали всей семейкой в большой непроницаемый кокон из заботы и лжи. Взращивая мою слепоту и веру в мужа.

– Нилочка, родная, разве о таком говорят с женой сына? – подтвердила мои мысли свекровь.

– Их было много… Теперь я понимаю. – Проговорила я сама себе вслух и прикрыла веки, не желая видеть понимание и жалость в глазах Аллы Андреевны.

Как же я была слепа, право слово!

Помню, лет пять назад у нас в офисе появилась в секретариате отчисленная из университета студентка из Башкирии. Старательная девочка, которой я помогала, и найти квартиру подешевле, и вещами. Обучала её делопроизводству и подкармливала. А после она отдалилась от меня. Говорила, что нашла себе мужчину. Только теперь мне стали понятны и её странные взгляды, когда вроде бы я не вижу её. И, главное, кто был этим найденным мужчиной!

Испанский стыд!

Детская манера судить о мотивах поведения других людей, опираясь на собственные реакции, делала меня слепой дурой в глазах окружающих. Блаженной. Так вот откуда отчаянный и злой окрик Ивана «святая Неонила».

– Вы знали о Насте? Знали, я так понимаю. – Утвердительно проговорила, глядя в глаза свекрови.

– Она беременна, Нил. И это тоже мой внук. – ответила, словно извиняясь, Алла Андреевна.

– И что? Не нужно было запрыгивать на женатого мужика, – не выдержала я, перебивая, – Пусть бы родила и воспитывала сама. Так пострадал бы только её ребёнок, а не мои дети! Только этот малыш бы рос без постоянного присутствия отца. Иван зачем так торопился? Не знаете?

Я закрыла лицо руками, растирая. Соскребая с себя весь этот разговор, простонала:

– Мог бы дотерпеть до Катиного совершеннолетия, что ли… всего три года…

Повисла тишина в беседке. Наши содранные обои давно прогорели. Поднятые небольшим ветерком в воздухе кружились клочки пепла, оседая повсюду. Пахло гарью и увяданием. Моим отчаянием.

– Вы знаете, – заговорила я снова, – эта Настя вчера раскрасила Катьку, словно пугало, и собирается тащить её в клуб. Катерина при этом вела себя странно. В первом часу ночи, возбуждённая и взъерошенная. Я подозреваю, что ей что-то подсунули, якобы безобидное в доме Ивана.

Если дело так пойдёт дальше, то на суде Катя захочет остаться с отцом. Ведь там так весело и интересно. Папа обещает ей новые гаджеты и даёт денег не считая. Его девка готова открыть для неё дивный мир соблазнения мужчин. Разве Катя устоит против таких соблазнов?

Я замолчала, переводя дыхание. Что толку плакать мне сейчас перед свекровью? Она не станет действовать против сына. Мне не нужна её жалость. Я надеюсь на её помощь!

– Про Кирилла я молчу. Но, подозреваю, понимание того, что позволяет себе отец, навсегда раздвинуло в нём моральные границы и сместило приоритеты, – закончила я вводную часть своей речи.

Набрала побольше воздуха и приступила к главному:

– У меня почти нет рычагов влияния на ситуацию. Ваш сын отберёт у меня Катерину. И не даст мне возможности для общения. Я практически уверена в этом.

Зажмурилась, сжала ладони в кулаки и проговорила севшим от эмоций голосом:

– Я прошу вас, Алла Андреевна! Заклинаю! Заберите мою дочь к себе! Против Ильи Ивановича ваш сын не рискнёт поднимать хвост. Пока не рискнёт. Этого времени должно хватить, чтобы Катерина повзрослела.

Ведь поломают жизнь девчонке и не заметят как!

Глава 13

– Нилочка, не рви себе сердце, – после молчания раздался спокойный голос свекрови совсем рядом, – Мы с отцом придумаем что-нибудь для Катерины. Нельзя оставлять её. Ты права.

Вот за что всегда уважала Аллу Андреевну, так это за умение всегда реагировать ровно на любые новости. Свекровь никогда не торопилась, очень редко перебивала в разговоре и всегда сохраняла холодную голову. Её манера говорить – немного своеобразная, размеренная, успокаивала даже в самые сложные моменты. Причём всех.

Я постаралась дышать, как учили в больнице. На четыре счёта с задержкой. И минут через пять, почувствовав вечернюю прохладу, поняла, что всё. Я более или менее успокоилась. И пригласила Аллу Андреевну в дом.

– Как ты смотришь на обучение в какой-нибудь закрытой школе. В Швейцарии, например? – проговорила свекровь, трогая пальчиком обнажившуюся из-под обоев трещину в стене.

Она задумчиво сковырнула старую штукатурку и с удовлетворением проследила, как та осыпается ей под ноги. Повернулась ко мне и продолжила свою мысль:

– Катерина у нас отличница и умница. Она посещала, насколько я понимаю, прекрасный лицей, и база у девочки крепкая. А то, что она бунтует – ей только в плюс. Оттачивает характер. Мы наймём на конец лета репетиторов, и новый учебный год девочка откроет вдали от семейных драм. Судя по тому, как Кирюша воспринял своё положение, Катюше не помешает прививка самостоятельности.

Пока Алла Андреевна говорила, у меня окончательно отлегло от сердца, и я задумчиво ответила:

– Вы знаете, а, чем я больше думаю, тем мне всё сильнее нравится ваша идея! Вопрос, так понимаю, в деньгах и в возможности…

– Не стоит об этом со мной, – мягко возразила свекровь, и я согласилась с ней.

Этот разговор у меня будет с Ильёй Ивановичем. Но позднее, когда придёт время окончательного решения. Тогда и именно с ним я буду договариваться, и выяснять, какую цену мне придётся за это платить.

– Как бы не сложилось, я свою внучку не оставлю с этой Настей. – Тем временем произнесла Алла Андреевна, и я напряглась.

Как гончая стала в стойку, услышав интересные ноты в голосе свекрови.

– Кто она такая? Откуда её выкопал Иван? – спросила, вычленив самый волнующий меня вопрос из десятка, крутившегося на языке.

Алла Андреевна, попросив у меня возможности переодеться, ушла в другую комнату, а я потопала на кухню организовывать бутерброды и чай.

– Илья Иванович выяснил. Дожал Ваню и вытряс всю подноготную. – Внезапно услышала я за своей спиной голос свекрови, когда почти покромсала чуть заветренный сыр и раскладывала его на тарелку.

Я так задумалась над идеей отправить дочь в закрытую далёкую школу, так глубоко ушла в себя с этой мыслью, приветствуя такое решение и одновременно прокленая мужа за него, что не заметила, как Алла Андреевна подошла ко мне и стала рядом.

– Настенька приехала в Москву из Хабаровска. Учиться в университете. И родители тут же обеспечили доченьку квартирой в элитной новостройке. – Свекровь невозмутимо подхватила ломтик подвяленного сыра с тарелки и села за стол, наливая себе кипяток в чашку и опуская в неё пакетик заварки.

Несколько раз поболтала этот пакетик и хладнокровно, с видом английской королевы, вытащив его из чашки, продолжила:

– Отец её не сказать, что прямо большой человек. Но со связями и с непростым прошлым. И лучше бы Ване не связываться с ними совсем, но здесь уж… не повезло. Накануне праздника наш новоиспечённый родственник посетил столицу и имел с Иваном серьёзный разговор. Этот человек и привёз Настеньку в ресторан, где мы отмечали юбилей. И, по-видимому, выставил условия. Этой части мне не рассказывали, но несложно додумать.

А мой сын вместо того чтобы обсудить всё с нами и посоветоваться, решил вот таким образом озвучить свои обещания. Разрубив, как он думал, все узлы одним неловким движением.

Алла Андреевна замолчала, сделала крошечный глоточек и, отставив чашку в сторону, посмотрела на меня.

– Так что я ответила на твой вопрос «Почему так скоропостижно Иван кинулся разводиться?» – спросила она, не отрывая взгляда от моего лица.

Я кивнула, соглашаясь. Да, мне стало всё предельно понятно. Единственно, что напрягало и свербело в душе – почему со мной нельзя было обсудить? Зачем было держать меня за «болванчика»?

Алла Андреевна, прежде всего – мать своих детей. И потом только бабушка. И интересы она всегда будет отстаивать свои. А меня – использовать так, как удобнее на текущий момент. Я для неё не совсем чужая, всё-таки мать её внуков. Но и не своя, неродная. И за меня эта расчётливая женщина не и пальцем не пошевелит.

Я провожала свекровь за воротами дома, кутаясь в тёплую кофту, и перебирала в уме наш разговор по крупинкам. Тем неожиданнее прозвучало для меня её предложение:

– И ещё, Нила. Я так понимаю, ты решила окончательно привести этот дом в изначальное состояние? А где ты собираешься жить? Здесь же скоро невозможно станет ночевать!

Нет-нет! Я вовсе не против! – взмахнула рукой свекровь, улыбаясь, – И если ты не возражаешь, то я с удовольствием поучаствую! Знаешь, это круче психотерапии – разрушить всё созданное за долгий брак своими руками. Но, всё же, куда ты пойдёшь, Нил?

У меня есть квартира. Она стоит пустая и закрытая под охраной. Я не бываю там. Возьми, пожалуйста, ключи. Я предупрежу охрану и впишу тебя в пропуск. Не отказывайся! Будь благоразумна.

Глава 14

Алла Андреевна уехала, оставив мне ключи от своей квартиры, а я всё сидела на кухне, переваривая наш разговор.

Все мои близкие люди, что общались со мной каждый день эти долгие годы, все они мне лгали, так или иначе. Вся моя семейная жизнь – череда обмана и лжи. Кто просто недоговаривал, кто вводил меня в заблуждение сознательно, а некоторые просто наблюдали со стороны. Как за мартышкой в зоопарке.

И никому, по сути, не было дело до меня и моих чувств. Муж, который виделся мне стеной, ограждающей от невзгод внешнего мира, оказался предателем. Он не защищал меня. Он был повёрнут ко мне спиной.

Я не хочу больше оставаться среди чужих и недобрых по отношению ко мне людей.